Заметки на полях тетрадей

«Как же холодно и неуютно в карцере». Так думал сын экстерриора Талига, Франсуа, виконт Рафле, или попросту унар Франсуа. Рафиано всегда славились неторопливостью и вдумчивостью, не зря же их гербовое животное – выходящий из моря бык со звездой во лбу. Франсуа, в отличие от родича своего, Арно Савиньяка, был спокойным и старался не лезть ни в какие приключения. Но именно его и посадили под арест. - За грубое нарушение правил Лаик. Так и сказал ему капитан, когда слуги привели его и Анатоля Мея в кабинет Арамоны. «Тот сидит в другом карцере сейчас. И наверняка тоже мерзнет». Франсуа подумал это без злорадства. Так, констатация факта. Запал улетучился, и на душе было, как в этом карцере – пусто, уныло и холодно. А началось все вчера. Точнее, еще раньше, но вчера дошло до «точки кипения».       Анатоль Мей был известным насмешником, он задевал и Ричарда, и Эдварда, и всех остальных. Например, близнецов Катершванц он не трогал. Услышать, как трещат собственные кости в медвежьих объятиях баронов из Торки – удовольствие так себе. К Арно тоже не особо лез – помнил про других близнецов, которые, кстати, могли и в Лаик наведаться, так как состояли в Попечительском Совете. Примазывался четвертым к колиньяровской шайке, но понимал, что занять место того же Эстебана или Константина не может. Вот и отрывался на более слабых. Иногда вместе с Макиано, иногда сам. - Ему светит должность придворного шута, - сказал как-то о нем Альберто Салина, - сами Абвении велели. Франсуа согласился, но выслушивать насмешки пришлось и ему. Сначала это был простой стишок: Франсуа благородный Рафле Прокатиться решил на осле. Он уселся верхом, не подумав о том, Что придется лежать на земле. Почему-то всем понравилось сие «творчество». И унары хохотали, радуясь хоть чему-то, над чем можно посмеяться. О чувствах самого Франсуа не думали. Это же просто шутка! Он сам пытался придумать в ответ что-то об Анатоле, но ничего не выходило, и Рафле оставил эту затею. Лишь вспомнил притчу эреа Савиньяк о том, как все друг за другом брили голову в память о Буддоли Сайлсе, которого никто не знал, и как потом оказалось, это был ишак почтенного торговца. Все люди подвержены стадному чувству. Когда Анатоль понял, что насмешками Франсуа не задеть, то высказал нелестную фразу о самом экстерриоре и некоей монашке, с которой тот якобы встречался в монастырском саду. Глупость несусветная, но тут Франсуа вспылил и швырнул в него перчаткой. - Дуэль, сударь. - В Лаик же они запрещены, - напомнил ему противник. - Плевать! Вы будете драться со мной, если не желаете прослыть трусом на весь Талиг. Посмотрим, возьмет ли кто-нибудь вас оруженосцем.       Дуэль решили провести в фехтовальном зале вечером, когда все будут на прогулке. Кто-то слышал, что Арамона уедет в город и пробудет там до утра. А слуг и менторов можно не опасаться. Но все вышло по-другому. Вечером, едва всех вывели на улицу, Франсуа и Анатоль проскользнули в зал. Его запирали редко – ключ в замке плохо поворачивался. Так что слуги замок просто вешали на дужку, капитану было все равно. Секундантов решили не брать – если столько народу не будет на прогулке, это уже заметно. И вот в полутемном зале они выбирали учебные шпаги – те, которыми завтра будут фехтовать на тренировке. - Если что, скажи, что решили поупражняться, - шепнул Анатоль. - Не буду я ничего говорить, - откликнулся Франсуа. И едва клинки зазвенели, скрестившись, как двери распахнулись. На пороге стоял злой и трезвый Арамона, позади - слуги и дежурный ментор. - Какого Леворукого? – только и спросил капитан. - Готовимся к экзамену по фехтованию, - ответил Мей. А его противник промолчал. Из карцеров обоих выпустили через три часа и велели спать. У обоих уже зуб на зуб не попадал. «Счастье, что не пришлось сидеть всю ночь», - подумал Рафле. Наутро оба слегли с лихорадкой. А когда через неделю встретились – то Анатоль попросил прощения у Франсуа. - Неожиданно, - удивленно поделился тот новостью с Арно. - Просто Придд откопал где-то, что Зали в прошлом были верными вассалами Рафиано. Вот Северин и накрутил хвоста Мею.