Англия
27 марта 1988 г.
— Джеймс! — снизу раздался возглас Лили. — Джеймс, мы тебя ждем! Джеймс громко застонал, переворачиваясь на бок и попадая под яркий луч весеннего солнца. Выругавшись сквозь зубы, он нащупал палочку под подушкой и задернул шторы, сладко улыбнувшись, и тут же вновь проваливаясь в сон. — Джеймс! — громкий голос Лили раздался уже в опасной близости от его уха. — Сколько можно спать? Скоро полдень! — Лили, лапушка, дай поспать, на календаре двадцать седьмое марта, а значит, у меня сегодня праздник, — пробормотал Джеймс, посильнее натягивая одеяло. — К тому же, сегодня воскресенье. — Даже дети уже встали! Джеймс почувствовал, как Лили опустилась к нему на кровать, в следующее мгновение запуская пальцы ему в волосы и, опаляя ухо своим горячим дыханием, прошептала: — И скоро придут твои друзья, и тогда мой эксклюзивный подарок придется отложить на неопределенное время… Джеймс приоткрыл один глаз и посмотрел на хитрое выражение лица Лили. Сон как рукой сняло. Он развернулся на спину, откидывая одеяло и распластав руки по кровати. — Поздравляйте меня, миссис Поттер! Лили хихикнула, не удержавшись, и села на него верхом, покрывая его обнаженную грудь поцелуями. — У меня есть ровно семь минут, — прошептала она, накладывая запирающее заклинание на дверь и торопливо снимая с себя платье. — Что будем делать оставшиеся пять? — спросил Джеймс, вскинув брови, но Лили тут же заткнула его поцелуем. — Можно я уже не буду вставать, если самый лучший подарок я уже получил? — спросил Джеймс, со счастливой улыбкой глядя, как Лили застегивает пуговицы на платье. — Это была лишь разминка, Поттер, — Лили лукаво улыбнулась, — к тому же, у Гарри и Маргарет есть для тебя подарки и они тебя ждут. — Хорошо, встаю, — вздохнул Джеймс, поднимаясь с кровати. — Ждем тебя внизу, — Лили еще раз поцеловала его в губы и выпорхнула из комнаты. Джеймс поднялся, не спеша умылся и задержал взгляд на своем отражении. — И этому красавцу двадцать восемь? — поразился он, проводя рукой по волосам. — Я бы дал не больше восемнадцати, — усмехнулось зеркало в ответ. — Дело говоришь, зеркало, — кивнул Джеймс, расплываясь в улыбке. Но улыбка резко сползла с лица, и он придвинулся к зеркалу, притрагиваясь к волосам на висках. — Вот дьявол… опять седые волосы. Он достал палочку и закрасил редкую седину в волосах несложным заклинанием. Все-таки, война не прошла бесследно, на каждом отложив свой отпечаток, вот и он — поседел в двадцать три. И это если не считать травмы, которая окончательно разрушила возможность играть в профессиональный квиддич. Но Джеймс быстро выкинул тяжелые мысли из головы. Сегодня не тот день, когда стоит предаваться печальным воспоминаниям. Надев футболку к пижамным штанам, он спустился вниз, откуда доносился восхитительный аромат свежеиспеченного яблочного пирога с корицей. Из кухни слышались веселые мелодии, играющие на радио, которым подпевала Лили, и голоса Гарри и Маргарет. — Кто первый папку поздравлять? — воскликнул Джеймс, остановившись в проходе кухни и раскрыв объятия, в которые уже несся Гарри, опережая сестру. — Я! — прокричал Гарри, повиснув на шее отца. Джеймс не сдержал тяжелый вздох, все-таки старшему было уже семь, и подобная нагрузка требовала хорошей физической подготовки. Особенно, когда следом за братом несется его пятилетняя сестра и с боевым кличем вешается с другой стороны. — Ох, дорогие мои, — проговорил Джеймс, выворачивая лицо из пышной шевелюры дочери. — Люблю вас. — Мы тебя тоже, папочка! — звонко произнесла Маргарет и чмокнула отца в щеку. — Фу, ты колючий… Лили на заднем плане закивала головой, поддакивая дочери. — Давно пора побриться, Джеймс, даже Маргарет так считает! — Ну уж нет, — запротестовал