***
Маленький мальчик лет пяти звонко смеялся, убегая от невысокой шатенки, чья улыбка, казалось, затмевала само солнце. Мальчик обладал каштановыми волосами — буйная грива цвета еще горячей карамели явно никогда не знала, что такое расческа, а теплые карие глаза блестели ярко, весело, так по-детски наивно, что не могли не вызвать улыбок прохожих. В тени стоял еще один мальчик — его точная копия, но... другая. В нем было что-то не так. Будто все тот же мальчик, но... не он. Более далекий, хотя глаза сверкали также тепло и участливо, более тусклый, хотя волосы и глаза были даже более яркими, чем у брата. Но... что-то было не так. Савада Адриано отчаянно завидовал и ненавидел мать за то, что Савада Тсунаеши сейчас играет с ней, а не с ним. Зачем? Она ведь такая глупая женщина, разве могла она родить кого-то столь совершенного, как его братик?***
Все те же дети, но уже старше. Разница более заметна — первый все такой же светлый, яркий. Второй — приобрел первые нотки холода во взгляде, волосы стали светлее, глаза темнее. "Светлый" вяло водил карандашом по бумаге, выводя на ней что-то смутно напоминающее человека. Второй сидел недалеко, облокотившись о стену, и порой перелистывал странички книги. — Как думаешь, Ри, мы не нужны папе? — отвлекся от рисунка мальчик, поднимая грустный взгляд на брата. Тот поднял глаза цвета молочного шоколада на ребенка, снисходительно ему улыбнувшись. — Ёши, забудь о нем. Он ушел, все. Мы для него никто, так почему же ты беспокоишься о нем? Он не стоит нашего внимания, а твоего — так и тем более. Ёши, напоминая котенка, светло улыбнулся, перебираясь брату под бок и сворачиваясь клубочком прямо на голом полу. Чужие пальцы легко пробежались по обжигающей карамели волос, бездумно в них зарываясь и едва ощутимо оттягивая назад, чем вызывали едва ли не мурчание Тсуны. — Но он ведь наш папа. Как же мы теперь без него? — робко поднял глаза на брата Ёши, получая в ответ теплую улыбку. — Если хочешь, я могу быть твоим папой. Я буду для тебя кем угодно, солнце. Другом, братом, отцом, матерью, союзником и соперником. Тебе стоит лишь попросить. Адриано Савада очень любил своего брата, что сейчас совершенно беззвучно плакал, уткнувшись ему в живот. Адриано Савада ненавидел своего отца за слезы его светлого беззащитного братишки. Адриано Савада уже в свои семь лет был готов убить кого угодно, лишь бы сохранить этот свет в Тсунаёши.***
Прошло еще полтора года. Теперь в глазах Адриано отчетливо виднелись равнодушие и некая брезгливость, когда он смотрел на мир, однако все это пропадало, стоило все такому же яркому Тсунаёши улыбнуться. Малыш Ёши даже не осознавал, какую власть имел над самым талантливым человеком во всем городке Намимори. Для него Адриано всегда был, есть и будет лучшим на свете братом-близнецом, другом, отцом, учителем и всем его миром. — Ещё раз посмеешь назвать моего брата Никчемным Тсуной — и больше ты говорить вообще не сможешь, — в шипящем голосе исключительно кипящая жгучая ярость, в глазах ревет пламя самой Преисподней, а костяшки пальцев, сжимающих чужой воротник, побелели. Парень старше близнецов Савада на три года, судорожно закивал, боясь даже говорить. Вокруг лежит с десяток вырубленных парней, на Адриано десятки синяков, ран и ссадин, но он продолжает защищать своего маленького братика. В глазах Тсунаёши, стоящего за углом, появляются первые золотые всполохи. Глаза Адриано — горький шоколад вперемешку с льдом.***
— Может, сходишь со мной в кафе, малыш Тсуна? Тсунаёши, мягко улыбаясь, отрицательно мотает в ответ головой, отчего небрежный хвостик на затылке качается в такт. Спустя полчаса не особенно-то и расстроенный парень крупно вздрагивает, услышав обманчиво-нежный голос демона-Савады за спиной. — Так ты решил трахнуть моего братика без моего ведома? Глаза Савады Адриано похожи на ночное небо с тысячами звезд. Глаза Савады Тсунаёши — робкие искорки Пламени вперемешку с тягуче-сладкой карамелью.***
— Ри... Я еще могу понять, почему ты отгоняешь от меня парней, но Киоко-чан-то почему? — в глазах Тсунаёши мелькает какая-то детская обида, которая, впрочем, растворяется, стоит брату обнять его со спины. — Потому что ты мой, — не вопрос, констатация факта. Тсунаеши издает тихий смешок-фырчание, как недовольный кот, когда чужой подбородок удобно устраивается на его плече, но видно, что мальчик уже не злится. Просто не может злиться на этого человека. — Чертов собственник, — почти нежно буркнул Тсунаёши, впрочем, не скидывая наглой головы с плеча. — Уйми уже свой братский комплекс, я больше не ребенок. Тихий смех послужил ему ответом. Завтра Савада Адриано, президент студсовета, самый умный ученик средней школы Намимори, самый популярный человек в городе и единственный соперник Главы Дисциплинарного Комитета Хибари Кёи будет смотреть на мир глазами, в которых замёрзла бы и сама Тьма, улыбаться наивным девочкам безукоризненно-вежливо, скрывая свое презрение к этому тупому стаду баранов и поедет на очередную олимпиаду, где, несомненно, займет первое место. Всё будет как всегда. Светлые золотистые волосы Адриано будут сверкать на солнце, Тьма в глазах будет вызывать у толпы глупых детей восторженные визги, а голос будет обволакивать, словно шипение змеи. Кипящая карамель Савады Тсунаёши будет вновь собрана в растрепанный хвост, расплавленное золото вперемешку с огнем самой бездны будет фальшиво-наивно и робко скрываться за часто-часто хлопающими длинными ресничками, голос будет тих и спокоен, как всегда, а незадачливые ухажеры и фанатки будут растерзаны Хибари Кёей по первому взгляду мальчишки, которого все считают невинным одуванчиком. И еще неизвестно, кто из двух близнецов Савада больше достоин звания дьявола.