Мимо-Ранил-Убил

      Я была уверена, что раз уж Верри пришла на смену, я с чистой совестью проведу день в одиночестве, но мысль о том, что она и Рэндалл тусуются во флигеле всего в паре десятков метров от меня, свербела внутри какой-то неясной неловкостью. Как будто я не просто отлынивала от работы, но еще и упускала что-то неуловимо важное. Я дрессировала Рэндалла по своей особой технологии, а Верри наверняка втолковывала ему установки, ей противоречащие, и я поймала себя на мысли, что не хочу делить с ней нашего пациента. Разумеется, думая исключительно об исцелении его ума.       Дрю все утро болтал с кем-то в кабинете, я слышала монотонные разговоры, пока ходила мимо по коридорам, не зная, куда себя деть. Ближе к обеду я валялась в гостиной, когда увидела, что он спускается в холл, собираясь во флигель. Однако Дрю опоздал — Рэндалл и Верри пришли сами.       — Ты же хотела, чтобы я ел в доме? — спросил он на мой немой вопрос и обратился к Дрю. — Что ты хотел сказать?       Верри помедлила секунду, а после скрылась в сторону столовой, едва Дрю глянул на нее явно не с большой приязнью. Бедняга, должно быть, уже заучила весь реестр злобных взглядов Дрю, раз так скоропостижно ретировалась.       — Решилось насчет твоего суда, — начал он. — Дата, список присяжных уже у меня, спасибо Миллсу… Но надо будет подумать над стратегией. Основу будем строить, как в прошлый раз, время нам на руку… чем больше проходит со смерти Бейли, тем меньше шанс, что тебя посадят.       Рэндалл невольно покосился на меня, нахмурился и сел на кушетку рядом с братом.       — Ну, и что ты думаешь делать? Вроде как в прошлый раз… мы просто соглашались с обвинениями.       — Ты соглашался, — фыркнул Дрю. — А я как твой адвокат ни с какими обвинениями соглашаться не могу. Есть пара идей, как надавить на присяжных… Мы посадим тебя в инвалидное кресло!       — Дрю, ей-богу, мне же не ноги оторвало, — устало проронил Рэндалл. — Ты их за идиотов держишь, что ли…       Я буквально кожей ощутила его стыд. Одному Богу известно, почему Дрю не прогнал и меня, наверное, из-за того, что сам разбирался и с моим криминалом.       — Что ты предлагаешь? — фыркнул он. — Или хочешь, чтобы тебя посадили?       Помолчав с мгновение, Рэнди покачал головой.       — Нет, — ответил он коротко, и только я, наверное, уловила в этом ответе какую-то неясную горечь.       — Значит, слушай меня, — отрезал Дрю, проследив за взглядом Рэндалла в мою сторону, и вдруг вскинул палец вверх. — Точно, Рокси! Хорошо, что ты тут, мы можем взять тебя с собой!       — Дрю, хватит уже, — проговорил с напором Рэндалл. — Давай без перебора, пожалуйста.       — Нет-нет, идея хорошая, — подскочил Дрю, начав мерить комнату шагами. — Оденем тебя в форму медсестры, это будет смотреться эффектно.       Рэнди явно хотел брата заткнуть, но я робко возразила со своего места:       — Если нужно, пойду с тобой, это не проблема.       — Чудно, — кивнул Дрю, глянув на время. — Переваривай, Рэндалл, я в контору туда и обратно, потом обсудим.       Дрю ушел, и мы оба еще пару минут молчали, не зная, как начать. Понятное дело, ему сейчас говорить было нечего, все, что могли, мы друг другу уже сказали в прошлый раз, когда обсуждали суд. Он знал мое мнение, а я не смогла бы его поменять, но… были все же лазейки. Поднявшись со своего места, я присела около Рэндалла и наконец смогла подобрать хоть какие-то слова.       — Послушай, если Дрю говорит, что это сработает, надо пробовать, — сказала я. — Может… их правда разжалобит коляска?       