Нежелательный доброжелатель.

"Привет из прошлого." — Мне так жаль… — Булл положил ему руку на плечо, в его глазах была печаль. Кольт начал нервно дёргаться, сначала плечи, потом руки, ноги. Всё тело затряслось, а изо рта вырвался протяжный стон, смешанный со смехом. Булл не обратил на это внимание, вернее, сделал вид что не обратил. Он обнял своего парня и уткнулся носом в малиноволосую шевелюру. Брюнет прижимал его к себе, гладил по голове и спине, шептал разные нежности на ухо. Кольт ощущал, как остатки разума покидают его и он уже не в силах контролировать себя, всё тело было напряжено до предела, внутри него бурлила непонятная, не ведомая до сего момента, энергия. Он словно наполнился кипящей массой, вот-вот готовящейся вырваться наружу. Хотелось кричать и одновременно мчаться на встречу холодному ветру. Шелли не могла умереть, не от пищевого отравления, тем более грибами. Это также бредово, как свинья танцующая балет, в балетной пачке. Кольт чувствал ложь, он знал — это вранье. Но кому и зачем это надо? Кому могла перейти дорогу Шелли? Зачем весь этот спектакль? Наверняка для того, чтобы пропажа девушки не выглядела подозрительно. Чтобы её не искали, а друзья и родственники были точно убеждены в её смерти. Парень постепенно начал успокаиваться, наваждение сошло и вернулась холодная рассудительность. Булл тоже заметил резкие перемены и отстранившись, внимательно изучил взглядом ракетоволосого. — Кольт, — пробасил брюнет. — ты как? На что в ответ он получил недоумённый взгляд светлых, как небо, глаз. — О чём ты? Неужели ты в это веришь? — опешил Кольт. У Булла упало сердце. Теперь он ясно заметил разразившуюся пропасть между ними. Если Кольт думает иначе, это может стать серьёзной сколкой в их отношениях. Сейчас он видел безумный, горящий блеск, в глазах парня и понимал, что переубеждать того бессмысленно. Возможно если тот сам убедится в том, что Шелли мертва — он успокоится? Брюнет не мог открыто заявить, что верит словам телеведущего, в противном случае он потеряет доверия своего парня. Остаётся лишь одно — последовать за ним и оградить его от опасности, чтобы ни произошло. — Конечно не верю! — поспешил заверить его Булл. Но парень-ракета уже ясно заметил ложь в его словах. Пусть люди долго не терпели Кольта в отношениях, он был мастером заговаривать зубы и цеплять с первого взгляда. Он хорошо разбирался когда человек врёт, а когда говорит правду. Не раз ему приходилось использовать свой ораторский дар, дабы спасти задницу, от вещей похуже смерти. Ничего не сказав, Кольт встал и направился в ванную комнату. Когда он оказался наедине с собой, он включил холодный душ и стиснув зубы, встал под ледяные струи. Месяц назад они с Буллом поругались из-за этого. Парень снова решил привести впорядок мысли, после очередного участия в «столкновении». Насладившись ходным купанием, он лёг на диван и к нему присоединился Булл, решивший обнять своего парня, но когда он сделал это, то чуть не подпрыгнул на месте, будто обхватил руками не любимого человека, а морское чудовище, а вот по-ощущениям… Булл решил, что коснулся айсберга. Спор был долгим и весьма громким. Громилла твердил, что так и до пневмонии не далеко, а Кольт усердно доказывал, что он заколённый и ему хоть бы что. А когда спорят эти двое, там где происходит сие «дискуссия», всегда бушует пожар. Сверкают глаза, голоса перекрикивают друг друга, тела наполняются жаром. Они уже не знают куда девать руки, ведь они активно жестикулируют и некоторые предметы обихода, вроде подушек, вкупе с матерными ругательствами, летят в стороны. В конечном итоге, Кольт топнул ногой, собираясь уйти на кухню. Но был грубо схвачен, большой и сильной рукой, земля ушла из-под ног и он оказался внизу, больно ударившись спиной