Темнота

      Блейк с трудом разлепил глаза и уставился в потолок. Пытался осознать, где он вообще находится. Ему казалось, он потерялся во времени и пространстве, мысли и воспоминания ворочались в голове ленивыми червяками. В голове было мутно, как будто он пил накануне, и Блейк знал, что ему поможет.       Свесившись с кровати, он потянулся за курткой, небрежно валявшейся на столике, пошарил по карманам и, когда нашел то, что нужно, сунул в рот сразу две таблетки. Пока внутри разливался приятный яд, Блейк улегся на спину и прикрыл глаза, вспоминая прошедший вечер.       По-хорошему, стоило сразу взять такси и вернуться в город. В тесную квартирку, которую Блейк всё равно любил. Подальше от размеренного пригорода, где он вырос, где само время казалось ленивым — и заглядывающим через забор к соседям.       Но Кассиан выглядел таким разбитым, что Блейк решил задержаться. В его мыслях Кассиан всегда был светлым летним мальчиком: никогда не дерзил родителям, даже его подростковые бунты были мягкими и деликатными. Любимец женщин, он выбрал Грейс, с которой встречался с колледжа.       Блейк почти не знал Грейс, видел ее только на свадьбе, ему сложно было о ней скорбеть. Мимо него проскользнуло достаточно смертей, чтобы смириться с этой частью вселенной. Но видеть Кассиана потухшим, будто бы припыленным скорбью, было непривычно и… страшно.       Блейк не знал, как предложить свою помощь. И не был уверен, что она нужна. Поэтому предпочел отойти в сторону, но всё-таки задержаться еще немного. Может, проверить брата на следующий день.       К ночи маленький отель стал казаться особенно унылым, и Блейк пошел прогуляться. Он не помнил, сколько лет не был в этих районах, где вырос, и не знал, что его удивляло больше: то, что здесь мало что изменилось, или что все эти места не вызывают у него эмоций.       Только старая площадка, где они с братом любили сидеть в детстве. Мягкие сидения качелей истерлись, но Блейк всё еще смог в них втиснуться. Он попробовал покачаться на пробу, не отрываясь ногами от земли, но никакого скрипа, который он помнил.       Блейк задрал голову и смотрел на звезды, пока из глубокой задумчивости его не вывел голос Кассиана:       — Большая медведица еще там.       Голос казался смущенным, как и сам Кассиан. Он будто не был уверен, что брат обрадуется вторжению. Когда-то именно Блейк тыкал рукой в небо и очерчивал ладонью созвездия, показывая. Кассиан был младше на четыре года и слушал с открытым ртом.       — Не спалось, — пояснил Кассиан. Он помедлил, как будто ожидал, что Блейк его прогонит, но потом уселся на соседние качели.       — Дерьмовый день, — сказал Блейк.       — Дальше будет проще?       В голосе Кассиана слышалась… как будто надежда. Внутри у Блейка почему-то сделалось мерзко и горько: кажется, младший брат еще верил старшему, хотел услышать его успокаивающие слова.       Только у Блейка их не было. Он прекрасно знал, что мир — поганое место, а боль не исчезнет никогда.       — Нет, — честно ответил он. — Проще не будет. Но ты смиришься с новой реальностью.       Блейк чуть не рассмеялся иронии: забавные слова от человека, который никак не мог научиться жить в собственной реальности. Но Кассиан кивнул. Он сидел, уставившись на землю и обхватив руками цепочки качелей. Может, сейчас для него эти слова были достаточным утешением. Наверняка уж не таким, как все прочие.       Внезапно Кассиан поднял голову:       — Ты говоришь так, будто знаешь, о чем речь.       Ночь располагала к откровениям, и Блейк спокойно кивнул:       — Полгода назад умер мой друг. Твой ровесник.       — Несчастный случай?       — Его сыну было почти два года, умер от пневмонии. Марк сорвался, сначала пил, потом… он умер от передозировки. У его жены даже денег на похороны не было, хорошо, она мне сразу позвонила. После этого уехала к родителям, куда-то в Атланту.       Хуже всего было то, что Блейк понимал Марка. Было горько после похорон, он и сам тогда сорвался, вернувшись к таблеткам — хорошо, только к ним. Не столько от горечи, сколько от осознания того, что горечь никогда не иссякнет. От нее нет средства, нет лекарства, есть только ядовитое забвение.       