На ночную смену меня подменила Верри и перед уходом шепотом сообщила, что Кая со следующей недели хочет попробовать их упразднить. Рэндалл, дескать, чувствовал себя довольно стабильно, и ночевать с ним не было нужды, особенно учитывая его прогресс. Для Верри это было лучшей новостью за день, а вот у меня в душе она посеяла какую-то неясную тоску. Ночевать в особняке у Роузмондов было делом ненапряжным, и здесь я точно высыпалась и не рисковала получить во сне по голове бутылкой. К тому же, и жалование, бьюсь об заклад, Кая намеревалась урезать.
На следующий день Верри должна была встретить техгруппу, а я сменить ее и остаться на ночь — возможно, в последний раз. Я невольно задумалась о том, сколько вообще времени мне еще предстоит провести с Рэндаллом, месяц? Два? Или всего несколько недель? Нанимая меня на работу, Кая ясно выразилась: моя основная задача — это протезы и социализация. В целом, Рэндалл уже ступил на путь исцеления, практиковал мелкую моторику и понемногу общался с друзьями. О полном выздоровлении речи еще не шло, но дело сдвинулось с мертвой точки с определенным ускорением, а это значило, что срок нашего с ним общения конечен.
Едва зайдя к себе домой, я учуяла запах жареного лука и почему-то сразу вспомнила о разговоре с Брайсом. Стоило выяснить у матери про деньги раньше, чем она таки у кого-нибудь их выпросит.
Бросив вещи, я вышла на кухню и присела за крохотный стол, едва втиснувшись на стул у окна. Мама махнула рукой, продолжая отдирать пригоревшую еду от сковородки и курить. На всю кухню играла какая-то невнятная музыка из динамика ее старенького сотового, крикливая и нестройная.
— Мам, ты просила деньги у Брайса? — ненавязчиво начала я.
Мать, как обычно, сделала вид, что не слышит, она постоянно игнорировала первые два-три моих вопроса, будто набивала себе цену тем, что не отзывалась с первого раза. Я проводила взглядом ее грязно-белый махровый халат, спутанные, редкие кудрявые темные волосы. Когда-то мне говорили, что я на нее похожа. Упаси Господь, если это так.
— Мам, зачем тебе штука баксов? — терпеливо повторила я.
Временами хотелось накричать, но я знала, что, если позволю себе перейти на повышенный тон, мне из нее точно ничего не вытянуть. Наконец мать бросила лопатку в скороводку и взяла еще одну сигарету из пачки, лежавшей на вытяжке.
— А ты забыла, что в воскресенье за день? — спросила она не оборачиваясь.
— Я не забыла, — ответила я, не меняя тона. — А штука зачем?
Мама обернулась на меня, оскорбленно, будто я должна была силой мысли услышать ее ответ. Она чиркнула зажигалкой, закурила и прислонилась задом к кухонной тумбе.
— Твоей сестре исполнилось бы двадцать шесть, — сказала она, будто бы я хоть на минуту об этом могла забыть. — Пора уже поставить ей надгробие.
На могиле Деи по сей день вот уже два года как лежала простая каменная табличка с именем — на памятник у нас, конечно, денег не было. Я плохо помнила похороны сестры, намеренно старалась забыть, но у нас тогда ничего не было: ни денег, ни сил, ни малейшего представления, как жить дальше.
— И оно стоит целую тысячу? — сипло спросила я.
— Больше, — фыркнула мать. — Но у меня немного есть.
— Я дам тебе деньги, — сказала я, поднявшись. — Поедем… и сделаем. Только не бери ни у кого в долг.