о пол. Но плевать было на эту боль, когда не позволив сказать ни слова, Булл заткнул ему рот, настойчивым поцелуем, жадно кусая его губы и проникая языком глубже. От упрямости и возмущения малиновосый стиснул зубы. «Будет знать! Раскомандовался тут! — не успокаивался он.» Мысленно посмеявшись, чувствуя холодный пол спиной, Кольт попытался извернуться, ему хотелось настоять на своём. Булл заметил насмешливые искорки в глазах парня и подхватив его на руки, уложил на диван. — Мне казалось, тебе не по-душе мягкие поверхности, — хмыкнул Кольт. — Видимо ты любишь по-жёстче? — не остался в долгу Булл. Теперь уже не было ощущения свежей прохлады и трезвого ума. Был пылающий, пленящий жар. Он пьянил строптивого парня, как бутылка хорошо выдержанного вина. Попытка противиться этому — ни к чему не приводила. Он лишь сильнее окунался в этот водоворот, позволяя поглотить себя. За это Буллу нравился Кольт. Брюнет знал, что тот хочет не меньше, чем он сам. Оказывая сопротивление, ракетоволосый лишь подзадоривал громиллу. Как добыча перед хищником. Только вот на сей раз, кролик хотел быть пойманным. Не просто хотел, а специально ускорял бег, дабы голодный волк, сильнее вонзил свои острые клыки, в мягкую, поддатливую тушку. Иными словами — Кольту нравилось сопротивляться и нравилось, когда его принуждали. Нет, ему не хотелось быть изнасилованной жертвой, но он доверял брюнету, а потому позволял себе эту слабость. Ему нравился контроль с его стороны, с осознанием того, что Булл не причинит вреда. Воспоминания были прерваны настойчивым стуком в дверь. Негодующе сверкнув глазами, Кольт выключил воду и прислушался. — Кольт? — дверь приглушила звук знакомого голоса, но всё же это был Булл. — Ты опять моешься в ледяной воде? В голосе слышался упрёк, смешанный с волнением. Кольта захлестнул стыд. Ведь Булл не виноват, что верит в смерть Шелли. Любой на его месте поверил бы, а за место того, чтобы убедить брюнета в своей правоте и быть с ним рядом, Кольт вновь заставляет его волноваться. Но острые клыки обиды и недоверия, вгрызлись в сердце парня, ему было обидно, что Булл прямо не заявил о своём мнение и предпочёл ограничиться условной ложью. Так внутри него боролись два чувства: вина и обида. — Нет? — почему-то спросил он. — Знаю — что да, — вздохнул Булл. — я жду тебя в гостиной, мы поговорим, если ты этого хочешь. Но Кольт не хотел. Он не был уверен, что сейчас он вообще существует, за этот короткий миг, он словно растворился под струями холодной воды, всё его существо кричало: «Как же я устал!», хотя он не так давно проснулся. Хотелось вскочить и побежать домой к Шелли, убедиться в ложности суждений Булла, увидеть её мирно читающую книжку, или сидящую над очередной картой Бравла, с отмеченными укромными местами и лучшими атакующими точками. Хотелось вдохнуть сладкий запах яблочного шампуня, таких густых волос, увидеть добрую и непринужденную улыбку, блеск аметистовых глаз. Разве возможно поверить, что он в одночасье потеряет это всё? Что уже не будет дружеских похлопываний по плечу, общих шуток, обедов в забегаловках и горячих битв? Кольт закрыл глаза, вновь погрузившись в воспоминания. Вот они вместе бегут, бок о бок, поднимая пыль под ногами, стаптывая, без того, безжизненную землю, нацеливая оружие в укрытия ближайших противников. Мышцы напряжены до предела, каждая клеточка тела кричит: «В атаку!», но разум предпочитает быть настороже. В нос бьёт запах крови, как своей, так и чужой. Одежда изодрана, а на устах блаженные улыбки, от предвкушения долгожданной победы. Нет! Шелли жива, она бы ни за что не умерла бы, тем более такой глупой смертью! Отравление грибами, да это же бред. * * * В голосовании девушка получила довольно высокую, по меркам работающих здесь, цену. Большую