***
Не было ничего проще, чем давать Рэндаллу пинка, особенно беря во внимание его надменные взгляды и реплики из цикла «я делаю огромное одолжение, что говорю с тобой». Кая посоветовала дать ему остыть, но у меня не было ни времени, ни желания дожидаться, когда Королева Драмы всю свою драму исчерпает. Как только уборка была окончена, я пошла в дом, где застала Рэндалла за нехитрой трапезой из апельсинового сока, который он пил через трубочку. — Тебя покормили? — спокойно спросила я. — А сама-то как думаешь, черт подери? — поморщился он. — Это мой дом, конечно, меня покормили. Я сложила руки на груди и флегматично поглядела на него, решая, как поступить. Был вариант сдать этот бой, на первый взгляд, единственно возможный, но был и еще один вариант — пойти ва-банк. В случае первого я ничего не теряла, но и не приобретала, а если уж мне суждено было вести войну за своего подопечного, отступать было поздно. Пойти ва-банк означало поставить все, что я имела, на кон, а я слишком плохо знала Рэндалла, чтобы надеяться наверняка, что план сработает. Впрочем, если не сработает — если я в нем ошиблась, — тогда я здесь лишь калечила его душу в довесок к уже искалеченной оболочке этой души. — Значит, такое положение тебе по душе, — решилась я. — Что? — поморщился непонимающе он. — Рэндалл, я здесь не для того, чтобы подтирать тебе слюни, — сказала я напрямую. — Если ты не хочешь ничего менять, если и дальше будешь кормиться с ложки и жалеть себя — меня не придется увольнять. Я сама уйду. — Бред, тебе здесь неплохо платят, — фыркнул он, потирая протезом нос. — Есть такая категория людей, Роузмонд, — заметила я, — для которых деньги не решают все. Не стоят во главе угла и не перевешивают все остальные ценности в мире. Я из таких людей. Если все, что мне здесь предстоит — это глядеть на здорового, молодого парня, который от лени и внутренней слабости решил себя похоронить, мне не нужны эти деньги. Рэндалл посмотрел на меня, словно говоря: «Брось, кому ты врешь», но где-то в глубине его взгляда как будто поселилось что-то подозрительное. — Я думала, тебе нужна помощь, — продолжила я. — Но вообще-то ты можешь пролежать в ожидании, пока толпа слуг положит в рот ложку, всю жизнь. Ты не обязан ничего менять, можешь прожить до конца дней и вот так. Твое семейство под грузом чувства вины за то, что не уберегли, скорее всего, никогда тебя не попрекнет. Теперь он выпрямился за столом, сложил руки на столешницу, непривычно громко ударив железом, и сам на мгновение пригнул голову от неожиданности. — Если тебя устраивает эта жизнь — скажи, и я уйду и больше никогда тебя не потревожу. Будешь и дальше раздавать приказы, а твоя родня — по ним бегать. Рэндалл вздохнул и глянул на меня так, будто я вынуждала его к чему-то крайне пренеприятному. — Ты же понимаешь, что у меня не получится с первого раза? — устало спросил он. — Разумеется, понимаю, — кивнула я. — Тогда какого хрена? — нахмурился непонимающе он. — Рэндалл, ты действительно думаешь, что мне сложно покормить тебя с ложки? — вскинула бровь я. Он промолчал, как будто действительно ждал ответа. — Ну и? — Но я здесь не за этим, — напомнила я. — Я здесь для того, чтобы помочь тебе стать прежним. А для того, чтобы это случилось, ты должен очень-очень сильно захотеть управиться с протезами. — Я очень-очень сильно хочу управиться с ними, — выдал он изможденно, словно я вытянула это силой. — Тогда придется тренироваться без конца, — пожала плечами я. — А если ты будешь делать пару попыток на отшибись, как сегодня, ты не освоишь их никогда. Могу ручаться за это. Не знаю, чего я еще ждала, ведь он вполне доходчиво дал мне понять (пусть и молчанием, но все же), что не в восторге от моей идеи уйти. — Ну чего ты от меня хочешь? — наконец спросил Рэндалл. — Будешь заставлять голодать каждый день, пока не научусь жонглировать? Это же тупо, сама ведь понимаешь? — Я хочу видеть старание, — с готовностью отозвалась я, присев напротив него за стол. — Если хочешь — это моя работа. Не