Вернувшись в комнату, я засела в кровати и не смогла не залезть в фотки на сотовом. Наверное, только из-за них я этот телефон еще не вышвырнула куда подальше от злости на постоянные отключки в самое неподходящее время. Здесь, в памяти мобильного, сохранились снимки с последнего дня рождения Деи, когда она на свой страх и риск влезла в жуткую халтурку, но заработала пять сотен за одну неделю. Мы тогда много отложили, а на остаток закатили тусовку в парке, с барбекю и Отверткой в пластиковых бутылках. Было уже холодно, мы носились в куртках, я потом еще две недели валялась с гриппом, а на тусовке все гости навеселе перессорились, но теперь мне казалось, что это самое счастливое воспоминание в моей жизни.
На самом деле, я редко плакала по Дее. Мы с ней обе были… не из неженок. Она бы по мне тоже не плакала, знаю, она бы была, как я. Точнее, это я теперь была, как она, старалась быть, по крайней мере. Я решила, что Дей стала бы очень много работать, постаралась бы изо всех сил как-то жить за нас обеих. Она всегда работала больше всех. Те четыре с половиной сотни, что она отложила, спасли нам жизнь в марте, когда она умерла.
На следующий день по пути к Роузмондам я была сама не своя. Для того чтобы дать матери тысячу баксов и при этом не перейти полностью на хлеб и воду, мне нужно было доработать до конца месяца и еще две недели сверху, а если мама вбила в голову поставить надгробие до воскресенья, значит… кажется, придется мне на сей раз влезать в долги. В целом, если я проработаю у Рэндалла еще месяц, я их покрою, а Брайс спрашивать слишком жестко с меня не станет. И уж точно вряд ли я смогу поставить надгробие Дей в ближайшие пару лет, после того как договор с Роузмондами будет расторгнут. Мама была права, нужно делать это сейчас.
Войдя во флигель, я привычно прошла по коридорчику, безо всякого стука вторглась к Рэндаллу в комнату, бросила сумку и только тогда подняла глаза.
— Привет, Рокс! — обрадовался Кевин, подходя и обнимаясь со мной в знак приветствия.
Из-за его спины я уставилась на своего подопечного, лежавшего на лавке, похожей на тренажер для жима лежа. Рэндалл с очень тоскливым видом, одетый в майку и шорты, поднимал довольно увесистую на вид штангу, будучи пристегнутым к ней протезами, которых я раньше не видела.
— Ничего себе… — вытаращилась я. — Рэндалл, ну ты просто мастер на все руки, погляди на себя! Кев, почему ты раньше мне не показывал эти потрясные штуковины?!
Кевин рассмеялся, Рэндалл угрюмо не обращал на меня внимания, поднимая гриф.
— Это спортивный протез, — объяснил Кевин. — Специальные хваты, сделанные для тренировок. Рэндаллу нужно держать мышцы в тонусе, иначе не сможет управлять своими новыми руками.
— Да, я помню, — отмахнулась я, лыбясь во все тридцать два. — Тот, кто придумал это, гений! Кев, не убирай далеко, хочу, чтобы эти руки-крюки были поблизости, когда мне захочется его куда-нибудь пристегнуть.
— Ладно, мы уже закончили, это уже так… сверх нормы, — отсмеялся Кевин. — Рокси, с протезами ты справишься, а я откачу тренажер.
Рэндалл уложил гриф обратно на исходную, а я заметила, как напряглись мускулы у него на плечах. Я отстегнула замки, он поднялся и вместо приветствия помахал мне одним из них. Даже с этими пугающими крючьями вместо рук, говоря по правде, выглядел Рэнди… довольно сносно. Спортивная майка облегала все, что нужно, он еще и встал, вытянувшись передо мной во весь рост. Взгляд снизу вверх невольно пробежал по влажным плечам, шее, спавшим на лоб волосам, румяным щекам. От нагрузок Рэндалл глубоко дышал, я мельком пробежала взглядом по его вздымавшейся груди и вдруг почувствовала, как от него повеяло какой-то невидимой мне доселе силой. Он сейчас совсем не выглядел как мальчик, напротив, мне в глаза стали бросаться совсем мужские черты: небритость на подбородке, широта плеч…
Я поспешила перестать пялиться, чтобы не подумал чего-нибудь не того, и затараторила про завтрак. Однако пока я бродила по комнате, прибирая мелкие очаги бардака, я то и дело замечала взгляд Рэндалла, такой насмешливо-торжествующий, неотрывный, словно он ждал, что я вот-вот повернусь и он меня на чем-то поймает.