Джеймс, — пока у меня каникулы в тренировках, буду ходить не бритый. — А мне нравится папина борода! — восторженно произнес Гарри, поправляя сползающие очки. — Он становится похож на мистера Грюма! Джеймс скорчил недовольное лицо, а Лили в ответ рассмеялась. Походить на Грюма — последнее, что ему хотелось. — Спасибо за комплимент, Гарри, — кисло улыбнулся Джеймс, — сразу после завтрака я побреюсь. Перед глазами все еще стояла суровая и искалеченная в многочисленных боях физиономия его бывшего начальника. — Совсем не похож, — проворчал Джеймс, садясь за стол, — я же куда красивее… — Пап, знаешь, что я приготовил тебе на подарок? — взбудоражено сказал Гарри, устраиваясь на соседнем стуле и бросив взгляд на Лили. Его зеленые глаза так и сверкали за стеклами очков. — Мы сегодня полетаем над Годриковой впадиной! — он даже понизил голос до шепота, предвкушая это событие. Джеймс не сдержал радостного возгласа. — Мама разрешила?! — воскликнул он, глядя на Гарри, который активно закивал головой, расплываясь в широкой улыбке. — Я уговорил! — гордо сказал он. Джеймс давно мечтал пролететь с сыном над Годриковой впадиной. Лили раньше им никогда этого не позволяла, строго следила за ними, и разрешала летать только в их саду. Сириус еще на шестилетие Гарри подарил ему настоящую гоночную метлу. Лили долго кричала и возмущалась, но по итогу согласилась с условием, что Гарри будет летать на ней под ее присмотром. Джеймс, конечно, на это закатывал глаза и ворчал, что под его присмотром будет куда надежнее, но особо не протестовал. По крайней мере, при Лили. Историю о том, как Джеймс с Гарри прошлой осенью летали в Блэкпуле, когда навещали семейство Блэков, и Гарри свалился с метлы в холодное море, они благоразумно Лили не рассказывали. Не хотели тревожить ее нежное, материнское сердце. — Я с вами хочу! — произнесла Маргарет. — Мне надоело на игрушечной кататься! А Гарри на своей даже посидеть не дает! — Ты еще маленькая! — произнес Гарри, вдруг приняв серьезный вид строгого старшего брата. — Малышка, обещаю, на шестилетие мы тебе тоже купим гоночную метлу, — улыбнулся Джеймс, стараясь не замечать, как Лили сверкает глазищами на него. К великой радости и гордости Джеймса, оба его ребенка проявляли не только большую любовь к полетам, но и без сомнений имели большие таланты. — Еще почти год, — заканючила Маргарет. — Маргарет, — привлекла ее Лили, нежно улыбаясь дочери, — помнишь, ты хотела подарить папе подарок? У нее тут же вспыхнули глаза. Маргарет залезла коленями на стул, по другую сторону от отца, и достала из кармана пергамент, свернутый в трубочку и перевязанный бордовой лентой. — С днем рождения, папа! — торжественно произнесла Маргарет, протягивая ему пергамент. — Спасибо, радость моя, — Джеймс улыбнулся ей, взлохматив ее волосы, и развернул пергамент, который оказался рисунком. — Какая красота! — ахнул Джеймс, глядя на рисунок дочери. На рисунке была нарисована вся их семья и даже кошка Флоренс. У Лили были нарисованы неестественно огромные зеленые глаза, а волосы Джеймса и Гарри скорее напоминали метлу. Круглые очки Гарри прорисованы на пол лица, а их кошка больше походила на свалявшийся комок рыжей шерсти. — У вас талант, юная мисс! — добавил Джеймс, улыбнувшись и поцеловав любимую дочурку в лоб. Она сразу раскраснелась от похвалы. — Смотри! — сказала она и, задержав дыхание и выставив ладошку над рисунком, плавно провела по нему, едва касаясь. Рисунок словно ожил. Волосы стали развиваться на ветру, солнце переливаться яркими лучами, Лили и Маргарет улыбались, а Гарри начинал махать рукой. — Маргарет, — театрально прошептал Джеймс, — ты волшебница! Дочь расцвела в улыбке, а Гарри тихо похихикал. Они оба начали