Мимо-Ранил-Убил

      Мы вошли в чилл-аут, и взгляды всех присутствующих уже ожидаемо упали на нас, непринужденно ну, примерно, как с крыши на голову мешок кирпичей. Я машинально хотела одернуть шмот или поправить волосы, но поймала себя на непривычном доселе чувстве — я была не самой белой вороной в стае.       — Рокси, — обрадованно обнажила все свои тридцать два белоснежных винира Мэнди. — А мы вас ждали, славно, что пришли. Давайте, садитесь. Рэндалл, как дела?       Она как будто стала еще блондинистее с тех пор, что я ее видела, или волосы светились белым на фоне розоватого лица из-за подсветки — она тут везде была алой. Одета Мэнди тоже была в алое, такое обтягивающее бархатное платье-комбинезон, из-за которого вся была ужасно трогательной — ну в том смысле, что очень хотелось потрогать.       Тони, которого я тоже припоминала с прошлой встречи, сидел как-то поодаль, он протянул руку Рэндаллу, но в последний момент хлопнул его приветственно по плечу.       — Все хорошо, — выдавил наконец Рэндалл. — У вас тут… вижу, не особо аншлаг…       — Другим гостям назначено на девять, — отмахнулась Эйприл, присаживаясь и звеня пышными юбками, на которых навешаны были какие-то брелочки. — Это мы здесь так, начинаем.       Присев, я намеренно отпила сразу пару больших глотков, чтобы согнать мандраж. Не то чтобы мне было неловко, но я сразу ощутила неловкость Рэндалла и тут же себя одернула — будто это были мои проблемы! Он не успел рассказать мне о человеке, которого сторонился, диалог ограничился лишь парой фраз:       — Знаешь, кто становятся самыми завзятыми врагами? — спросил меня Рэндалл перед входом.       — Лучшие друзья, — со знанием дела отметила я.       — Шаришь, — вздохнул он.       Теперь я вытянулась перед, собственно, тем самым бывшим другом, а вернее, сразу двоими — я не знала, кто из незнакомцев насолил моему подопечному. Рэндалл уселся рядом со мной, он по-идиотски держал бокал, не шевеля рукой, чтобы не выпал, я забрала и отпила.       — Смотрите-ка, кто вылез, — проронил незнакомец мужского пола, наконец открыв рот. — Как здоровье, Роузмонд?       Так-то я и поняла, кто из них приходился Рэнди врагом, и отчего-то сразу нахохлилась. Это был паренек на вид не старше Рэндалла, светловолосый, непривычно нехоленый, вальяжно рассевшийся на диванчике и обнимавший вторую незнакомую мне гостью — брюнетку с длинными волосами. Одет он был тоже как-то не лакшери, в клетчатую рубашку, под ней какой-то хлам, брюки вытертые, а по лицу этого козла сразу угадывалось, что моего подопечного он за этот год точно недолюбливать меньше не стал. И, что совсем уж непривычно, кажется, вообще не пытался быть тактичным.       — Примерно так, как ты мне всегда желал, — ответил Рэндалл. — Тони, Мэнди. Рад видеть.       А вот брюнетку он, кажется, тоже видел впервые, как и она его — девчонка протянула длинную ладонь и приосанилась.       — Дороти, — проронила она. — Дануэй. Я про тебя… наслышана. Рэндалл, верно?       — Точно, — кивнул он, не решившись протянуть ладонь.       Вместо него руку девчонки пожала я.       — Рокси, — бросила я. — Я что-то типа телохранителя. Со мной можно без прелюдий.       — О, — оживилась она. — Ты на него работаешь? Здорово, Рэндалл, здорово, ты прямо как кинозвезда!       — Нет, не работает, — вставил Рэндалл, делая вид, что увлеченно изучает закуски на столе. — Рокси со мной пришла потому, что захотела.       Я невольно оторопела от этого, но, кажется, никто за столом не заметил, потому что собравшиеся продолжили переговариваться. Кашлянув и не глядя на Рэндалла, я вскинула взгляд на хамоватого придурка напротив.       — А ты что за фрукт? — спросила я, пережевывая тарталетку. — Смотрю, все внимание сразу досталось Рэнди, особые отношения?       Незнакомец окинул меня взглядом, колебавшимся между презрением, удивлением и интересом, но ему не дали ответить.       — Я Рэндалл, — незамедлительно поправил меня тот. — А это Девлин Фаулер, сводный брат Эйприл. Не беспокойся, вряд ли у тебя найдется хоть одна причина запоминать его имя. А если и запомнишь — то разве что для того, чтобы где-то ненароком не встретиться.       От волнения или просто от злости он снова забулькал, но никто не обратил внимания. На это снисходительно рассмеялась Мэнди.       — Ох, мальчики, вы как дети, — мелодично проронила она. — Давайте уже, в конце концов, выпьем за нашу именинницу! Скоро здесь будет толпа народу, и вам будет вдвоем не так тесно, да, Девлин?       — Не спешил бы с выводами, — недовольно пропел тот, но бокал поднял. — Эйприл, за тебя!       Мы подняли бокалы, а я поняла, что тут, в чилле, поначалу собралась такая мини-тусовка «для своих», куда меня по чистой случайности пустили только благодаря рэндаллову статусу калеки. Эти люди общались меж собой так, будто не было никакого праздника, будто они просто собрались тут поужинать да обсудить всякое — никто не был особенно празднично одет. Все будто бы сидели, ели и пили в ожидании чего-то, и я надеялась, чего-то повеселее.       — Рокси, кушайте, — заметила Эйприл, уплетавшая мидии с лапшой. — Сидите как неродные!       Я заметила, что и ей, и Мэнди, и Тони — всем, кто был со мной мало-мальски знаком, было куда проще обращаться ко мне, нежели к Рэндаллу. А вот двое новеньких, что сидели напротив, наоборот, выделяли его из всей толпы. Дороти — интересовалась, а Девлин — подстегивал. Коктейли, которые сделал нам паренек на баре, были, конечно, вкусными, но вот в голову (особенно после шампанского) не били, и она окончательно прояснилась, к тому же я разбавляла едой. Рэндалл сидел рядом, явно сильно приунывший от общества своего неприятеля, да и всех остальных — тут он явно скорее умер бы, чем попросил меня покормить с ложки.       — Рэндалл, может, нужна какая-то помощь? — участливо спросила Эйприл. — Ты только скажи… Ну, может, тебе какие-то приборы нужны… особенные.       — Руки ему нужны, — фыркнула я, разбавляя неловкую тишину, что посеяла Эйприл этим вопросом. — Есть у тебя парочка запасных? Щас прикрутим.       Эйприл вроде как и хотела бы рассмеяться, но явно было стыдно, и она неловко закашляла. Я откинулась на спинку и кивнула на тарелку.       — Ну что ты народ смущаешь, Рэндалл? Давай ешь, а то тебе тут сейчас гуманитарную помощь выпишут.       Во взгляде, которым он меня окинул, читалось сразу все. Я, конечно, знала, что это могло за собой повлечь, но сохранять его имидж в мои обязанности не входило. В них входило только как следует его подстегнуть.       Стыд в кои-то веки победил желание проделать во мне фатальное отверстие взглядом, так что Рэндалл развернулся к столу и взял вилку в кулак. После, неловко махнув по тарелке, с характерным звуком насадил на зубцы рыбный ролл и отправил в рот. Выглядело это в крайней степени халтурно, но… я невольно расплылась в улыбке. Сукин сын ел своими руками! Да, неуклюже, да, походил на неандертальца на приеме у королевы, но, мать его, ел сам!       Видать, страх дать слабину перед Девлином наконец оказался сильнее страха попытаться. Прожевав, Рэндалл выпрямился и передернул плечами, глядя на вытаращившихся на эти фрикции друзей.       — Что? — спросил он. — А как, вы думали, это делается? Да, неудобно.       — Ерунда! — воскликнула Эйприл. — Ох, Рэндалл, да ты вообще не парься, ешь хоть руками!       — Руками он не может ввиду их отсутствия, — подсказала я, посеяв на ее лице еще одну плантацию стыдливого румянца. — Эйприл, ты уж прости, что я так в лоб, но… у вас, может, есть чего покрепче?       В этот момент я невольно перевела взгляд на Девлина и застала на его лице выражение крайнего удовлетворения — этот мудак улыбался во весь рот, глядя на меня. Господи, ну хоть кому-то мои шутки в кассу!       — Конечно, — закивала Эйприл. — Сейчас доедим и пойдем в зал! У меня любой алкоголь есть, даже коллекционное!       — Сколько тебе исполнилось, напомни? — прищурилась я.       — Двадцать один! — счастливо сообщила она.       Дожили, пью с детьми. Не то чтобы, конечно, компания Рэнди была сильно меня моложе, но выглядели они все такими… юными душой, что ли. Наивные прожигатели жизни…       Наконец послышался шум на танцполе, Эйприл стала все чаще сбегать встречать гостей, в чилл-ауте немного расслабились, закурили, даже Рэндалл попросил у Мэнди, и она спасла его, дав сигарету прямо в зубы. Вся тусовка высыпала на танцпол, где запустили музыку погромче, и сразу стало как-то поприятнее, а компания рэндалловых друзей перестала так напрягать.       У бара уже разливали шоты, незаметно танцпол наполнился незнакомыми людьми, и я решила вкусить еще немного для настроения. Около меня затормозил у бара Рэндалл, сложив свои металлические крылья на стойку.       — Что не танцуешь? — спросила я. — Эйприл, гляжу, вошла в раж.       Она и правда вертелась посреди сцены вместе с Мэнди, как волчок.       — Она уже угасилась, — отмахнулся Рэндалл.       — А ты чего не? — вскинула голову я. — Или ты при мне стесняешься?       — Я не… не знаю, какой сейчас будет эффект, — мотнул головой он. — Я почти год не употреблял.       Я не стала спорить, подначивала от скуки, а на самом деле упарываться веществами уж точно не собралась ему позволять. Нам налили по маленькой стопочке, я поставила перед Рэндаллом и кивнула.       — Давай, за хороший вечер.       — А ты? — спросил он.       — А что я? — вскинула бровь я. — Я здесь для того, чтобы тебя не слишком больно обижали. Не хочешь, кстати, рассказать, что такое у тебя с братом Эйприл?       Рэндалл состроил неприятную мину и закатил глаза.       — Ничего особенного, — бросил он. — Поцапались как-то, он меня с тех пор не переносит. В общем и целом, за дело. Чего ты удивляешься? — пожал плечами Рэндалл, заметив, видно, удивление у меня на лице. — Сама же знаешь, я не подарок. Это не обложка и не… маска какая-нибудь. Я такой.       — Ага, плохие парни всегда так и говорят «я такой», — усмехнулась я. — Ладно, хрен с вами. Давай-ка накидывай.       Помотав головой, Рэндалл подвинул к себе стопку и поманил жестом бармена. А после повернулся ко мне и почесал кончик носа металлической лапой.       — Помнишь, ты желание задолжала? — спросил вдруг он.       — Ну, — подозрительно нахмурилась я.       Ох, сомневаюсь, что меня ждет что-то хорошее, особенно учитывая этот его взгляд!       — Напейся со мной, — сказал Рэндалл. — В стельку.       — С точки зрения моего положения это будет грубым нарушением профессиональной этики, — напомнила я.       Он смотрел, не меняясь в лице.       — Ну да, как и все остальное, что ты делаешь, — подытожил он. — Давай.       Бармен подошел на его зов, сразу принес на деревянной подставке два ряда стопок, что опустошили на баре гости Эйприл.       — Мы с этим молодым человеком, — осторожно начала я, — хотим нахреначиться, как свиньи. Но так, чтобы цивильно! — сразу же предупредила, вытянув указательный палец.       — Цивильные свиньи? — уточнил бармен.       — Да, — неуверенно ответила я. — В общем… смешайте что-нибудь ядреное, но чтоб унитаз не обнимать.       — Обижаете, — улыбнулся он. — С моими коктейлями такого не бывает… Один момент.       Спустя еще несколько «один моментов» перед нами организовали целую выставку — по три небольших граненых бокала для виски, с мутным, но красивым оранжевым содержимым. Дабы не хлестать в тишине, я подняла бокал и повернулась на Рэндалла — мы оба уже расселись на высоких барных стульях.       — У вас практикуются алкогольные игры?       — Ну, хоть что-то у нас с тобой общее, — заметил Рэндалл. — Лесенкой?       — Нет, не дождешься, — отмахнулась я. — Давай так — ты задаешь вопрос, я отвечаю правду и пью. Потом наоборот.       — Хочешь что-то узнать про меня? — вскинул бровь Рэндалл.       — Вряд ли есть что-то, что про тебя мне еще не очевидно, но… чем черт не шутит? — усмехнулась я. — Мне в работе пригодится. Если не хочешь отвечать — придется пропустить, согласен?       — Погнали, — кивнул он.       Первые вопросы были простыми: во сколько лишилась невинности — в восемнадцать, пробовал ли героин — нет, правда ли была в Канзасе или наврала — наврала, сколько было баб — четырнадцать, сколько было парней — два, закончил ли на самом деле школу — да, закончил. Уже после того, как к концу подошел первый бокал из трех — а пили мы большими глотками, — я наконец решилась задать по-настоящему интересный вопрос.       — Зачем тебе на самом деле меня спаивать? Хочешь подставить, чтобы точно уволили?       Рэндалл улыбнулся и машинально отпил.       — Незачем, — пожал плечами он. — Я могу уволить тебя и сам, если захочу. Хочется перестать чувствовать себя под мамочкиным контролем, вот и все.       — Я разве похожа на «мамочку», а, Рэнди? — рассмеялась я, отпивая. — По-моему, если уж у какой няньки дитя без глазу будет — так это точно у меня.       Точнее было бы сказать, что ему наверняка хотелось остаться без бодигарда, но я тогда поняла: в окружении чужих людей, которые его с квадратными глазами обходили за пару метров, моему подопечному наверняка хотелось хоть с кем-то просто по-человечески напиться. Что ж, это мой профессионализм по фейсконтролю пропускал, он у меня парень мировой.       — Я Рэндалл, — устало ответил тот. — Сколько можно повторять?       — Почему тебе не нравится сокращение? — спросила я вдогонку.       — Нечестно, моя очередь, — нахмурился он.       — Зато больше выпьешь, — нашлась я.       Рэндалл вздохнул.       — Меня так называют люди, которые меня не знают, — сказал он. — Рэнди — это… ну так зовут какого-то усатого мужика из Оклахомы, которого арестовали за детское порно. Короче, не мое имя, не звучит, понятно?       — Ладно, — рассмеялась я. — Забыли про Рэнди, но… тебя же можно как-то сократить? Как тебя называли в детстве мама с папой?       — Милый, — пожал плечами Рэндалл. — Или котенок… Откуда я знаю…       Он смутился и как следует отпил из своего бокала, а я вдруг рассмеялась еще громче. Укололо что-то умильное от этой сцены, но я списала все на алкоголь. Пора было, кстати, переходить на вопросы поинтереснее.       — Ладно, котенок, — распорядилась я. — Давай-ка задавай свой вопрос.       Он отпил маленький глоток, поджал губы и запрокинул голову, размышляя.       — Почему ты работаешь у меня?       — В каком смысле «почему»? — вскинула бровь я. — Видишь ли, Рэндалл… Деньги, эти зеленые бумажки, на которые можно обменивать всякое, обычным людям никто не выдает, их приходится зарабатывать…       — В смысле ты молодая, здоровая, вроде не глупая, — пояснил он. — Почему сиделка? Неужели не нашлось работенки получше?       Я передернула плечами. На самом деле, никто уже очень давно не задавал мне этих вопросов. Как было объяснить Рэндаллу, что такая работа, как правило, тяжелая, как правило, за копейки — это в моих кругах, ну… что-то само собой разумеющееся. Мало кто вообще задумывался, что бывает и как-то иначе.       — Нужно учиться, чтобы найти работенку получше, — ответила рассеянно я. — А у меня на это не было ни времени, ни денег. Мать тянула нас с сестрой одна, да и… мы со школы работали, после окончания, уж конечно, ни о каком колледже речи не шло.       — А заработать на колледж? — спросил Рэндалл. — Ты же не все заработанное тратишь в ноль?       Подняв глаза, я посмотрела ему в лицо пристально и долго, а потом что-то дернуло меня сказать правду, наверное, хренов алкоголь или, может, бессилие.       — Обычно я трачу в минус, — сказала я. — Занимаю у соседки, а со следующей зарплаты отдаю и занимаю у другой.       На лице Рэндалла отразилось настоящее удивление, он даже снова на автомате отпил из бокала.       — Зачем? — только и выдал он.       — Затем, что твоя мать очень щедрая, а до нее мои услуги высоко не оценивали, — невольно рассмеялась грустно я. — Я работала санитаркой, уборщицей или курьером — за это много не платят. Водила бы такси, да прав нет.       — Но это же… не жизнь, — поморщился предосудительно Рэндалл.       — Очень даже жизнь, — отмахнулась я. — Твой черед.       Он не понимал. И не мог понять, мне даже не захотелось спорить, хоть его снобизм и пощекотал нервишки, подталкивая к спору.       — Спрашивай, — пожал плечами Рэндалл.       — Неужели не было на самом деле ничего, что тебе в жизни нравилось, кроме секса и бухла?       — Не было, — ответил он и отпил. — Это было просто. Теперь я?       — Нет, стой! — выпрямилась я. — Не может быть! Не бывает такого, чтобы человек ничем, кроме этого, не жил! Вот это не жизнь!       — А я и не спорю, — усмехнулся горько Рэндалл. — Хочу курить, давай выйдем на улицу.       Мне показалось, он хочет уйти от разговора, а это потенциально означало, что есть от чего уходить и я не все знаю. Взяв из его маленькой черной сумки, которая весь вечер находилась у меня на хранении, сигареты, я пошла за своим подопечным на улицу.       Там было пустынно, но шум и отсветы из «Апероля» грели. Прошел дождь, ночная улица блестела в свете редких фонарей и луны. Я закурила и протянула пачку Рэндаллу.       — Давай, сам, — напомнила я.       — Рокси, я еще и пьян, куда сейчас тренироваться? — поморщился он.       — Всегда тренироваться, — ответила я, глядя на него снизу вверх и чувствуя, как лицо холодит едва заметная дождевая взвесь. — Пьяным, сонным, злым и больным, только тогда и будет результат.       — Ты же понимаешь, что я не освою их? — вдруг спросил Рэндалл, и мне померещились в его голосе заботливые нотки. — Не освою, как ты думаешь?       — То есть? — нахмурилась я.       Рэндалл поджал губы в улыбке, убрал волосы, что спали на лицо, и обернулся на меня опять.       — Протезы лишь компенсируют потерянную конечность, — объяснил он. — Не восстанавливают. Только компенсируют.       — Что это должно значить?       — Что я не буду водить машину, не полистаю книгу, не поиграю на мобильном и ничего не напишу простым карандашом, — сказал Рэндалл. — Не буду ловким, не смогу делать ничего быстро — больше никогда. Да, возможно, я смогу самостоятельно неуклюже есть и унизительно уродливо пользоваться предметами обихода. Но ты должна понимать. Я никогда не буду больше «как раньше». Я это знаю.       Видимо, в моем лице было что-то ну дохрена разочарованное, потому что он даже смягчился. Опустил плечи и склонил голову.       — Ну что? — спросил сочувственно. — Тебя, что ли, действительно парит, что со мной будет?       — Нет, — на автомате бросила я.       Наверное.       На самом деле, его слова поселили внутри какую-то жуткую тоску, осознание того, что на пути к тому, к чему мы, кажется, оба должны были прийти, стоит по-настоящему непреодолимая преграда. Не состоящая из его нытья или выдумок, а реальная — человеческие возможности, которые было не переплюнуть.       — Я просто не могу взять в толк, почему ты так отчаянно не желаешь пытаться, — шепотом призналась я. — У тебя ж ведь… ну по сути, Рэндалл, у тебя же все равно никакого выбора. Откуда эта чудовищная апатия ко всему?       Я протянула ему пачку снова, Рэндалл взял ее, сдавил в железных пальцах, заставив открыться посвободнее, поднес ко рту и взял сигарету зубами. И я вдруг ощутила, как земля уходит из-под ног — прямо передо мной у него на глаза навернулись слезы.       — Да ну нахрен, очевидно, откуда, — дернул плечами, фыркнув он. — Ты живешь своей жизнью, пьешь, кутишь, у тебя полно друзей, девиц, жизнь прекрасна, а потом происходит что-то…       Он обернулся ко мне, чтобы я подпалила сигарету, я поднесла огня, и Рэндалл опять отвернулся.       — И ты понимаешь, что вот это все, что у тебя есть, — закончил наконец он, глупо по-детски шмыгнув. — Руки. Тело. Не знаю… Внешняя оболочка и ничего внутри нее.       — Ничего? — не поняла я.       — Да, блин, ничего! — огрызнулся он, повернувшись. — Ничего, вот прямо как ты и сказала! Никаких талантов, увлечений, любви к чему-нибудь — ничего.       