Бэмби и его мама

Утро, как известно, добрым не бывает. Джеймс Поттер уже устал в этом убеждаться. Пока он метался по дому в поисках одинаковой пары носков, кофе практически полностью выкипел из турки, а часы возвестили о том, что на работу он безбожно опоздал. Ругаясь самыми бранными словами мира, Джеймс торопливо аппарировал ко входу в Министерство. Его кабинет находился на втором уровне, недалеко от штаб-квартиры авроров. Это была большая светлая комната с зачарованным окном, стенами, отделанными панелями из красного дерева, и хрустальной люстрой. Вся эта красота сейчас не вызывала у Поттера ничего, кроме раздражения. Впервые в жизни ему хотелось засесть где-нибудь в темном чулане, где его ни одна министерская записка бы не нашла, и хорошенько выспаться. Для начала. В тот момент, когда Джеймс одной рукой снимал мантию, а второй пытался дотянуться кончиком палочки до чайника, чтобы выпить, наконец, кофе, дверь его кабинета бесцеремонно распахнулась. На пороге стояла Тонкс собственной персоной, ее ярко-красные волосы явно выражали крайнюю степень возмущения или еще каких-то эмоций. Джеймс выразительно приподнял брови, но глаза его так и смеялись. Не обращая внимания на ужимки начальника, Тонкс прошла в кабинет и плюхнулась в кресло, швырнув на стол свежий выпуск «Ежедневного Пророка». — Что-то срочное? — кратко спросил Джеймс, усаживаясь в свое кресло и обводя тоскливым взглядом нагромождения из папок, возвышающиеся на его столе. — Нет, но тебе понравится, — Тонкс мгновенно отрастила длинную прядь волос и принялась смущенно накручивать ее на палец. — Хотя это еще как посмотреть. Джеймс хмыкнул и развернул газету. На первой полосе ничего особенного не было, на второй тоже и даже на третьей. Примерно в середине газеты обнаружилась любопытная картинка, которую сопровождал заголовок: «Гарри Поттер — Наследник Слизерина?» — И что это за фигня? — резко спросил Джеймс, бегло просматривающий написанное. В статье, автором которой был некто, скрывающийся под псевдонимом «Всеслышащее ухо Хогвартса», шла речь о странном событии, произошедшем в Хогвартсе на Хэллоуин. На фото Гарри стоял возле стены, на которой крупными буквами было написано «Тайная комната снова открыта. Трепещите, враги наследника!», и хмуро глазел в потолок, словно ему было до смерти скучно. — Занятная статейка, верно? — скучающе заметила Тонкс. — Слушай, ты что… правда из рода Слизерина? — Упаси Годрик, — не глядя на подчиненную, Джеймс свернул газету и швырнул ее в пока еще пустую корзину для бумаг. Затем каким-то усталым жестом снял очки и протер глаза. — Достали уже. Хотя одиннадцать лет назад еще не такое писали… — Пора бы уже привыкнуть, — Тонкс с любопытством оглядывала документы на столе Джеймса. — Ты, как-никак, отец самого Гарри Поттера. — Спасибо, я в курсе, — съязвил Джеймс. Глаза Тонкс хитро блеснули. — Что, серьезно? Проверял? Лицо Поттера смешно вытянулось, а глаза потемнели. В первую минуту Тонкс даже испугалась таким метаморфозам, а затем вдруг оглушительно расхохоталась. — Джим, извини, я понятия не имела, что ты так отреагируешь на шутку. Ладно, извини, шутка вышла дурацкая, — попыталась оправдаться она. Но было уже поздно. Джеймс сощурился, в упор глядя на девушку. Ей даже стало немного неловко. — Так, — отбросив вежливость, заговорил он, — я вижу, тебе заняться нечем? Вот тебе работа, — Поттер с силой хлопнул ладонью по папкам, отчего поднялась и закружилась в воздухе пыль. — До вечера не управишься — останешься на ночь. — Что это? — Тонкс открыла одну из папок и поморщилась. — Зачем? — Визенгамот Скримджера за жабры взял. Из его палочки, которую у него похитили, помнишь? — какого-то аврора грохнули. Вот теперь каждую бумажку перепроверить надо. Я еще вчера размышлял — кому бы поручить это интересное дельце? Брови Тонкс насупились, она взмахнула палочкой, отправляя папки к себе. Уже