Темнота

      Ива появилась в жизни Блейка месяца четыре назад, но ему казалось, она была там всегда. Он тогда работал в книжном недалеко от дома, а она зашла за какой-то эзотерической чушью. Они быстро нашли общий язык, никогда не считались парой, но проводили друг с другом уйму времени. Блейк ощущал себя спокойно в ее обществе и надеялся, она в его тоже.       Ива обожала оккультизм со всей страстностью своей натуры. Она даже делала расклады на Таро, но Блейк неизменно отказывался, когда она предлагала ему. Он не был готов что-то о себе узнавать. Энтузиазма Ивы никогда не разделял, но верил, что в мире есть много чего странного. Особенно когда речь идет о мертвецах.       Поэтому Блейк решил посоветоваться с Ивой по поводу странностей в доме Кассиана.       До города он добрался быстро, уныло прикидывая, что денег на карте осталось ровно на дорогу обратно к брату. Может, стоит поехать на автобусе, а там поймать попутку, тогда хватит на то, чтобы зайти в магазин за бутылкой вина — хотя Блейк не представлял, пьет ли Кассиан вино. Он вообще удручающе мало знал о брате и только сейчас начал это понимать.       Квартира Блейка встретила затхлостью, так что он сразу открыл окно. Быстро покидал вещи в рюкзак. Выгреб из шкафчика и сунул в отдельный карман две пачки таблеток. Бережно упаковал ноутбук. Проверил, какое число и не потерялся ли он во времени, когда платить за квартиру. Не скоро.       Хотя всё равно стоило завтра хорошенько потрудиться. Когда Блейк ушел из книжного, именно Ива предложила ему поработать с текстами. Деньги были небольшими, многие проекты разовыми, но их всегда было достаточно, так что стоило Блейку пожелать и покорпеть над работой, залив в себя пару чашек кофе, как деньги на ближайшее время у него появлялись.       Блейк невольно усмехнулся: явно не то, что родители считали стабильностью и благопристойностью.       Думать о них не хотелось, зато, сидя посреди единственной комнаты перед рюкзаком, Блейк понял, что хочет есть. Он попытался вспомнить: ну точно, утренняя яичница закончилась парой кусков, а до этого он только завтракал, еще до поездки на похороны.       Стоило поесть, но Блейк мысленно махнул рукой. Закинул в рот еще одну таблетку, прекрасно зная, что они отлично уничтожают аппетит.       Квартиру свою Блейк любил. Она всегда казалась чуть сумрачной, но Блейк находил это уютным. Пусть места мало, а соблюдать порядок не очень выходило, ему нравились и потрепанный диван, и старенький стол.       — А занавесок у меня нет, — мстительно прошептал Блейк пустой комнате. Подумал, что, может, последняя таблетка была и лишней.       Она начала действовать, когда Блейк уже шагал по улице с рюкзаком за плечами. Голову наполнил приятный туман, который будто бы разлился по всему телу. Оставался только узкий коридор «сейчас», никакого прошлого, густившегося тьмой, никакого будущего — хотя это могло беспокоить. Но если начинало, Блейк прекрасно знал лучшее средство.       Правда, стоило придержать коней с таблетками. Блейк неохотно подумал, что возвращение в родные места, возможно, повлияло куда больше, чем он считал. Да еще мрачные похороны и разбитый брат — Блейк уже и забыл, что может так остро сопереживать чужим эмоциям. А может, забыл, что может сопереживать Кассиану.       Мегаполис пульсировал вокруг, взрывался фейерверком клаксонов и привычным шумом машин. Прохожие не обращали на Блейка внимания, кто-то толкнул и торопливо извинился, кто-то говорил по телефону. Блейк вдыхал полный выхлопных газов воздух и ощущал себя дома.       Вдали от тихого пригорода, изматывающего внимания, публичности… от соседей, которым веришь больше, чем детям.       Блейк не успел разозлиться на себя из-за мыслей, отвлекся на Сэма: тот был бродягой и всегда в это время сидел на углу улицы. Сейчас он тоже приветственно помахал Блейку, тот невольно улыбнулся и ответил тем же. Иногда он останавливался, чтобы поболтать с Сэмом, порой разделял с ним купленный гамбургер.       