Новая жизнь Уилла Грэма

Алана в онлайне. Он раздумывает почти минуту прежде, чем нажать на кнопку вызова. Но все же кликает мышкой. - Не спится? – мягко спрашивает она, поправляя волосы. Она красивая, даже сейчас, без макияжа, в футболке с растянутым воротом. - Не спится, - Уилл улыбается в камеру, а потом берет лептоп в руки и идет в кухню. – А ты почему не в постели? Алана чуть разворачивает камеру, чтобы стали видны кипы бумаг и книг на письменном столе. - О, работа… Понимаю, - хмыкает Уилл, заваривая чай. – У меня завтра лекции до вечера, а утром еще машину отогревать. Знаешь, лучше не ложиться, все равно вставать затемно. - А я все забываю, что у тебя там вечная мерзлота, - негромко смеется Алана, заправляет прядь волос за ухо. - Не Аляска, конечно, но прохладно. Уилл отхлебывает из чашки, морщится, обжигая язык, роется в холодильнике, пока Алана отходит за кофе. Консервы, полуфабрикаты, кусок пиццы в потемневшей от масла коробке… Ганнибал был бы в эстетической ярости. Чай попадает не в то горло, он мучительно кашляет, ударяется боком о дверцу холодильника, роняет соус в стеклянной бутылке. Звон стекла перекликается с воем полицейской сирены, виски пульсируют подступающей мигренью. - Уилл, что у тебя там? Разбил чашку? – это Алана, вернувшаяся к компьютеру. - Соус, - отвечает он, аккуратно вышагивая из кроваво-красной лужи. Красный, и уж тем более «кроваво-красный», будит то, чему следует спать. Уилл показательно зевает пару раз, трет глаза. - Что-то я погорячился, - говорит он. Алана улыбается понимающе, они болтают ни о чем еще пару минут и прощаются. Когда Уилл убирает злополучный соус, то режет об осколок палец. Красное на красном. Символично… В ту ночь он так и не может уснуть. Баюкает саднящую руку, бездумно слоняется по дому из угла в угол, пытается готовиться к занятиям, но все без толку: буквы сливаются перед глазами, пальцы дрожат, от яркости монитора болит голова. Поэтому Уилл, забрав с дивана подушки и плед, возвращается в спальню, где вьет своеобразное гнездо из одеял, окапывается в самом центре и зовет собак. Их теплая тяжесть успокаивает. Так он пережидает эту странную ночь. А утром приходит снег, холод и перебои с электричеством, кофе получается холодным, с неприятной мутной пленкой. Уилл клянется себе, что сегодня же начнет поиск нормального жилья. Уже одевшись, он вспоминает, что по расписанию у него сегодня дополнительная лекция и раньше шести его дома точно не будет. Пошарив по полкам, он достает оттуда банки с собачьим кормом, высыпает в миски. Псы, заслышав знакомые звуки, бегут на кухню, тычутся мордами, вертят хвостами и путаются под ногами. Но, понюхав консервы, равнодушно лижут их пару раз и вопросительно смотрят на Уилла. - Обещаю, после работы заеду за мясом, - говорит Уилл, выбрасывая жестянки в переполненную мусорку. – Честно. Собаки смотрят недоверчиво, скептически, словно бы говоря: не слишком ли много обещаний для одного утра, Уилл Грэм? Уилл трет переносицу пальцами, улыбается устало. - Ну, правда. Псы провожают его до двери, машина предсказуемо замерзла и не заводится с первого раза, старое радио барахлит, прыгает по волнам, шумит частотами. На перекрестке его подрезает темно-синий пикап, и парень в бейсболке, сидящий за рулем, машет ему рукой. Уилл даже не злится, равнодушным взглядом провожает наглеца, трогается. Его место на парковке занято. Опять. Фиат Коулмана сияет глянцевыми боками и нагло смотрит в ответ блестящими фарами. Уилл думает, что царапать чужую машину ключом – верх безвкусицы. К тому же всюду камеры. - Профессор Дэвис. Уилл поправляет на плече лямку от сумки с лептопом. - Профессор Дэвис! Он вздрагивает: все никак не может привыкнуть к новой фамилии, оборачивается. Джиневра Бойлд и Стюарт Аккерман – похожи как брат и сестра: оба высокие, светловолосые, с породистыми, словно под резец выточенными, лицами. Но держатся за руки, целуются на лестничных пролетах, тискаются в нишах. А еще имеют высшие баллы по его предмету. Они нравятся Уиллу. Но только не