***
Лукас Теннé вовсе не был святым человеком. Он был мафиози из всеми забытой крошечной Семьи, в которой даже пламенники были настолько слабыми, что их даже за пламенников не считали. Лукаса все устраивало. Пока они были мелкими сошками, никому из их мира не нужна была его маленькая Семья, и эта относительная безопасность ему нравилась. Он нашел себе девушку — очаровательную и жгучую итальянку с крутым нравом и упрямством, текущим по венам вместо крови. Вот только у неё был весьма неудобный прицеп в виде сопляка от прошлого брака. Разумеется, Лукас знал, что делать. Он слышал, что в Семье Эстранео любят юных пламенников: выкупают их из семей гражданских и воспитывают из них первоклассных Хранителей, а то и целые Небеса. Конечно, Лукас решил использовать эту прекрасную возможность. Жаль, что ему не захотелось узнать об этом больше и он так и не узнал настоящую причину такой "любви" к юным пламенникам. Гарри, презрительно фыркнув, отбросил в сторону кастет и подул на немного болящие от долгого его использования костяшки пальцев. Разумеется, в нем его детская ручка болталась, как карандаш в карандашнице, так что ничего удивительного в покрасневшей коже не было. Без магии единственным способом узнать больше стало физическое насилие, и Гарри, прекрасно подкованный в этом ещё при Дадли, решил обратиться к нему. Тратить деньги на услуги Мармона желания не было. Слишком уж дорогостоящее удовольствие. Гарри бы дождался возвращения магии, но... последнее желание умирающего было для него тем, что он просто обязан был исполнить, иначе потерял бы уважение к самому себе. Тянуть ещё больше не было смысла. Поттер не был уверен даже в том, что мать Габри ещё была жива и здорова, — ему крайне повезло, что Лукас на самом деле любил её и вовсе не желал зла ее ребенку. Жаль, что Гарри давно уже забыл о том, что такое милосердие, и ненависть настоящего Габриэля была здесь вовсе ни при чем. Гарри просто ненавидел людей вроде Лукаса. Готовность сбагрить ребенка куда угодно, лишь бы подальше, подходила под его критерий "мудачества". Раньше он не замечал за собой особой жестокости, но... Грань меняла его: медленно и неотвратимо он перенимал некоторые черты Высших, терял чувства по ту сторону, забывал свои ценности и принципы. Наверное, поэтому он без доли сожаления всадил в сердце измученного мужчины кухонный ребристый нож и, не слушая его криков, молча вышел из помещения. "Ну, хоть что-то хорошее сделал," — подумал он отстраненно, с каким-то неясным чувством понимая, что не ощущает абсолютно ничего от первого настоящего убийства.***
В назначенный день Гарри стоял, как штык, в кабинете Занзаса. С его последнего визита сюда здесь изменилось немногое. Сменилось кресло, прибавилось бумажек на столе, в шкафу появилось множество бутылок с алкоголем. Не то чтобы Гарри так уж сильно не нравились алкоголики, но видеть Занзаса, сидящего в обнимку со стаканом, определенно, было неприятно. — Чего вылупился, мелкий мусор? — грубовато спросил мужчина, выгнув бровь. — Да нет, ничего, — помотал головой Поттер. Босс фыркнул, залпом осушив стакан, и посмотрел в глаза Гарри. На этот раз выдержать чужой взгляд отчего-то оказалось намного, намного легче. — Твоя цель — уклониться от стаканов, — произнес тот спустя почти минуту раздумий над чем-то, известным лишь одному ему. Гарри скептически приподнял брови, и тут же едва успел сделать шаг в бок. В стену прилетел стакан, и по комнате разнёсся запах виски. Гарри оглянулся; на полу вокруг осколков стремительно расползалась мокрая лужица. Это было странное ощущение. Занзас доставал откуда-то из недр стола стаканы, а Гарри отчаянно пытался не словить их лицом. Под ногами хрустело стекло, напоминая этим хруст высохших костей, по которым он передвигался