***
Гарри думал о том, что было потом, когда они ушли. Гарри не знал, и это незнание его медленно и точно терзало. Гермиона точно бы простила Малфоя, он же простил бы её — через боль и гордость. Гарри знал это, как знает каждый, кто сталкивался с древнейшей магией. Она подчиняет человеческие чувства, а главное — волю. Будь Гермиона прежней, всё было бы иначе, но она уже была иной. Будь Малфой прежним заносчивым и высокомерным мальчишкой, всё бы получилось. Но он увёл её, а она пошла за ним безропотно, даже охотно, будто хотела идти вслед за ним. И это резало глубже, чем всё остальное, прямо по старым ранам. Жаль, Том не выходил на связь, Гарри нужно было выговориться. Кто бы его понял? Понять его некому. Работа же продвигалась планомерно. Он проверял бумаги, слушал доклады авроров, идущих по ложному следу. Мелкие же преступления среди магов раскрывались быстро в том числе и воровство, мошенничество, подлоги… Всё имело место быть, но пресекалось на корню. Корней же здесь было много. Гарри несколько раз за оставшийся день стоял в курилке. Сигаретный дым казался безвкусными. Торжественного предвкушения победы не наступало. В сухом остатке — обнажённые нервы. Тянуло заглушить их алкоголем, хотя Гарри и раньше пил в одиночестве, сегодня ему что-то подсказывало, что не стоит. И, правда, вечером его хлопнул по плечу Кингсли, когда он зашёл в лифт, чтобы уйти домой. Он говорил о том, какой Поттер прекрасный руководитель, как его ценят авроры, как само Министерство дорожит таким молодым и успешным во всех отношениях главой аврората. Кингсли мог быть каким угодно волшебником (по-правде, весьма талантливым), но он всех перещеголял в своём умении заговаривать зубы. Можно сказать, что он был следующим в этом умении после Дамблдора. Не зря именно он возглавил Министерство. Кингсли вышел из лифта на втором, Гарри спустился же в холл в одиночестве. Он вышел в сумрачную слякоть города, зябко убрав руки в карманы брюк. Дрянная погода и дрянной город. В метро было почти пусто — бездомный сидел в углу, прислонив голову к стене. На перроне стояла небольшая группа молодых людей. Истоптанная газетная бумага валялась даже на рельсах — туда её относило сквозняком. Гарри достал пачку сигарет и зажигалку. Внутри осталась последняя сигарета. Казалось, если он не закурит сейчас, его натянутые нервы лопнут тут же. Так и случилось. — Будет сигарета? — послышалось справа. Двое парней стояли почти вплотную, нарушая его личные границы. Гарри скомкал пачку и бросил её под ноги: — Последняя. — А мелочи не найдётся? — ещё один встал по левое плечо. Ещё четверо смеялись в отдалении от них. Гарри поджёг сигарету и сделал первую затяжку, прикрыв глаза. — Не вовремя. — Чё ты там мямлишь?.. Гарри достал палочку и одним движением сбросил троих, что стояли рядом с ним, на рельсы, парализовав их. Одного поднял в воздух и швырнул в стену. Другому сломал шею. Остались двое, которые бросились к эскалатору со всех ног. Он рассёк их сектумсемпрой и достал из рта сигарету, после чего встретился взглядом с бездомным, поднявшим руки вверх. Гарри стёр его память и бросил несколько фунтов к его ногам, после чего трансгрессировал на площадь Гриммо. Возле дома его ждала женщина.***
