Friends

*** Кондратий не понимал, что он делал не так. После того случая в коридоре, когда Сергей так некстати ушёл, Трубецкой стал сторониться Рылеева даже когда они оставались вдвоём. Сергей поздно приходил домой последние пару дней и отвечал на все вопросы дежурными фразами. Рылеев не решался спросить в чем дело. Сначала не решался. Сергей рос в благополучной семье. Его никогда не обделяли любовью и заботой, родители редко ссорились как с ним, так и друг с другом, ему с самых юных лет внушили, что все можно решить диалогом, а насилию нет оправданий. Отец Трубецкого был военным в отставке. Он был умным человеком с повышенным чувством справедливости, но все остальные чувства проявлял максимально сдержанно. Эту модель поведения и скопировал юный Серёжа – он боялся проявлять эмоции, показаться слабым, боялся ошибиться и быть осуждённым за что-то. Сергей был душой компании, к нему всегда тянулись сверстники, даже ребята постарше его уважали. Трубецкого всегда звали принять участие в дворовых играх, с десяти лет он был лучшим судьёй, когда речь заходила о футболе или волейболе. В школе Сергей заступался за одноклассников и всегда был на хорошем счету у учителей. Несмотря на общительность и душевную доброту, Трубецкой был очень сдержанным в проявлении чувств. Ему было сложно сказать своей матери, что он её любит, куда уж там дёргать девчонок за косички или писать записки. Отец Сергея, когда выпивал, часто читал ему монотонные лекции о том, каким должен быть "настоящий мужчина". Отец был для Серёжи авторитетом, к тому же Сергей боялся ему перечить, поэтому молча внимал пьяным речам. К тому времени как Трубецкой поступил в университет, отца не было уже два года. За это время в душе Сергея мало что изменилось, но вырвавшись из семейного гнезда он хотя бы попытался вдохнуть полной грудью, думал, что получилось. Встретив Кондратия, Сергей сам не заметил, как потерял голову. Он проводил все свободное время с поэтом, слушал его пламенные речи и нескончаемые стихотворения, оды и поэмы. Сергей не ждал никакой взаимности от Кондратия, даже не думал об этом, а, так как свои чувства выражать не привык, просто научился жить с тем, что было. Но однажды Кондратий признался ему, и все в жизни Сергея перевернулось. Он был рад, любой был бы рад на его месте. Он выражал свою любовь как мог, как умел, он старался изо всех сил и иногда ему действительно казалось, что прошлое наконец забыто. Но когда чувства двух друзей стали выходить за пределы их съёмной квартиры, Сергей испугался. Он не до конца понимал отчего так теряется, когда Рылеев показывает свои чувства в компании. Но в глубине души Трубецкой знал: это боязнь осуждения, это страх быть застанным врасплох, это внушаемая годами идея о том, что мужчина не может быть слабым. Но Кондратий был слабостью Сергея, ужасной слабостью, и Сергею пришлось это признать. Сергей шёл по университетскому коридору стараясь не смотреть по сторонам. Этим утром он проснулся раньше будильника и вышел из дома когда Кондратий только пытался сползти с кровати. Трубецкой, честно говоря, не знал, куда вся эта ситуация с Рылеевым могла привести. Он просто плыл по течению, скованный и растерянный. Возле двести десятой стоял Кондратий. Он уже некоторое время назад заметил Трубецкого и теперь ждал – подойдёт тот первым или нет. Трубецкой подошёл. Взглянул в глаза Рылеева и отвёл взгляд. Затаился. – Куда ты пропал, беда, - можно было подумать, что Рылеев просто собирался болтать с Сергеем как ни в чем не бывало, но на самом деле на его душе скреблись кошки, - Чего ты сегодня убежал так рано, я с тобой поговорить хотел... – Не спалось, прости, - сдержанно бросил Сергей, - О чем поговорить? – Ты же прекрасно знаешь о чем, - Кондратий перешёл на полушепот, подозревая, что иначе Трубецкой вообще не захочет ему отвечать, – Серёж, что с тобой? Сергей молчал. Кондратий смотрел в упор на Трубецкого, тот