спешно, неловко. Тело было детское и совсем неудобное. Гарри привык к своему родному телу, которое наверняка осталось там, в чертогах Хель, и периодически он путался в ногах. Он ожидал от себя того, на что не был способен чисто физически, и это... разочаровывало. Занзас сидел вольготно, расслабленно, лишь изредка делал один-два глотка прямо из горлышка стоящей перед ним на столе бутылки. Он не понимал, что именно его интересовало в неловком и нескладном ребенке, стоящем перед ним. Может, его взгляд? Он смотрел на него с опаской, но без страха. Это подкупало. Или, может, все никак не покидающее босса Варии ощущение, что мальчишка может быть полезен? По правде говоря, он совсем позабыл про тест ребенка. Ему было лень проводить спарринг, правда. Занзасу вообще не хотелось двигаться, и вечно болящее тело навряд ли было здесь замешано. К боли и ломоте он уже успел попривыкнуть. Ему постоянно было то обжигающе холодно, то невыносимо жарко. Занзас ненавидел Тимотео и его проклятую Колыбель. Он потерял столько лет своей жизни впустую лишь из-за своей самонадеянности и из-за методов старика. Он потерял эти годы, и ничто не смогло бы их вернуть. Занзас ощущал ярость, и далеко не вся она была вызвана его атрибутом. Он злился на себя, на его Хранителей, которые не смогли найти способа вызволить его из этой ледяной тюрьмы, на Вонголу. Эта злость порой грела его изнутри. Хотя... скорее, она обжигала его внутренности, до сих пор скованные Последней волей. В любом случае, на короткие мгновения он вновь начинал ощущать себя также, как ощущал себя до всего этого дерьма. Алкоголь помогал забыться. Что-то глубоко внутри него хотело чего-то неясного, смутно знакомого. Занзас не понимал, что ему было нужно, но без этого ему становилось все хуже с каждым днём. Порой ему казалось, что чего-то в его жизни не хватало. Даже гейский мусор не понимал, что было с ним не так, а это было показателем, ведь варийское Солнце считалось прекрасным медиком. В общем и целом, Занзас раздражало абсолютно все. Вот только этот мелкий мусор раздражал немного меньше обычного. Может, он видел в нем ребенка, и злиться на мелочь считал слишком низким?.. Неважно. Рядом послышалось тихое шипение, и задумавшийся было мужчина моргнул, выходя из размышлений. Ребенок стоял в середине кабинета и держался обеими ладонями за глаз, под которым начинал стремительно наливаться кровью синяк. Внизу, под его ногами, валялся стакан. "Последний," — отметил удовлетворенно Скайрини, заглянув на полку под столом. — Патлатый, — чуть прикрикнул мужчина, и дверь в кабинет тут же распахнулась, громко стукнув стену за ней. — ВРООО... — он заметил держащегося за глаз Поттера, который криво ему улыбнулся, и вскинул брови. — Ты его тут убиваешь? Занзас фыркнул, но в мечника ничего не полетело, к чему тот уже привык. Только теперь Скуало заметил ковер из разбитого стекла под ногами. Его глаз дернулся: — ВРООООЙ! Чертов босс, кто это убирать будет?! Уборщицы даже приближаться к твоему кабинету боят... — Тащи его к гейскому мусору, — грубо оборвал его Занзас, вновь пригубив виски. — И сам тут уберешься, раз тебя это так волнует. — Да черта с два! Мелочь, за мной! Какого лешего ты вообще к нему припёрся?! Гарри, покорно следующий за мечником, который тащил его на буксире через весь дом, пожал плечами. — Он решил, что если я уклонюсь от его стаканов, то стану Облаком Варии, — Скуало резко остановился. — И в тебя попали только один раз? Гарри отвёл взгляд, ненавидя признавать поражение, но нехотя кивнул. — Тогда я тебя поздравляю, — на удивление спокойно произнес Император мечей. — В Бела на момент вступления попали трижды, и его взяли. Занзас забыл придумать задание и в прошлый раз. Правда, он забыл о том, что забыл об этом и в тот раз.