Она, Рита Скитер, знала его с детства, с ещё того времени, когда он участвовал в Кубке огня, а она писала про него нелепицы и желтуху. Она, Рита Скитер, ни раз и ни два, а на постоянной основе писала о нём статьи, в которых намешано было всего понемногу — правды, лжи, додумок, несусветицы и прочей фантазии. Рита Скитер, как считал Гарри, была плохой журналисткой, но хорошей выдумщицей. За полётом её фантазии было смешно наблюдать. Рита стояла возле его двери. Одну руку она держала на сумочке, в другой возлежал мундштук с тлеющей сигареткой. Её губы были почти чёрными — испачканными в темно-бордовой помаде. И Гарри вздохнул — тяжело и устало. Он хотел тишины и спокойствия, по крайней мере, мечтал о возможности вырубиться на постели, отравившись дозой сильнодействующего наркотика. Но Рита стояла возле его двери и уходить не собиралась. — О, мистер Поттер! — Скитер заметила его. — Да вы трудоголик. — Не такой как вы, мисс Скитер. Маленький разговор случился бы, однозначно, если бы она была его соседкой, но, к сожалению, Рита намеревалась стать гостьей. — Сегодняшняя драка, мистер Поттер. У вас есть комментарий? Правда, что вы претендуете на руку мисс Грейнджер, как и мистер Малфой? Ваш любовный треугольник может заставить вас вызвать мистера Малфоя на дуэль? Будет ли она публичной? Гарри вздохнул ещё раз и произнёс: — Без комментариев. — Правда, что мисс Грейнджер тайно обручена с мистером Малфоем? Гарри вздрогнул, но тут же шумно заснул ключ в старинный замок. — Вы пришли ко мне, чтобы что? Рассказать последние сплетни? Рита достаточно сексуально курила. Не зря она была бывшей женой дамского угодника Яксли, питавшего страсть к сексуальным женщинам, пусть и с неординарным характером. — Простите, но уже поздно, и я устал, так что… — Ничего страшного, — Рита опустила на ручку двери ладонь, что прежде лежала на сумочке, после чего стряхнула пепел. — Я готова взять у вас интервью дома прямо сейчас. Как давно вы в любовных отношениях с мисс Грейнджер? Если бы Гарри убил Риту Скитер, было бы сложно не проколоться на этом эпизоде. Все знали о его нелюбви к ней. Более того, она была слишком известна, да и её даже любили. Гарри нахмурился. — Я устал и не буду давать интервью, — максимально чётко и коротко сказал он, а потом оторвал её руку от дверной ручки с силой, давая понять, что во внутрь она попадёт только после его смерти. Она нервно улыбнулась. — Хорошо. Значит вы ничего не отрицаете? — Пишите, что хотите, — Гарри отмахнулся от нее, как от навязчивой мухи, после чего зашёл в дом и закрыл дверь у её носа.***
Гарри задыхался. Кикимер ворчал и кряхтел о том, что хозяин пришёл сегодня поздно, что осунулся, что не ел. Гарри слушал его на фоне. Потом, когда Гарри дошел до своей спальни, Кикимер спросил: — Хозяин ранен? Гарри вопросительно посмотрел на него. — Нет. — У хозяина кровь на щеке. Единственное, чего он не учёл, это ждавшую его у двери в дом Риту Скитер. Та появилась не вовремя, засунула свой нос не в свои дела. Гарри ещё сильнее помрачнел, но проник в спальню бесшумно скользя, будто тень. Он, и впрямь, в полумраке казался призраком, особенно с кровавыми каплями на левой щеке. Заметила ли их Скитер? Гарри стёр капли ладонью, размазывая их по коже. — Мисс Грейнджер прислала вам сову с письмом, хозяин. Он не знал, что в нём, но решил прочитать его после душа. Смыть с себя пот, чужую кровь и грязь было необходимо. Он даже не решился прикоснуться грязными руками к конверту. — Положи на стол и дай угощение сове, Кикимер. Гарри ушёл в ванную, снял с себя одежду и бросил её в угол комнаты. Он встал под струи душа и долго вглядывался в свои ладони. В голове была пустота. Густая, мутная, совсем ни одной мысли не промелькнуло в его сознании, пока он не решил взять наконец-то брусок мыла. Привычек с детских лет осталось масса, в том числе и машинально мыть голову мылом, забывая о том, что есть шампунь на полке. Его тётя выделяла ему кусок мыла на месяц и его едва хватало. Остальные моющие средства были не для него. Интересно, тётя Петунья хоть иногда вспоминает его? Думает о нём? Наверное, нет. Гарри не расслабился. Его мышцы были сильно напряжены, когда он вышел из душа. Он взял полотенце, повязал его на поясе и положил ещё одно на шею. Вода стекала на кафельный пол, пока он стоял у раковины и