знаю, что делали помощницы, которых нанимали до меня, как они поднимали твой стимул к жизни, а меня научили, что самый доходчивый язык — это язык силы, понял? Не будешь стараться — я заставлю. Рэндалл снова насупился, как будто я задела его лично. Так и было, скорее всего: мое поведение гораздо сильнее било по его гордости, нежели ранило — но ведь я именно того и добивалась. — Ты не имеешь права меня заставлять, — возразил он. — Какой конвенцией это прописано? — вскинула бровь я. — Ты не член королевской семьи и не агент МИ-6, так что на неприкасаемого не тянешь. Может, у тебя и много денег, но в глазах конституции мы равны. Так что я имею полное право делать с тобой все, что не выходит за рамки законности. — Я с тобой тоже, — с вызовом выпрямился он. — Пока ты придумаешь, парламент переизберут, — устало ответила я и поднялась. — Надоест строить из себя недееспособного — жду в пристройке. Я пошла прочь, надеясь, что успею за угол раньше, чем мой подопечный придумает, что ответить — а учитывая его тугоумие, это было несложно, но он все-таки успел выкрикнуть вслед: — Я и есть недееспособный! — Недееспособные на голову больные, — устало пояснила я. — Впрочем — как скажешь.***
После смены я почему-то чувствовала себя жутко уставшей. Как будто не восемь часов, а целые сутки пришлось отработать, да еще и Рэндалл был дерганный, как будто каждый раз, что он спускал мне мою непозволительную дерзость, он брал на это силы из самой глубины души, и они там уже были на исходе. Я решила заглянуть в зал, чтобы не терять времени — со всеми этими ночными сменами все реже удавалось тренироваться регулярно, но я не собиралась бросать. Брайс встретил меня кивком в холле, не подошел, как обычно с улыбкой и дебильными шутками, а провел взглядом и молча отвернулся, продолжая шушукаться с кем-то из персонала. Я переоделась. Девчонок, с которыми я тренировалась раньше, снова не было, я поймала себя на мысли, что даже не помню, когда говорила с ними в последний раз. Каким-то непостижимым образом Роузмонды, а в особенности младший, заняли все мое внимание и время. — Роксейн, — бросил Брайс, входя за мной в зал. — Хорошо, что ты пришла. Глянь-ка, что я раздобыл. Он протянул мне какой-то плотный, сложенный пополам лист. Я развернула и вчиталась — это был анонс турнира по муай-тай, который должен был состояться через месяц. — И что мне с этим делать? — непонимающе спросила я. — Как что? Готовиться, — усмехнулся Брайс. — Поднатаскаешься, приведешь себя в форму и сможешь выступить. Призовые хорошие. — Боюсь, я при всем желании не успею, — поджала губы я. — На работе начались ночные смены, регулярным тренировкам конец. Ты же знаешь, Брайс, мать на мне, да и все остальное тоже. Он только скептически закатил глаза, опершись на перекладину и отпив воды из бутылки. — Что ты такая душная стала, Рокс? — поморщился он. — Это реальный шанс! А призовых твоей непутевой мамаше за глаза хватит. — Брайс, ты в курсе, для чего я занимаюсь, — выдохнула я. — Мне не нужны призы. — А для чего ты занимаешься? — вскинул голову он. — Чтобы перешибать в ответ мужику, если полезет драться? И это все? Я невольно передернула плечами и машинально выпрямилась. — Ну да, — ответила просто я. — Я здесь, чтобы стать сильнее. Чтобы не бояться ходить по ночам одной и… ты ведь знаешь, как я жила раньше. Что я тебе объясняю? Брайс на это невесело рассмеялся и пошел на ринг, кивнув мне следовать за собой. Он бросил бутылку на пол, надел свои перчатки — это негласно означало, что тренировка началась. — Тебе ведь не от кого больше защищаться, Рокс, — протянул как будто нехотя он. — Твой папаша сидит, чего боишься? — Он мне не отец, — только и смогла прошептать я. Не знаю, почему, но воспоминания даже одного только имени меня повергали в состояние какого-то транса. Бросало в жар, а по ногам и позвоночнику колюче пробегал холод, перехватывало дыхание, вмиг становилось до жути тоскливо, хотелось сжаться в комок. — Что бы ни было, — прочистив горло, проговорила я