нервно рассматривал свои руки. – Слушай, я же вижу, что-то не так, почему ты меня избегаешь? - Рылеев аккуратно взял руку Трубецкого. Тот вырвал её, даже слишком резко, по привычке судорожно посмотрев вокруг. – Да что с тобой? - немного громче чем следовало выпалил поэт, - Стесняешься меня что ли? – Дело в том, - намного тише предыдущей реплики Кондратия заговорил Сергей, - Что я не могу вот так просто показывать свои чувства всем зевакам. И почему тебе принципиально важно липнуть ко мне на виду у всех? Рылеев не знал что ответить, он решил молча выслушать прежде неразговорчивого Трубецкого. – Решил это достоянием человечества сделать? Привык получать что хочешь? - Трубецкой выглядел рассерженным, но не понятно на кого, на Кондратия или на самого себя. Скорее второе, тем более он явно пожалел о сказанном уже через пару мгновений, но останавливаться было нельзя, - Хочешь творить всякую херню, но оставаться на хорошем счету у преподавателей – пожалуйста, хочешь собственный фанклуб из первокурсников – на, держи, теперь, видимо, решил и меня к рукам прибрать? А у меня ты спросил хочу ли я, чтобы ты меня обнимал на виду у всех? - в глазах у Трубецкого читалась тоска. – Да ты просто двуличная крыса! - Рылеев был вне себя, - сначала ты со мной спишь, потом боишься за руку взять, что, стесняешься меня? Думаешь, я тебя не достоин? Перед кем ты рисуешься, кого ты так боишься, а? Чьё мнение тебя так заботит, Трубецкой? – Я не...- Сергей разочарованно посмотрел Кондратию в глаза, махнул рукой и стремительно скрылся за поворотом. *** – Серёж, я же знаю, что никого у тебя нет, - Аня натянула свою хитренькую улыбочку и положила руку Апостолу на плечо, - Ладно, так и быть, это я виновата, накричала на тебя без повода... Бельская поймала Апостола в коридоре, когда тот пытался найти Мишу. Каховский бросил Аню пару дней назад, пытался как можно спокойнее сгладить конфликт, но когда понял, что с этой истеричкой бессмысленно разговаривать и пытаться ей что-то объяснить, просто разорвал отношения. Петя всегда был достаточно прямолинейным и не собирался делать вид, что его все устраивало. Учитывая, что Бельская все ещё не сменила причёску после очередного расставания, Петю она ни в кого не ставила. – Ань, зачем я тебе? И что с Каховским? - Сергей был растерян, - Всё, он больше не интересен? Анна на миг замялась, потом продолжила говорить с ещё большим рвением. – Это все в прошлом, Серёж, Петя в прошлом, как и наша ссора, так ведь? - Бельская с надеждой смотрела на Муравьёва. Сергей прекрасно понимал, что отношения с Аней уже давно перестали его интересовать, но то, с какой уверенностью Бельская пыталась наладить связь, заставило Апостола просто растеряться. Тем временем по коридору третьего этажа шёл Миша Бестужев-Рюмин. Произошедшее в четверг они с Муравьевым ещё не обсуждали, поскольку в пятницу Мишель не пришёл на пары, а Сергей, конечно, хотел поговорить с ним вживую, а не через переписку. И вот теперь, на удивление воодушевленный, но и переживающий Миша вглядывался в лица студентов, ища Апостола. Он заметил Сергея, повернув из-за угла, но тут же остановился, заметив Анну Бельскую, явно заигрывающую с Муравьевым. Миша не мог слышать, о чем говорила эта парочка, но плохое предчувствие заставило его внутренности сжаться. – Слушай, Ань, - Сергей всё пытался отделаться от Бельской как можно осторожнее, но, кажется, пришло время откровенного вранья, - У меня вообще-то девушка есть. И отношения с тобой мне, ну, не интересны. Анна смерила Апостола взглядом. – Да ну, - Бельская не верила Сергею, - Я же не слепая, Серёж, ты с одними парнями и таскаешься, от этого первокурсника не отходишь, - Анна обвила шею Муравьёва своими руками, - Никого у тебя нету... – Ань, ты что творишь? - Апостол стал озираться по сторонам, как бы никто (Миша) не увидел. В это мгновение он встретился взглядом с Бестужевым, стоявшим поодаль в толпе