Гермиона Грейнджер
Есть одна история. Мне эту историю рассказала одна девушка — маленькая такая, хрупкая, сопливая. Самая обычная девушка, с которой мы встретились в поезде метро, сидели вместе. Она рыдала, не могла остановиться, а мне было не то чтобы всё равно, но как-то оно сложилось, вылилось в разговор. Она утирала слёзы и рассказывала. Мы были на кольцевой ветке и нарезали круги по городу. — Он был моим лучшим и, может быть, единственным настоящим другом, — начала она перед тем, как сделать глоток воды из моей бутылки. — Я его любила и, знаешь, кажется, никогда не перестану. В дни, ну перед его днём рождения или смерти, мне всегда становится хуже. Это как сломаться, набрать ошибок в коде до целой кучки и жить с ними в тёмной коробке, пока администраторы не решат, что с тобой делать — лечить с помощью антивирусной программы или удалить к чёрту. Было бы хорошо, если бы я была программой, понимаешь? Была бы каким-нибудь системным обеспечением даже, чтобы меня можно было бы просто выбросить в корзину, а там уже и удалить с остальной кучкой сброда. Мы с ним жили вместе, как это бывает. Жили несколько лет. Он хороший. Он был для меня целым миром. Поэтому никогда не делай из других людей — мир, оно того не стоит. Люди ещё легче удаляются, исчезают и багуют, чем всё остальное. Мир — он один для тебя. Он — ты. Она была пьяна. Несла бред. Но в её бреду я слышала свою боль, которую было тяжело унять. Она рыдала у меня на плече, говорила много и долго, не затыкаясь. Рассказывала о том, как они жили. Как он носил ей цветы, кормил конфетами, на завтрак покупал круассаны в пекарне на первом этаже их дома. Они жили, как все влюблённые. А потом умер. Так тоже бывает. Машина сбила, переходил дорогу. Водитель даже не остановился, но его поймали, лишили прав, посадили за непреднамеренное убийство. — А смысл — сажать? Его уже нет, понимаешь? Его уже нет. И мне эти ваши извинения, слёзы и мольбы ничем не помогут, потому что его нет и никогда больше не будет. У меня отняли целый мир и ничего взамен не отдали. Меня лишили самого дорогого, разрушили мою жизнь и забрали его жизнь. И если бы он ушёл сам к кому-нибудь или, я не знаю, просто бы ушёл, мы бы расстались, не сложилось бы у нас, было бы не так больно. Потому что со смертью ничто не может сравниться. Так бы я знала, что ходим мы по одной земле, по одним улицам, смотрим на одну луну и звёзды, на одно небо и жмуримся мы от одного и того же солнца. И мне было бы спокойно, я бы была уверена, что всё хорошо. Всё правильно. Так и нужно. Значит дальше будет лучше, значит это мой урок — не делать одного единственного человека смыслом жизни. А так это ужасно, потому что у меня нет чувства, что это когда-либо закончится. Она покачнулась, встала, засунула пальцы в карманы. Вышла на станции. А на утро я прочитала, что девушка эта бросилась под поезд. Я её не осуждаю и себя не виню. Это её выбор, но находясь на её месте, в похожей ситуации, ощущая себя разрушенной, если не полностью, то отчасти — я не могу убить себя, чтобы прекратить агонию. Агония и есть жизнь.***
1 сентября 2004 года, Британское Министерство Магии, Отдел Магического Правопорядка
— Среда… — протянул Гарри. Он крутился на стуле и был весь изрядно помятый. Гермиона ела пересушенные сэндвичи с квёлыми листочками салата и запивала всё сладкой бурдой, которую называла чаем. — Уже среда, а такое ощущение, что пятница. Я валюсь с ног. — У меня тоже глаза такие же красные, как и у тебя? — Гарри потёр правое веко и отдёрнул руку. — Ага, как у кролика, — Гермиона кивнула и уткнулась в книги. — Давай, за работу. — Я спать хочу, смилуйся. — Перехочешь. — Ты ужасна. Гермиона потянулась в кресле, размяла шею и выпила ещё немного чая. Конечно, усталость была сильна, но в верхнем ящике у неё всегда хранились зелья с бодрящим эффектом, поэтому, допив чай быстрыми и большими глотками, она достала пару флаконов и отдала один из них Поттеру, тот благодарно улыбнулся, прежде чем забрать его. — Вот это — другое дело. Надеюсь, ты на них плотно не подсела. — Конечно, нет. Зачем, если есть обычные энергетики? — И то верно, но всё