ID работы: 905934

Бэмби и его мама

Гет
R
В процессе
154
Размер:
планируется Макси, написана 301 страница, 36 частей
Описание:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора / переводчика
Поделиться:
Награды от читателей:
154 Нравится 79 Отзывы 58 В сборник Скачать

Глава тридцать вторая, в которой Лили начинает вести дневник, а предчувствие Гарри снова дает о себе знать

Настройки текста
Гарри подошел к кабинету Лили с гулко бьющимся сердцем. Дверь почему-то была приоткрыта, видимо, Лили в спешке совершенно про нее забыла. Гарри, робея, вошел внутрь и прикрыл дверь. Из спальни раздавались приглушенные всхлипывания. — Мам? — позвал он, но ему никто не ответил. Мальчик прошел в комнату и обнаружил Лили на кровати. Она сидела, обхватив ноги руками и низко опустив голову. Рыжие волосы растрепались и рассыпались по вздрагивающим плечам огненным водопадом. Гарри присел рядом и неловко погладил мать по руке. Лили вздрогнула и подняла на него взгляд. Выглядела она ужасно — по щекам размазалась тушь, глаза были красными и опухшими, но, заметив сына, Лили улыбнулась. — Привет, — тихо сказала она и провела рукой по щеке зардевшегося Гарри. — Как ты? — Да я-то в порядке, — Гарри критически оглядывал мать, — а с тобой что? Лили снова улыбнулась и помотала головой. — Ничего. — И поэтому ты изображаешь из себя Ниагарский водопад? — скептически приподнял бровь Гарри. — Мне-то можешь рассказать, что у тебя случилось. Лили не отвечала. Гарри закатил глаза и улегся на ее кровать прямо в обуви, сложив руки на животе. Он глазел в потолок, всем своим видом давая понять, что уходить просто так не намерен. Лили легла рядом и положила голову ему на плечо. — Я знаю, что папа был в замке. Она вздохнула. — Ну, мы… немножко повздорили, не бери в голову. — Немножко? — хохотнул мальчик. — Что-то ты темнишь, мам. Выкладывай, что он тебе наговорил? Или он тебя ударил?! Гарри ляпнул это специально. Его добрый отец никогда бы не смог ударить женщину, но, кажется, фраза подействовала. Лили гневно сверкнула глазами. — Нет! Мы… ох, мы попали в идиотскую ситуацию, — она вдруг жутко покраснела, — да я сама виновата! Понадеялась невесть на что, а он… Ну он мне Снейпа и припомнил… Лили вдруг истерически хихикнула. Гарри с трудом подавил желание зарычать. Опять этот Снейп! Кажется, у него скоро выработается отвратный рефлекс на эту фамилию. — Но я уверена, что он не со зла, — Лили, кажется, вовсю наслаждалась тем, что сын рядом. Она перестала рыдать и поудобнее устроилась на плече у Гарри. Ему в свою очередь было не слишком удобно, но он не делал никаких попыток отодвинуться. — Я же знаю, что здорово его обидела. — Я одного не пойму, хоть ты меня убей, — нахмурившись, Гарри снова принялся изучать потолок. — Почему ты не хочешь рассказать ему про легимиленцию? — Легилименцию, — машинально поправила его Лили. Гарри равнодушно кивнул, соглашаясь. Ему было все равно, как эта ерунда называлась, он хотел, чтобы все уже наконец наладилось. — Я думаю, он мне не поверит. — Что-о? — рассмеялся Гарри. — Мам, это самая нелепая гипотеза, какую я только слышал в своей жизни. А наслушался я их предостаточно, я ведь рос с Венерой Блэк. Я же тебе поверил! — Знаешь, как бы ты ни был похож на папу внешне, характер у тебя все же скорее мой. А своего отца ты знаешь — он ужасно вспыльчивый, сначала делает, а потом уже думает… — Ну да, но так же быстро отходит. Думаю, он уже сто раз пожалел о том, что наговорил тебе сегодня. Хочешь, я сам ему расскажу, как дело было? — Не надо, — грустно вздохнула Лили, — он еще чего доброго решит, что я и тебе мозги запудрила. — А если тебе поговорить с Ремусом? — воодушевленно спросил Гарри. — Уж его папа точно послушает! Я вообще удивляюсь, почему ты до сих пор этого не сделала! Лили посмотрела в глаза сына, которые так