***
К вечеру полегчало, и я, который уже хотел объявить новые два дня завязки, с облегчением планировал досуг в загородном доме в Лицелле, где мы уговорились собраться парой дней позже. Этот дом принадлежал нашей семье, но обычно там отдыхали родители или брат моего отца, а этой зимой им обоим по работе все было как-то некогда, и мы с Дрю решили, что это шанс — устроить тусовку уходящего года в нашем Шале. Нужно было прилично закупиться и подготовиться, так что мне стоило поскорее восстанавливать силы. Для меня существовал только один доступный способ как следует набраться сил — отоспаться, а после закинуться чем повкуснее, но пришлось терпеть, дабы не выслушивать братьи вопли относительно возможности на меня положиться. К трем часам следующего дня мы деловито бегали по холлу, собирая все нужное, Дрю и Тони уже сгоняли Стюарта до магазина, так что провизия, табак и спирт были в наличии, осталось только доставить до места назначения тела, которые все это будут поглощать. Со стороны могло показаться, что вся моя жизнь и состояла из попоек или подготовок к ним, но… да блин, кого я обманываю, так и было! Двадцать четыре на семь мозг или был занят поиском досуга или восстанавливался после, так что в прямом смысле думать о чем-либо ином просто не было возможности. Да и были ли причины? Когда тебе двадцать с хвостиком, ты удался лицом и родился в правильном месте в правильное время, через энное количество лет после окончания школьной кабалы ты начинаешь осознавать свою полнейшую свободу. Нет ничего, чего ты не мог бы получить, и ничего, что тебе требовалось бы делать помимо желания. Все существование превращается в бесконечный калейдоскоп кайфа, прошлое, где ты был кому-то что-то должен, позади, а впереди — бескрайнее временное пространство, в котором кайф бесконечен!.. Честное слово, мне бы кто под коксом бумагу подсунул, я бы точно написал что-нибудь охренеть философское. И плевать, что я и по трезваку от руки писал едва-едва. Перед самым выходом Дрю забыл в своей комнате какие-то провода и пнул меня сходить, я, уже стоя в куртке, побежал по лестнице, чувствуя, как приливает жар к шее, где ее касался меховой воротник. Предвкушение грядущей тусовки на этот раз было особенно сладким, даже Дрю бесил не так сильно, как обычно. На улице еще засветло падал крупными хлопьями снег и тут же таял на мокром асфальте — я видел через панорамные окна на лестнице, пока бежал по ступенькам. Ворвавшись в комнату брата, я по-быстрому полазал по ящикам и нашел искомое — моток проводов, завязанных каким-то проволочным браслетом. Внимание на мгновение отвлекло кое-что еще, и я невольно улыбнулся. В конце ящика валялись под бумагами часы, которые я шутки ради подарил Дрю на прошлый день рождения — смешные, с маленьким циферблатом, нарисованным бокалом вина и подписью «Время выпить». Он, конечно, носить не стал, только пофыркал насчет своего статуса серьезного человека, но меня все равно позабавило, что Дрю их не выбросил. Я спустился вниз, где братец оповестил, что мы заедем по дороге за какой-то подружкой Тони в Уэстфилд, я не противился, так что поехали с ветерком. Ждать ее пришлось почти полчаса, я не выдержал духоты и вылез из машины вслед за Тони проветриться. На город опускались сумерки, все вокруг заиграло разноцветными бликами. Дрю от скуки врубил в машине музыку на всю мощность, на нас начали оборачиваться прохожие. Тони едва сдерживал смех, закусывая косяком, я просто наслаждался вниманием, поглядывая, как Стюарт вылез из машины, притворившись, что ему звонят, и отошел подальше. — Идем, поторопим твою подружку, — весело кивнул я Тони. — Зайдем, представишься ее маме, а? — Иди нахрен, Рэндалл, — рассмеялся он. — Давай! — подначил я. — А не то я тут сейчас без топлива обледенею и встряну, как железный