закрывая за собой дверь, она проворчала: — Фу, уже и пошутить нельзя… Пошутить, может, и можно, вот только Тонкс понятия не имела, что Джеймс настолько серьезно все воспримет. В доме Блэков царила идеальная тишина. Марлин укладывала спать Регулуса, когда в дверь детской просунула нос-рыльце эльфиха Лисси и пропищала: — Мисс Марлин, пришел мистер Джеймс, говорит, что у него срочное дело. Джеймс, конечно, был частым гостем в Блэк-мэноре, но срочные дела предпочитал решать с Сириусом на работе. Недоумевая, Марлин спустилась в гостиную, где в страшном нетерпении и, как ей показалось, волнении сновал из угла в угол Поттер. Марлин замерла на лестнице, пристально вглядываясь в бледное и даже убитое лицо друга. Господи, да что же такого произошло, что заставило Джеймса сорваться с работы? — Джим? — осторожно позвала Марлин. Гость поднял на нее глаза. Такого обреченного взгляда Марлин еще не доводилось у него видеть. — Да на тебе же лица нет! Что произошло? Джеймс мялся, не зная, как можно сформулировать свои мысли, и Марлин видела это. Она плеснула в стакан немного огневиски и протянула другу. Тот взял стакан, но пить не стал и лишь взирал на напиток с таким видом, будто не прочь утопиться. — Даже не знаю, как сказать… — растерянно сказал он. — Проблема, понимаешь ли, деликатная… Не хотелось бы обсуждать ее с Ремусом, а тем более с Сириусом. — Не пугай меня, — Марлин взяла его за руку и усадила рядом с собой на диван. — Что произошло? — Может, я просто с ума сошел? — выдавил он, едва закончил свой рассказ. За все время, что он говорил, Марлин ни разу не перебила его и, кажется, отнеслась к ситуации со всей доступной серьезностью. — А может и нет. Я же не знаю, как долго у них это было… Вдруг она мне еще до рождения Гарри изменяла? — Да ты на Гарри посмотри, — горячо сказала Марлин, — он же копия тебя! Сказала и смутилась. Джеймс лишь хмыкнул. — Вот уж не проблема. Зелья и заклинания всякие маскировочные на что? — Но у них недолговременное действие… — неуверенно сказала Марлин. А затем вдруг вскинулась. — Если ты сомневаешься, то сделай тест на установление отцовства. Джеймс вскочил с дивана и метнулся к окну. Затем схватил тоненькую штору и принялся ожесточенно ее комкать. — Сделай тест… Сделать его не проблема! Проблема в другом — я не готов узнать правду, понимаешь? Что делать, если… ну, если Гарри не мой сын… — Это что-то изменит? — прямо спросила Марлин. Ее серые глаза метали молнии. Джеймс посмотрел на нее и вдруг улыбнулся. Конечно, как же он мог забыть? Марлин любила Гарри как родного сына, они с Сириусом вырастили его вместе с ним, она заменила мальчику мать. А отец? Хорош, черт возьми, отец, который сомневается в собственном сыне! Да Гарри ему роднее всех родных на свете! Джеймсу стало стыдно за свои сомнения, за мысли о том, что делать, если Гарри окажется ребенком ненавистного Снейпа. Он был готов возненавидеть себя за то, что уже успел понапридумывать на горячую голову. — Нет, — он покачал головой. — Не изменит. Марлин просияла улыбкой. Никаких других слов она, похоже, и не ожидала. *** Профессор Флитвик оказался прав и еще раз прав. Гарри и Венера, став косвенными участниками открытия некой Тайной комнаты, единодушно пришли к решению исследовать эту старинную легенду. Не обращая внимания на призыв Гермионы доверить это дело взрослым, ребята отправились покорять туалет, рядом с которым произошло нападение на кота третьекурсницы из Хаффлпаффа. Поколебавшись для приличия, Гарри толкнул обшарпанную дверь и первым ступил на мокрый пол туалетной комнаты для девочек. Она ничем, кроме света, исходящего от палочек ребят, не освещалась. В трубах что-то шумело, с раковины на пол мелодично капала вода. Кроме фоновых звуков еще раздавались чьи-то тихие стоны и всхлипы. Гермиона посветила куда-то вглубь туалета. Навстречу им скользил призрак пухленькой девочки с растрепанными