Падение

      Обычно Гермиона не говорила ничего часами. Они могли лежать на кровати или на диване, читать каждый своё или вовсе ничего не делать, проваливаясь в лёгкую дремоту. Не потому, что им не о чем было говорить, так вышло, что, начиная говорить на различные темы, они сталкивались с отличающимися мнениями друг друга. Было бы, примерно, то же самое, если бы усадили коммуниста с либералом в пустую комнату в одиночестве.       Во многом их взгляды различались. Им нравилась разная еда, одежда, автомобили, даже районы города и, чёрт возьми, цвет стен в спальне. Они были разными, настолько, что, глядя на Гермиону, Драко думал о том, что, вероятно, они слишком похожи в другом, более болезненном. И не будь этого болезненного, они бы никогда не были бы вместе.       Бывают такие моменты в жизни, когда знаешь, что тебе это не подходит и ты это не любишь, но всё равно покупаешь, принимаешь в подарок, пытаешься применить в жизни. Их супружеская жизнь — огромный компромисс, который держался на болезненных чувствах и смертельной привязанности. Гермиона была для Драко более, чем просто женщиной, которая ему нравилась. Он не мог сказать, что любил её так же или больше Беллатрикс. Любил по-другому. Но точно жить без неё не мог.       Это доказывало даже физическое недомогание, когда они разделялись надолго. Всё тело ломило, как при температуре, и едва ли он мог унять внутреннюю дрожь и трепет от ожидания момента, когда его руки коснутся её рук, а губы накроют её.       Разлуки были в жизни Драко с Гермионой не такими уж и долгими, но в этот раз он, сидевший за обеденным столом князя Долохова, едва ли мог разлепить веки, ощущая неимоверно сильное опьянение. Драко даже не заметил, как Антонин умудрился технично опаивать его четвёртый или даже пятый день подряд. Драко смотрел на свои часы на запястье, и у него перед глазами было три запястья… И мысли путались. И тело горело огнём.       Долохов не хотел Драко помогать, не желал прерывать свой отпуск, отмахивался от всего, что пьяный английский «мальчишка» пытался ему сказать. Выход на министра Магии был только у Антонина и только он мог дать ему протекцию, зелёный свет всему Британскому Министерству. Была очень большая проблема в том, что русские не любили британцев. Они, возможно, читали их книги, готовили по их рецептам, покупали сорта роз и ездили в отпуск в Британию, а, может, даже отмывали в Британии деньги и судились в Британских судах, но британцев они еле переносили.       Вся проблема была в том, что русские всегда с британцами соревновались в могуществе, размере колоний и приумножении земли. Обе державы имели виды на Китай…       — Кстати, о Китае, — произнёс Драко, тыкая пальцем в рюмку, которая была наполнена самогоном.       — Нельзя всё время говорить о работе! — Антон Михайлович стукнул кулаком по столу и по жидкости, что была в рюмке, пошла рябь.       Драко кивнул и продолжил смотреть на прозрачную жидкость в рюмке.       — Какая гадость… Нет! Ну какая же гадость!.. — проговорил князь, отталкивая от себя тарелку жирных-прежирных вареников, которые уже остыли и масло покрыло их плёнкой. — Аглая! Ишь, прискакала, как только рявкнул! А ну неси свежее!       — Вы же не заедаете. Вы же только пьёте и пьёте, ваша светлость…       — Я, может, потому и не ем, что стряпня остыла.       — Ваша язва…       Антонин Михайлович шумно вздохнул:       — Ещё про артрит вспомни мне тут!..       Княгиня, вошедшая в залу, встала за спиной мужа и положила ему руки на плечи.       — Милый мой, — ласково проворковала она, — негоже пугать служанок. Быть может, вы хотите прогуляться, сегодня прекрасный вечер, нежно ласкающий ветерок и манящий закат.       Антон молчаливо расцеловал её ладони и вдруг шаловливисто заулыбался.       — Цыган так захотелось, друг мой! — заговорил он живо. — И в речке искупаться! Ну-ка, Дракоша, вставай. Не будь, как сонная муха, жизнь только начинается.       — Куда вы меня тащите? — Драко попытался сопротивляться, но его сгребли в кучу загребущие ручища Долохова и поставили на ватные ноги. — Какие цыгане? Какой ещё табор?       Антон засмеялся:       — Есть у меня знакомые. Пойдём-пойдём! Выйдем-ка из дома, чтобы трансгрессировать!       У Драко даже язык заплетался, не то что ноги. Да он в таком состоянии нестояния не мог даже палочку ровно держать.       — А давайте! — Драко прищурился, слизеринское прошлое в нём было ещё живо, и попойки с друзьями ему были прекрасно знакомы. Внутренний дьяволёнок в нём не давал ему жить спокойно. — А давайте прыгнем к ним! Не видел русский цыган никогда!       Они переступили через ступеньки, Антонин схватил его крепко за руку прежде, чем произнёс, усмехнувшись:       — Тебе понравится, — это было многообещающим, но последним, что Драко помнил.       Дальше были только несуразные яркие вспышки, а между ними во тьме он всё тосковал и думал. Мысли его переплетались, спутывались, превращались в один сплошной клубок, который Драко не мог сразу распутать. И ему было больно, тело охватывал огонь, который заглушался чем-то извне и на время отступал.       Драко чувствовал чужие руки на своём лице, Драко видел яркие вспышки и алый огонь, Драко слышал мелодично-протяжные, певучие звуки. Он участвовал в каком-то адском хороводе, кружился во всём, хватаясь за голову и вырывая пальцами собственные волосы. Антонин стоял к нему лицом, он пил из бокала, стоящего на стальной шашке. Цветастые шали, юбки-юбки, хлопки-хлопки.       А Драко не понимал, как он здесь оказался и как ему отсюда выбраться.       Драко не понимал, почему ему так плохо.       Он видел чёрные тени, обступающие его со всех сторон, и закричал так сильно и громко, что шум прекратился, а картинка развеялась за одно мгновение.       Драко открыл глаза и понял, что лежит в сырой от росы траве. Небо рассекают солнечные лучи, а рядом с ним спит Долохов в обнимку со своей женой, закутавшейся в его кожаную куртку. Они были на берегу реки, а вокруг было ни души, только бескрайние поля да леса.