Но это явно не та правда, которую стоит слышать младшему брату.       — Почему не позвонил тогда?       Блейк глянул на Кассиана с удивлением, не совсем понимая вопрос:       — Зачем?       — Ну, ты был там совсем один…       Блейк улыбнулся, тепло, искренне, как не улыбался, казалось, целую вечность, а Кассиан снова смущенно опустил глаза. Блейк успел забыть — или старательно пытался — насколько мил его младший брат. Всегда готовый помочь, быть рядом, но не теряющий при этом собственного стержня и света. Захотелось потрепать его по голове, как в детстве, но Блейк сдержался.       Если Кассиан думает, как одиноко было Блейку, может, это от того, что сам он чувствует себя так же. Блейк даже разозлился на собственную глупость. Ну конечно, Кассиан поэтому и уснуть не может! В доме, полном воспоминаний о счастливой семейной жизни. Первая ночь после похорон. Тело упаковано в гроб и засыпано землей, последний безоговорочный шаг перед признанием неизбежности смерти.       — Касс, твое предложение еще в силе? — Блейк хлопнул руками по коленям. — До отеля далеко, я бы переночевал у тебя.       Дом огромный, Блейк в нем терялся. Оказывается, успел забыть, каково это, когда больше пары комнат. Здесь же два этажа, везде добротные ткани, крепкая мебель. За окном густились тучи, но даже в пасмурный день дом был полон света — такого, что Блейк сразу ощутил себя неуютно, как будто «пачкал» всё вокруг. Не помог даже душ, хотя он приятно освежил — а может, наконец подействовали таблетки. Без них Блейк не мог встать по утрам.       Он натянул вчерашние темные джинсы и футболку, но рубашку надевать не стал.       На лестнице стоял аккуратный столик с вазой, живые цветы увяли и засохли. Блейк даже тронул пальцем листок, и тот, осыпаясь, упал вниз. Наверняка такими вещами занималась Грейс, а Кассиан вряд ли даже заметил. По стене на лестнице висели фотографии: вот день свадьбы, а вот смеющаяся Грейс в купальнике и Кассиан, задорно улыбающийся в камеру. Эти фото соответствовали светлому уютному дому, так что Блейк снова ощутил себя не на месте. Захотелось проглотить еще таблетку, но усилием воли Блейк заставил себя спуститься вниз.       Кассиан орудовал на кухне. Никаких кулинарных изысков, на сковородке шипела яичница, на столе уже стояли две тарелки и корзинка с хлебом. Очень по-домашнему.       Блейк понятия не имел, что брат умеет готовить. Осторожно присел за стол и только тогда подумал, может, Кассиан и не умел. Может, он поднялся утром с постели только из-за того, что в доме Блейк и надо оказать хоть какое-то гостеприимство.       Что ж, если он стал поводом для Кассиана встать с утра и начать жить без Грейс, уже неплохо.       — Красивый дом, — сказал Блейк. Обычная вежливость почему-то прозвучала, как насмешка. Блейк этого не хотел. Пусть он не понимал тихих пригородов и вот таких жилищ, но считал, что каждый может жить так, как ему нравится. Чтобы скрыть неловкость он продолжил. — Я воспользовался твоим душем.       — Конечно. Без проблем.       Подхватив сковородку, Кассиан положил сначала половину яичницы на тарелку брату, потом себе. От кофе Блейк отказываться не стал, хотя и чувствовал себя неуютно, как в гостях у родительских друзей, к которым ходил в детстве, и его заставляли сидеть смирно.       Он взлохматил начавшие высыхать волосы и заметил, как едва уловимо улыбнулся Кассиан:       — Непривычно. Темные.       — Да, — Блейк почему-то смутился. — Подружка красила в ванной. Было забавно, хотя мы всё угваздали, Потом эта краска никак не хотела отмываться. Тем более, я-то после этого красил Иву в розовый.       Блейк замолчал, не уверенный, что Кассиану интересно слушать о разноцветных волосах и о том, как оттирать ванную после. Наверху стояла аккуратная душевая кабинка приятного мятного цвета — наверняка какой-то модный в этом году оттенок. Может, Кассиан выбирал, а может, и Грейс. Блейк понял, что понятия не имеет, чем занималась Грейс, а спрашивать сейчас не слишком-то красиво.       