волосами и огромными, скрывающими чуть ли не половину лица, очками. — Ты кто? — охнул Рон, от неожиданности чуть не наступив себе на мантию. — Познакомься, Рон, — фыркнула Венера, скрестившая руки на груди и с какой-то усмешкой взирающая на призрака. — Это Плакса Миртл, поклонница моего папы. Гарри едва удалось сдержать смешок, Гермиона фыркнула, а Рон и вовсе потерял дар речи. Миртл обиженно вспыхнула, ее полупрозрачные щеки помутнели. А еще она перестала реветь и просто глазела на ухмыляющуюся Венеру. Победила последняя. Миртл, фыркнув, перевела взгляд на Гарри, и маленькие глазки ее расширились. — Ты не Джеймс, — обиженно констатировала она. Гарри кивнул. — Ага. Но очень на него похож, — закончили они почти одновременно. Миртл грустно вздохнула. — Он всегда был ко мне добр, — затем привидение бросило злой взгляд на хихикающую Блэк. — Не то что Сириус… — Откуда ты про ее чувства знаешь? — краем рта спросил Рон. — Мама вечно над отцом прикалывается, — тихо ответила девочка. — Когда он говорит ей, что она самая красивая, она смеется и отвечает, мол, Плаксе Миртл она не конкурентка. Миртл тем временем вела светскую беседу с Гарри. — Как-то раз я прилетела в мужскую раздевалку, — пустилась в воспоминания Миртл, пощипывающая прыщик на подбородке. — Сириус, конечно, здорово на меня накричал, даже грозился засунуть в унитаз. Миртл привыкла к тому, что живые ни во что ее не ставят. Обычно они делают вид, что вообще Миртл не замечают. А Джеймс был с Миртл вежлив, никогда не обижал. Потому что он понимал ее чувства, потому что сам был влюблен! А бесчувственные чурбаны вроде Сириуса Блэка, которым всегда все… — Эй, ты, полегче, — пригрозила привидению палочкой Венера. Привидению, конечно, мало какая магия навредит, да и Венера пока только Люмосу и Алохоморе научилась, но подействовало. Миртл перестала высказываться и отвернулась от нахальной Блэк, всем своим видом давая понять свое к ней отношение. — Ладно, все это, конечно, безумно интересно, — попытался направить разговор в нужное русло Рон, — но мы вообще-то пришли спросить про Та… — А потом Миртл доверила Джеймсу свой самый большой секрет, — Плакса, старательно игнорируя Рона, заговорила еще громче, почему-то обращаясь персонально к Гарри. Видимо, он внушал ей наибольшую симпатию, как сын ее «друга» Джеймса. — Джеймс обрадовался и попытался его разгадать, но привел с собой гадкого Сириуса и еще двух мальчишек, Миртл не помнит их имен… Их тогда чуть из школы не выгнали, — доверительно прошептала Миртл, склонившись к уху Гарри, однако ее потусторонний голос все равно эхом разнесся по комнате. Вид у призрака был какой-то противоречивый: то ли она радовалась, что у Сириуса были неприятности, то ли огорчалась, что неприятности были у Джеймса. Гарри был заинтригован. — Так получилось, что они взорвали полтуалета, но результатом остались довольны. Миртл пошла за ними, и мы такое видели… — Так, — Гермиона, кажется, впервые в жизни запуталась. — Еще раз и по порядку: что за тайна, почему они взорвали туалет и куда вы пошли? Миртл воззрилась на Гермиону, как на умалишенную, не понимающую элементарных вещей. — Тайна смерти Миртл, — привидение сделало страшные глаза и принялось нарезать круги по туалетной комнате. На четверых живых сразу же повеяло арктическим холодом. — Миртл никогда и никому о ней не рассказывала, только Джеймсу, но Джеймс рассказал обо всем своим друзьям и… — голосок Миртл задрожал, и она сорвалась. Призрачные слезы водопадом хлынули из ее глаз. — Больше Миртл никому свою тайну не доверит, даже Гарри Поттеру! Высказавшись, Миртл улетела в канализацию через ближайший унитаз. Трубы зашумели еще громче, в одной из них что-то звучно булькнуло. Гермиона вытолкала мальчишек из туалета и захлопнула дверь, которую украшала покосившаяся табличка «Туалет не работает». — Удалось выяснить лишь одно, — фыркнула Венера, выражая