Рэндалл поднял взгляд на меня и пораженно, грустно усмехнулся.       — Какой смысл? Все они знают правду, и ты знаешь. Тебя разжалобила бы хренова коляска? Вот и Хостедов она не разжалобит. И знаешь, было бы странно, если бы разжалобила.       — Рэндалл… — выдохнула я. — Меня бы вряд ли разжалобила коляска, но… если бы я поняла, что человек, который принес мне столько боли, тоже пережил ее сполна, возможно… я не была бы так категорична.       — Разве? — вскинул брови Рэндалл.       Вздохнув, я попыталась собрать мысли в кучу.       — Мой отчим ненавидел меня и Дей, — произнесла я. — Он бил нас, потому что ему доставляло удовольствие причинять нам боль. Это была «случайность», то, что он сделал… они так сказали… но я была там. Я видела, что это было. И я знаю, как подобное называют в суде, какое название этому придумали в цивилизованном мире, но все внутри меня это отторгает.       — Что ты имеешь в виду? — нахмурился Рэндалл.       — Простые побои мы терпели не раз, — сказала я. — Но тогда… он ударил Дею, она упала… Она сразу умерла, но… — я осеклась на мгновение. — Я знаю, он бы добил ее.       Рэндалл молчал, глядя мне в лицо так, будто я сказала, что мою сестру не убили, а похитили пришельцы, но, говоря по правде, каждый раз, что я думала о том, что сказала, меня пробирала такая же оторопь и дрожь.       — Я не знаю, почему, но… я чувствую, — закончила я. — И поэтому я так хочу, чтобы он поплатился за это. Мы обе только мешали ему, он часто это говорил, и когда Дей умерла… не знаю, я как-то поняла, что он и меня угробит, если останется. Он убил ее потому, что хотел убить. Но ты — нет.       Наконец повернувшись на Рэндалла, я сделала глубокий вдох, потому что по щекам опять потекли слезы, и я судорожно их стерла.       — Тебе нужно сказать им это, — сипло проговорила я. — Сказать, что ты не хотел. Что тебе очень жаль. Не знаю, как, но… будь я на их месте, может быть, мне было бы чуточку легче. Может быть, я перестала бы ненавидеть так сильно.       Вместо слов Рэндалл вздохнул и вдруг обнял меня прямо вот этими своими железками, прижал к горячей груди, и я кожей почувствовала, как бьется сердце внутри. Ровно, сильно, как у живого человека. Высвободив запястья, я тихонько положила ему на плечи. Оказывается, металлические руки обнимают так же тепло, если их хозяин полон теплоты, как был Рэндалл, а он явно был. Не только снаружи, нет, я ощутила что-то очень теплое у него во взгляде, в мерном горячем дыхании у себя на шее, из-за которого почти сразу стало жарко. Я вдруг вспомнила, что никого не обнимала уже целую вечность.       — Мне правда очень жаль, — сказал он, а я не поняла толком, о чем именно, и тогда Рэндалл продолжил. — И что так случилось с твоей сестрой… мне очень жаль.       Не знаю, почему, но это не прозвучало фальшиво, как звучало практически всегда. Казалось бы, Рэндалл был дальше всех от тех, кто мог понять, но что-то в его голосе заставило меня поверить, что он понял. Что в нем подсказывало, что он, осознала я в тот момент, понимал очень многое. Как будто он слышал мои слова и понимал саму суть того, что я говорила. А я настолько привыкла, что никто не понимает эту суть, что почти перестала верить в то, что это возможно.       — Мне тоже, — просто ответила я, уложив подбородок на ладони.       Рэндалл обнимал меня еще где-то с минуту, а после отпустил и, кивнув молча на вход в знак приглашения, пошел в столовую. Не стал ждать, а понял, что мне нужна пауза. Каким-то гребаным чудом понял суть на сей раз даже без слов.