Иногда у Сэма находились действительно сильные таблетки, которые он продавал. Правда, в последний такой эксперимент Блейк думал, что сдохнет. Вот так бесславно, в одиночестве своей квартиры от какой-то неопознанной уличной дряни. Интересно, когда его найдут? Когда хозяйка квартиры хватится, что оплата не пришла? Или когда Иве надоест стучать, и она забеспокоится? Хотя вряд ли, она прекрасно знала, что Блейк может исчезнуть на какое-то время.       Но после того раза Блейк предпочитал обычные таблетки, которые можно купить по поддельным рецептам. Боже, храни Америку, где наркота продается под видом легальных обезболивающих. Хотя Блейку было даже жаль работяг и домохозяек, которым прописывали эту отраву, а они подсаживались.       Ива жила в паре кварталов от Блейка, тоже в небольшой квартирке. Блейк быстро взбежал по лестнице и позвонил. Он не был уверен, что Ива дома. Уже придумывал, как оставит ей записку, но тут дверь распахнулась.       Ива была невысокой, тонкой блондинкой. Ее фигуру облегало темное бархатное платье, расшитое цветами и чем-то напомнившее Блейку покрывало в родительском доме. Бретельки не скрывали выпирающих ключиц, а вот грудь у Ивы была такой маленькой, что почти терялась. Многочисленные цепочки на шее, браслеты и широкие кольца на каждом пальце. Образ Ивы завершали растрепанные светлые косы и красовавшаяся на голове шляпа. Блейк мог бы решить, что Ива куда-то собирается, но она была босой — значит, просто примеряла шляпу. Или ей нравится так ходить по дому.       — Блейк!       Искренне улыбнувшись, Ива сжала его лицо в ладонях, поднялась на носочки и крепко поцеловала. Потом обняла, чуть не сбив с ног. От Ивы пахло чем-то сладковато-землистым, наверняка кротовые духи — или винтажные, старше нее самой.       — Давно не заходил, Блейк.       — И меня не будет какое-то время.       — Дела?       — Поживу у брата. У него жена умерла.       Блейк говорил, заходя в квартиру и скидывая рюкзак и куртку. Ива уже впорхнула в гостиную, но на последних словах обернулась:       — Как жаль…       Ей правда было жаль, она умела сочувствовать незнакомцам. Правда, так же быстро о них забывала, говоря, что думать стоит о близких, иначе можно с ума сойти от несправедливости мира.       — Будешь чай? — спросила Ива.       — Только если он похож на чай, а не как обычно.       — Ты ничего не понимаешь в чайных напитках!       — Есть только один чай. Всё остальное ересь.       — А если в нем кусочки апельсина?       — Давай. Это лучше, чем та трава, что была в последний раз.       Ива совершенно не женственно показала средний палец, пробормотав что-то вроде «ты говнюк» и скрылась на кухне. Улыбнувшись, Блейк устроился на диване, вытянув ноги.       Дедушка и бабушка Ивы приехали откуда-то из Европы, она сама росла с четырьмя братьями, поэтому манеры у нее были своеобразные. Одного из братьев Блейк даже видел: высокий угрюмый Марек пил с сестрой чай, когда зашел Блейк. Он был старше Ивы, придирчиво оглядывал гостя, но потом счел его достаточно нормальным. Оказалось, Марек работал в банковской сфере в другом городе, тут был по делам и заехал к сестре.       — Самый умный из нас, хотя занудный, — сказала потом Ива. — Наверное, даже не носит носки, которые вяжет мама.       Сама Ива закончила художественную Академию (Блейк не запомнил точное название) и теперь рисовала на заказ всевозможные открытки, постеры, иллюстрации. Ими обычно и были завалены горизонтальные поверхности квартиры.       Комната вообще казалась небольшой из-за обилия вещей. Монструозный винтажный шкаф Ива нашла на одной из гаражных распродаж. Там же и массивный латунный подсвечник, который стоял на столике вместе с павлиньими перьями в вазе, наваленными коробочками и висящими поверх бусами. На брошенном рисунке были изображены графичные тазобедренные кости с куском позвоночника и увивавшие их цветы.       На диван Блейк садился во многом потому, что это было единственное место, кроме стола Ивы, а еще из-за того, что так мягкие головы оказывались над ним на стене, и он их не видел.       Они появились уже при Блейке. Однажды он зашел в комнату и опешил: на него смотрели аккуратно сшитые из ткани заячьи головы с длинными ушками и выкрашенными в нежно розовый носами. Семь штук заполняли всю стену над диваном, где до этого висели пластинки.       