свое презрение к идее Гермионы начать именно с этого злосчастного туалета. — Эта Миртл — чокнутая. — Интересно, что же они тогда взорвать пытались? — размышлял Гарри по дороге в башню Гриффиндора. — Может, унитаз, в котором эту Миртл утопили? — предположил Рон. Легенда, рассказанная профессором Бинсом, не давала школьникам покоя уже которую неделю. Слова, начертанные на стене, так и остались нетронутыми, поскольку как Лили ни билась, а свести их со стены не смогла. Ясно было одно — нападение на кота третьекурсницы не было случайным, поскольку она была из семьи маглов, а проще говоря, грязнокровка, как нелестно выразился Драко Малфой. Малфой вообще в последнее время вел себя так, словно директор Дамблдор завещал ему Хогвартс вместе с прилегающей территорией. Узнав о том, что в школе появился некто, кто борется за Великое Дело Салазара Слизерина, Малфой обнаглел до предела и стал сыпать оскорблениями в сторону маглокровных. Особенно почему-то доставалось Гермионе. Если первое время она обижалась, то вскоре научилась не обращать на грубияна внимания. Но такое безнаказанное поведение навевало ее на определенные мысли. — Нет-нет, — заявила Венера после того, как Гермиона высказала догадку насчет того, что Малфой и есть Наследник Слизерина. — Он, конечно, гаденыш еще тот, но до такого вряд ли опустится… К величайшему удивлению Венеры, Гарри принял сторону Гермионы. — С него станется перебить всех маглов в замке, — Гарри сверлил белобрысый затылок недруга хмурым взглядом. — Его отец был Пожирателем Смерти. Почему бы сыночку не продолжить дело? Споры ни к чему конкретному не привели, лишь слегка рассорили друзей. Вскоре Гермиона придумала очень оригинальный, но в то же время сложный и опасный способ узнать правду. — Проще поймать его после ужина и напоить Сывороткой правды, — проворчала Венера. Ей единственной категорически не понравилась идея выдать Гарри с Роном за друзей Малфоя с помощью Оборотного зелья. — Трусишь, Ви-Ви? — насмешливо спросил Гарри. Венера лишь вспыхнула и дала любимому другу неслабый подзатыльник. Это и послужило ответом. Помимо проблем с Малфоем Гарри волновал и грядущий матч по квиддичу со слизеринцами. Почему сезон всегда открывали игры этих двух команд? Гарри не раз задавался этим вопросом, но сейчас ответ волновал его как никогда слабо. Малфой в преддверии матча совсем обнаглел и даже толкнул Гермиону локтем, отчего она больно ударилась о свой котел. Снейп, в этот момент проходивший мимо, даже замечания своему любимцу не сделал. Еще одна проблема в кучу к уже имеющимся — это преподаватель зельеварения. Спасибо, что хоть на Лили с Локхартом Гарри больше не натыкался. Матч обещал быть грязным. Гарри понял это в тот самый момент, когда Флинт своим рукопожатием чуть не сломал пальцы Вуда. Девчонки из группы поддержки, потрясающие красными и зелеными помпонами, визжали и сходили с ума всякий раз, когда квоффл оказывался в пределах штрафной площадки той или иной команды. Малфой на своем «Нимбусе-2001» неотрывно следовал за Гарри, отпуская ехидные комментарии. Сосредоточиться на поимке снитча в такой атмосфере, когда тебе беспрестанно капают на мозги, было просто нереально, да еще и бладжер, почему-то решивший взять приемчики Малфоя на вооружение… Обжигающая боль в правой руке, холодный металл и копошащиеся крылышки долгожданного трофея, вопли и крики болельщиков, оглушительный свисток судьи и, наконец, то земля. — Этот бладжер был заколдован! — горячилась Гермиона, пока профессор Локхарт клялся и божился, что вылечит перелом руки в один миг. Лили услужливо предложила свою помощь, но и Локхарт, и сам Гарри гордо отказались. Гермиона приподняла брови, а профессор резко взмахнул палочкой, после чего сломанная рука Гарри перестала ею быть вообще и сейчас напоминала резиновую перчатку, набитую ватой. «Час от часу не легче», — почему-то тупо стучало в