сегодня. - Мистер Дэвис, как провели выходные? – Джиневра улыбается, от чего лицо ее принимает чуть лукавое выражение. - Отсыпался, - врет Уилл. – Гулял с собаками. - О, а по вам и не скажешь, - хмыкает Стюарт, за что Джиневра тут же тычет его локтем в бок. - Да, - через силу улыбается Уилл, поправляет очки. – Пытался выспаться, но не получилось. - Мы ведь сегодня проходим расстройство привычек и влечений, да? Я прочитала следующую главу, вы будете показывать нам слайды? Уилл понимает, на что она намекает. Следующей главой были «Расстройства половой идентификации и сексуального предпочтения», самая интересная тема для ребят их возраста. - Может быть, - уклончиво отвечает он и смотрит на часы. – Через три минуты занятия, вам стоит поторопиться. Джиневра понятливо кивает, тянет Стюарта за рукав, но тот медлит, смотрит на Уилла странным взглядом, от которого тянет поежиться. И только почти час спустя, посередине занятия, он понимает, что не так – глаза. У его студента глаза почти такого же цвета, что и у Ганнибала. Чуть светлее, но из-за теней на парковке радужка казалась темнее, а стоило ему взглянуть исподлобья… - Профессор, с вами все хорошо? Уилл вздрагивает, он опять «выпал» из реальности. - Д-да, все нормально, - он нервно оборачивается на доску со слайдами, чтобы вспомнить, о чем говорил и продолжает лекцию. К обеду он чувствует себя выжатым до капли, а еще надо как-то продержаться полдня. Он не хочет есть в местном кафетерии, ему остро нужно побыть в одиночестве, поэтому, накинув пальто, он идет в ближайший ресторанчик. Официантка восточной внешности приветствует его и протягивает меню. - Двойной эспрессо, любой вегетарианский салат и рыбу на ваш вкус, - говорит он, не заглядывая в меню. Девушка, если и удивлена, то не показывает этого. Просто кивает и уходит. Уилл опускает голову на скрещенные руки и почти засыпает, как вдруг его тревожит странное чувство между лопатками. Не то зуд, не то холодок… За ним кто-то наблюдает. Либо это некстати разыгравшаяся паранойя. Он незаметно оглядывается, но не видит ничего подозрительного: несколько смутно знакомых студентов в углу, двое мужчин в костюмах и с дипломатами, пожилая парочка иностранцев… - Ваш эспрессо. Иногда Уилл делает ставки: на сколько еще его хватит? Три года он продержался, когда же иссякнет запас прочности? Он ест, не чувствуя вкуса: листья салата, кусочки сыра, соус, рыба… Все – как резина, с привкусом антисептика. Расплатившись и щедро оставив на чай, он идет вглубь квартала, где-то здесь была вывеска… А, вот она, мясная лавка. С тех пор, как все произошло, он старался бывать в таких местах как можно реже: вид распотрошенных туш, подтеки крови, влажный блеск кусков свежего мяса… Все это возвращало его назад. Туда, откуда он так хотел сбежать. Улыбчивый продавец в мясницком фартуке расхваливает свой товар, сыпет эпитетами, от которых к горлу Уилла подкатывает ком тошноты. Он тычет пальцем в ближайшую витрину, просит завернуть. Потом вспоминает про кости, которые ветеринар рекомендовал давать псам не реже раза в месяц, и ему становится совсем нехорошо. Уилл выходит из лавки на подгибающихся ногах, прислоняется к стене. Мысли о том, что и он бы мог быть там, как животное, порубленное на куски, как еда, свербит в мозгу. Он вспоминает слова Ганнибала «я бы забрал тебя целиком, без остатка, спрятал бы в себе», они выжигаются в его мозгу огнем и железом. Интересно, сколько бы из него вышло мяса? А сколько костей? Он вспоминает Хоббса с его бережным, педантичным отношением к жертвам. Набил бы Ганнибал из его волос подушку? Превратил бы в замазку для труб? Сделал бы частью своего изысканного, продуманного до последней мелочи интерьера? Уилл опаздывает. Врывается в аудиторию, на ходу разматывая шарф, убирает пакет из чертовой лавки подальше от чужих глаз, извиняется. - Да что вы, профессор Дэвис, мы как раз успели обсудить тему, - смеется со своего места Джиневра, размахивая тетрадью с конспектами, ее светлые волосы разлетаются серебряным каскадом. Сидящие рядом негромко