Он замолчал, наверное, надо было его утешить или, там, что-то сказать, но я не могла. Отчего-то, может, от бухла или чего еще, но меня так прибивало к земле всем, что он говорил, как будто и у меня ничего не было, кроме обязанности ему помочь. И Рэндалл мне сейчас сообщал: ты не справилась и не справишься. Миссия изначально провальна.       — Нет у меня ничего, — прошептал отрывисто он. — Было, может, раньше, до всего этого…       Рэндалл мгновение помолчал, а после горько выдохнул.       — А может, и до этого не было.       Я смотрела на него, не в силах что-то проронить, потому что, черт возьми, не знала, что сказать. Слова, что просились, не были похожи на ободрение, а мне вдруг до сумасшествия глупо — наверное, впервые — захотелось его чем-то ободрить.       — Как ты там говорила, — хмыкнул он, — пустой я. Это ты верно подметила. Я бы сам точнее не сказал.       — Рэндалл, это не так, — наконец обрела речь я.       И стоило мне открыть рот, как я поняла, что сейчас посыплюсь.       — Ты не… я уверена, у тебя много всего внутри, просто ты… ну как-то не знаешь, как это выразить, или не умеешь.       — Выразить что? — вскинул голову Рэндалл. — Ну что? Ты про меня все знаешь. Я бухал, трахал кого попало, ничему не учился, ничего не знал. Мне и интересно ничего не было, так… только всякий бред.       — Ну а у меня что? — нашлась я. — Я только школу закончила, а потом работала, как проклятая, и ничего больше не видела. Что у меня тогда внутри?       — Была бы у тебя моя жизнь, — прошептал он, — ты была бы другой. Даже если бы рук лишилась, как я — ты бы справилась.       Он снова поднял взгляд.       — Ты не выбирала такой быть. А я выбрал.       Я не знала, что мною двигало, но на глаза тупо вслед за ним навернулись тупые слезы, и я сделала маленький шаг к нему. Хотела обнять или как-то хотя бы дать понять, что мне не плевать на сказанное, но не смогла — просто взяла за локоть, стиснула пальцами и опустила голову.       Он все понимал.       Все, что с ним происходило, кем он был, то, что все осуждали — он понимал и оттого сильнее всего и мучился. Какой тут, нахрен, стимул к жизни, если в один прекрасный день, проснувшись, ты обнаруживаешь, что не было у тебя никакой жизни. Всего на одно мгновение окунувшись в это, я поняла, как тяжело было бы вылезти из этого, ведь я как никто другой знала, что такое не видеть никакого света. Одна радость, мать ее — богатое на всякого рода пинки детство научило меня жить по инерции, но если не вбивали с пеленок, приучиться к этому дерьму было почти невозможно, и уж точно не под силу такому цветку тепличному, как Рэндалл.       Неожиданно для себя я отчего-то рассмеялась сквозь слезы и только тогда поняла, что капает с подбородка. Господи, мне, что ли, было его жалко? По-настоящему и не в самом хреновом смысле?       — Но это же не поздно изменить, Рэндалл, — сказала я. — Ты молодой, у тебя столько возможностей… Бабло, люди любящие рядом. Я тебе об этом целыми днями талдычу — соберись, ты в силах все исправить.       Покачав головой, Рэндалл открыл рот и, помедлив мгновение, произнес:       — У меня как будто нет никакой надежды, Рокси. Я не знаю, как это объяснить… это внутри. Я понимаю, что ты говоришь, но все внутри это отторгает.       Я набрала воздуха в грудь, потому что знала, о чем он. Понимала это чувство, испытывала его, знала так хорошо, как будто оно было моим родным, другом или братом. Наконец я решилась и взяла Рэндалла за оба локтя.       — Нахрен надежду, — проговорила я. — Ее придумали киношники, а на деле нет ее. Люди в реальном мире выгрызают все в этой жизни не ради какой-то там надежды или веры в то, что злу воздастся, а добро восторжествует. А потому что если не они, то никто. Никто не подарит, не отдаст за просто так — только брать силой.       — Поэтому ты все силой решаешь? — спросил он совсем беззлобно.       Что уж отрицать, я кивнула.       — У меня тоже давно уже нет никакой надежды.