студентов. Миша все видел, он, конечно, понимал, что Сергей ему ничем не обязан, но ничего не мог с собой сделать. На глазах первокурсника заблестели слезы, он пару секунд смотрел в лицо Апостола, а затем скрылся в толпе. Сердце Сергея сжалось. – Ань, отвали от меня, - он оттолкнул девушку и направился к тому месту, где только что стоял Бестужев, но его уже след простыл. – Ну и дурак, - крикнула вслед Бельская, и тут же упорхнула в противоположную сторону, гордо подняв голову. *** Суббота выдалась солнечной. Деревья шелестели своими кронами, лёгкий ветерок носил по тротуару одинокий пакет. Два студента в расстегнутых пальто курили в своём излюбленном месте, лениво делясь новостями. – Как у вас с Колей дела? - Апостол решил нарушить подзатянувшееся молчание, повисшее после его последней реплики. – В каком смысле "у нас"? - Паша даже вздрогнул от неожиданного вопроса Сергея. Он не говорил с Романовым с четверга. Внезапный порыв ветра чуть не потушил сигарету Апостола. Он закутался в пальто, но застегивать его не стал. – Ну, не знаю... - Сергею больше всех в компании было интересно узнать, что же происходит между Пашей и Николаем, - Это ты мне скажи. Павел сделал затяжку, неспеша выпустил дым. – А что говорить-то, когда говорить нечего? - Пестель не знал, стоит ли распространяться о своих чувствах. Апостол помолчал пару минут, докуривая сигарету. Растоптал окурок и снова обратился к другу. – Если хочешь, пригласи его сегодня к Рылееву. На лице Павла читалось явное удивление. – С чего вдруг? - но Пестель был рад услышать подобное от Апостола. – Да просто, - Муравьёв вспомнил Мишино лицо, смотрящее на него из толпы, - Сегодня хоть бы кто-нибудь пришёл. – На кого намекаешь? - Паша бросил окурок на асфальт. Сергей перевёл взгляд с Пестеля на деревья, освещаемые осенним солнцем. – У Рылеева с Трубецким там что-то не заладилось, - про Мишу он говорить не хотел. – Да они же как старые супруги, - Пестель собрался уходить, - Помирятся, вот увидишь, если ещё не помирились. Сергей улыбнулся. – А над твоим предложением я подумаю, - бросил Пестель и направился к универу, оставив Сергея наедине со своими мыслями. *** /Кондратий: "прости, что накричал на тебя. думаю, нам нужно объясниться." / Это сообщение пришло Сергею через десять минут после начала пары. Эмоции переполняли его, он не мог сосредоточиться на том, что говорил преподаватель, поэтому решил навести порядок у себя в голове и выговориться Кондратию в смс. "Текстом проще" - думал Трубецкой, - "Можно все обдумать, можно не бояться ляпнуть лишнего." Сергей думал. Он понимал, что его скованность не связана с Кондратием, поэт был не виноват, виноваты были детские комплексы, воспитание, образ отца из снов Трубецкого. Сергей знал, что ему нечего бояться, что он совершенно спокойно может выражать свои чувства на публике, в компании. Он все это знал, но на практике просто стоял столбом, терялся. Он не умел толком показывать любовь, которая его переполняла, но он учился от Кондратия. Он знал, что этот барьер, который мешал ему спокойно жить, нужно было сломать, перепрыгнуть через него. И Сергей по большому счету был готов сделать это ради Рылеева и ради себя, ради их любви. Ему просто нужно было время. А напористый поэт не умел читать мысли, хотя и готов был ждать, если бы знал, что это необходимо. /Трубецкой: "дело не в тебе, мне просто нужно время. это из детства, кондраш, меня так воспитали." "но я готов измениться, просто поддержи меня." / Кондратий наконец понял, что же происходило с Сергеем. Рылеев просто не думал, что тому может быть сложно выражать чувства. Не думал, что настолько. Поэт перенёс все на себя, решил, что Трубецкой боится за свою репутацию, стесняется мнения людей вокруг. Но дело было не в людях, а в самом Сергее. Рылеев был рад, что Трубецкой сам чётко осознавал свою проблему и хотел с ней бороться. /Кондратий: "молодец, что все рассказал. помни, что