же не злоупотребляй, — Гарри опрокинул в себя весь флакон и поморщился. — Фу, гадость. — Ты тоже, — Гермиона отсалютовала ему флаконом и быстро опустошила его, даже не скривившись. — Только в мечтах. Работа проходила немного быстрее. В Отделе Магического Правопорядка тем временем было безлюдно, будто все авроры вымерли. Гарри и Гермиона этого даже не заметили, а когда к ним ворвался взволнованный Малфой, только оторвали взгляд от книг и фотографий с рунами в молчаливом вопросе. — Всё хорошо? — Драко сел на свободный стул. — Вы знаете, что случилось? — Что случилось? — Гермиона пожала плечами, убирая с помощью заколки волосы назад. — Террористы захватили школу в России. — Это ужасно, — Гарри откинулся на спинку. — Магическую? — Нет. Обычную школу в маленьком городке. — А террористы маги? — уточнила Гермиона. — Кажется, нет. И русские утверждают, что посторонняя помощь им не нужна, но я всё же… О, да, делайте вид, что это вас не волнует. Отлично! — Не истери, — Гарри подпёр рукой голову, переворачивая очередную страницу. — У нас тоже, знаешь ли, люди умирают десятками в больницах каждый месяц. Понимаешь, да? Если они отказываются, значит, справятся сами. — Мы не спали всю ночь, а работы — сам видишь, — Гермиона продолжает делать записи, говоря отстранённым голосом. — Поверить не могу, — Драко вскакивает со своего места так быстро, что стул с грохотом падает на пол. Он закрывает за собой дверь и уходит по коридору. — С ним всё хорошо? — спрашивает Гарри. — Я думала, что да.***
Война сделала её такой: отстранённой, холодной, бесчувственной. Чувство потери отняло многое, например, сострадание. Пока Гермиона добиралась в свою квартиру этим вечером, на всех радиостанциях говорили об этом теракте, будто это их страна, их беда. Гермионе было всё равно. Она засунула в уши наушники и бодрым шагом пошла домой. Знаете, эти магазины с техникой, на витринах которых обычно выстроены телевизоры в ряды? По ним показывали кадры. Гермиона проходила мимо, поднимая ворот тонкого плаща, засунув руки в карманы, перепрыгивая через лужи и против своей воли вспоминая прошлое. Колючий свитер Гарри, тихую мелодию, звучащую в их палатке. Как они танцевали, медленно двигаясь. Тогда у Гарри была Джинни, а у Гермионы, наверное, был Рон, который ушёл, оставив их из-за влияния осколка души Волдеморта. Они повели себя как придурки, но тогда это было не важно, потому что Гермиона понимала обоих. Гарри пытался её рассмешить, и у него получалось. И так вечер медленно сокращался. Сейчас бы вернуться хоть на мгновение обратно, чтобы танец смог унять всю боль и вернуть её настоящую. Гермиона зашла в магазин, купила замороженные овощи, шпинат, яйца, молоко и фарш. Она психанула и взяла целую сумку больших испанских апельсинов, которая весила больше шести килограмм. Стоя в очереди, Гермиона рассматривала полки с шоколадом, но ей совсем его не хотелось. А когда она расплатилась, первым делом вышла из магазина, дошла до небольшой скамейки, села и почистила апельсин. Она разделила мякоть на дольки и ела её так, будто весь день только и мечтала об апельсине. Апельсиновый сок стекал струйкой из уголков её губ, пальцы были липкими и капли пачкали плащ. Один апельсин сменялся другим. Она уже давилась дольками, но всё ещё их ела. Губы Гермионы дрожали, как дрожат у тех, кто старается удержать в себе слёзы. Но правда была в том, что она не могла заставить себя расплакаться, хоть и очень этого хотела.***
Когда Гермиона пришла домой, она увидела, что Драко собирает вещи. Его чемодан был раскрыт, как и сумка, на кровати лежал билет, заложенный в паспорте. Как раз в тот момент, как Гермиона вошла, он доставал из шкафа чистые отглаженные сорочки. — Куда-то собираешься? Он бы её проигнорировал, Гермиона хорошо знала Драко, но всё же не смог. — Да, в командировку. — Только не говори мне, что в Россию, — Гермиона села на мягкое сидение обувницы и сняла туфли. — Да, в Москву. Мне необходимо встретиться с российским аврором. Ты его знаешь. — С бывшим Пожирателем, да? — Гермиона хмыкнула, занося на кухню пакет. — На ужин будет омлет со шпинатом и овощами. Будешь? — Нет. И, да, с