— Иди давай в душ, — скомандовала я, остановившись около стола. — А это что…
На столе обнаружилась записка с простеньким содержанием:
«Р.Б. пятница к 11:00! Верри».
— А, — вспомнила я. — Тот парень из исследовательского института приедет, да?
— Ришат? — переспросил Рэндалл. — Да, обещал заехать завтра. Что-то там опять хочет замерить.
Он ушел, на прощание скинув на кровать свою майку, а я присела, приводя в порядок мысли. Признаться, со всеми этими разговорами о Дее мать выбила меня из привычной колеи, и я теперь никак не могла собраться. Что-то внутри перевернулось вчера и никак не поворачивалось на место, я постоянно ловила себя на мысли, что часто ухожу в себя, реагирую запоздало, да и чувство юмора через раз брало выходной. Я подумала, что это никуда не годится, так недолго скатиться и до меланхолии.
Приказав себе собраться, я застелила кровать моего подопечного, из особняка принесли обед добрые девочки, которые меня не дождались. Я знала только одно действенное средство от тоски — тяжелый труд, так что Рэндалла ждал непростой денек. Раз уж мне надо было куда-то девать энергию — получите, распишитесь, мистер Роузмонд.
Из душа Рэндалл вышел уже одетым, с мокрыми волосами, спавшими на лоб.
— Сегодня у тебя продвинутый уровень, — оповестила я. — Тут орехи.
— Нет, — ответил Рэндалл. — Это первое правило любого обладателя протезов — ничего сыпучего и никаких пуговиц.
— Ей-богу, прояви фантазию! — поразилась я. — Их ведь можно поесть ложкой. А вдруг тебе когда-нибудь до смерти захочется орехов, а ты неприспособлен!
На это мой подопечный ничего не ответил, стал царапать стакан сока. С питьем у Рэндалла было хуже всего — стаканы вечно вылетали из пальцев, правда, с матовым покрытием новых рук это происходило все же немного реже. Фантазию он все-таки проявил: взял за край всю миску с орехами и неровно высыпал в рот целиком, заодно уронив немного себе на колени.
— Ладно, от ореховой недостаточности не умрешь, — заметила резонно я. — Давай-ка хлопья.
— Какие еще искрометные идеи будут? — спросил он. — Питаться, как парализованный, я научился, что дальше? На человека все еще мало похожу, если тебе вдруг примелькалось.
Хороший вопрос, черт возьми. Я взглянула в окно, раздумывая, что бы подбросить ему следующим. Там раскинулся сад, деревья, несмотря на расцветшую осень, и не думали облетать — только слегка приоделись рыжим.
— Мама рассказала тебе про ночные смены? — спросила я, закусив костяшку пальца.
— Что именно? — поднял голову Рэндалл.
— Она думает, они тебе больше не нужны, — сказала я. — Так что со следующей недели, скорее всего, я перестану мучить тебя хотя бы по ночам.
— А что насчет ночных кошмаров? — вскинул брови Рэндалл. — Оттуда тоже уберешься?
Я рассмеялась, он улыбнулся, отпивая сок.
— Да, фантомных болей и панических атак давно уже не было, — признал Рэндалл. — Я и забыл, для чего на самом деле мама таскает помощниц сюда на ночь.
— Боится, что ты еще что-нибудь выкинешь вроде того, что сделал с новыми протезами.
— Что? — не понял Рэндалл.
— Вмятину поставил, — напомнила я.
— Ах, это, — коротко отозвался он. — Ну да, глупый случай вышел.