твои друзья тебя любят и поддерживают, помни, что байки про «настоящих мужиков» – глупости." "дай себе волю. побезумствуй =))" / Не будем ударяться в подробности этой переписки, заметим, однако, что конфликт был исчерпан, и Сергей наконец-то чувствовал воодушевление и спокойствие. Кондратий сказал Трубецкому много слов поддержки, и тот знал, что он не один. Старые раны потихоньку начинали заживать. *** – Ты опять написал ЧТО? - на большой перемене Рылеев, Муравьёв и Пестель встретились в шумном коридоре второго этажа. – Поэму, Паш, всего-то пятую, - Кондратий воодушевленно рекламировал свое новое произведение, которое надеялся прочитать друзьям вечером, - А если считать только имеющие хоть какую-то литературную ценность, то четвертую с половиной. Студенты уже привыкли к тому, что их друг-поэт мог писать в любых количествах, причём на трех языках, хоть одновременно. Но все равно каждый раз удивлялись, как это у него получается. – Снова про декабристов? - Апостол хитро посмотрел на Рылеева. Тот только многозначительно на него глянул и улыбнулся. – А ты помнишь свое первое стихотворение? - Сергей поддерживал беседу, между делом прочесывая взглядом толпу в поисках Бестужева-Рюмина. – Ох, конечно, дорогуша, это целая история! - Рылеев сел на подоконник, - Поехали мы как-то в деревню... – Всем привет, - внезапно из потока студентов вынырнул Трубецкой, - А где Бестужев? Рылеев посмотрел на Сергея и тепло ему улыбнулся. Тот немного смутившись ответил ему такой же лучезарной улыбкой. Пестель с Апостолом переглянулись. "Я же говорил" - одними губами произнёс Паша. – А Бестужев...- Муравьёв не знал что ему сказать, но совсем молчать не хотелось. Паша, видя выражение лица Сергея, понял, что эту тему затрагивать не следовало. – Не будем об этом, - он обратился к Кондратию с Сергеем, - Пусть сами разберутся. Рылеев с Трубецким понимающе кивнули. – Так, на чем я остановился? - Кондратий снова привлёк внимание компании, - А, поехали мы как-то в деревню... – Ты про свое первое стихотворение что ли? - Трубецкой знал эту историю. – Да, Серёж, не перебивай, так вот, было мне лет десять, в деревне у меня жили бабка с дедом, а я с родителями туда по выходным летом ездил, ну или на неделю всю оставался, когда как, - вся компания тут же представила себе Кондратия, такого же драматичного и даже несколько театрального, только лет на двенадцать моложе, - И была в той деревне речка. Туда дед рыбачить раньше ходил, а потом она сильно обмелела. Но все равно речка-то была, а я рассказов от деда наслушался о рыбалке и все упрашивал его меня с собой взять. Ну, дед передо мной, конечно, похвастаться захотел, нашёл свои старые сапоги, удочки, и мы рано утром вышли в полном снаряжении. – По болотам поди добирались, лесами-полями? - Пестель помнил, как сам ходил в детстве на рыбалку. – Да уж почти как ты говоришь, Паш, вроде совсем недалеко от дома речка, а шли мы долго, да по полю, а там то есть дорога, то нет дороги, а травы сколько... и вся с меня ростом, даже выше! - Рылеев увлечённо рассказывал, казался тем самым десятилетним мальчишкой, в его глазах блестел огонёк ностальгии. Сергей, стоявший рядом с Кондратием, с минуту просто смотрел на своего поэта, любуясь, а потом коснулся его руки тыльной стороной ладони. Рылеев заметил не сразу, а когда до него дошло, поэт взглянул на своего возлюбленного, прервав на секунду рассказ, улыбнулся застенчиво и взял руку Трубецкого в свою, крепко сжав. Пестель с Апостолом переглянулись вновь. У Апостола защемило в груди. – И вот я вытягиваю из этой речки несчастной удочку, а там – рыбина, огромная! - Рылеев на миг задумался, - Ну, мне казалось тогда, что она огромная, а вообще, не знаю, может карась какой-нибудь был... Но это все неважно! - Увлечённо рассказывая, Кондратий отпустил руку Трубецкого, размахивая своими собственными, - Важно то, насколько ребёнка могла поразить обычная