роль сыграла естественность. Чистота загорелой, смугловатой кожи, густота волос, подтянутое, слегка рельефное тело и конечно, грудь. У Шелли был третий размер, не слишком большой и не слишком маленький. Такая грудь ценилась в порно-бизнесе и в публичных домах. А главное — своя. Обычно, в боях, она как могла утягивала её, слишком уж сие «достоинство» мешало, особенно в бегу. Но в обычной жизни, она старалась выглядеть, как можно привлекательнее. Однако голодные взгляды, пожирающие её обездвиженное тело, заставили её мечтать о менее привлекательной внешности. Когда цена удовлетворила всех сидящих (спасибо Лезвию, он старался выбить самую крупную, дабы не обесценивать её, ведь чем выше цена, тем неприкосновеннее девушка), пришёл хозяин этого места, чтобы условиться о том, к какому сутенёру определить Шелли. Тут уже клиенты занялись своими делами, а именно извращениями, которые фиалковолосая предпочла не видеть, опустив печальный взгляд вниз. Она успела увидеть Ворона — это был антропоморфный, как ни странно — ворон. Забавно. Покрытое перьями тело, когтистые руки и тяжёлый, серый клюв. Он чем-то напомнил Лезвие, а именно своей беспристрастностью. Он сразу отказался от своих прав на Шелли, так как группа у него была набрана. А вот Брок и Лезвие спорили долго. Если второй спокойно аргументировал свои предложения, то Брок просто крыл того матом, крича, что он уже скорешился с «этой девкой», вот и хочет забрать себе. Самым веским аргументом Лезвия стало то, что работающих у него вдвое меньше, чем у Брока, а следовательно — доход тоже меньше. На что хозяин, резонно, согласился отдать Шелли под его начало. Сейчас Шелли находилась в тёплой, уютной комнате, полностью одетая. Лезвие пригласил её к себе, до тех пор, пока в общей комнате, ей не выделят место. — Все начинающие «феи» живут у меня, пока в спальне им не организуют комфортное местечко.Парни и девушки живут в отдельных комнатах, так что они тебя не стеснят. Можешь принять душ, а я схожу, принесу что-нибудь поесть. Шелли смущённо повела глазами, давая понять, что очень ценит такую заботу. — Послушай, почему ты помогаешь мне? Ведь я не единственная простит… то есть, ты понял, — решила уточнить она. Длинноволосый парень сощурил глаза, но они оставались непроницаемыми. Как ни старалась Шелли увидеть что-то в них, кроме металлического блеска, ей не удалось. Его глаза были безмолвны, как небесные звёзды. И сияли они также ярко. — Я хочу продолжить дело Антуанетты. Хочу чтобы у таких, как они, был свой выбор. Без страха увечий и травмированной психики. Без клейма «шлюха», «пидор», или «товар». И я уж точно не хочу видеть тебя сломленной. У Брока такой большой «персонал» просто потому, что многие не выдерживают, он не ставит никаких ограничений, хотя даже он понимает, что если его работники умрут, то он лишится дохода. Поэтому многие, кто попал к нему, лечатся подолгу у врача, их унижаю и используют как хотят, все, включая Брока. — Я хочу домой, — вымолвила Шелли. Она не заговаривала об этом, до прихода сюда. К тому же ей было неловко, Лезвие не виноват, что она здесь и уж точно ничем не обязан ей. Она боялась, что холодный ко всему парень, придёт в ярость, услыша её просьбу. — Ты хочешь сбежать, всему своё время, я помогу тебе, — сказал он. Шелли не верила своим ушам, это парень ещё и мысли читать умеет?! — У тебя всё на лице написано, — улыбнулся он. — Нет, ты точно не человек! — пошутила Шелли. Они оба засмеялись и получив полотенце и ванные принадлежности, девушка покинула основную комнату. Она не стала злоупотреблять гостеприимством, поэтому она сделала всё самое необходимое и переоделась в чистую одежду, это были: рубашка и джинсы; По комплекции, парень не был широк, так что джинсы сели идеально, не считая