Долоховым. — Чёрт, — Гермиона вымыла руки и зашла в спальню, — поверить не могу, что он — аврор. Это же смешно! — Теперь он наш друг, — Драко наблюдал, как Гермиона снимает с себя одежду и набрасывает на голое тело тонкий халат, — и один из главных информаторов по поимке оставшихся Пожирателей. — Ты обижаешься? — Гермиона посмотрела на него через плечо, собирая вещи, чтобы постирать их. — С чего ты взяла? — Ну я же вижу, — она подошла к Драко. — Всё в порядке. Я уже привык. Гермиона, знаю, что в нас что-то изменилось ещё тогда, в вас, наверное, сильнее всего, но сегодня я… Мерлин, это была, словно, последняя капля. — Понимаю, ничего страшного. Извини. Когда у тебя самолёт? — Через три часа. Не провожай меня. Ты устала, я сам. Драко склонился и смазано поцеловал её в щёку, Гермиона ответила на его повседневную, почти дежурную, нежность поцелуем в губы. Он начинался нежно, но вот одежда выпала из её рук, вот она придавила его к стене, вот грубо сжала в пальцах его волосы, принуждая размокнуть губы. Она ворвалась в его рот по-хозяйски, провела пальцами по шее, оставляя тонкие красные полосы от ногтей, смяла рубашку, добралась до ремня, когда Драко её остановил. — Хватит, иначе я опоздаю. — Плевать на самолёт, Долохова и Пожирателей. Пусть всё полетит в тартарары, слышишь? Я хочу тебя. Драко был именно тем самым. Не как в мечтах, не как в её фантазии. Пусть всё было по-другому, но Гермиона его обожала от макушки до пят. Не так, как обожает преданная жена своего мужа, а как любовница восхищается своим партнёром. Она обожала вот эту его усмешку, бесноватый огонёк в глазах, когда она его возбуждала до такой степени, что он срывался и становился таким податливым, как влажная глина в руках. Он опустился на кровать, халат упал к ногам Гермионы, и вот ремень и брюки были сняты за ненадобностью. За ними последовали трусы и носки, рубашка была выброшена на пол. Она любила сверху. Впиваясь в кожу его груди пальцами, раздирая её до крови, она зализывала раны, двигаясь на нём очень медленно. Драко стонал, запрокидывая голову, опуская веки. Гермиона садилась наоборот — к нему спиной, удерживая свой вес на руках и ногах, Драко двигался под ней, держа умеренный темп. Он целовал её спину, а руками мял груди, пальцами теребил соски, дышал ей в затылок горячо и рвано. Чемодан с шумом упал на пол, когда Гермиона сменила позу — она сидела на корточках и быстро двигалась на Драко, ощущая контрастную возбуждению усталость в ногах. В пылу страсти она опустила на его яйца ладонь и легонько их сжала. Этого было достаточно, чтобы оба кончили — Гермиона из-за сильного возбуждения от её фетишей, а Драко от ощущений. Он тоже любил это, но никогда не говорил об этом вслух. Ему было стыдно? Гермиона не знала, да и в их паре не было принято говорить о сексе — они им занимались. Задыхаясь, Гермиона рухнула на кровать рядом с Драко и уткнулась ему в плечо носом. — Я тебя никуда не отпущу. Уверена, тебе найдут замену. — А если я незаменим? — Только не для них. Драко рассмеялся и щёлкнул Гермиону по носу: — В душ?***
И всё-таки он уехал, оставив Гермиону в гордом одиночестве в их квартире. Гермиона села за рабочий стол в небольшом кабинете, запустила компьютер и поставила на столешницу омлет со шпинатом, чашку очищенных апельсинов и большую кружку чая. Она открыла браузер и стала искать информацию в программе с профилями преступников-магов, которые на сегодняшний день остались в розыске. Драко удивлялся таким технологиям, которые с особым рвением вводили магглорождённые волшебники, но даже они были приятно удивлены удобству и несомненной пользе такой системы хранения данных. Гермиона искала среди тысяч преступников тех, кто были очень и очень одарёнными, которые обладали магическими талантами, много путешествовали и, конечно, могли находиться в Великобритании на данный момент. Время шло и быстро, и медленно одновременно. В доме ощущалась непривычная тишина, которая Гермиону страшно расстраивала. В то же время времени физически не хватало, а зелье, которое они с Гарри выпили в обед, стало ослабевать и глаза Гермионы стали медленно