Мой взгляд снова заблуждал по зарослям ив и барбариса.
— Почему сад такой запущенный? — спросила я невесть отчего только сейчас. — У вас такой шикарный дом и твой флигель тоже по последней моде… А тут такие заросли.
— Мама уволила садовника и решила, что теперь она все сама, — ответил Рэндалл. — А потом я разбился и стало как-то… не до сада.
Поглядев на заросли снова, я вдруг неожиданно для себя поняла почему. Бьюсь об заклад, Кая откладывала сад до тех пор, пока Рэндалл не восстановится. Как будто должна была наступить какая-то отметка, когда все снова будет хорошо, и тогда и с садом все символично разрешится. Интересный способ выражения своих чувств.
— Предложи ей заняться им, — проронила я. — Понемногу… приведи сад в порядок. Думаю, она будет рада.
— Может, просто нанять нового садовника, — заметил Рэндалл.
— Как вариант, — сдалась я.
Рэнди даже в шутку предложил мне напиться в честь последней ночной, но я отказалась — все еще свежи были воспоминания от последней попойки и того, как меня приняло. Я гоняла Рэндалла по игрушкам с засовами и защелками, пока он не взмолился о пощаде, жалуясь на то, что плечи сводит судорогой. К вечеру он заметил мою странную отстраненность и спросил о ней.
— Ерунда, — отмахнулась я. — Дома кое-какие сложности… разберемся.
— Что за сложности? — уточнил Рэндалл.
Я вспомнила наш последний разговор и то, что рассказала ему, раздумывая, надо ли продолжать. Конечно, я не собиралась жаловаться, но раз уж начала, стоило чем-то поделиться.
— Нужно кое-где достать денег. — Я решила выдать что-то нейтральное, а деньги были вполне бесстрастной темой. — Не то чтобы прямо позарез, но… мама хочет поставить надгробие сестре. А у меня пока столько нет.
— Сколько надо? — спросил Рэндалл, лениво переключая каналы по телику острым краем ладони.
— Штука, — фыркнула я, убираясь на столе. — С ума можно рехнуться, сколько они берут за эти камни. Нет, это не то чтобы много, но, блин, это же чертов камень просто…
— На, — раздалось позади меня.
Я обернулась. Рэндалл стоял передо мной и протягивал две сложенные бумажки по пять сотен.
— В смысле? — оторопела я.
— На, бери, — пояснил он, пожав плечами. — Тебе же нужны?
— Я… нет, — выдохнула я, потерев стыдливо лицо ладонью. — Я не в том смысле, Рэндалл, чтобы ты мне дал. Просто…
— Если тебе нужны деньги, бери, — раздраженно нахмурился он. — Какая разница, в каком там смысле. Мне не жалко.
— Нет, — решительно мотнула головой я. — Все в порядке, правда. Мне есть, где взять, просто… ною от скуки, и все. Не бери в голову.
— Как хочешь, — отмахнулся он, бросив купюры на стол.
Рэндалл снова упал на свою кровать, сцапал пульт и продолжил пялиться в экран, как будто ничего не произошло. Как будто он не собирался вот так просто отдать мне сейчас пять моих недельных зарплат. Как же, черт возьми, все просто было у этих богачей!
Я ощущала вину за каждый полученный незаслуженно цент, а такие, как Рэндалл, даже не знали, что такое зарабатывать, разбрасывались бумажками направо и налево! Нет, мне не было завидно, скорее… какая-то очередная яма непонимания поделила нас в этот миг. Всегда делила, но я в какой-то момент забыла об этом, и мне будто напомнили свыше.
Расстелив себе в комнате, я предложила налить Рэндаллу чаю, он согласился. Не знаю, что за наваждение меня объяло, но казалось, что я тусуюсь с другом и мы тут будто бы хорошо проводили время, раз надо как-то символично провести его в последний раз.