того, что их пришлось подвернуть несколько раз. Рубашка подошла, она не была приталена и идеально прятала грудь. Подвязав её снизу и удовлетворённо оглядев себя в зеркале, она вышла. — Прекрасно, — услышала она. — без одежды ты, конечно, красавица, но когда на тебе одето хоть что-то — создаётся более приятное впечатление. Он говорил беззлобно, ни на что не намекая. Так что девушка расслабилась и позволила себе улыбнуться. Лезвие что-то деловито писал за столом, а потом встал и направился к выходу. — Мне нужно предоставить отчёт, о проделанной работе. Я запру тебя, чтобы никто посторонний не зашёл сюда и не причинил тебя вреда. Постарайся вести себя как можно тише. Осмотрись пока, у меня есть книжный шкаф, если любишь читать — он для тебя открыт. Кроме того, я обещал принести поесть, — подмигнул парень. Когда Лезвие оставил её одну, ей стало не по себе. Комната его была обставлена в светлых тонах, доминировали белые и серые цвета. Дверь из которой он вышел, располагалась симметрично, по центру. В левом углу комнаты, стояла небольшая, одноместная кровать, рядом с ней стеклянный, прикроватный столик. Чуть поодаль, тот самый книжный шкаф. Шелли отметила, что он был довольно большой и занимал немалую часть пространства. «Наверное, поэтому он такой адекватный, в сравнени с остальными, он хотя бы не деградирует! — подумалось ей.» В правой части комнаты, чуть ближе к центру, располагался письменный стол. В нём было довольно много выдвижных ящиков, от чего появлялось желание исследовать каждый. А вот уже ближе к правому нижнему углу, Шелли обнаружила ещё одну дверь, равноудалённую от двери в ванную. Но зайти туда она не решилась, мало ли, вдруг Лезвие не разрешал исследовать и эту комнату? Может там что-то личное. А вот книги её интересовали, да ещё и как. В шкафу была сортировка, как поняла Шелли, по категориям: фэнтези, романтика, научная фантастика, детективы и т.д, потом по авторам, а там уже и по алфовиту. Её любимцом бил Стивен Кинг, так что не долго думая, она извлекла «Кристину», что до этого момента ещё не читала. Фиалковолосая отметила, про себя, что такого порядка она не видела даже у Кольта, а книги убедили её в этом окончательно. Видимо Лезвие любил, в первую очередь, организованность. Даже у Кольта, время от времени, мог валяться носок на полу, а также, иногда, был бардак в шкафу с одеждой, выдающий его лень. Только она собралась сесть на кровать, как в двери послышался звук ключа, поворачивающегося в замочной скважине. Сначала она решила, что хозяин комнаты вернулся обратно. Но потом замерла, прислушиваясь; всё похолодело внутри неё, книга была отложена в сторону, а глаза стали бегать по комнате в поисках предмета самообороны. Причиной тому стал звук, с которым пытались открыть дверь. Медленный, осторожный. Ключ поворачивали неспеша, будто боясь наделать лишнего шума. Заходя к себе, парень не стал бы медлить. Пока Шелли прикидывала, что лучше схватить: ножницы, или вазу? Дверь отварилась. В проходе показалась полностью обнажённая фигура, женская. Девушка облегчённо выдохнула. С девушкой она справится. Та неторопливо прошла в комнату и Шелли поняла, что в её чертах есть что-то очень знакомое. Длинные, блондинистые волосы, были собраны в два хвоста и струясь, поблёскивали, отражая неестественный, комнатный свет. Глаза, очень, напоминали глаза Кольта, но были ещё более светлыми, более прозрачными, подобно витражному стеклу. Вошедчая обладала идеальным загаром, хотя в голове Шелли, она упорно рисовалась с белоснежной кожей. Грудь была округлая, стоячая, что навело девушку на мысль о силиконе. Соски проколоты, а в них парные пирсинги-сердечки, дрежащие цепь, из мелких драгоценных камушков. Выше левого бедра, поднимаясь к рёбрам, каллиграфическим почерком