***

      Дрю задержался в конторе аж до семи, так что я решила съездить за вещами сама. Кая, конечно, была категорически против, но я решила, что возьму с собой Стюарта — он поможет донести сумки до машины, да и сопроводит на всякий случай (я выпытала как-то раз, что ему по долгу службы положен травмат).       — Скажите Дрю, что я буду в городе, и когда он освободится, встретимся уже на месте, — предположила я. — С моей стороны будет бестактно торопить его, а к ночи у меня дома точно лучше не появляться.       Миссис Роузмонд такой расклад устроил, она наставила Стюарта, заодно мы забрали Верри, чтобы отвезти домой. Я не брала сотовый, он все равно был мертв, так что я решила реанимировать его уже по приезде. На улице еще не стемнело, я переоделась в свою одежду и вышла из дома, направляясь к машине Стюарта.       — Звони, если что! — окликнула на прощание Кая.       По пути в машине на меня снова напала задумчивость. В последнее она одолевала меня вдвое чаще, но на сей раз у нее была причина, и в очередном приступе паранойи я стала сомневаться в чистоте намерений миссис Роузмонд. Во время последнего нашего разговора тет-а-тет мне ясно дали понять, что я лишь инструмент для этой семьи, не близкий и не друг. Однако Кая и прочие домочадцы проявляли ко мне, пожалуй, слишком внимательное отношение. И если о Дрю я могла сделать хотя бы пару предположений: законник по профессии, тащащий чувство вины за не убереженного брата; то насчет его матери у меня не было даже приблизительных домыслов. Если только она не возлагала на меня последнюю надежду — тогда, быть может, перевезти меня в дом, чтобы я намозолила глаза Рэндаллу еще и в количественном эквиваленте, могло быть одним из ее приблизительных планов, так удачно совпавших с событиями в моей жизни.       Машина Стюарта остановилась около моего дома подозрительно быстро. Верри молчала всю поездку, только сочувственно вздохнула, когда я стала выходить из машины. Окна моей квартиры были видны с улицы, и, углядев, что свет погашен, я смекнула, что никого нет. Стюарт вышел вслед за мной, готовый помочь, но я кивнула ему на машину.       — Отвези пока Верри домой, — сказала я. — Моих нет дома, так что опасности нет, я по-быстрому соберусь и буду ждать тебя в «Бергис», на углу, ладно?       — Ты уверена? — нахмурилась Стюарт. — А что если вернутся раньше времени?       — Это вряд ли, время еще непитейное, — фыркнула я. — Запасной ключ возьму у соседки, так даже лучше. Не хочу с ними видеться.       На самом деле я куда больше не хотела пускать Стюарта в мою квартирку. Пускай он и не был голубых кровей, как Рэнди и Дрю, но все-таки, вероятнее всего, видал житуху и получше. Наконец он с сомнением отступил.       — Мисс Севиньи живет недалеко, так что я постараюсь поскорее, — сказал он и, вытащив сотовый, вручил мне. — Если что случится — звони Роузмондам, они есть в списке.       Мы договорились, блестящая машина, лоснящаяся в закатном свете, отчалила от бордюра и спешно ретировалась вниз по улице. Стоило Стюарту отъехать, как я мигом поумерила свой пыл. Одной здесь, под вечер, было уже ощутимо страшновато, но я приказала взять себя в руки. Мне нужно только по-быстрому собрать вещи, а после наградить себя чашечкой кофе из «Бергис», где в окружении множества людей мне уже нечего будет бояться.       Поднявшись, я постучала к соседке и стала ждать, переминаясь с ноги на ногу на коврике. Передвигаясь и совершая какие-то действия, я не чувствовала нервозности, но, когда приходилось остановиться, она сковывала все тело. Я уже взметнула руку, чтобы постучать еще раз, тогда дверь наконец-то отворилась, и навстречу мне выглянула миссис Эркис, женщина пожилая, но сохранившая необычайно чистый ум.       — Рокси? — проговорила она сипло — последствия сорока лет курения. — Матерь Божья, что с тобой?       — Мои опять с цепи сорвались, — коротко сказала я. — Простите, миссис Эркис, что я отвлекаю, можно я только ключ возьму?       — Конечно-конечно… — залопотала она, порывшись в ящике в прихожей и наконец вручив мне заветную связку. — Рокси, ты должна заявить на эту гадину! Ну куда это годится?       — Спасибо вам от души! Хочу успеть управиться до их прихода, простите… Свидимся еще! — торопливо сказала я, отбегая к своей квартире.       Миссис Экрис только что-то пробормотала, а я, заходя внутрь, увидела, как она перекрестила меня, закрывая двери.       Внутри все было как я запомнила, помимо того, что из распахнутого настежь окна сифонило холодом до самых дальних углов. Не теряя времени, я стала собирать вещи. В брошенной в коридоре сумке нашлись мои ключи, я схватила ее и пару полиэтиленовых пакетов из тумбочки в прихожей. Не глядя, я пихала туда абсолютно все, что попадалось на глаза — летние кеды, сапоги, кожаную (на словах) драную куртку, вязаную шапку. Одеждой из прихожей набились полтора мешка, вытащив еще пару, я вприпрыжку добралась до комнаты. Вещей у меня оказалось до обидного немного, а большая часть принадлежала Дее, но и их я запихивала с завидным упорством. Почему-то в эти минуты сильнее всего меня грела мысль о том, что я больше никогда сюда не вернусь. Перекантуюсь у Роузмондов, а после съеду куда угодно — но только не назад в это промерзшее чужое место. Удивительно, насколько быстро порой заставляешь себя забыть годы жизни где-то, как быстро отпускаешь воспоминания и преисполняешься ледяным равнодушием. Как после стольких прожитых лет глядишь на собственный дом, а он оказывается пустым.       Четыре набитых пакета выстроились в ряд в коридоре, я оглядела свою опустевшую комнату. Кровать-коробки с матрасом, из которого торчат пружины — не жалко бросить. Перебитые тумбочки с валящимися с петель дверцами, пустой комод, поверхность которого непривычно сверкала, не заставленная всяким барахлом. Наконец я просунула ладонь под матрас, чтобы вытащить заначку, когда поняла, что на прежнем месте пусто. Скинув матрас, я обыскала между рейками еще раз, после еще раз. Деньги исчезли.       Осознание пришло запоздало — тяжелым шагом вернувшись в прихожую, я пошарила в сумке и выхватила кошелек. Так и есть, полностью пуст.       Выдохнув, я подавила вспышку паники, помноженной на ярость и отчаяние, сглотнула слезы и проверила отделение под молнией, где хранила кредитку. Все деньги, что заплатила мне Кая за несколько недель работы, и которые я бережно откладывала, боясь потратить лишний цент, были безжалостно вытащены и присвоены.       Перед самым уходом я зашла в комнату матери и, ведомая мстительным порывом, выгребла из ее ящика все старые, покрытые пылью фотоальбомы. Забрала все фото в рамках, которые она давно заставила коробками из-под еды и прочим хламом. А под конец зашла на кухню и стянула со стола пепельницу отца.       Собрав все, что решила вынести, я вытащила пакеты на лестницу, хотела уже запереть квартиру, когда услышала требовательный «мяу» у ног.       — Эй, ты где гуляла? — поразилась я, сев на корточки. — Я думала, ты убежала!..       У кошки не было имени, она прибежала к нам от соседей сверху, да так и осталась жить, временами сбегая на прогулки на недельку-другую. Почему-то до ужаса не захотелось оставлять и ее, а раз уж мать и этот мудак выгребли подчистую все мои ценности, я решила выгрести в ответ все, что считала ценной я. Зайдя в квартиру, отыскала древнюю треснутую переноску, которую мне кто-то отдал еще в школе, и в которой наша безымянная кошка однажды скаталась к врачу с сильным отитом. Загнав ее внутрь, я заперла переноску и вынесла кошку с собой.       Пара минут на то, чтобы вернуть ключи миссис Эркис, и я спустилась по лестнице, нагруженная четырьмя с половиной пакетами и кошкой. Было тяжеловато, но терпимо, однако за сборами я забылась и не заметила, что на улице стемнело. Стюарта еще не было, звонить мне показалось излишним, так что я просто побрела в сторону «Бергис», как и обещала.       Путь с пакетами вышел чуть дольше, но кофейня была в том же доме, так что я не торопилась. Кошка нервничала и орала из переноски, я чувствовала, как она ходит внутри, перекатываясь в руках. Достигнув наконец «Бергис», я невольно затормозила, инстинктивно сделав пару шагов назад.       