следом, — он не единственный, кого стоит бояться. Брайс размял плечи и кивнул, давая мне сигнал нападать. Я сделала свой любимый выпад в голову, он с легкостью блокировал. — Бояться надо, если ты провинилась, — нехотя проговорил сквозь одышку Брайс. — Чего бояться девчонкам, которые себя хорошо ведут? — Неизвестно, на кого напорешься, Брайс, — проговорила я, остановившись, чтобы восстановить дыхание. — Как же, — усмехнулся горько он. — Ты же у нас с кем попало не якшаешься, так? Только с аристократами? — Ты это о чем? Я снова сделала выпад в голову, как в начале, но на сей раз Брайс блокировал левой, а правым локтем резко ударил в корпус, заставив меня отскочить на добрых полметра. Я закашлялась, потирая солнечное сплетение. — Следи за руками, — намекнул тонко Брайс, снова вставая в стойку. — Как работенка у Роузмонда? Не пыльная? — Какое там, — поморщилась я, все еще чувствуя глухую боль в груди. — Я должна ему помочь вернуться к прежней жизни, только это безнадежно. — И какими такими способами его предлагают возвращать? — вскинул бровь Брайс. — Да черт его знает, — отмахнулась я. — Наверное, я должна его узнать поближе и понять, но ей-богу, Брайс, это ужасно тяжело… Брайс сделал выпад коленом, но он оказался обманным — я не успела и пикнуть, как мне самой прилетел мой любимый прямой джеб в голову. Я повалилась на резинки, едва успев схватиться за одну из них, чтобы не растянуться на ринге плашмя. Брайс разочарованно опустил руки. — Тебе нужно больше тренироваться, — бросил он и пошел прочь, забрав свою воду. Поднявшись, я кое-как привела себя в чувство — Брайс меня не щадил, голова гудела, как колокол — и собралась на выход, когда заметила лежащий на краю ринга листок-анонс турнира. Схватив его, я направилась в раздевалку, а на ходу сложила картонку еще раз и сунула в перчатку.***
На следующий день, стоило мне подняться, голова раскалывалась. Напрасно я рылась в поисках обезболивающего — в моем доме с лекарствами было еще проблематичнее, чем с добротной едой. Пришлось дожидаться начала смены — редко когда я с таким нетерпением поглядывала на улицу, ища глазами машину Стюарта, как сегодня. Наконец он приехал: как всегда, без опозданий, минута в минуту ровно за час до начала смены. Без пробок долетели до Уэст Оука быстро, на сей раз Стюарт даже немного со мной поговорил. — Попривыкли, мэм? — спрашивал он по пути. — Мне очень интересно узнать, будем ли мы с вами ездить и впредь. Я возил нескольких помощниц в дом до вас, но вы продержались дольше всех. — Думаю, я задержусь, — отвечала я. — По крайней мере… надеюсь. Мимо пролетали пожухлые пейзажи, становилось прохладнее, осень входила в свои права, как пишут в детских книгах. Все еще было солнечно, но природа увядала, и от одного этого вида невольно веяло холодом где-то по пояснице. Я не любила зимы. У меня никогда не было достаточно теплых вещей, а перебиваться на улице в юности приходилось частенько. Зимой люди были куда смурнее, с меньшей охотой отзывались на просьбы о помощи, и мне оставалось только скрестить пальцы, чтобы этой зимой не пришлось ни у кого о ней просить. В квартире тоже частенько становилось слишком промозгло, пахло гарью, я вылезала по утрам из обледеневших тонюсеньких одеял, проснувшись от чьего-то гогота или крика. На кухне обнаруживались чужие люди, я выходила, завернувшись во что придется, чтобы понять, сколько времени — материны приятели могли сидеть всю ночь до утра. Какой-то мудак курил прямо на кухне, от дыма у меня сразу заслезились глаза, я замахала ладонями, чтобы разогнать. Волосы на руках встали дыбом от холода. — Какая краля! — визгливо проговорила какая-то толстая тетка, развалившаяся, раскинув ноги, на том месте, где обычно завтракала Дея. — Где Дей? — спросила я, пихая мать в плечо. Она обернулась, глядя сквозь меня, как частенько глядела, если была в коматозе. Я толкнула ее легонько еще пару раз, но она меня не узнала. — Где моя сестра? — вопросила я, уже обращаясь к толпе. — Глянь какая, — продолжала визгливо