была выведена татуировка, надпись «Love». От пупка, к клитору тоже шла дорожка из пирсинга с камнями. Тут в голове словно вспышка, аметистовые глаза, уставились в бирюзово-голубые и она увидела в них отражение собственного озарения и смятения. — Пайпер?! — Шелли?! Девушки выкрикнули это одновременно, после чего блондинка поспешила закрыть дверь и уселась рядом со старой знакомой. — Так ты и есть новенькая, — задумчиво протянута Пайпер. — Не ожидала тебя тут увидеть, — с неким восторгом, сказала Шелли. — Как и я тебя, — улыбнулась Пайпер. Теперь понятно, почему образ этой девушки у неё возник с, исключительно, белой кожей. Пайпер раньше была девушкой, с фигурой — гитарой. Плоская грудь, но большая задница. С идеально, мраморно-белой кожей. И волосами, собранными в упругий пучок. Раньше, даже несмотря на то, что она работала проституткой, девушка бы, ни за какие ковришки, не согласилась сделать татуировку, или чего хуже — пирсинг. Пайпер не хотела портить и без того, по её мнению, испорченное тело. Однажды старая подруга решила просто взять и исчезнуть, она попрощалась со своими друзьями, единственными людьми, связывющими её с жизнью и пропала, уехала из родного города. Шло время, Шелли тоже покинула родное гнездно и переехала сюда. Но она даже не подозревала, что жила в одном городе с Пайпер! Да и чему удивляться? Встреть бы она сейчас её на улице, не узнала бы. Девушки разговорились, так Пайпер узнала историю Шелли, а та, в свою очередь, её историю. Оказывается, Мария-Антуанетта нашла блондинку, в одном из, убитых жизнью, притонов. Тогда Пайпер попыталась уйти, но хозяин отказал ей, после чего, в попытке забрать документы и сбежать, её поймали. Несчастной грозило групповое изнасилование, но в тот момент, словно фея Крёстная, появилась Мария Антуанетта. Она углядела в Пайпер талант очаровывать не только внешностью, но и голосом. Её зацепила бедная блондинка и она выкупила её, одела и обула. Так она стала работать тут ещё с открытия этого места. — Что это за женщина такая, уже не впервые слышу, — буркнула Шелли. Очень уж хотелось ей знать, какая из себя была покойная хозяйка этого места, раз уж она обладала таким великодушием. — Прекраснейшая женщина была! — тоскливо вздохнула Пайпер. — А как сейчас идут твои дела? На этот вопрос, блондинка хмыкнула и с некой горечью в голосе сказала: — Я жена Графа. «Ещё одна кличка, — догадалась Шелли.» — И какую должность он занимает? — Он хозяин борделя, — сказала, как отрезала блондинка. Фиалковолосая аж поперхнулась воздухом. Жена этого ада? Не может быть! Только не Пайпер! Хотя чему уже удивляться? — Не смотри так, не займи бы я это место, сейчас бы меня имели, не только в предназначенные для это, щели. Тут иногда такие извращенцы попадаются, смотреть противно! — с нескрываемым отвращением сказала она. — Но разве Граф другой? — осторожно спросила Шелли. Пайпер фыркнула. — Конечно нет, думаешь почему я в таком виде? Он заставил меня сделать тату и пирсинг, дал деньги на это, — указывая на грудь, говорила она. — а потом сказал, чтобы я не обрезала волосы. Ведь я была одной из любимиц Антуанетты, а ещё я пою здесь, в основном всякий пошлый бред, но всё же. Это делает мой статус более крепким и неприкосновенным. Ещё этот ублюдок запрещает носить одежду. Шелли не удержалась и крепко обняла подругу. Прижимаясь к её обнажённом телу. Не было ни отвращения, ни гнева, ничего. Только понимание и сострадание. В детстве, главной мечтой Пайпер — было пение. Она представляла, как её голос будет зачаровывать толпы людей, а она приковывать к себе восторженные, вовсе не похотливые, взгляды, стоя в элегантном, голубом платье. Мечты разбились вдребезги, теперь остались боль и пустота. «Что же с нами будет, — про себя взвыла Шелли.»