голове у героя матча, пока его всей командой вели в Больничное крыло. Мадам Помфри читала какое-то письмо и недоверчиво хмурилась, словно сомневалась в его подлинности. Увидев Гарри, медсестра всплеснула руками и запричитала о том, что эта школа еще не знала более неумелого учителя защиты от темных сил. Гарри был с ней от всей души согласен. Целительница выставила всех прочь и занялась рукой Гарри. Мальчик пил гадкий Костерост и размышлял о том, кому на этот раз понадобилось так изощренно его убивать? Да, бладжер заколдовать легче, чем метлу. И из прошлогоднего фиаско Квиррела кто-то усвоил неплохой урок. Он задремал, и ему приснилось, что он сидит в парикмахерской. Было в этом, казалось бы, обычном сне, что-то нестандартное, но за двенадцать лет Гарри видел сновидения и похлеще. *** Лили пришла в лазарет в половине восьмого, когда в Большом зале ужин был в самом разгаре. Гарри сидел на кровати и неуклюже держал вилку левой рукой. Правая была на перевязи, но в целом мальчик выглядел вполне неплохо. Рядом на тумбочке стояла бутылка с Костеростом. Лили поморщилась, вспомнив вкус и запах этого снадобья. Гарри, видимо, услышал, как негромко хлопнула дверь, поднял глаза на вошедшего и тут же скривился, словно в тарелке с запеченной картошкой ему попался лимон. — Здрасьте, — не слишком приветливо поздоровался он, скользнув по Лили полуравнодушным-полунасмешливым взглядом. Нетрудно было догадаться, о чем он думал: глядите-ка, блудная мамочка решила проведать заболевшего сыночка! Очень мило. — Мадам Помфри у себя. Лили вздохнула и присела на соседнюю кровать. Гарри общался доброжелательно со всеми, с ней же превращался в законченного грубияна. — Здравствуй, Гарри, — Лили попыталась улыбнуться и положила на тумбочку сверток со сладостями, которые любил сын. — Как ты себя чувствуешь? Гарри медленно жевал картошку и с ответом не торопился. — Жить буду, — буркнул он наконец. — Зачем вы пришли? Такого вопроса Лили не ожидала, поэтому смутилась, но тут же взяла себя в руки. — Ну как же… Я ведь беспокоюсь, может, тебе что-нибудь нужно принести? Хочешь чего-нибудь вкусненького? Ее голос звучал так тепло и встревоженно, что на миг Гарри даже расчувствовался. Но потом вспомнил, кто перед ним сидит и изображает заботу, и нежность улетучилась, как дым. — А у меня тут одни угощения, — он указал на Костерост. — В детстве я выпил его больше, чем тыквенного сока. Лили вдруг отчетливо осознала, что ничего, ровным счетом ничего не знает о собственном сыне. Не знает, например, есть ли у него еще какие-либо шрамы, кроме легендарного молниевидного на лбу. Не знает, были ли у него какие-нибудь домашние животные, кроме Букли. Не знает, чем он еще, кроме квиддича, увлекается. Не знает, чем он в детстве болел. Ей было даже как-то страшно находиться сейчас рядом с ним, словно она боялась, что он набросится на нее с квиддичной битой и будет, кстати, прав. Она даже матерью называть себя не имела права. — Гарри, — она нерешительно коснулась теплой ладонью его руки. Гарри отвернулся, но руку не убрал, и это придало ей решимости. — Мне бы очень хотелось с тобой поговорить, понимаешь? Все-таки я совершила ужасную ошибку, и теперь расплачиваюсь за нее… — Ошибку? — выдавил мальчик, усиленно пряча смех. — Вот это вы правильно сказали. Я — ваша ошибка, я и мой отец. Так вот знайте — мы вас не держим, нам и без вас живется хорошо. Все, вы за этим пришли? Чтобы я вам это сказал, и ваша совесть была кристально чиста? — Гарри, — на глаза Лили навернулись слезы, и мальчику очень хотелось бы верить, что настоящие. — Прости меня, пожалуйста, я… Я не хотела уходить, не хотела вас оставлять, просто… — Просто так сложились обстоятельства? Просто когда я вырасту, то обязательно пойму? Ладно, я учту, — хладнокровно сказал Гарри, вырывая руку. — Извините, я устал и хочу спать. Снейпу… или Локхарту? — привет. Мальчик отвернулся