рыбалка! Клянусь, ни строчки не помню из того огромного стихотворения, что я сочинил в тот же вечер, но оно у меня записано, господа! Рылеев поправил ворот своей белой рубашки и оглядел друзей. – Одно из лучших моих стихотворений, господа! Трубецкой улыбался шире всех из компании. Вдруг мимо прошёл Коля Романов, явно заметивший Пестеля, но не подавший виду – тот ведь был не один. – Чего стоишь? - Апостол легонько толкнул Пашу в плечо. И Паша, застенчиво улыбнувшись, бросился в толпу. – Ты же нам расскажешь, что у них там происходит, да, Серёж? - Кондратий оглянулся, надеясь увидеть Пашу с Колей, но безрезультатно. – Сами расскажут, - Апостол скрестил руки на груди и стал вспоминать расписание Бестужева-Рюмина. – Коль, - Пестель почти догнал Романова, - Коля, подожди! Романов остановился, повернулся на зов. – О, привет, Паш. – И тебе здорова, - Пестель выглядел растерянно. – Ты что-то хотел? - Коля был удивлён тем, что Паша сам к нему подошёл и даже заговорил. – Да, я это, - Паша почесал затылок, - пригласить тебя хотел к Рылееву домой, сегодня. Николай удивился снова. – Вы типа компанией собираетесь? - Коля недоверчиво смотрел на Пашу не понимая, почему его приглашают. Ещё и к Рылееву. Паше хотелось сказать что-то вроде "да, компанией, мы будем пить, пойдём с нами, и тогда я смогу сказать тебе о своих чувствах когда напьюсь, а потом буду целовать тебя на рылеевской кухне пока никто не видит, давай, соглашайся". – Компанией, - Пестель оглянулся на ребят, Коля последовал за Пашей, - Но ты не переживай, они парни хорошие, тебя должны принять. Паша мысленно скрестил пальцы. – Ну, раз ты приглашаешь... - Коля сделал паузу, подумав о том, что ему будет от Александра за посещение подобного мероприятия, - То да, я согласен, приду. Паша не сдержал лучезарной улыбки. – Только... Я на таких тусовках не бываю, мне может принести чего? - Коля стеснялся своей неопытности, Пашу это забавляло. – Себя принеси, ладно? Адрес скину смской. Не успел Коля опомниться, как Пестель растворился в толпе. Глупо улыбаясь, Романов пошёл в свою аудиторию. *** Перевалило за три часа дня. Осеннее солнце слепило глаза, жёлтые листья шелестели на лёгком ветру. Сергей Муравьёв-Апостол шёл неспеша в маленькую кофейню в окрестностях универа. Парням из компании он пообещал, что у Рылеева сегодня непременно будет, но с Бестужевым или нет – неизвестно. Сергей много чего хотел сказать первокурснику, но был уверен, что при встрече забудет все слова. Когда до входа в кофейню оставались считанные шаги, Апостол вдруг остановился у одного из окон заведения. За стеклом виделся маленький, почти переполненый посетителями зал и барная стойка в глубине помещения, за которой знакомая фигурка с русыми кудрями на голове что-то готовила для другой фигурки, сидящей рядом на высоком стуле. Сергея переполняло чувство вины, скребущее внутри, не дающее покоя ни на секунду, хотя он знал, что ни в чем не виноват. Он готов был ответить взаимностью на чувства Мишеля, но злился на себя за то, что заставил Бестужева грустить и ревновать. Мысль о том, что этот птенец ревновал Сергея к кому-то, вызвала улыбку на лице Апостола. Он направился ко входу. Только Сергей переступил порог кафе, на него сразу обернулись несколько человек, в том числе Миша – к двери был прикреплён колокольчик. Апостол встретился взглядом с Бестужевым и как ни в чем не бывало сел за свободный столик не слишком близко к барной стойке. Сидя спиной к Бестужеву, Сергей чувствовал его взгляд на протяжении нескольких минут, а затем к нему подошёл официант в коричневом фартучке, и Апостолу не нужно было даже поднимать глаза, чтобы узнать своего Мишу. Тот смотрел сдержанно и как-то по-деловому, прикинулся, что не знает Апостола, но все-таки спросил: – Что пришёл? Сергей незаметно для Бестужева улыбнулся краешком губ. – Так, кофе попить, - Апостол с шуточным вызовом глянул на Мишу. Бестужев тут же сорвался