Конечно, для меня это была не особо радостная перемена — ночевать в особняке Роузмондов мне нравилось, — но Рэнди давно бы уже завалиться спать, вместо того чтобы тут со мной распивать чаи. Он, кстати, присел за стойку, я подвинула ближе его чашку и снова заметила вмятину на предплечье протеза.
— Почему ты это сделал? — спросила я, вспомнив, что говорила мне Верри о его склонностях к срывам, а вернее сказать, несклонностям.
— Да не почему, — усмехнулся Рэндалл. — Верри еще не рассказала тебе? Это же она оставила.
Отпив из чашки, я невольно выпрямилась за столом.
— В смысле? Она тебя тоже била?
— Нет, конечно, — улыбнулся Рэндалл. — Она дверью входной хлопнула не глядя и попала мне по руке. Испугалась жутко, что ее за это уволят, ну и… я сочинил, что, якобы на нее накинулся и сам протез помял. Про драку это… ну чтобы Верри не всыпали за то, что она меня бросила одного в свою смену на нервах. А так, получается, спасалась.
— Серьезно? — оторопело переспросила я. — То есть… ты ее не бил?
— Да с чего мне бить ее? — удивился Рэндалл. — Верри одна меня успокаивала, когда крыша съезжала… она хорошая сиделка. Просто… мне ее подкаты не в тему. А вообще я женщин не бью. Мужчин тоже, кстати.
Снова взяв его руку и проведя пальцем по вмятине, я вздохнула. И в этот момент поймала себя на мысли, что где-то глубоко внутри всего на миг зажгло что-то вроде чувства вины, очень непривычного ощущения, если речь шла о Рэндалле. Как будто я и человека в нем до сей поры вообще не видела, только деньги, хамство и железные руки. Так себе портрет человека, которому я должна была помочь вернуться к жизни.
— А со мной? — подняла голову я. — Со мной ты тогда почему драться начал?
— Да где я начал? — фыркнул Рэндалл, взяв неуклюже свою чашку. — Я тебя за шиворот хотел взять и вывести! Это ты драться начала.
— Да я ж это… боксом занимаюсь, — глупо выдала я. — У меня рефлексы на такие вещи!
— Спасибо, я уже в курсе, — покивал Рэндалл.
Я невольно рассмеялась на его реплику, он вторил мне короткой усмешкой. Лицо Рэнди все еще было в едва заметных синяках от меня и довольно заметных — от Девлина. Иронично, однако, никого не бьет, но постоянно огребает.
— Черт, а ведь Кая из-за этого правда решила уволить Верри, — вдруг осознала я. — Из-за того, что вы придумали, чтобы ее не уволили!
— Уволить? — уточнил Рэндалл.
— Да, меня как раз наняли ей на смену, — поделилась я. — Твоя мать сказала, Верри не справлялась.
Рэндалл пожал плечами, грустно поджав губы.
— Тебе стоит сказать ей, — решительно заявила я.
— Что именно? — усмехнулся он. — Обе версии не в пользу Верри. Захочет уволить — уволит.
— И ты не расстроишься? — удивленно протянула я.
Не то чтобы мне было обидно за Верри, но она столько сил отдала Рэндаллу и его семейству, а он даже не пытался ее удержать. Он сам меж тем вздохнул и допил остатки чая из чашки.
— Я очень благодарен Верри за все, что она сделала, но не может же она жить у меня вечно? — рассудил он. — К тому же теперь есть ты, а Верри… она в последнее время меня напрягает.
— Чем это? — насупилась я.
— Не знаю, ревнует, наверное, — ответил Рэндалл, откинувшись на спинку сидения. — А мне эта лирика как-то… по барабану. Здорово, что Верри появилась, когда мы в ней нуждались, но теперь ее работа здесь окончена.