проявлять магию довольно рано, что было ещё одним поводом гордиться детьми. И Гарри они уже начали обучать некоторым заклинаниям. Это была инициатива Джеймса, которую поддержал лишь Сириус. Поэтому они вдвоем, втайне от Лили, частенько учили Гарри различным простеньким чарам, чтобы к школе он уже был готов. Был готов не только блеснуть на уроках, но и устроить какую пакость для слизеринцев. Джеймс достал палочку и наколдовал рамку. — Будет висеть в нашей спальне на самом видном месте и радовать меня по утрам, — произнес он, вставляя рисунок в рамку, под довольный взгляд Маргарет. День пролетел в один миг. После завтрака, а кто и после обеда, они все вышли на улицу. Лили с Маргарет остались ждать их в саду, а Джеймс и Гарри, оседлав метлы, взмыли вверх. Джеймс летал каждый день и все равно, каждый раз, стоило сесть на метлу, у него перехватывало дыхание от чувства восторга и окрыляющей свободы. — Никаких трюков, пока мама смотрит, — сказал он Гарри, когда они поднялись на высоту. Гарри ему кивнул, прижимаясь к метле и ускоряясь, улетая далеко вперед от него. У Джеймса сердце от счастья заходилось, глядя, с каким чувством легкости сын летит. Как уверенно себя чувствует и не боится высоты, словно рожден в воздухе. Он и сам таким же был в детстве. Пролетев несколько кругов над городком, и позволив Гарри сделать пару опасных трюков, страхуя его и надеясь, что Лили об этом никогда не узнает, они вернулись к дому. Оба взлохмаченные сильнее обычного, со счастливым блеском в глазах и шальными улыбками. К пяти часам пришли Сириус, Ремус и Северус. В этом году, после долгих обсуждений, они решили праздновать день рождения Джеймса вчетвером, исключительно мужской компанией. Настояла на этом Лили, сказав, что они уже слишком давно не встречались все вместе и им не помешает отдохнуть отдельно. Что ж, это была истинная правда. Вчетвером они не собирались, как бы ни соврать, уже пару лет. Кому работа мешает, кому жены и дети. Хотя, по большей части, все-таки работа. Сам Джеймс постоянно пропадал на тренировках, Ремус безвылазно находился в Хогвартсе с сентября по июнь, Северус не покидал свой научный центр, ну а Сириус пробовал себя в роли молодого папаши. Следующий час дети не слазили с его друзей, слушая рассказы Ремуса о преподавании в Хогвартсе, истории Северуса о страшных и опасных зельях, и жалобы Сириуса о непростой доле отца. Они могли сидеть так до полуночи, если бы не вмешалась Лили и не забрала детей, а бывших Мародеров отправила гулять. Они трансгрессировали в магловский квартал Лондона к любимому бару, куда изредка заходили во время войны. Устроившись за своим любимым столиком посреди зала, они заказали магловский виски. — Я не спал уже четыре года, — с красными глазами от недосыпа произнес Сириус. — Это… очень много, Сириус, — обеспокоенно ответил Ремус. — С Анной было еще терпимо, — мрачно сказал он, глядя в стол перед собой, — но когда появился Алиот… Моя мамаша нам трех домовиков на его рождение подарила, а мы все равно не справляемся. Сириус вдруг выпрямился и вытаращил глаза на Джеймса. — Почему ты меня не предупредил?! Джеймс даже поперхнулся виски, не ожидавший такой нападки. — О чем?! — ошарашенно спросил Джеймс, прокашлявшись. — Быть отцом — адский труд! — воскликнул Сириус. — Не знаю, — задумчиво произнес Джеймс, — мы вроде справляемся… — Просто у Гарри и Маргарет бешеная поттеровская кровь разбавлена кровью Лили, — мудро заметил Северус. — Эй! — возмутился Джеймс, но Северус его проигнорировал, повернувшись к Сириусу: — А ваша… смесь гремучая, дает такой результат. Сириус застонал, невнятно соглашаясь, и падая головой на сложенные руки. — Через год-два легче будет, — сказал Джеймс, утешая друга. — Когда