и светились надеждой и жаждой справедливости. Как объяснить ему, что слишком много воды утекло? Но разочаровывать Гарри она не могла, не имела права. Она и так слишком долго была ему плохой матерью. — Ладно, может, ты и прав, — она чмокнула его в лохматую макушку. — Пойдем на ужин? Только подожди, я себя в порядок приведу. Она метнулась к зеркалу и в ужасе прикрыла глаза, когда увидела свое отражение. Потом нервно хихикнула и достала палочку, чтобы уничтожить следы слез. Гарри терпеливо дожидался ее у двери. Лили вдруг с улыбкой подумала о том, что будущей девушке сына невероятно с ним повезет. После ужина она вернулась к себе еще более задумчивая и грустная. Лили села за стол, вытащила из ящика новенькую тетрадь, окунула перо в чернильницу и, подумав немного, начала писать: «Это довольно странное чувство, но оно есть. Мне кажется, оно похоже на какое-то проклятие. Рано или поздно меня предают все, кто мне так или иначе дорог… Началось все еще в детстве, когда моя сестра позавидовала тому, что я оказалась волшебницей, а она нет. Впоследствии я не раз мечтала о том, чтобы все было наоборот — мне ужасно не хватало Петуньи и наших некогда теплых чувств. Второй удар произошел у школьного озера, где Северус обозвал меня грязнокровкой. На правду, как известно, не обижаются, и все же было очень больно. С его стороны это было страшное предательство. Сейчас я понимаю, какой глупой была тогда, глупой-глупой максималисткой… Но сделанного не вернешь, а мне не очень-то и хочется. Третий удар пришелся с той стороны, с которой я меньше всего ожидала. Мэри МакДональд, которая отчасти заменила мне сестру, предала меня, когда начала встречаться с Джеймсом. Я никогда не забуду ее слова, брошенные мне тогда: «Я ненавижу тебя, великолепная Лили Эванс, за то, что тебя он любит, а меня — нет». Возможно, мне не стоило тогда мешать им быть вместе? Ведь сейчас, спустя столько лет, я, кажется, поняла одну вещь — Джеймс вовсе не моя судьба. Слишком много препятствий было на пути к нашему счастью: моя гордость и самомнение, его подростковые фокусы, которые выводили меня из себя; далее, Северус сыграл в моей неприязни к Поттеру далеко не последнюю роль… Я ни минуты не сомневалась, когда произносила слова клятвы на нашей с Джеймсом свадьбе. Но даже после того, когда я, казалось, стала принадлежать ему до конца своих дней, грянуло четвертое предательство. Северус… Что тобою двигало в тот момент, когда ты пудрил мне мозги на нашей старой детской площадке? Что заставило тебя поступить так низко, так мелочно? Неужели ты был счастлив все эти годы, зная, что рядом с тобой меня удерживает лишь тоненькая нить твоей магии? Ты не хотел детей, не хотел делить меня ни с кем, особенно с моим сыном, за которого я бы жизнь отдала. Сейчас ты ненавидишь его больше, чем Джеймса. Откуда в тебе столько злости и ненависти? Мне жаль видеть то, во что ты превратил себя. Если первое предательство я худо-бедно простила тебе, то второе — никогда. Я думала, что на этом удары по мне закончатся. О, как же я ошибалась! Сегодняшнее предательство и назвать таковым сложно, но почему мне тогда так плохо и больно?.. Я смутно помню день, когда ушла от Джеймса. Знаю только то, что мои слова били его, как камни. Я повторяла ему все то, что сказал мне Северус, а говорил он тогда много… Сегодня Джеймс отомстил мне весьма и весьма красиво, очень в стиле Сириуса, я бы сказала. Сейчас, когда я пытаюсь взглянуть на ситуацию в чулане его глазами, то вижу себя… нет, лучше бы мне этого не видеть. Кем я выставила себя перед ним? Очевидно, он считает, что история повторяется с филигранной точностью. И его слова еще долго будут преследовать меня повсюду: «Из-под Нюниуса давно?» Так сказал мне Джеймс, и имею ли я право винить его? Я заметила еще одну особенность всех этих предательств. Люди