чистил зубы. Монотонность его движений была обычной, ничем не примечательной. И вдруг, когда он склонился над раковиной, его посетила мысль: он, не раздумывая, убил несколько маггловских отбросов, а сейчас ведёт себя так, будто ничего не произошло. Говорит ли это о его психопатии? Гарри сплюнул грязную воду в раковину. Нет, они сами виноваты, раз выбрали себе такую судьбу. Им никто, совершенно никто не мешал быть порядочными, соблюдающими закон, гражданами. Но они выбрали путь отбросов. Путь, который с самого начала ведёт к смерти. Он, можно сказать, сократил их агонию и вскрыл всего лишь один незначительный нарыв на теле умирающего общества. Гарри убедил себя в том, что это ещё одна отличная возможность запутать аврорат и разрушить все теории Гермионы снова одним махом, продлевая себе время. Когда Гарри взял письмо Гермионы в руки, стрелка была уже близка к полуночи. «Я забрала вещи и решила пожить какое-то время в гостинице. Адрес <.....>. Надо поговорить. Гермиона». Он мог не поехать. Гарри упал на кровать и уставился в потолок. Это бы хорошо показало то, что он не будет бежать к ней по первому же зову. Но кого Гарри обманывает? Он побежит к ней, даже если она его не будет звать. Его сила воли заканчивалась там, где начиналась Гермиона. Ему нужно было принять наркотик, как они все ему твердили — «лекарство», чтобы его сила успокоилась, чтобы он мог её контролировать. У этого «лекарства» было много побочных, и когда Гарри встал с постели, чтобы вмазать себе ризерии, он прекрасно понимал, что «разговаривать» с Гермионой он будет не особо способен. Но она его позвала к себе. Гарри вызвал маггловское такси. Оделся во всё чистое и встретился с хмурым взглядом недовольного Кикимера. — Я вернусь завтра.***
Его развезло на заднем сидении кэба, на пол пути к гостинице. Ризерия была плавной и успокаивающей, захлёстывала волнами. Гарри расслабил галстук, расстегнул несколько верхних пуговиц рубашки и шумно втянул побольше воздуха в лёгкие. Не то чтобы ему приходилось под ризерией куда-либо ехать, но делать вид, что он нормальный приходилось часто в Хогвартсе и несколько раз на работе. И если по состоянию тела это не так читалось, ведь Гарри его более-менее научился держать под контролем, то с глазами — стеклянными, лишёнными даже проблеска мысли — ничего поделать было нельзя. Может быть, дело было в очках. Может, окружающие считали, что это не их дело. Гарри не знал, почему к нему не приставали с расспросами. Мир под ризерией обретал иные краски — более яркие и сочные. Каждое движение ощущалось в мышцах по-другому. Это была настоящая дофаминово-серотониновая яма, в которую он проваливался. Она и ощущалась иначе — как полное блаженство и эйфория. Мир вокруг замирал — время тянулось. — Мистер, мистер… — голос таксиста, распахнувшего дверь, и его рука, трясущая его за плечо, вернули замершее сознание в реальность. Точнее даже не вернули, а просто напомнили о её существовании. Ему под наркотиком, под «лекарством», под ризерией — называйте как хотите — было так хорошо и хуёво одновременно, что дай ему в этот момент верёвку и мыло, он бы замер с ними в руках и долгие часы стоял как статуя. — Мистер… — Да, спасибо, — он сунул в руки таксиста много бумажных фунтов, Гарри деньги совсем не считал. — Спасибо, — он вышел из кэба и прошёл до вестибюля. Он не помнил, как оказался в лифте. Просто вспышка — и вот он в лифте. Ещё одна вспышка, и он у двери номера Гермионы. Его рука сжимает стальную ручку. — Гарри? — доносится из двери напротив. — Ты перепутал номер. — Ах, да, — он отпускает ручку и поворачивается на каблуках к ней. — Добрый вечер, любимая. Не успела она ничего ответить, как Гарри схватил Гермиону и прижался губами к её губам, с силой заталкивая её вглубь номера.