Торт на день рождения Дьявола

На улице прохладно, и ты накидываешь на меня пальто. Далее идешь зажигать фитиль, убеждаешься, что все надежно прикреплено, возвращаешься и встаешь рядом. Салюты полностью захватывают мое внимание: разноцветные вспышки сияют в небе, искрятся, танцуют. Они действительно очень красивые. Охваченный зрелищем, не замечаю, как в меня в меня летит одна из таких звёзд, стремясь взорваться на моем лице, а затем — ты. Теперь лежу на земле, а ты, будто изумленный (хотя что на свете способно тебя удивить?), нависаешь надо мной. За твоей спиной продолжают взрываться цветные капли, и я ухватываюсь за мысль, что так даже красивее. И ты, кажется, выглядишь совсем по-другому на фоне пляшущих небесных фонтанов. Взгляд твой тревожный блуждает по моему лицу, и ты шепчешь “Прошу прощения, милорд”, и я тебе зачем-то верю. Замечаю, как что-то неизменно тревожит мою скулу и наконец нахожу причину дискомфорта: с твоего виска срываются маленькие алые капли, приземляясь мне на лицо. Неужели тебя успело задеть? Смотрю на царапину и думаю, что не такой уж ты идеальный. И так даже лучше. Как-то совершенно естественно, не задумываясь, тяну руку к месту ранения. Останавливаюсь за секунду до прикосновения и понимаю, насколько неловко и неуместно это для графа. Нелогично. Но одергивать руку было бы странно, будто я признал бы ошибку, будто бы мне хотелось сделать что-то такое… Решаю, что действие нужно закончить и как-то логически подкрепить. Быстро вытираю алую струйку с твоего виска и произношу с укором: — Осторожней, — кривлюсь для подкрепления образа, будто бы мне противна на вид твоя кровь. Ты улыбаешься. Почему? Где я допустил ошибку? Но ты продолжаешь улыбаться, шепчешь: — Да, милорд. От звука твоего голоса почему-то бегут мурашки. Хочу спросить, что с твоим тоном, но не решаюсь. В нас снова летит снаряд, и я действительно пугаюсь за секунду до того, как ты накрываешь меня своим телом. Все происходит так быстро, что я всерьёз нахожу себя в растерянности. Ты тяжелый. И тёплый. Думаю о том, что ты как-то слишком шумно и тяжело дышишь, но потом замечаю, что дыхание мое. Ох, я что, прижимаю тебя? Как похоже на объятия. Но это исключительно потому что я испугался — и то, лишь от неожиданности. Однако ты, кажется, понимаешь это по-своему и лежишь неподвижно на семь секунд дольше, чем следует. Это не поощрение, болван, мне просто было страшно. Вслух не произношу ни слова. Когда ты мягко отрываешь себя от меня, я ловлю твой взгляд, а затем ты позволяешь себе дотронутся до моей щеки, стирая свою кровь. Руку не убираешь долго и спрашиваешь: — Вы в порядке, милорд? — Фейверки этой компании мы покупать больше не будем, — отвечаю я и на его слова, и на пристальный взгляд тем же. Голос предательски дрожит, и ты подыгрываешь мне, словно не замечая. Одёргиваешь руку со словами: — Прошу прощения, я... испугался за вас. Толкаешь меня в более глубокую растерянность. — Милорд? — ты уже стоишь с протянутой мне рукой. Я чувствую себя как в облаке, оглушенный. Тем не менее, быстро беру себя в руки, запрещая себе что-либо обдумывать. Говорю единственно уместное: — С днём рождения. Время идти спать. — Да, господин. ________________ Ночь все же освобождает все фантазии, и я погружаюсь в них в полудреме. Сонный гадаю, отчего голос дрожал мой, почему рука дворецкого касалась с такой нежностью. Или же я все выдумал? Прошу прощения, я... испугался за вас. Дьявол. Графу не положено волноваться о том, что думают его слуги. Графу не положено думать о том, что они говорят. Графу Фантомхайву не положено ворочаться без сна, прокручивая в голове их действия. Графу Фантомхайву... Дьявол. Я — граф Фантомхайв и только я властен над своей судьбой. В это легче верится, когда Себастьян подыгрывает.