ненавидят и бьют меня за то, в чем я не виновата. Не виновата, что родилась волшебницей; не виновата, что родилась грязнокровкой; не виновата, что Джеймс когда-то полюбил меня, а не Мэри; не виновата, что Северус не умеет бороться честно. И еще я не виновата в том, что поддалась чарам легилименции, которые увели меня от мужа и сына. Но виновата я, пожалуй, только в одном — что не умею справляться с трудностями и предпочитаю просто свернуться в клубочек и плакать, как первокурсница, которую дернули за косичку и спрятали сумку в мужском туалете. Возможно, будет лучше, если я уеду? Туда, где меня никто не знает. В конце концов, начать новую жизнь никогда не поздно. А я… просто устала». Поставив точку, Лили закрыла тетрадь и сунула ее обратно в стол. Еще в детстве мама говорила ей, что наболевшее лучше всего выплескивать на бумагу. Она все стерпит, внимательно выслушает и не осудит. Лили так и сделала и ощутила, как ей действительно стало чуточку легче. Возможно, ей и вправду стоит уехать? Лили медленно поднялась со стула и направилась в спальню, где вытащила из шкафа небольшой чемодан. Ее одежда была аккуратно развешена в гардеробе, сейчас она неопрятным комом отправилась в дорожную сумку. Лили работала почти на автомате, руки, казалось, жили своей жизнью. Она скопила достаточно средств, которых должно хватить на первое время. Да. Решено, она уедет и оставит всех в покое. Им не придется предавать, а ей — переживать очередное предательство. — Мам, я тут спросить хотел… О, — голос Гарри заставил ее вздрогнуть и вынырнуть из объятий апатии. Сын стоял в дверях ее спальни и, сдвинув брови, наблюдал за сборами. — Ты куда-то собираешься? Комкая в руках синюю выходную мантию, Лили села на кровать и уставилась в окно. Гарри подошел к чемодану и покосился на кашу, что там царила. — Всем будет лучше, если я уеду, — глухо отозвалась она. Гарри сел рядом. — Да? Даже мне? Она посмотрела на него ясным взглядом, будто впервые увидела. Гарри буравил злым обиженным взглядом одну точку перед собой, судорожно сжимая кулаки. — Снова хочешь бросить меня? Лили будто пощечину влепили. Она прижала сына к себе, вдыхая запах его волос. Если в этой чертовой стране еще и оставалась причина, по которой она должна была остаться, то эту причину звали Гарри. Он вдруг неожиданно зло вырвался из ее объятий. — Я только привык к тому, что у меня есть мама! Зачем ты так поступаешь?! Ты… ты… — Гарри не кричал, совсем наоборот, он говорил тихо, но его слова били по барабанным перепонкам больнее, чем самый громкий ор. — Ты можешь обижаться на отца, сколько влезет, но почему я должен снова все это переживать? — Гарри, подожди, остынь, — Лили схватила его за руку, — я не уеду, обещаю! Я больше никогда не брошу тебя, сынок! — Я тебе не верю, — жестко отрезал мальчик, вырываясь. — Ты — ужасная эгоистка, ты думаешь только о том, что будет лучше тебе!.. — Так, — Лили набрала в легкие побольше воздуха и прикрикнула: — А ну успокойся! Как ты разговариваешь с матерью?! Удивительно, но подействовало: Гарри заткнулся и беспомощно открывал и закрывал рот. Видимо, от неожиданности не мог подобрать нужных слов. Лили поздравила себя с этой мрачной победой. Хватит быть мямлей и стелиться перед избалованным ребенком, пора, наконец, стать настоящей матерью! — Я сказала, что никуда не уеду, значит, я не уеду, — спокойно заявила она и взмахом волшебной палочки отправила свою одежду обратно в шкаф. — А вам, молодой человек, следовало бы выбирать выражения в присутствии матери. — Извини, — буркнул Гарри, успокаиваясь. Было видно, что слово далось ему нелегко. — Я просто не хочу тебя снова потерять. Я хочу, чтобы мы все уже наконец-то помирились и зажили, как одна большая и нормальная семья! — Так и будет, — твердо ответила Лили, убирая злосчастный чемодан. — Я