Маргарет был год и она орала на один дух, а трехлетний Гарри носился на игрушечной метле, снося всё на своем пути, мне удавиться временами хотелось. Джеймс никому не признавался, но он в то время пару раз специально задерживался на работе, чтобы попозже приходить домой. Он этим не гордился, но порой выносить полный бедлам дома, было непосильно даже для него. Особенно в то время — послевоенное время. — Прошу, давайте не будем говорить о детях, — скривился Северус, — я безумно люблю маленьких Поттеров и Блэков, но мы впервые за столько времени встретились одни. — Давайте-давайте, — с энтузиазмом поддержал Джеймс и добавил. — И никакой работы! — Сегодня только пьем! — воодушевился Сириус, поднимая голову и залпом допивая остатки виски. Он снова наполнил всем стаканы и поднял свой вверх. — За Джеймса Поттера! За самого лучшего друга и самого большого оленя! — За самого лучшего мужа и отца! — добавил Ремус. — И за самого молодого тренера самой сильной команды Великобритании! — закончил Северус. Джеймс весь разрумянился от удовольствия. Они громко ударились стаканами и выпили. Украдкой достав волшебную палочку, Сириус незаметно направил ее на магнитофон, сменив в ней песню. Он удовлетворенно кивнул, услышав голос Брайана Джонсона, и повернулся к Ремусу. — Нимфадора на рождественских каникулах все уши прожужжала о своем любимом учителе по Защите, — Сириус расплылся в вульгарной улыбочке, уставившись взглядом в Ремуса, который отчаянно краснел. Он повысил на октаву голос и попытался спародировать свою пятнадцатилетнюю племянницу: — Профессор Люпин просто чудо. Сириус, познакомишь нас летом поближе? Как думаешь, Сириус, а он согласится со мной позаниматься дополнительно? Сириус, а что нравится профессору Люпину? Сириус, а если я... — Заткнись, Сириус, — не вытерпел Ремус, который был уже бордовый от смущения. — Ей же пятнадцать! И она моя студентка! — Через два года она будет уже совершеннолетней, — усмехнулся Сириус, отпивая из стакана, — придется потерпеть, Рем. — Как ты можешь так говорить, она же твоя племянница, — осуждающе сказал Ремус. — Именно поэтому я так и говорю! Она влюбилась по уши, — Сириус вновь растянул губы в улыбке. — А для своей любимой племянницы, я желаю только лучшего. — Оборотня, — вырвалось у Ремуса, и он тут же сжал губы, резко побледнев. Остальные молча переглянулись. После войны многое изменилось. К оборотням уже не было такого предвзятого отношения, они вливались в общество, как полноценная его часть. И всё благодаря Ремусу и его участию в войне, и благодаря Северусу и его волчьему противоядию, хотя тут стоит поблагодарить ещё одного человека. Но Ремус всё равно никак не мог смириться со своей сущностью. И все прекрасно знали причины этому. — Просто не представляю, как ты ещё не рехнулся в Хогвартсе за три года, — перевел тему Северус, — преподавать этому стаду болванов… — Мне нравится, — Ремус вдруг искренне улыбнулся, — я всегда любил Хогвартс… и о такой работе даже мечтать раньше не мог. Ремус и правда был счастлив, когда Дамблдор предложил ему должность преподавателя Защиты от Темных Искусств, и с радостью согласился. Он любил и прекрасно знал этот предмет. И быстро стал любимым учителем у большинства студентов. А звание Героя войны заставляло всех студенток старших курсов томно вздыхать на уроках и не сводить с него влюбленных взглядов. — А мне вот что интересно, — произнес Джеймс, прищурившись и поглядев на Ремуса, — ты в Хогвартсе уже три года, а нашу Карту так и не стащил у Филча. Карта Мародеров при трагических обстоятельствах была утеряна в конце седьмого курса. И впоследствии, как им удалось узнать, была найдена Филчем и помещена под замок, как крайне опасная вещь. Достать