Прямо возле входа стоял Брайс, а рядом с ним этот сукин сын, которого я все еще почему-то называла отчимом. Попятившись, я постаралась как можно бесшумнее покинуть поле их зрения, молясь, чтобы они не услышали встревоженную кошку.       Наконец я завернула за угол дома с другой стороны и отдышалась. Единственной идеей, что пришла мне в голову, была мысль дойти до полицейского участка, чтобы дождаться Дрю там. Поставив пакеты, я набрала смс на его номер, что нашелся в списке контактов Стюарта, и, сунув телефон в карман, побрела в нужном направлении.       Темнело с каждой минутой все сильнее, а я все сильнее уставала под тяжестью пакетов. Кошка успокоилась и ехала тихо, видимо, осознав, что дело серьезное, раз ее куда-то так целенаправленно тащат.       Чем темнее становилось на улице, тем сильнее я жалела, что поперлась до участка в одиночку — путь был не столь близкий, как мне казалось. Усталость взяла свое, и я стала нервничать. Мне вновь почудилось, что я слышу голоса за спиной, приглушенные, но как будто всегда одни и те же, на расстоянии от меня. Беззащитность ощущалась такая, словно с меня сорвали кожу, я пыталась прибавить шагу, но ноша не давала как следует ускориться. Путь пролегал через довольно узкий проход между бетонной строительной стеной и каким-то зданием, и стоило мне вступить в него, стало как-то особенно жутко. Сердце колотилось в ушах, заглушая прочие звуки, отчего я не могла понять, действительно ли голоса позади реальны или мне просто слышится от страха их таки услышать.       До конца туннеля оставалось несколько метров, когда в начале действительно ступили чьи-то шаги, я отчетливо услышала кашель. Не зная, о чем думаю, я побежала, стискивая пожитки в руках, преодолела последние метры стремглав и вылетела на неожиданно образовавшуюся вслед за проходом проезжую часть. Мимо меня чудом, сигналя, проехала машина, вторая едва не зацепила переноску. Вскрикнув, я постаралась понять, куда бежать, но фары слепили в темноте, а никто из проезжавших даже не пытался остановиться. Я наугад сделала несколько шагов, когда один из водителей проехал совсем рядом, задев пакет у меня в руках. От удара я упала на землю и поняла, что оказалась почти на тротуаре. Мешок лопнул, и мои кеды и куртки ворохом повалились на дорогу.       — Черт… — пробормотала я, на коленях добираясь до переноски. — Эй! Ты там как? Жива?       Открыв дверцу, я просунула туда руку, успокаивая кошку, она испуганно мяукала, но на вид, кажется, была в порядке — повезло, что переноска упала на мягкие пакеты. Наскоро собрав выпавшее шмотье, я перебралась на тротуар, присев на землю, и вытащила сотовый Стюарта. Пару минут заняла попытка понять, где я, никак не удавалось найти хотя бы какого-то ближайшего обозначения адреса, но стоило мне как следует отчаяться, прямо передо мной тормознул благородного оттенка темно-бордовый с золотинкой автомобиль. Я не успела оторопеть, окно съехало вниз, из салона на меня с выражением «уже не удивлен» вперился Дрю.       — Что опять случилось? — окликнул он. — Притомилась?       — У меня пакет порвался, — сказала я, поднимаясь.       Дрю вышел из машины, помог дотащить мой скарб до багажника и уложить его внутри. Переноску я пожелала поставить в салон, тогда-то он и обратил на нее внимание.       — Кошка? — скептически вскинул бровь он.       — Я ее кому-нибудь пристрою, — поспешила успокоить я. — Не хочу оставлять… с ними.       Отмахнувшись, Дрю поставил переноску на пол заднего сидения и пошел на водительское. Я устроилась рядом, пристегнув ремень, и наконец выдохнула. Мышцы все еще ныли после нагрузки, да и путешествие по проезжей части словно заставило все тело резко сжаться от напряжения, и оно никак не могло как следует расслабиться.       — А это что? — спросил утомленно Дрю, кивнув на мои колени.       Ах да, я же упала. Обошлось вроде как без сильных травм, но джинсы были целиком заляпаны грязью. Я спустила ноги пониже, чтобы не загадить обшивку сидения, и пожала плечами.       — Это я… не очень уклюжая, ты же знаешь.       Он только покачал головой, завел мотор, я продолжила восстанавливать дыхание.       — Пить хочешь? У меня есть вода.       — Нет, — сипло выдохнула я. — Все… хорошо. Поедем.       До участка было порядка пяти сотен метров, и какую-то часть из них я уже прошла пешком, но Дрю заявил, что нужно заехать на заправку. Я не сопротивлялась, заведение, которое мы собирались посетить, слава богу, круглосуточное. Мы подъехали к светящейся в темноте разноцветными огоньками стойке, Дрю затормозил и спросил, не надо ли мне что-то в магазине. Я отказалась.       Он хлопнул дверцей, и я на мгновение очутилась в тишине. Дыхание все еще с трудом восстанавливалось после всего случившегося, я пропустила мысль о том, что нервы совсем сдали и надо бы прикупить себе успокоительного. Впрочем, если я все же заявлю на этого мудака, они явно уйдут в отставку.       Я знала, как это будет — уже проходила это. Мы подадим заявление, и условно-досрочному придет конец, но заберут эту сволочь, скорее всего, не сразу, и до той поры он постарается сделать все, чтобы подгадить матери и особенно мне. Откинувшись на сидение, я закрыла глаза и сделала глубокий выдох. Происходящее походило на фантасмагорический цикличный ад, в котором ты, как по кругу, убегаешь от горя и неизбежно его нагоняешь.       Ощутив легкую тошноту, я вспомнила, что Дрю предлагал воду, и, открыв глаза, наклонилась пошариться по салону. У приборной панели и в дверцах ничего не нашлось, так что я нажала на кнопку открытия бардачка. Там ворохом лежали какие-то бумаги, документы в файлах, провода, диски и упаковки.       — Сам черт ногу сломит, — выругалась я, шаря по дну. — Ауч!       Рука натолкнулась на что-то острое, и я отдернула ее, увидев крошечный порез на кончике пальца.       — Что за… — проронила я и залезла в бардачок снова.       «Надеюсь, это не оружие… или, надеюсь, что оно», — успела подумать я, вытаскивая из угла бардачка небольшой прямоугольный предмет. Стоило мне взглянуть на него, я оторопела от удивления. Это был видеорегистратор, на вид обычный, не самый дешевый, вот только экран и крепление разбиты были в осколки. В голову мгновенно пришло несколько мыслей, но я задавила сразу все — смотреть было слишком страшно.       Я почти протянула руку, чтобы сунуть регистратор обратно, но что-то остановило. Знаете это чувство, когда ты видишь коробку, которую точно нельзя открывать, дверь, куда точно нельзя заходить, потому что это наверняка не обернется добром, но что-то внутри все равно тянет попробовать. Вот это чувство буквально сковало меня по рукам и ногам, я поднесла регистратор ближе и нажала на кнопку «ВКЛ».       Ничего не случилось, только лампочка зажглась на торце мини-камеры, и сама она едва заметно прожужжала. Я ткнула еще в пару кнопок, и вдруг одна из них подсветила экран. На разбитом мониторе я сквозь осколки увидела ночную панораму дороги, по которой хозяин регистратора ехал с приличной скоростью, из динамика послышались голоса.       И хотя на экране не было видно ровным счетом ничего, кроме пустой влажной улицы в свете фонарей, несущейся навстречу, у меня сердце заходило ходуном оттого, что я слышала, потому что голоса были знакомыми до боли.       Я не могла пошевелиться, происходящее в машине будто было со мной, до того сковало от осознания, что именно творится на экране. Самым жутким было то, что я уже знала конец. Голоса нарастали, мои глаза помутились от слез, рука, держащая экран, мелко затряслась. Все мысли подчистую выбило из головы. Честное слово, я хотела выключить, но руки не послушались до того самого мига, как экран словно лопнул на моих глазах. Не выдержав, я в ужасе зажала рот ладонью, глядя в серую пустоту перед собой. Пару секунд еще слышались крики, а через мгновение послышался какой-то жуткий скрежет, и все стихло.       С трудом я нашла в себе силы нащупать кнопку выключения, просунуть камеру так далеко на место, как это было возможно, и торопливо стереть слезы.       Это все меняло. Я не могла даже предположить, почему Дрю хранил эту камеру у себя, почему молчал, что знал о ней, но одно было ясно наверняка — я увидела нечто, чего видеть была не должна. И это меняло все.