слипаться, как вдруг, перелистывая один из профилей, она наткнулась на знакомое лицо. Гермиона, поборов желание разобраться с этим завтра, пробежалась глазами по данным — имя, год, место рождения, чистота крови, магия, которой он владел. Всё сходилось. Пожиратель. Он — сбежавший Пожиратель Смерти. Гермиона бросилась к телефону и набрала номер Гарри, тот не брал трубку. Она не стала ждать, когда разбудит его звонком. Накинув на себя плотный халат Драко и обувшись в тапочки, Гермиона распечатала профиль, и вошла в камин, воспользовавшись летучим порохом. — Я нашла его! — закричала Гермиона, выбегая из камина в доме Гарри. Кикимер появился перед ней. — Хозяин сейчас спит в своей комнате, мисс Грейнджер. — Кикимер, я поднимусь к нему, ладно? — она искренне улыбнулась домовому эльфу. — Это очень важно. — Хозяин не говорил, что вас нельзя впускать, но… Дальше Гермиона его почти не слушала. Она переступила через порог, пересекла гостиную, вышла в коридор и поднялась по лестнице. Гермиона знала, где находилась спальня Гарри, а Кикимер пошёл за ней, держа в руках подсвечник с горящей свечой. Она повернула ручки двери спальни, и та легко поддалась. Гермиона включила свет и увидела, что Гарри спал в весьма странной позе. — Оу, — Гермиона только и выдала, глядя на него потрясённо. Дело в том, что Гарри был пристёгнут к кровати фиксаторами, которые были кожаными с металлическими бляшками. Такие обычно используют для обездвиживания в БДСМ. Причём и руки, и ноги. Сам он спал в позе эмбриона, свернувшись под тонким покрывалом. Его волосы беспорядочно разметались, а сам он до побелевших костяшек сжимал пальцы в кулаки. Гермиона вдруг подметила его шрам на лбу как-то особенно отчётливо, хотя специально его не рассматривала — взгляд сам сфокусировался на лбу. — Гарри? — осторожно позвала Гермиона, едва коснувшись его плеча — в ответ он лишь сильнее съёжился, не проронив ни слова. — Гарри, — Гермиона сжала пальцы сильнее и стала его тормошить. Он открыл глаза и всем телом ощутимо вздрогнул. — Гермиона? — Гарри прищурился, ища руками очки. — Что ты тут делаешь? — Я нашла его. — Кого? — Гермиона молча передала ему профиль. — О, Мерлин, Гермиона, разве это не могло подождать до утра? Кто это, чёрт возьми, такой? — Эван Розье. — Эван Розье? — прохрипел Гарри. — Ты его в кофейне у дома встретила, что ли? — Нет, Гарри, — Гермиона тыкнула пальцем в строчки, — он изучал руны в Израиле и на Ближнем Востоке три года. И он Пожиратель Смерти, один из ближнего круга Волдеморта, ты понимаешь? А что, если они пытаются его воскресить? А что, если у него есть ещё один крестраж или лазейка? Гарри! — Вы с Малфоем — как две капли воды похожи. Волдеморт умер. Весь. Целиком. Полностью. Исчез. Я убил его. Ты убила его. Рон убил его. Дамблдор… Мы все, понимаешь? Будь он жив, я бы… почувствовал. Я всегда чувствовал. Я… — Гарри отбросил бумаги и опустил лицо на ладони. — Почему ты спишь так? — Наверное, потому что в каждом сне я проживаю всё снова и снова? Возможно, я теряю грань между сном и реальностью и могу причинить вред не только себе, но и остальным? — Гарри принялся отстёгивать ремни и всё больше раздражаться. — Ты знаешь, я никогда не спрашивал тебя о следах на твоих руках и об одержимости работой, Малфоем, успокоительными, антидепрессантами, зельями и алкоголем, которые ты смешиваешь только одной тебе ведомый коктейль. Но ты, Гермиона, переходишь все допустимые границы — вваливаешься в мой дом посреди ночи, доказываешь мне, что весь кошмар из прошлого всё ещё может быть явью, и задаёшь вопросы, которые ни один тактичный человек не произнесёт вслух. Ты… — он на мгновение замолчал и пристально посмотрел на неё. — Уходи, Гермиона. — Ты копался в моей голове? — голос дрогнул, ноги задрожали. — Мне не нужно копаться в твоей голове, чтобы знать. Уверен, Малфой даже не догадывается. — Почему? — Потому что он болван? Иди спать, а я просмотрю документы. Спокойной ночи. Кикимер, проводи Гермиону до камина. — Я не об этом, — Гермиона не дёрнулась с места. Гарри лишь поправил очки. — Почему ты знаешь? Он мягко улыбнулся: — Потому что мы похожи.