обратно они ее не смогли, да и в то время им было совершенно не до этого. — Представляю, — усмехнулся Сириус, — профессор Люпин ночью крадется в каморку Филча, чтобы перерыть его ящики. — Ничего, через три года Гарри поедет в школу, он вернет себе наше наследие, — Джеймс уже потирал ручонки, представляя, как его сын заставит Хогвартс содрогнуться. Все хоть и говорили, что характером Гарри пошел в Лили, Джеймс верил, что их с Сириусом влияние наложит правильный отпечаток на сына. По крайней мере, дух авантюризма, любознательность и любовь к приключениям в нем однозначно присутствовали. — Я, кстати, думал о возможности создать еще пару Сквозных зеркал, — произнес вдруг Сириус. В свободное от воспитания детей время Сириус занимался созданием мелких волшебных артефактов, которые, по большей части, были лишь ради развлечения, но некоторые были и весьма полезными. — Было бы удобно общаться так с детьми, когда они в школе будут. И куда надежнее, чем через сов, — закончил он. Сириус в последнее время всё чаще всех удивлял своими заботами и выдумками для всего, что касалось детей. Как-то раз он даже заикнулся, что вступит в попечительский совет, как только Анна пойдет в школу. — Я уже с десяток книг перерыл, но нигде не могу найти, как накладывать Протеевы чары так, чтобы еще и визуальный облик передавался, — продолжал Сириус, — а Рег, паршивец, не говорит. — А София не знает? — поинтересовался Ремус. — Откуда? — хмыкнул Сириус. — Их пару зеркал Рег создавал. — Ну, у тебя есть еще семь лет, пока Анна в школу не пойдет, — с насмешкой произнес Северус. — Что с тобой? — спросил Джеймс, видя, как скривилось лицо Сириуса. — Бланк уже сейчас агитирует ее поступать на Слизерин, — прошипел он. — Кошмар, — искренне ужаснулся Джеймс. Сам он ни секунды не сомневался, что и Гарри, и Маргарет поступят на Гриффиндор. Он и в страшном сне не мог представить, чтобы кто-то из детей поступил на Слизерин. — А ты что? — А что я?! — воскликнул Сириус. — Знаешь, как трудно бороться, когда против тебя Бланк, Рег и мамаша, которые без конца восхваляют свой гадюшник? — Слизерин не такой и плохой факультет… — неуверенно произнес Ремус, который, как настоящий профессионал, сейчас не мог разделять факультеты на «хорошие» и «плохие». — Просто представьте, каково ей будет учиться с отпрыском Розье или с девчонками Гринграсс? — возмущался Сириус. — Или с Мальсибером и Ноттом?! Их родители ненавидят нас! Те из них, кто не мертвы, конечно. — Не забывай, чья Анна дочь, Сириус, — заметил Северус. — Уж она точно себя в обиду не даст. И скорее это она будет всех змеенышей в ежовых рукавицах держать. Сириус что-то проворчал себе под нос, осушая очередной стакан. — И вообще, мы же договорились, никаких детей и обсуждения пеленок, — напомнил Северус. Все ему дружно поддакнули и Джеймс спросил: — Работаешь сейчас над чем-нибудь интересным, Сев? — Да, но сам понимаешь, засекречено все, — он пожал плечами, отпивая из стакана. Северус был самым молодым зельеваром Великобритании за последние сто лет и создавал для Министерства, и Отдела тайн в частности, самые немыслимые зелья. Только Мародеры знали, каких усилий стоило Северусу добиться такого успеха. В послевоенные годы Министерство не горело желанием с ним работать, как и Британская Академия Зельеваров не хотела брать его на учебу, и все из-за его роли в войне. Он единственный из них, кто не удостоился никаких боевых наград после войны, и даже старания Дамблдора тут никак не помогли. — А как там дела у нашей Госпожи Гениальности? — спросил Сириус, взглянув на Северуса. — Продолжает работать в сфере ликантропии, — дернувшись, ответил Северус и едва заметно скривился. Он не любил разговоры о своей бывшей