тыкать меня толстым пальцем эта бабища. — Ты садись, поешь хоть! Из еды на столе стояли две пустые бутылки — из-под вина и текилы, — лежали в пластиковой коробке в остатках маринада заветренные рыбешки и несколько надкусанных кусков сыра. — Некуда тут присаживаться, — бросила, как плюнула, сидевшая напротив нее брюнетка с грязными волосами, она тоже закурила, распространяя вокруг клубы вонючего дыма дешевых сигарет. Подле нее сидел какой-то хрен, у которого она елозила рукой между ног, он рассмеялся на ее реплику, скинул с себя ее руку и постучал по коленям. — Присаживайся ко мне, краля! — позвал он задорно. — Я тебя покатаю на лошадке! — Чего ты там покатаешь! — заорала пьяно брюнетка, с ходу давая своему соседу по морде. Он схватил ее руки, оба завозились, сбросили со стола чашку и, даже не обращая внимание на грохот, стали верещать еще громче. Толстая тетка подскочила, стала бить мужика по голове, пока он таскал брюнетку за и без того редкие волосы. Она визжала, моя мать без эмоций кашляла над раковиной, сплевывая, меня замутило так сильно, что ноги разъехались. Я подскочила на месте от резкого сигнала автомобиля, который подрезал Стюарта. Он сам поглядел на меня в зеркало заднего вида. — Все хорошо, мэм? Не испугались? Меня навязчиво мутило — всегда укачивало, когда я засыпала в машине, да еще и головная боль стиснула голову, как обруч, так что я поспешила судорожно зажать кнопку опускания стекол. — Можем притормозить, — сказал Стюарт. — Вам нехорошо? — Все в порядке, — прочистила горло я. — Я просто… немного укачало. Сейчас все будет хорошо. Стюарт протянул мне бутылку воды, я жадно отпила, восстанавливая дыхание. До Уэст Оука оставалось меньше четверти часа, так что я постаралась сосредоточиться на предстоящей работе. Сегодня меня снова ожидает день, полный борьбы с моим подопечным, которого я обязалась заставить радоваться жизни. В доме было непривычно тихо, я поздоровалась с девочками на кухне, они-то и донесли, что с утра пораньше вернулся из офиса Дрю и сразу взвинченный. Дескать, Рэндаллу пришел новый иск от семьи мисс Хостед, очередная апелляция, и его брат на этой почве был злой, как собака. Я поднялась на второй этаж, чтобы поприветствовать миссис Роузмонд, когда едва не влепила себе за недогадливость — из кабинета Блейна послышался недовольный гонор Дрю, и я остановилась около двери, сильно потеряв в желании входить. Однако от того, чтобы по-тихому смыться, меня удержало мое имя, приглушенно произнесенное Каей. На это Дрю выдал реакцию похлеще на пару десятков децибел. — Рокси? А что Рокси? На что ты вообще рассчитываешь, мам? — вычленила я из его беспорядочного гундежа. — Правда думаешь, что она его спасет? Кая тихонько оправдывалась, я подавила желание закатить глаза, когда услышала новую порцию ругательств от Дрю: — Она просто развлекается здесь! — рявкнул он. — Получает кругленькую сумму, отлынивает от работы, ест, пьет и отпускает шутки! — Пусть так, — выдохнула неожиданно на это Кая. На этом моменте я притаилась, Дрю тоже замер. — В каком смысле, мама? — опешил он. — Пускай ты прав, главное не это, — устало сказала она. — То, что она делает с ним — работает. Да, Рокси не понимает, что мы пережили, не понимает, что пережил Рэндалл. Но… возможно ему сейчас нужен кто-то, кто не понимает. Эти слова почему-то заставили голову с новой силой вспыхнуть почти утихшей болью, я поморщилась, поведя плечами — хотелось разогнать холодок, который сказанное нагнало на меня. — Она ведь мучает его, — тише прежнего сказал вдруг совсем беззлобно Дрю. — Пожалуй, она делает ему больно, — согласилась Кая. — Но мы не сможем уберечь его от всей боли, что его ждет. Пусть лучше эта, чем та, которая накроет его с головой, если он не сможет подняться. Мне хватило ума убраться раньше, чем эти двое заметили бы меня или покинули кабинет, чтобы столкнуться со мной лоб в лоб. Спускалась по лестнице я словно с тяжелой печатью на плечах — еще одним грузом ответственности. Еще одной возложенной на меня надеждой.