с места чтобы уйти, но Сергей осторожно схватил его за локоть. – Да подожди ты, поговорить надо. Миша скрестил руки на груди и посмотрел на Муравьёва сверху вниз. – Тогда говори. Апостол огляделся по сторонам. – Не здесь, Миш. На этот раз Бестужев сорвался с места и скрылся за какой-то дверью за спиной Сергея. "Разнервничался ребёнок, " - подумал Апостол, - "Но какой он милый когда злится." Кондратий написал в общем чате, что через час ждёт всех у себя. Через несколько минут мимо Апостола прошёл Бестужев, но уже в своей куртке и без фартучка, он направлялся к выходу из кафе. Сергей оглянулся на барную стойку. Официантка-ровесница Миши кивнула Апостолу, мол, "иди, догоняй свое счастье". Сергей поспешил за Бестужевым. На заднем дворе дома, в котором находилась кофейня, не было ни души. Миша стоял, облокотившись на обшарпанную стену. Сергей пытался связать в голове хотя бы пару слов. – Миш, слушай, ты все неправильно понял, - Апостол стоял напротив Бестужева, засунув руки в карманы. Бестужев не знал, чего в нем больше: ревности, обиды или смущения. – Да знаю я, что вы с Бельской встречаетесь, не надо было мне лезть, - Миша в миг растерял всю холодность взгляда, остался только испуганный птенчик в расстегнутой куртке. – Встречались, раньше. Теперь нет, уже давно нет, - Апостол сделал паузу, - Она хотела меня вернуть, но я её не люблю. Я тебя люблю, Миш. У Сергея словно камень с плеч упал. Как все оказалось просто. Бестужеву казалось, что земля ушла у него из-под ног. Всё было нереальным, он не понимал, послышалось ему или Апостол действительно сказал, что любит его. – Ч-что? - Мишель посмотрел в лицо Сергею. Тот выглядел воодушевленным, улыбался тепло. – Я тебя люблю, - Апостол чувствовал себя невероятно счастливым от того, что наконец смог сказать это, - Я все боялся тебе признаться, думал, ты убежишь. Миша чувствовал, что краснеет, как школьница, но ему было все равно. Он бросился в объятия к Апостолу, уткнулся носом в его шею, почувствовал тёплые руки на своей талии. Те мгновения, что они стояли вот так, прижимаясь друг к другу как можно ближе, длились целую вечность, и им хотелось, чтобы она не заканчивалась никогда. А потом они начали смеяться, сначала потихоньку, потом громче, и с каждой секундой на душе становилось легче и веселее, они смеялись, смотря друг на друга и были счастливы, как дети. Вдруг Сергей перестал смеяться, приблизился к Мишелю, коснулся его щеки своей тёплой ладонью, а затем припал к нежным губам Бестужева, прижав того к стене. Миша не знал что ему делать, он был в полнейшей растерянности, но чувствовать губы Апостола на своих было безумно приятно, и он просто зарылся пальцами в тёмные волосы Сергея. Жмуря глаза от удовольствия, Муравьёв думал, что ему ещё никогда не было так хорошо от поцелуя. А Миша ни о чем не думал, он просто пытался запомнить каждый миг и не проронить тихий стон в почти родные губы. Отстранившись от Мишеля, Апостол слегка смутился, но Бестужев кокетливо улыбнулся, закусил нижнюю губу, а затем робко чмокнул Сергея в щеку и убежал в кофейню. *** Тем вечером у Рылеева собрались все. Трубецкой, сначала убежавший куда-то после пар, притащил Кондратию скромный букет белых роз ("Лучше бы ящик шампанского принёс. Шучу"), Пестель, не находивший себе места, наконец успокоился, когда пришёл Коля. Потом ещё долго смеялся, когда оказалось, что Романов принёс несколько бутылок "Балтики девятки". Муравьёв-Апостол с Бестужевым-Рюминым пришли какие-то слишком счастливые и постоянно держались за руки. – Господа, я, как и обещал, прочитаю вам свое новое творение, - Рылеев окинул взглядом всех присутствующих, - Апостол был прав, я снова вдохновился декабристами, а, раз так, доставайте носовые платки, будет больно! Кондратий почти полностью по памяти читал стихи, от которых по телу бежали мурашки. Николай, слышавший речи Рылеева впервые, был просто напросто уничтожен звонкими