тоже этого хочу. Она потрепала сына по волосам. Тот выдавил из себя подобие улыбки. — Точно не уедешь? — с подозрением спросил он, уже собираясь уходить. — Ну я же пообещала, — улыбнулась Лили. — Кстати, — вдруг вспомнила она, — ты что-то хотел спросить у меня? — Хотел, — нахмурился Гарри, — но уже забыл… А, — вспомнил таки он, — так как там дело Хагрида? — Все будет хорошо, спасем мы нашего друга. А Малфои, — она хитро подмигнула сыну, — пусть сидят и локти свои аристократические кусают. — Они еще не знают, с кем связались, — подытожил донельзя довольный Гарри. *** В день Хэллоуина состоялся долгожданный поход в Хогсмид. Правда, кое-кого он не обрадовал, а наоборот вогнал в тоску. Венера с кислым видом кивала друзьям, обещавшим принести ей сладостей и каких-нибудь забавных штучек из деревни. Рон предложил воспользоваться мантией-невидимкой, но Гермиона была возмущена таким вопиющим нарушением правил до глубины души. Рон в ответ на ее контраргументы надулся, а Гарри только возвел глаза к небу. От нечего делать Венера решила проведать Ремуса. Приближалось полнолуние, так что Лунатик в последнее время выглядел не слишком-то привлекательно. Венера очень любила своего крестного и хотела поддержать его в это непростое для него время. Хотя с ликантропией ему стало куда легче бороться благодаря заграничному лечению, в глубине души Ремус все еще считал себя опасным для общества. Бабушка пришла в ужас, когда узнала, кого ее сын намеревается сделать крестным своей дочери, но папа за двенадцать лет ни разу не пожалел о своем выборе. — А, Эни, — улыбнулся Ремус: он был единственным, кто понимал, как сильно Венера ненавидела сокращение «Ви-Ви», поэтому звал ее Эни, — привет. Ты чего такая кислая? Венера плюхнулась на стул, стоявший у стола Ремуса, и подтянула к себе какой-то пергамент. Это оказалось эссе шестикурсников о дементорах. — Все в Хогсмиде, — буркнула она. Ремус понимающе улыбнулся и налил им чаю. — На будущий год и ты пойдешь… — Знаешь, Лунатик, ты семнадцатый человек, кто сказал мне это за один только сегодняшний день, — фыркнула девочка. — Кстати, первое, что я сделаю, когда окажусь в Хогсмиде — это залезу в Визжащую хижину. — На самом деле ничего особенного там нет, — Ремус раскусил печенье. — Мебель я всю переломал, а обои подрал. — Ну и что? — пожала плечиками Венера. Добавить она ничего не успела — в дверь кабинета постучали. — Войдите, — пригласил Ремус. Визитером оказался Снейп собственной персоной. В его руках был кубок с дымящимся варевом. При виде Венеры, восседающей за учительским столом, Снейп презрительно скривил губы, а когда отвернулся, девочка очень выразительно сделала вид, будто ее стошнило. — Спасибо, Северус, — улыбнулся Люпин; Венера же искренне недоумевала, как у Рема только выдержки хватает не схватить злосчастный кубок и опрокинуть его на немытую башку. — На здоровье, — скривился Снейп. — Выпейте сразу, Люпин. — Конечно, — кивнул Ремус, все так же дружелюбно улыбаясь. Снейп посмотрел на Венеру, которая с невинным видом рассматривала принесенное им зелье и наконец спросила: — Аконитово? Снейпа явно передернуло, когда Люпин кивнул в ответ. Ну конечно, этому сальноволосому, наверное, до зубной боли противно, что ребенок способен терпеть рядом с собой оборотня, да еще и дружить с ним. — Мисс Блэк, — заговорил Снейп, — позвольте поинтересоваться: вас дома не научили здороваться? — Я уверена, что мои домашние дела вас не касаются, профессор Снейп, — ласково ответила Венера, сверкая улыбкой. Люпин едва заметно усмехнулся: ну до чего же маленькая нахалка похожа на Сириуса! Снейп, видимо, подумал о том же, но явно не с нежностью, как Люпин. — Минус пять очков Гриффиндору за хамство учителю, — рявкнул он и убрался прочь. — Ха-ха, — презрительно фыркнула ему вслед Венера. Ремус тем временем