***
- Итак, кто боится, могут не лезть. Их было трое. Он, унар Жорж и пресловутый Макиано. Если бы Арно накануне сказали, что он полезет следом за этим мальчишкой куда-то к Чужому на рога, он бы ни за что не поверил. И даже посмеялся бы. Но сейчас стоит перед дверью, которую Макиано и Жорж открыли украденным ключом, а в голове вертится какая-то глупость: - «А есть ли у него рога? Вот в чем вопрос!» Унар Жорж дома слишком много слышал о том, что Старая Знать – это достояние Кэртианы вообще и Талига (бывшей Талигойи) в частности. А вот Лучшие Люди – это так, никто и звать их никак. Кто бы еще объяснил, чем четырехсотлетний титул отличается от титула длиной в Сотню Кругов? Но, попав в Лаик, стал тянуться не у Окделлу или Придду, а к компании Колиньяра. Кроме подросткового негативизма было еще и желание сдружиться с «золотой молодежью». С ними интересно, весело, а уж в карманах всегда звенят золотые монеты. А вот за какими кошками полез в Башню Арно? Доказать, что не боится? Или просто стало интересно? Близнецы говорили, что тоже пытались – тогда еще Башня была закрыта всего лет шесть-семь назад. И попались, за что провели ночь в карцере. Про Башню ходили разные слухи. Мол, ее закрыли, потому что когда-то унар бросился вниз – то ли из-за несчастной любви к своему же однокорытнику. Некстати вспомнился Заль. Другие возражали, что, мол, просто чинить не на что было. Да и астрономия нужна далеко не всем унарам в будущем. Башня стояла, ветшала, а двери ее украшал массивный замок. И почти каждый год находились желающие залезть внутрь. В этом году полезли вот они втроем. Внутри пахло гнилью, сыростью, гнилым деревом и мышами. Все трое морщились. - Залезем наверх, - предложил Макиано. - Ага, - только и ответил Жорж, старавшийся дышать ртом, чтобы не чувствовать мерзкий запах. Арно полез первым. Он старался не думать, что будет, если ступеньки обрушатся под ногой. Просто лез, глядя в узенькие крохотные оконца под самой крышей. Благо, еще было не темно. Пролезать наверх им не удалось. Наверху лестницы было всё завалено старыми досками, и прочим хламом. За ним угадывалась дверца. - Вроде, там смотровая площадка, - шепнул Макиано. - Вижу, - сердито отозвался Олененок, - но туда не пролезем. Если сбросить все это вниз, то от грохота проснутся даже мертвецы. - А ты их боишься? – хихикнул Жорж. - Я не хочу, чтобы слуги нас посадили в карцер. Там холодно и неуютно. - Тогда спускаемся. Но теперь впереди шел Жорж, посередине – Макиано, а Арно стал замыкающим. Обогнать кого—то на узкой винтовой лестнице было нереально. И уже внизу произошло то, что должно было. Несколько ступенек подломились. Макиано прыгнул, а Арно сорвался и повис на обломках лестницы. В руки впились деревянные занозы. Он висел так и боялся шелохнуться, пока не решился прыгнуть вниз. Было высоко, он отбил себе ноги, но, к счастью, лестница не рухнула на него. Хотя гул от прыжка, кажется, сотряс всю Башню. Разумеется, обо всем узнали слуги. И, разумеется, унаров наказали. Правда, не карцером – Арамоне вовсе не хотелось, чтобы кто-нибудь снова слег. Потом родичи жалобу напишут еще. Он заставил всех троих ремонтировать старые книги, клеить карты и вдобавок разбирать коробку с «Архивом», от которой мышами пахло похуже, чем в Башне. Разбирать было по сути, нечего – внутри были лишь изгрызенные листы да бумажная труха. Но братьям все доложили, едва они прибыли за младшеньким.***
- Ладно, мелкий, - Эмиль похлопал Арно по плечу, - поедем домой, а потом заглянем в «Шелковый бутон». Крошка Рози обожает лечить раненых… унаров. И оба заржали, будто гербовым животным у них был не Олень, а конь, как у Эпине. Гроза миновала. Оба прекрасно помнили себя в унарском возрасте.