***

      Драко сорвал голос и мог разговаривать только тихим шёпотом. В глуши, где они оказались благодаря желанию Антонина, не было ни одного колдомедика, только усохшая старуха-травница, вся скрюченная и в морщинах, с жёлто-зелёными пальцами и ногтями. Она перемалывала в каменной ступке травы и постоянно охала, разговаривая на особом русском диалекте.       Драко понимал урывками и безропотно улыбался, дабы не обидеть старушенцию, которая то и дело выпучивала на него глаза, поглядывая через плечо и бухча себе под нос что-то про сумасбродного барина и рыжую костлявую дьяволицу. При этом из её рта постоянно брызгала и разлеталась слюна, у Малфоя же дёргался глаз.       — Может быть, — попытался простонать он, но всё же просипел, — я лучше так побуду?.. — и его полный мольбы взгляд был направлен на эту старуху.       Та ловко спрыгнула с маленькой табуретки, покрытой синей краской, и провела указательным пальцем правой руки перед его носом:       — Не обижай меня.       Слюна попала ему на щёку. Драко сполз по бревенчатой стенке на скамью и уронил голову на руки, понурив плечи.       — Хорошо.       Вообще-то он не планировал просиживать штаны в деревне где-то в тайге, в которой жили, как сказал Долохов, могучие страшные маги и старообрядцы, а из этой округи не выбраться без их на то позволения. Так что у Драко болело всё тело и голова от похмелья, а сорванный голос не давал ему нормально говорить и даже использовать магию. Нет, Драко был глубоко подавлен и не понимал, как докатился до всего этого.       Всё-таки ему давно нужно было научиться отказывать людям. Вот куда может завести вовремя непроизнесённое слово «нет».       — Есть светлые и тёмные люди, — сказала старуха, вновь поднявшись на табуретку и взяв в руку ступку, — есть не светлые и не тёмные. Если ты не тёмный и не светлый, то кто ты?       Драко вздохнул.       — Я англичанин, мне сложно…       — Кто ты, что ты — всё равно. Одинаковые все, только деяния показывают принадлежность истинную. А ты скудоумный. Глупый, — старуха слезла с табуретки, взяв приготовленную кашицу из трав, которую переложила на белую ткань. — Не наблюдаешь, тянешь, веришь не в то и не тем, — подошла к Драко, потянула его за рубашку пониже, открыла его шею и наложила белую ткань на горло, завязав бант сбоку, будто коту. — Играешь с серьёзными проклятьями, клеймишь себя колдунством, не ведая силы правой. Связался не с теми, пошёл не туда, вершишь то, что не следовало. Тебя ко мне привела дурость людская. Травы мои тебя исцелят, — она потискала его щёки своими скрюченными, морщинистыми, грязными руками, пахнущими травами и спиртом. — Иди с Богом из дома моего и пусть не оборвётся путь твой.       Драко молча встал со своего места, поклонился и вышел из дома, едва передвигая ноги. Он был как в тумане, но в то же время яркое горячее солнце слепило его. Долохов стоял за углом избы, опёршись плечом о бревно, и курил трубку, причмокивая губами. Он щурился, скорее всего, от удовольствия, а не из-за яркого солнечного света. Лес, окружавший деревню со всех сторон, гулко шумел и стрекотал. В траве, которая уже изрядно выгорела на солнце, бегали насекомые. Драко брезгливо стряхивал с белых шёлковых рукавов мелких чёрных мошек.       Пекло.       — Эта дыра — Богом забытое место, — Антонин сплюнул в траву. — Такого нигде больше не встретишь, — он кивнул в сторону песчаной дороги, по которой бегали дети в старинных славянских одеждах, играя в не менее старые игры. — Тебе будет что рассказать, когда вернёшься в Англию.       — А когда я вернусь?       Долохов пожал плечами:       — Когда вернёшься, тогда и вернёшься.       Драко недовольно поморщился, а потом уверенно и с большим пылом, чем раньше, произнёс:       — И всё-таки я к вам по делу, не требующему отлагательств.       — Дорогой мой мальчик, — почти нежно сказал Антонин, нараспев растягивая согласные, явно подтрунивая над ним, — я уверен, что в силах тебе помочь, но не здесь и не прямо сейчас, — он махнул рукой, отгоняя от себя камора. — Видишь ли, мы находимся в ебенях, где моё слово — ничего не значит. Более того, здесь нам не рады и, — он склонился к Драко, чтобы сказать на ухо, — могут нас убить, не моргнув и глазом. Нас терпят только лишь потому, что эта деревня принадлежит моей горячо любимой бабушке, но только формально. Фактически она не принадлежит последние семьдесят лет никому. И здесь всем заправляют лысый однозубый дед и старушенция, которая повязала тебе этот компресс из травушек-муравушек. И если ты думаешь, что они выглядят безобидно и не смогут тебя раком поставить, то очень ошибаешься, потому что они могут всё. Будь уверен, они сильнее всего отдела магического правопорядка вместе взятого. Они монстры и…       Драко посерел, ощущая, что вот прямо сейчас, если Долохов не замолчит и кто-нибудь не выключит солнце, он умрёт. Он, конечно, не умер, но упал прямо на Антонина, потеряв сознание.