поднес бокал к губам и отхлебнул немного зелья. Судя по тому, как он поморщился, питье было преотвратным. — Рем, не хочу показаться паникершей, но Нюниусу ничего не стоит тебя отравить. — Что за глупости? — строго взглянул на крестницу Ремус. — Ничего не глупости! Серьезно, тебе что, зелье больше сварить некому? Давай лучше Лили попросим, она вроде как неплохо во всем этом разбирается… Ремус, ну пожалуйста, — Венера чуть не плакала, — я не доверяю Снейпу! Если Джеймс с папой узнают, что ты пил его зелье… — О Господи, ладно! — сдался под умоляющим взглядом девочки Люпин. Поттер и Блэк и в самом деле шкуру с него спустят, когда узнают. Не то чтобы его это пугало, просто не хотелось, чтобы близкие еще и из-за него переживали. — Сегодня же попрошу Лили заняться зельем для меня, довольна? Венера с хитрющей улыбкой радостно закивала. Они еще поболтали о всякой ерунде, подразнили скребшего длинным палкообразным пальцем аквариум гриндилоу, пока часы не возвестили о том, что банкет по случаю Дня всех святых начнется через полчаса. Значит, Гарри и компания уже вернулись из Хогсмида, а Венере не терпелось взглянуть на все то, что они ей принесли. Погрозив Ремусу напоследок пальцем, Венера покинула его кабинет и направилась к башне Гриффиндора. Настроение после вечера с крестным было просто прекрасным. Вдруг прямо перед ней выросла невысокая фигура, скрытая черным рваным балахоном. В приступе малодушия Венера приняла незнакомца за дементора, но тот вдруг высунул палочку и пальнул в нее каким-то проклятием. Перед глазами все почернело, и в следующий миг девочка лишилась чувств. *** Гарри, несмотря на печальный опыт, все же любил Хэллоуин, особенно тот, что праздновался в Хогвартсе. Для Гермионы праздник носил какое-то историческое значение, Рон же просто радовался возможности вкусно поесть. А после многочасовой прогулки по украшенному к Хэллоуину Хогсмиду аппетит у всех разыгрался просто нешуточный. Венеры в башне не было, значит, она уже в Большом зале. Но за столом Гриффиндора Гарри ее не нашел. Это слегка обескуражило. — Привет от дементоров, Поттер, — не удержался от колкости Малфой, восседающий за столом Слизерина. «Ничего, — мстительно усмехнулся Гарри, — недолго тебе пировать осталось, индюк белобрысый!» Гарри покосился на стол преподавателей. Лили и Ремус о чем-то весело разговаривали, а по другую сторону Снейп явно соревновался в мрачности с тучами, бороздившими заколдованный потолок зала. Поймав взгляд Гарри, мама и Лунатик улыбнулись и махнули ему, и мальчик махнул в ответ. Но отсутствие Венеры стало напрягать его, и он обратился к сестренке Рона, сидевшей рядом с близнецами: — Джинни, ты не видела Венеру? Она здорова? Джинни залилась краской и отрицательно покачала головой. Гарри нахмурился и посмотрел на свой ростбиф, который мгновенно перестал казаться ему аппетитным. — Куда ты? — недоуменно крикнула ему вслед Гермиона, когда он выбрался из-за стола и направился к выходу. Вслед ему смотрела добрая половина школы. Гарри торопливо взлетел на седьмой этаж, ворвался в пустую гостиную и помчался в свою спальню за картой Мародеров. Густое скопление точек в Большом зале не давало увидеть имена полностью, но он знал, что Венеры там все равно нет. Пробежавшись взглядом по карте, Гарри наконец заметил ее и облегченно вздохнул. Правда, облегчение тут же уступило место недоумению. Что Венера забыла в кладовке на третьем этаже?.. Он помчался вниз, на ходу сворачивая карту и убирая ее в карман мантии. У нужной двери затормозил, не в силах поверить своим глазам. Ярко-красной краской, пугающе похожей на кровь, на двери были коряво написаны слова «Шалость удалась». Гарри рывком распахнул дверь. Венера лежала на пыльном полу, раскинув руки. Она была без сознания.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.