подружке, сколько времени прошло, а он все еще не смог простить ей очень многие вещи. Хотя остальные и видели, что он все еще испытывает к ней что-то. — Она сейчас создает сыворотку, которая блокирует волчий ген при зачатии ребенка. — Ого! — восхищенно воскликнул Джеймс, и бросил короткий взгляд на Ремуса, но он не выказывал особо интереса, хоть и был напряжен. — И вообще, у нас на разговоры о работе табу стоит, — проворчал Северус, — забыли? Все согласились и вновь выпили. Но как они не уводили разговоры от работы, они все равно возвращались к самым волнующим темам. Ремус каждый раз страшно багровел от смущения, стоило зайти речи о племяннице Сириуса и, в конце концов, он признался, что Нимфадора лучшая в его предмете. Сириус жаловался, что стоит ему за порог дома выйти, к ним приходит слизеринский змей, который и недели не может прожить без партии в шахматы с его обожаемой женой. Северус рассказал, что в свободное время они с Луи де Бланком разрабатывают целую линию лечебных чар, путем их создания из многочисленных оздоровительных настойках разного уровня. Ну, а Джеймс делился волнением о предстоящем квиддичном сезоне, который стартует в сентябре. После этого они ещё долго вспоминали школьные годы и все самые увлекательные истории, старательно игнорируя вторую половину седьмого курса. Припоминали все самые сумасшедшие выходки, начиная от побега из школы на магловский концерт и заканчивая их стараниями при украшении замка к Рождеству на последнем курсе. Джеймс любил школьные годы. Но ничуть не меньше он любил настоящее время. У него было всё, о чем он когда-либо мечтал. Любимая работа и сильная команда, с которой, он был уверен, они обязательно возьмут кубок на внутреннем чемпионате Англии. Хоть он и не мог полноценно играть сам, он был самым лучшим тренером, который год за годом ведёт свою команду всё к более высоким победам. Близкие друзья всегда рядом. Их встречи стали куда реже, но были от этого только ценнее. Да и что бы ни случилось, он знал, друзья всегда придут к нему на помощь. И, конечно же, Лили. Его любимая, прекрасная Лили. Которая подарила ему двух самых лучших детей. Он ничто и никого так не любил, как свою семью. Любил субботние дни, когда они вчетвером ходили гулять или устраивали пикники. Любил воскресенья, когда они с Гарри и Маргарет летали в своем саду. Пару раз им даже удалось усадить на метлу Лили, и притом, что держалась она очень даже не плохо, она никак не могла избавиться от страха высоты, поэтому предпочитала наблюдать за ними с земли, не отпуская далеко от себя Маргарет. Он любил тихие будние вечера, когда он приходил с работы, а его встречала Лили, рассказывая ему о новых выбросах магии Маргарет, или о том, что Гарри проявил интерес к одному из её зелий, которое она готовила на заказ. И любил их с Лили страстные ночи, сколько бы времени ни прошло, а она всё также будоражила его до дрожи. Джеймсу вдруг захотелось домой. Он взглянул на друзей, которые тоже неожиданно притихли. — Старые мы уже стали, — хмыкнул Северус. — Время час ночи, а меня уже в сон клонит. — Да, пора бы по домам, — встрепенулся Сириус. Как бы он ни страдал на публику о тяжкой доле отца семейства, он без своих «щенят» и полдня прожить не может. А уроборос, болтающийся на длинной цепочке на шее и вовсе из рук не выпускает, явно в этот момент думая о второй его части. — А мне в Хогвартс пора возвращаться, — произнес Ремус и вновь немного порозовел, — завтра первым уроком у меня пятый курс Пуффендуя. — Передавай привет Нимфадоре, — весело усмехнулся Сириус, похлопав его по плечу. Выйдя на улицу, они долго прощались, в конце концов, договорившись встретиться в пасхальные каникулы через пару недель, и каждый трансгрессировал