***

      Драко очнулся от резкого зловонного запаха, который вызвал слёзы, и он тут же взмахнул рукой, убирая от себя источник. Над ним склонились двое: молодая женщина в очках и зеленоглазый старик, который держал в руке смоченный в чём-то вонючем бинт.       — Ты такой неженка, красавчик, — сказала незнакомка, стирая с его лба пот.       — То-то, — промычал дед и беззубо улыбнулся.       Драко сглотнул. И почему они здесь все такие страшные? Драко ошалело пополз от них назад по траве, хватаясь руками то за землю, то за корни.       — Вы кто?       — Спокойно-спокойно, — сказал дед, протягивая к его лицу бинт. — Всё хорошо, мы свои.       — И где ты такого контуженого нашёл-то? — вполголоса спросила кого-то женщина, глядя выше Драко.       — Он внук моего лучшего друга, — Малфой услышал знакомый голос Долохова.       Женщина болезненно усмехнулась. Драко не понравилась её усмешка.       — Да, он похож на того белобрысого, — подметила она. — Такой же пугливый и хиленький.       — Чужестранцы все такие, — подметил дед. — А ты не пужайся, мы не укусим.       — Человечину мы не едим, — подтвердила женщина. — Ну-ка покажи мне свою руку. Правую, — уточнила и, поймав его запястье, она крепко схватила Драко. — Какая прелесть, — комплемент обручальному кольцу был пропитан ядом, — Кощею бы понравились эти безделушки.       Драко рванул руку назад и спрятал за спину.       — Не прикасайтесь ко мне, — отчеканил он почти без акцента.       — Какие мы дёрганные, — издевательски-певуче протянула женщина, надвигаясь на него. — Явился узнать, как избавиться от проклятья, наложенного на тебя? — пышная грудь женщины, обтянутая льняной тканью, нависла в опасной близости от лица Драко. Она крепко схватила его за подбородок и притянула к себе поближе, чтобы он смотрел ей в глаза, а не на её тело. — Никак, — убийственно тихо произнесла она и тут же оттолкнула Малфоя от себя. Он крепко приложился головой о землю.       — Так, постой, — начал он, а его язык заплетался, безбожно коверкая произношение, — я здесь оказался случайно.       Женщина выгнула смоляную бровь и усмехнулась:       — Случайно? — она смотрела на него так, будто бы он был мусором на её дороге. — Сладкий, — снисхождение в её голосе было осязаемым, а усталость от этого мира тусклым светом мелькала в зелёных глазах, — случайности не случайны.       Долохов где-то там за спиной Драко хохотнул, дед однозубо усмехнулся — в этот момент Малфой был готов поклясться, что они сговорились свести его с ума и сжить со света.