Для вида Блейк съел пару кусочков яичницы, но больше заставить себя не мог.       — Из меня так себе кулинар, — усмехнулся Кассиан.       — Нет, очень вкусно, — Блейк не лукавил. — Просто нет аппетита.       Он заметил, как взгляд Кассиана скользнул по его рукам, сейчас открытым из-за футболки. На левом запястье с внутренней стороны красовалась темная татуировка, изображавшая лес, и Блейк хотел было ее показать… когда понял, что брат смотрит выше.       Понимание пришло быстро: Кассиан украдкой разглядывал, есть ли уколы на сгибе локтей.       Их не было.       Блейк никогда не питал иллюзий касательно себя, не пытался оправдаться и прекрасно понимал, что из себя представляет. Он первым был готов с усмешкой говорить о том, что это слабость, много раз бросал, но потом, особенно темными ночами, снова находил дозу. Боль тела он еще мог перетерпеть, но «чистое» сознание выкидывало столько воспоминаний и боли совсем иного толка, что Блейк не хотел с ней жить.       Но умирать тоже не стремился, поэтому никогда не пересекал черту. Ему казалось, стоит игле хоть раз войти в вену, и дороги обратно не будет. Он и сам не очень понимал, а в чем разница сейчас, но упрямо избегал колоться.       — А что будет завтра? — спросила Кэсси, пока ее волосы впитывали краску, и она курила на кухне Блейка.       — Завтра будет завтра. Или его не будет вообще.       Есть расхотелось совершенно, и Блейк взялся за кофе. Крепкий, горячий, как он любит. Отчаянно захотелось курить, но сигареты остались в куртке. Идти за ними не хотелось, тем более, Блейк не был уверен, что не цепанет еще таблетку. Он бы хотел этого избежать. Хотя бы до ланча.       — Я тоже не хочу, — пробормотал Кассиан и проворно убрал тарелки с почти не тронутой яичницей.       Смотря в спину брату, который орудовал с посудомойкой, Блейк не знал, что сказать. Разговор не клеился. День безжалостно высвечивал все закоулки душ, и вчерашние откровенность и непринужденность казались немыслимыми. Вчера они еще были братьями, пусть и не видевшимися довольно давно, но сегодня уже незнакомцы.       Убедиться, что с Кассианом всё в порядке и валить обратно в город. Блейк стиснул зубы, где-то между этими пунктами списка мысленно обозначая не нажраться лишних таблеток. Его тогда начнет хорошенько крыть, а это явно совсем не то, с чем сейчас хочет иметь дело Кассиан.       — Ты… рисуешь?       — Что? — Блейк не понял.       — Ну, в детстве тебе нравилось рисовать.       — А ты не мог понять, корова это или лошадь.       — Эй, я был маленьким!       Блейк улыбнулся. В детстве Кассиан постоянно лез под руку, заглядывал, что делает Блейк, и выводил его из себя. Теперь вспоминалось с тоской, Блейку этого не хватало. Но это утро, этот дом еще больше убеждали, что ему здесь не место, он правильно не приезжал столько времени — и столько же не стоит. Если, конечно, он будет жив еще лет через шесть.       — Нет, я не рисую.       — А чем занимаешься?       — То тем, то этим, — уклончиво ответил Блейк.       Ему совсем не хотелось рассказывать, что постоянной работы нет, как и призвания или чего-то в этом духе. И уж точно не желал рассказывать о том, что его действительно волновало — о романе, который он однажды надеялся дописать. В который сцеживал всего себя, по капле.       — Что за… — пробормотал Кассиан.       Он резко задернул занавеску на окне и вернулся к столу. Блейк решил не спрашивать, хотел помочь, но понятия не имел, что и где находится на кухне.       — Тебе надо на работу? — спросил он вместо этого.       — Дали небольшой отпуск. Я даже не помню, до какого числа. Сегодня какой день недели, суббота?       — Воскресенье.       — Надо посмотреть. Я…       Кассиан замолчал на полуслове и осел на стул, не отрываясь смотря на окно. Его лицо резко побледнело, так что Блейк испугался:       — Эй, Касс, ты чего? Тебе плохо?       — Окно…       Блейк посмотрел, но ничего особенного не увидел: окно как окно. Еще и не очень удобное, из него виден только забор.       — Я закрыл штору, когда пришел на кухню, — тихо сказал Кассиан. — Она открылась. Я же опять закрыл, только что!       Блейк с удивлением смотрел: ну да, окно снова было открытым. Странно.       — Грейс любила так, — продолжал Кассиан. — Всегда открывала. Она и занавески-то ненавидела, хотела их убрать. Не успела. Я схожу с ума, да?       На последней фразе его голос всё-таки надломился, и он глянул на брата. Блейк никогда не умел успокаивать, поэтому уверенно покачал головой:       — Я тоже это видел.       В дверь кто-то постучал. Так решительно, что если это был призрак, он точно явился забрать их души. Блейк резко отодвинул стул и широкими шагами подошел к двери.       На пороге стоял мужчина средних лет, вполне себе живой, хотя его слегка качало, будто он пьян. Блейк с удивлением рассматривал дорогой костюм и чуть взъерошенные седеющие волосы.       Мужчина только скользнул по нему взглядом и уставился на Кассиана, стоявшего за спиной Блейка.       — Мистер Уинтфилд…       Ага, понял Блейк. Отец Грейс. Что он делает на пороге дома, да еще и с утра выпивший? Хотя он вчера похоронил дочь, его можно понять.       Правда, сочувствие Блейка улетучилось со следующими же фразами гостя. Тот выплюнул их зло, яростно, смотря только на Кассиана:       — Мразь! Это ты ее убил!       Блейк аж обалдел от таких заявлений. Он ненавязчиво заслонил собой вход. Пусть и знал, что выглядит не очень грозно, худой и почти щуплый, но смотреть мог мрачно:       — Мистер Уинтфилд, вам лучше пойти домой. Вы ночью вообще спали? Или продолжали пить? Уважайте память своей дочери.       — Не смей говорить мне, что делать. Ты и твой выродок-братец…       От отца Грейс разило алкоголем и злобой, но едва первое удивление Блейка прошло, оно сменилось решительностью. Он пытался быть вежливым, но, если иначе не выходит, он может быть собой.       — Убирайтесь, — коротко прорычал Блейк.       Уинтфилд продолжал сыпать ругательствами и явно хотел высказать их в лицо Кассиану. Блейк понял, что пускать его ни за что нельзя, Кассиану сейчас только и не хватает слушать чей-то пьяный бред.       Отец Грейс отступать не собирался. Крепкий для своего возраста, он просто яростно засадил кулаком в живот Блейка и пошел внутрь.       Блейк ударил в ответ. Не особенно сильно, но в драках ему приходилось участвовать не раз и не два. Пьяный мужчина покачнулся, с удивлением приложил ладонь к челюсти, как будто не понимая, что произошло. Блейк не дал ему опомниться. Краем глаза заметил, что такси, которое привезло Уинтфилда, еще стоит на другой стороне улицы. Схватив отца Грейс за шкирку, Блейк буквально потащил его к машине и впихнул на заднее сидение. В кармане нашлись какие-то деньги, и Блейк сунул их таксисту:       — Увезите его обратно, где забрали! Проследите, чтобы он до дома добрался.       Пока Блейк по дорожке возвращался обратно в дом, живот начал побаливать в том месте, куда пришелся кулак. Наверняка останется синяк. Но это была хорошая боль, физическая, заставлявшая отвлекаться от всего остального. Даже жаль, что этот Уинтфилд слишком пьян для настоящей драки.       Кассиан сидел в гостиной на стуле, сцепив руки на коленях. Он казался совсем потерянным посреди огромного светлого дома. На миг Блейку почудилось, что они вернулись в детство, и перед ним не взрослый мужчина, а мальчишка, не знающий, что ему делать.       — Блейк… — смущенно пробормотал он и поднял глаза на брата.       В несколько шагов Блейк пересек гостиную и крепко обнял брата, чувствуя, как голова Кассиана утыкается ему в живот. Как раз рядом с наливающимся синяком. От скованности за завтраком не осталось и следа, они всегда были и будут братьями.       Занавески на многочисленных окнах гостиной были не просто открыты, а сдернуты вниз, валяясь безжизненными кульками ткани. Краем глаза Блейк заметил, что в вазе на лестнице, той самой, где полчаса назад был засохший букет, теперь красуется новый и свежий.