***
Это была чрезвычайно спокойная ночь, глаза я открыла чуть раньше обычного — в доме и во дворе царила завораживающая тишина. Набросив куртку прямо на хлопковую комбинацию, я прокралась к Рэнди, вытащила у него сигареты из тумбочки и просочилась на улицу, к саду.
Присев на край террасы, я подобрала ноги, чиркнула зажигалкой. Солнце вставало все позже, вот и теперь рассвет едва занялся на горизонте, проглядывал розоватыми лучами из-за садовых зарослей. Почему-то меня чаще стало тянуть на созерцание природы в последние дни, чаще влекло одиночество.
Конечно, я знала причину своей меланхолии, и она крылась далеко не в разговорах о памятнике Деи. Это был ее третий посмертный день рождения, и я уже поняла, что опускаться в свою личную бездну каждый год примерно в это время станет традицией. Как будто из-за того, что там, где раньше было привычное ожидание праздника, теперь осталась только тоска, в эту пору мое горе становилось заметнее. А из-за того, что у Рэндалла я по большей части развлекалась, нежели работала, мне было куда сложнее отвлечься. Здесь было слишком много времени для мыслей.
Позади меня шаркнули шаги, я даже не стала оборачиваться — слишком хорошо узнала эту припрыжчатую походку. Об этом, кстати, задумываться тоже как-то не очень хотелось.
— Алло, полиция, моя сиделка ворует, — пожаловался Рэндалл, сев на край террасы рядом со мной.
Я усмехнулась и протянула ему открытую пачку, он привычно потянулся к ней ртом, но я отвела ладонь.
— Давай по-человечески.
С горем пополам, но Рэндалл все же вытащил сигарету из пачки пальцами, взял в зубы фильтром наружу и насупился.
— Эх, Рэндалл, ты без меня как без рук, — хмыкнула я меланхолично, переворачивая сигарету нужной стороной. — Чего не спишь в такую рань?
— Не спится, — ответил он. — Думал про этого парня… Тодди. Он же в жизни еще даже не попробовал ничего. А она, считай, закончилась.
— С чего бы это? — удивилась я. — Тод парень смышленый, лучший в классе. Его мать просто никогда не говорила ему, что он неполноценный. Вот он и не в курсе.
Рэндалл промолчал. Я вспомнила, что рассказывала Верри — как поначалу его обхаживали Дрю и семейство, пылинки сдували. Я сразу по приходу в поместье смекнула, что это они внушили Рэнди, будто он калека без права на лучшую жизнь, а если б они вели себя иначе? Мог бы он стать другим? И… каким тогда он стал бы?
— Сложно поверить, что ты все еще полноценный, если ты прекрасно помнишь, каково им быть, — заметил Рэндалл после паузы.
Спорить было трудно, и все же я не могла не.
— Да ладно тебе, — передернула плечами я. — Рука составляет десять процентов от тела, так что ты полноценный на девяносто.
— Ты не понимаешь, — качнул головой он, улыбнувшись.
Ну, конечно, куда мне… Впрочем, я не стала возражать, в его шкуре мне правда не доводилось оказываться: собственная — и та была не по размеру.
***
Верри слегка задержалась, так что встречать аспиранта из Института Мерсера пришлось мне. Рэндалл заверял, что и сам справится, но торопиться мне было некуда, так что я осталась — на самом деле, было еще и интересно, в каких таких науках мой подопечный мог быть подопытным.
Ровно в одиннадцать, ни минутой раньше, ни минутой позже, во флигеле тихонько звякнула система, оповестившая о том, что снаружи гость, и кто-то из санитаров пошел встречать. К нам в гостиную зашел очень презентабельного вида молодой человек, в очках, смуглый, кареглазый и с непослушными вьющимися волосами. Он пожал Рэнди руку (вот прямо его металлическую руку!) и повернулся ко мне.
— Ришат Бозкур, — представился очень официально он, словно принял за хозяйку. — Очень рад, спасибо, что уделяете время.
Я вовремя вспомнила, что я в штатском и потому никто не признает во мне сиделку.