и натянул одеяло до самых глаз. Губы Лили дрожали, ей отчаянно хотелось разреветься. Гарри под одеялом было не легче. Высказавшись, он отнюдь не почувствовал себя лучше. Даже наоборот, ему вдруг захотелось себя возненавидеть. Он не умел отвечать болью на боль, не хотел делать Лили больно, но, начав, остановиться уже не смог. В конце концов, она ушла так давно, что у ее «преступления» уже вышел срок давности… Он только надеялся, что она тоже не услышит, как он плачет. Лили словно в бреду дошла до кабинета медсестры, собираясь попросить у нее Умиротворяющий бальзам. Кажется, мадам Помфри была не одна, ну или, во всяком случае, разговаривала с кем-то по каминной сети. Голос собеседника показался ей странно знакомым, но вспоминать, кому он принадлежал, ей не хотелось. Все краски почему-то сливались в одно бесконечное чернильное пятно, застилающее глаза не хуже слез. Казалось, что смех мадам Помфри принадлежал вообще другому миру. — Ну хватит, ты меня смущаешь, — колдомедик кокетливо поправила фартук. Лили замерла за ширмой, откуда прекрасно видела мадам Помфри, но сама оставалась незамеченной. Собеседник тоже засмеялся. — Я серьезно, Поппи. Сколько раз вы меня с того света вытаскивали? — Ну всего-то вправляла тебе кости и заодно мозги, — голос медсестры звучал тепло, словно она разговаривала с любимым племянником. — Хотя после того случая с туалетом думала, что мозгов у тебя вообще не осталось. — Что там за история с этим туалетом? — голос собеседника звучал немного встревоженно. Мадам Помфри только махнула рукой. — Знаешь, некоторые уверены в том, что это просто кто-то из старшекурсников баловался. Но я так не думаю. Кот действительно словно превратился в статую… Ты уверен, что… — Уверен, — в голосе прозвучали стальные нотки, и Лили, все еще находящаяся в шоке, стала его узнавать. — Это не Гарри. И если я еще хоть раз… — Ладно-ладно, — поспешно сказала медсестра, — не заводись. Я знаю, что он тут ни при чем. Мадам Помфри и ее собеседник умолкли, отчего бульканье какого-то варева в котле словно сделалось громче. Колдомедик внимательно вгляделась в содержимое котла и улыбнулась. — Ну вот, еще минут пять и все будет готово. — Поппи, я надеюсь, что наша беседа не покинет этот кабинет? — собеседник заговорил отрывисто, словно нервничал. Лили знала только одного человека, у кого была такая манера, и ей снова стало худо. Джеймс. — За кого ты меня принимаешь? — возмутилась мадам Помфри. — Я же тебе уже давно сказала, что ты можешь на меня рассчитывать. М-м-м… — она замялась, явно сомневаясь, стоит ли говорить то, что просилось на язык. — Можно некорректный вопрос? — Попробуйте, — рассеянно вздохнул Джеймс. Лили мысленно представила, как он взлохмачивает волосы, хотя в камине это было не так-то просто сделать. Медсестра помялась, но все же спросила: — Что ты будешь делать, если… Ну, если результат окажется отрицательным? — Ничего, — ровным голосом сказал Джеймс. — Я уже думал об этом, за что теперь себя презираю. Что бы там ваши зелья ни показали, а он все равно был, есть и будет моим сыном. Просто… мне хочется знать, понимаете? Лили показалось, что ее ударили прямо в солнечное сплетение. По характерному пару она узнала зелье, которое готовила мадам Помфри. Потребность в Умиротворяющем бальзаме отпала, ей хотелось только одного — запереться у себя в комнате и никогда больше никому не показываться на глаза. Джеймс сомневался в ней и вполне оправданно, вот только почему на душе от этого становится еще паршивее, чем от едких слов Гарри? Она попятилась назад и моментально задела локтем какую-то пробирку, которая звонко разбилась о каменный пол. Послышались торопливые шаги, ширма отодвинулась в сторону, и перед Лили предстала смущенная и одновременно возмущенная мадам Помфри, а за ее спиной из изумрудного пламени на нее смотрело лицо Джеймса, выражающее крайнюю степень досады.