Ива не просто работала художницей, она была художницей. До кончиков светлых волос, из которых уже вымылся розовый.       Вернулась Ива с изящным подносом, на котором расположились чашки для предсказаний: по ободку теснились символы и знаки. Правда, Ива по ним никогда не гадала, ей просто нравилось, как они выглядели.       Она успела снять шляпу и накинуть на платье халат, синий бархат, на который пришиты звезды и луны. На ком угодно другом такая одежда выглядела бы по-дурацки, но только не на Иве.       Она уселась рядом с Блейком, закинув на него ноги. Платье задралось, и Блейк с удовольствием погладил ногу Ивы. Она потянулась за чаем, но неожиданно спросила:       — Хочешь есть?       — Потом.       Ива совершенно не умела готовить, но очень старалась. По крайней мере, когда приходил Блейк. Она заявляла, что для себя готовить скучно, проще что-то перекусить, но с ним появляется стимул.       Одну чашу Ива протянула Блейку, из второй отпила сама. Правда, тут же ее поставила, потянулась к столику и подхватила косяк с травкой. Раскурила и предложила Блейку. Он сделал короткую затяжку, просто потому что ему нравилось, когда она вот так держала, когда можно будто бы случайно коснуться губами ее пальцев.       Ива нахмурилась. Она уже успела узнать, что Блейк предпочитает не смешивать. Если он не затягивается травкой, значит, недавно принял таблетки.       — Ох, Блейк!       Ива с раздражением затушила косяк и кинула его на столик. Между ее бровей залегла складка.       Таблетки Ива не любила. Как и любые наркотики, кроме травки — правда, и ее курила изредка, во время «творческого кризиса» или когда становилось скучно.       Подскочив с места, Ива с раздражением закуталась в свой бархатный халат и уселась на комод, так что теперь взирала на Блейка «с высоты», и ее ничуть не смущало, что босые ноги не достают до пола.       Ива никогда не рассказывала, как стоит жить другим, она считала, что каждый имеет право делать то, что он делает, даже если это путь в никуда. Она говорила, что нельзя помочь тому, кто не хочет помощи. Но это всё не мешало ей показывать неодобрение действиями Блейка. Его это чуточку удивляло: Иве правда плевать, где он работает, сколько зарабатывает, и что у него не большой светлый дом в пригороде, а съемная квартирка, в которой даже ночью не бывает тихо из-за близкой шумной улицы. Зато ее волновало, что он давно и плотно сидит на всевозможной наркоте.       — Ты ведь медленно себя убиваешь, — вот и сейчас сказала Ива. — Почему? Ты ведь не глуп, не слаб… что-то было в твоем прошлом, да? Что-то такое, от чего тебе проще отгородиться. Сбежать.       Блейк тоже поднялся с дивана, подошел к Иве. Стянул ее халат и провел ладонями по бедрам, задирая платье. Он ненавидел, когда Ива расстраивалась. А еще он совсем не хотел вспоминать о прошлом. Хватит того, что последние дни и так им наполнены.       Ива не протестовала, но печально вздохнула:       — Ты как линкор с пробоиной в трюме. Можно долго не обращать внимания и вычерпывать воду ладонями, но однажды в любом случае пойдешь ко дну.       — С такими сравнениями тебе самой стоит писать.       — О! — Ива оживилась. — Кстати, об этом.       Она рыбкой вывернулась из объятий Блейка и начала выдвигать все по очереди ящика стола в поисках. Пока с победным видом не вручила Блейку пухлую распечатку листов:       — Вот!       — Что это?       — Твоя книга. Подумала, на листах удобнее делать пометки и редактировать. Ты наконец-то сможешь закончить.       — Спасибо. Ты мой самый преданный читатель!       — Единственный читатель, — поддразнила Ива, — но только потому, что ты не хочешь никому показывать. Майкл бы оценил. А у Эвелины вроде бы дядя — издатель.       Текст Блейк закончил очень быстро, но теперь казалось, тот недостаточно совершенен. Что быть искренним и писать о том, что хочется — этого мало. Он не стал говорить этого Иве и убрал распечатку в рюкзак, с трудом втиснув.       Они еще долго сидели и беседовали, Блейк рассказал о том, что было в доме Кассиана. Теперь это казалось глупым, но Ива восприняла всё абсолютно серьезно. Она устроилась, положив голову на колени Блейка, пока он пил чай.       — Этот дух явно к тебе не добр, — заметила она. — Может быть, ты мешаешь ему на пути к Кассиану. Может, и к нему он вовсе не добр.       — Мешаю?       — Ты старший брат. Вы одной крови. Для духов это многое значит. И я знаю, что ты куда добрее, чем кажешься, ты бы точно защищал младшего брата. Духи это чуют.       — Почему ты не думаешь, что этот полтергейст добрый? Оберегает Кассиана. Видит во мне угрозу.       Ива фыркнула:       — Духи не бывают добрыми или злыми. Просто мне кажется, будь это жена твоего брата, она бы вела себя иначе.       — У нее была странная семейка. Они вполне могли устроить спиритический сеанс после похорон.       — Если они звали Грейс, это еще не значит, что явилась именно она.       — Я ее совсем не знал. Может, запирать в ванной или стаскивать занавески вполне в ее характере.       — А твой брат? Какой он?       — Не похож на меня, — хмыкнул Блейк. — Он умный, вдумчивый, всегда готов помочь. Добивается поставленных целей.       — И в чем именно вы не похожи?       Блейк улыбнулся:       — Ты слишком плохо думаешь о духах и слишком хорошо о людях.       — Пф! Я просто говорю быть осторожнее со всякими полтергейстами, которые появляются после похорон и привязываются вряд ли из добрых побуждений.       Блейк немного помолчал, потом всё-таки сказал:       — Мне кажется, Касс никогда не оказывался по-настоящему один. Не ощущал себя один. Поэтому сейчас он теряется. И я не хочу его бросать.       Хотя когда-то Блейк очень пытался. Он не видел смысла особо близкого общения с братом после того, как уехал. Тогда Кассиан казался еще маленьким, чуть позже — слишком идеалистом и… правильным. Блейк не собирался втягивать его в тот мир, в котором жил сам. Поэтому, когда поступивший в колледж Кассиан захотел встретиться, Блейк не возражал. Но постарался накидаться ядреной смесью. Не то чтобы это было сложно, он и так волновался. Зато всё вполне удалось: после того, как Кассиан увидел брата настоящим, он больше не рвался встретиться.       Блейк еще долго сидел с Ивой, они говорили и говорили, выпив несколько чашек чая. Пока Блейк не спохватился, что ему стоит поспешить, особенно если он вправду хочет поехать на автобусе. Ива начала убирать посуду, Блейк глянул телефон: он и забыл, что тот на беззвучном, но Кассиан уже звонил. Наверняка хотел узнать, когда будет брат.       Чертыхнувшись, Блейк решил сначала наведаться в туалет, а потом попрощаться с Ивой и скорее пойти. На ходу позвонит Кассиану. Заодно спросит, может, что купить к ужину. Эта мысль заставила вспомнить о еде, и Блейк решил, что на автобусной станции надо купить перекусить. Он как раз думал о калорийном шоколадном батончике, пока мыл руки.       Свет мигнул и погас.       Блейк растерялся. Тьма вокруг была почти осязаемой, будто стискивающей и такой непроглядной, словно мир перестал существовать. Всё перестало существовать. Только пустота и темнота, и единственный Блейк, который обречен на чернильное одиночество внутри собственной черепной коробки. Снова маленький мальчик, который может хоть охрипнуть от криков или содрать руки в кровь, барабаня по двери. Это всё глупости. Он и сам глупый. Сам во всем виноват.       Блейку захотелось свернуться клубком, стать как можно меньше и незаметнее, в нем поднимался животный ужас перед темнотой, не имеющий ничего общего с разумностью. Ванная Ивы была куда меньше просторной у Кассиана, поэтому метнувшись в сторону, Блейк обо что-то ударился, раздался звон разбитого стекла. Он рухнул вниз — на земле всегда безопаснее — и больно стукнулся обо что-то затылком.       — Блейк!       Ива распахнула дверь, нащупала выключатель, и ванная озарилась светом. Выключатель. Как будто кто-то сделал это изнутри. Но уж точно не Блейк!       Он беспомощно сел, прислонившись к ванне, ужас не успел его заполнить, и сознание работало хорошо. Он что, прихватил полтергейста с собой из дома Кассиана? Тот его преследовал и хотел довести этим дурацким страхом темноты?       — Блейк, — ахнула Ива. — У тебя кровь.       Таблетки еще и прекрасно обезболивали, так что Блейк почти с удивлением посмотрел на руку, располосованную разбитым стеклом. Впечатался он хорошо. Еще и затылок адски ныл, так что перед глазами немного плыло.