фразами и безупречными рифмами. "Это тебе не Пушкин," - думал Бестужев, - "Этот не будет рифмовать «нас-вас»." Трубецкой смотрел на Кондратия не скрывая своего восхищения. С каждым новым словом, произнесенным поэтом, воздух в комнате будто бы накалялся, и только финальная строчка сорвалась с губ Рылеева, послышались громкие аплодисменты, кто-то даже свистел. Рылеев был неотразим, купаясь в овациях, улыбки сияли отовсюду. Когда всеобщее ликование стихло, Трубецкой поднял бокал, желая сказать тост. – Пока вы тут не очень пьяные, - Сергей сделал паузу, оглядел комнату, - Да-да, Паш. Так вот, я хотел бы выпить за одного замечательного поэта и нашего с вами друга. Трубецкой посмотрел на Рылеева, тот поднял со стола свой бокал и замер, слушая Сергея. – Друзья, наш Кондратий – безумный абсолютно, поэтому давайте ему пожелаем изменить этот мир! - Ребята одобрительно зашумели, - И, раз уж мы все равно собрались пить, предлагаю также выпить за моего возлюбленного. Кондраш, за тебя! Народ зашумел пуще прежнего и стал чокаться, а Сергей посмотрел на Кондратия. Встретившись с ним взглядом, он увидел: поэт сиял. Вдохнув побольше воздуха и мысленно стиснув кулаки, Трубецкой пару мгновений смотрел Рылееву в глаза, а потом наконец решился и подался вперёд, легонько поцеловал его в губы, притянув к себе рукой, в которой не было бокала. Отстранившись от поэта, Сергей выглядел растерянным и испуганным. Но Кондратий приветливо улыбнулся и коснулся своим бокалом его, послышался тихий звон. Трубецкой залпом выпил содержимое бокала, и Николай, пребывавший в абсолютном шоке от произошедшего, последовал примеру Сергея. Остальные радостно галдели, "ну наконец-то" - Пестель радовался за своих друзей. После того, как была осушена третья бутылка шампанского, Миша переместился на колени Муравьева-Апостола. Они увлечённо болтали о чем-то с Рылеевым, иногда отвлекаясь на поцелуи и объятия. Трубецкой находился где-то поблизости, время от времени участвуя в беседе. *** Последние лучи солнца стремились спрятаться за горизонт, на город опускалась прохладная ночь. Паша курил на балконе, все надеясь, что Николай решит составить ему компанию. Вдруг балконная дверь заскрипела и из квартирного тепла высунулся Романов. Он немного терялся, оставаясь в компании Пашиных друзей без самого Пестеля. – Ну, как тебе ребята? - спросил Паша, не оборачиваясь на Николая, - Освоился? Романов встал рядом с Пестелем, облокотившись на оконную раму. – Почти, - Коля мельком глянул на профиль с сигаретой в зубах, - Но с тобой спокойнее. – Понятно, - Паша улыбнулся. С минуту они молчали. Потом Пестель жестом предложил Романову свою сигарету. – Я не курю, - ответил на это Николай. Затем он вытащил своими длинными пальцами сигарету из Пашиных рук и неумело затянулся, изо всех сил стараясь не закашлять. Паша наблюдал за Романовым с необъяснимым внутренним трепетом. Коля вернул сигарету своему обладателю, вставив её между Пашиных губ. Теперь он находился слишком близко к Пестелю. Сердце Романова норовило вырваться из его груди. Коля шумно выдохнул, а затем нежно поцеловал Пашу в щеку. Николай собирался убежать с балкона и спрятать свои розовые щеки и переполнявшие его чувства, но Паша вдруг неумело схватил его за плечи и притянул к себе. Обдав Колю горячим дыханием, Пестель осторожно коснулся его губ своими. Отстранился, заглянул Романову в глаза, а затем жадно накрыл своими губами его, поглаживая шею Николая. Романов так же неумело отвечал на поцелуй, обняв Пестеля за талию, сначала все происходящее казалось ему странным, но потом он просто отдался моменту, о котором так мечтал лёжа в кровати бессонными ночами. *** – Мы вас видели, - Муравьёв-Апостол обнимал Бестужева за плечи, обращаясь к Паше и Коле, которые только что вернулись с балкона. Колины щеки порозовели, он отвёл взгляд, мечтая провалиться сквозь землю. Паша нахально улыбнулся. – Ну тогда один-один.