— Рокси, — улыбнулась я. — Я помощница, не обращайте на меня внимания.
Ришат присел за стол, разложил некие мелкие инструменты из своего дипломата, все это время он и Рэндалл обменивались какими-то труднопонятными вопросами-ответами, словно говорили на своем особом языке роботов.
Наконец мой подопечный сел напротив, Бозкур на глазах изумленной меня вдруг открутил крошечной отверткой какую-то крышечку у Рэндалла на локте и стал туда тыкать.
— Как успехи? — спросил его Рэндалл. — Удалось что-нибудь из твоей программы?
— Кое-что, — уклончиво ответил тот. — Пока работаю с температурой… Но есть и по твоей части наработки. — Он обернулся на меня и извинительно вскинул брови. — Вы не поможете? Мне нужно взглянуть кое-что в старых протезах мистера Роузмонда.
— Это те, которые сломаны? — стушевалась я. — Простите, мы их… утопили.
— Утопили? — вскинул голову Ришат, а после перевел радостный взгляд на Рэндалла. — То есть их можно разобрать?
Тот рассмеялся.
— Да, Рокси, принеси, может, еще на что сгодятся.
Я послушалась, сходила в спальню за коробкой, которую Рэндалл хранил, наверное, на память, черт его знает, зачем ему еще нужны были старые руки. Бозкур с таким энтузиазмом принялся раскручивать их на детальки, что я невольно усмехнулась.
— Верри говорила, вы над чем-то работаете, — подала голос я. — Что за протезы?
— Это протез нового поколения, — важно поведал Ришат. — Всех деталей раскрыть не могу, но если мне удастся, мистер Роузмонд получит их первым! Попробую избавить его от металлического предплечья и боязни воды.
— Разве твои новые не водоупорные? — спросила я у Рэндалла.
— Брызги не повредят, но опускать руку в воду нельзя, — пояснил он. — Так что купание мне противопоказано.
— У тебя же есть косметика? — напомнил Бозкур. — Ее можно совать в воду до самого локтя.
— Это где такое счастье и почему ты не носишь? — удивилась я.
Рэндалл только нахмурился, словно речь шла о чем-то, о чем он и слышать не хотел.
— Косметический протез не функциональный, — пояснил он. — Он просто телесного цвета, чтобы люди не пялились. А они все равно пялятся, если ты ничего не можешь сделать вручную. Это как… делать вид, что у тебя есть руки, когда их нет. Бред.
Я решила обсудить с ним это позже, тем более что поболтать за протезы будущего было куда интереснее.
— Значит, это будут кисти?
— Да, куда более функциональные и изящные, кстати, — заметил Ришат, вскинув палец. — Но работы еще много. Мне необходимо постоянно проверять работу протеза непосредственно на теле… как вы понимаете, самое сложное — это оборудовать систему подачи сигнала.
После того, как Ришат целиком разделал бывшую левую руку Рэндалла, он слезно выпросил забрать ее с собой вместе с правой. Рэнди было плевать, так что утопленники отправились в свой последний путь, пожертвовав тело науке. Собравшись, Бозкур еще несколько фраз проронил на роботианском, а после с гордостью выдал:
— Это, если удастся, сильно все удешевит.
Рэндалл уважительно покивал, мы проводили господина аспиранта, и я засобиралась домой. Складывая свои вещи по комнатке, соседней с Рэндалловой, я снова на мгновение пропустила вспышку сожаления. Хорошая была конура, ничего не скажешь, жаль, что я ее так недолго занимала. Когда я собрала все свои пожитки, что лень было тащить домой раньше, оказалось, их набралось на целый пакет. Рэндалл провожал меня, стоя в дверях, я только усмехнулась ему на прощание, махнув пакетом.
— Втихомолку пыталась переехать.
— Нет, — качнул головой он, поджав губы. — Втихомолку — это точно не про тебя.