к себе. Джеймс вернулся домой далеко за полночь. В доме стояла кромешная тьма и полная тишина. И Лили, и дети давно уже спали. Он бесшумно скользнул в коридор, и, снимая куртку, локтем случайно смахнул вазу с подставки. Мгновение, что массивная фарфоровая ваза летела до пола, показалось вечностью. Джеймс с ужасом наблюдал, как ваза описывает дугу, приближаясь к полу. Сердце замерло вместе с этим мгновением. Но реакция ловца его ещё никогда не подводила. В изящном выпаде он в последнюю секунду схватил вазу, когда она была в дюйме от пола. Выдохнув, он аккуратно поставил вазу на место и пошел на вверх, переступая скрипучие ступеньки. У Гарри, как всегда, дверь была нараспашку. Ноги и руки раскинуты в разные стороны, а рядом с кроватью лежит гоночная метла. Джеймс улыбнулся — он в детстве тоже метлу из рук не выпускал. Вся стена возле кровати обклеена плакатами с изображенной на них командой Джеймса. Гарри был его самым преданным фанатом, от чего у Джеймса временами слезы на глаза наворачивались. Он прошел дальше по коридору, слегка приоткрыв дверь в комнату Маргарет и заглядывая внутрь. Ее черно-рыжие волосы разметались по подушке так, что и лица было не видно. Джеймс зашел внутрь, убрал волосы с ее лица и поправил одеяло. Он на мгновение залюбовался своим творением. Если Гарри был его полной копией, не считая глаз, то Маргарет взяла от них с Лили всего понемногу. Темные кудрявые волосы отливали медной рыжиной, большие карамельно-карие глаза на аккуратном личике всегда смотрели с лукавым блеском, и совершенно волшебные веснушки, появляющиеся к лету, украшали тонкий, чуть вздернутый нос. А ее любовь к полетам и зельям сводила на нет все самые горячие споры Джеймса и Лили по поводу увлечений младшенькой. Лили частенько обижалась, что оба ребенка проявили любовь к полетам, и никто не унаследовал ее любовь к зельям, поэтому всеми силами старалась их завлекать. И в последние месяцы Маргарет стала проявлять интерес к маминой мини-лаборатории. Счастью Лили не было предела. Хотя и переманить на свою сторону Гарри она не отчаивалась. — Джеймс? Позади послышался шепот Лили, которая заглянула в комнату дочери. — Быстро вы, — все также шепотом произнесла Лили, улыбнувшись и заходя внутрь. — По вам соскучился, — честно признался Джеймс, приобнимая ее одной рукой. В кровати завозилась Маргарет, и они тихонько вышли в коридор, чтобы ее не разбудить. — Как погуляли? — спросила Лили, когда они зашли в свою спальню. — Замечательно, — ответил Джеймс, притягивая Лили к себе, целуя и руками пробираясь под ее халат. — Знаешь, о чем я подумал? — он резко оторвался от нее, руками по-прежнему блуждая по всем доступным местам. — О чем же? — томно произнесла Лили. — Я хочу третьего, — уверенно произнес Джеймс. — Еще одного Поттера? — ахнула Лили, тут же посерьезнев. — Ты никак не избавишься от идеи, чтобы я тебе нарожала личную команду по квиддичу? — улыбнулась она. Джеймс рассмеялся. Он и правда не раз говорил Лили, что хочет семерых детей — воспитать свою собственную команду по квиддичу. По большей части он шутил, но в глубине души мечтал об этом. — Так и быть, — вздохнул он, — можем остановиться на четверых. — Четверых? Чтобы создать свою музыкальную группу? — Лили расплылась в улыбке. — Эта идея уже Сириусом занята. — Нет. Четверых, чтобы создать новое поколение Мародеров. — То, о чем я всегда мечтала, — с ехидством в голосе произнесла Лили, прижимаясь к нему и целуя. — Так что скажешь? — спросил Джеймс, вновь отрываясь от нее. — Гарри через три года в Хогвартс уедет, как бы нам не заскучать втроем, — добавил он, улыбнувшись. Лили сделала вид, что задумалась, и, обвив руками его шею, притягивая к себе, ответила: — Я согласна, Джейми.