хихикают, явно поддерживая какую-то общую шутку. Уилл настраивает проектор, негромко кашляет, привлекая внимание, ждет, когда все затихнут, и начинает лекцию. Вопреки ожиданиям, его прерывают лишь дважды. Первый раз - Стюарт, когда на экране появляются фотографии пожара, с толпой зевак за ограждением, которые иллюстрируют пироманию. - А вы согласитесь с Фрейдом в том, что лицезрение пламени для пиромана связано с бессознательной ассоциацией? – спрашивает Аккерман со спокойным интересом, и Уилл даже не сомневается, что в перерывах между вечеринками и попойками в барах, он действительно читает Фрейда. - Я имею в виду сексуальную активность, конечно. С тем, что поджог – это гиперкомпенсация дисфункций? Уилл хмыкает, веселея в первый раз за день. - На данный момент не существует однозначного мнения. Но, мистер Аккерман, апеллируя к Фрейду, вы должны быть очень осторожны. Ведь иногда сигара – это всего лишь сигара. По аудитории прокатываются смешки, он ловит себя на том, что ему нравится эта группа, очень смышленые ребята. - Но если отвечать на ваш вопрос серьезно, - продолжает Уилл. – То ряд ученых связывают пироманию с патологическим стремлением к власти, к социальному престижу. И я должен признать, что их подход не лишен рационального начала. Второй предсказуемо поднимает руку Джиневра, когда они переходят к теме расстройств половой идентичности. - Профессор, мы говорим о том, что половая идентичность определяется психосоциальными воздействиями, но что, если это не так? Есть ведь данные, что строение некоторых участков мозга транссексуалов отличается от строения таких же участков мозга обычных мужчин и женщин. Они скорее близки к участкам людей противоположного пола. Что, если все это – одна большая ошибка природы, а психика – лишь следствие? Уилл одобрительно кивает. - Я знал, что вам не даст покоя эта тема, мисс Бойлд, - говорит он, щелкая пультом и выключая проектор. – И вот именно с вашего доклада мы начнем наше следующее занятие. Все свободны. Помещение наполняется шорохом страниц, звуком шагов и голосов. Уилл садится за стол, в ногах шуршит пакет с мясом, ему кажется, что он чувствует этот запах даже сквозь слои бумаги и полиэтилена. Он снимает очки, трет воспаленные от недосыпа и усталости глаза. В такие моменты он хочет плюнуть на все и вернуться обратно. К Джеку, который всегда знает, что для него лучше. К Алане. К… Нет. Он не вернется. Ему слишком много лет, чтобы надеяться на кого-то другого. Хватит. Тем более, когда он доверился в прошлый раз… То ничего хорошего из этой затеи не вышло. Уилл трет бок, под тканью рубашки пальцы нащупывают выпуклую полосу шрама, он морщится от фантомной боли. Неожиданно пробудившаяся память вдруг подкидывает ему воспоминания о том, какие сильные у Ганнибала руки, и как же больно падать спиной на бесчисленные безделушки в чужом кабинете, а потом получать локтем по солнечному сплетению. Поняв, что сидит в прострации уже добрых десять минут, Уилл встает, берет пакет и собирается было погасить в аудитории свет, как вдруг останавливается. Он прищуривается, силясь разглядеть фигуру на дальнем ряду. - Вы кого-то ждете? Человек остается неподвижен. Уилл делает несколько шагов вперед, за последние пару лет его зрение ухудшилось, и теперь он не всегда уверен в том, что видит. Может, кто-то просто оставил одежду, а ему, параноику, мерещится человек? Уилл отгоняет дурацкие мысли и, перебарывая страх, резко поднимается по широким ступеням. Нет, это человек… Просто спящий студент, уткнувшийся в сложенные руки. - Эй, с тобой все хорошо? – Уилл трясет незадачливого парня за плечо. – Знаешь, ты – первый студент, которому было так скучно на моей лекции, что он… - Не скучно, профессор Дэвис… Или лучше Грэм? Я просто устал с дороги. __________________________ Фраза про "сигара - это просто сигара", предположительно высказанная Фрейдом, означает то, что не во всех явлениях следует искать глубокий смысл и подтекст, ибо его там просто нет. И это идет в разрез со многими положениями его теории. ;)