дровосек. Ну же! Толкнув его несколько раз, я все-таки подбил Тони подняться, где мы опозорили бедняжку обезьяньими криками на всю лестничную клетку, чуть не охрипли от смеха и задымили несколько квартир. Наконец из одной из них выскочила, шипя, холеная блондиночка, и раздав нам обоим по шее, поцокала вниз. Мы стали догонять, на улице под куртку снова забрался прохладный ветер, я поежился, смеясь над какой-то шуткой Тони. Мы втроем шли энергичнее обычного, будто бежали, внутри все буквально клокотало предвкушением веселья. Машина стояла прямо за вывеской какого-то спортзала, и к ней мы припустили во весь дух. Девчонка, кажись, пыталась убежать от Тони, я стал догонять обоих, но по дороге напоролся на какую-то прохожую. Она поскользнулась, я по инерции подхватил за локоть, но неудачно — благодаря мне девица грохнула об землю бумажный пакет. — Безрукий, что ли?.. — фыркнула она, едва не упав, вскинула подбородок воинственно и сверкнула на меня едкими черными глазами. — Прощеньица просим! — с придыхом бросил ей я, поднимая потерю. Девчонка вытащила пакет из моих ладоней и резво пошла прочь, я всего на секунду задержал свой взгляд, и тогда она обернулась, махнув короткой копной черных волос. Я усмехнулся сам себе и пошел нагонять Тони и Дрю, который, я видел, перегнувшись через сидение, сигналил мне из машины что было сил. Спустя пару минут я об этой встрече напрочь забыл.***
Чем дальше мы отъезжали от Мейкона за город, тем снежнее становились просторы за окнами. Когда мы подъехали к Саксони Драйв, уже стемнело, а на парковке нас поджидал внедорожник, на котором прикатили Эйприл с Дейви и какими-то подругами. Наш загородный дом стоял на озере Тобисофки, летом мы даже купались, но теперь гладь под окнами вся покрылась льдом. Коттедж не обслуживался, так что разжигать камин и приводить в порядок бойлеры с горячей водой и выключатели в щитке на заднем дворе пришлось нам с Дрю лично. Наконец в доме потеплело, гости стащили куртки, мы запалили огонь, братец включил по телику какую-то порнуху под музыку, и мы начали методично напиваться. Я сам не понял, как, но к десяти народу в доме стало столько, что по коридорам нижнего этажа стало тяжело пройти. Разливали мы по-королевски, не щадя кошелька, и уже к этому времени стало ясно, что тусовка года удалась. Когда большая часть народу стала пьяной настолько, что превратилась из отдельно взятых фигурок в плохо соображающую общую массу, часть из них высыпала на улицу. Тони уже возил свою подружку по снегу, заставляя визжать, но она была проспиртована настолько, что не ощущала холода, а только смеялась и глядела по сторонам безумными блестящими глазами. Я вывалился из дома, захватив бокал, и осушил его до дна, хотя этого было слишком много, и вишневый вискарь чуть не пошел у меня носом. В глазах встали слезы, и я бесшумно закашлялся, одновременно смеясь над собственной глупостью. Дало в голову даже быстрее, чем я того хотел, все поплыло. Мимо меня пробежала вся в локонах и на каблуках Мэнди, я ее поймал на ходу и зажал в своих обледеневших на морозе руках. — Рэндалл! — взвизгнула она. — С ума сошел! Что делаешь?! Она смеялась все громче, пока я забирался ей пальцами под бюстгальтер, а потом положил голову на плечо и зашептал на ухо: — Мэнди, я сегодня без подружки… бедный одинокий я. Ты же меня не оставишь в одиночестве? — А как насчет твоего брата? — сверкнула глазами она. — А что мне с ним делать? — рассмеялся я. — На цоколе есть сауна, уединимся там вдвоем, а? Возьмем туда чего-нибудь сладенького… — Рэндалл, — серьезно округлила глаза Мэнди, привлекая меня за воротник и облизывая мочку уха. — Ты меня не понял. По спине побежали мурашки от ее языка, а Мэнди наклонилась совсем близко. — Я хочу вас обоих, — прошептала она мне прямо на ухо. — Одновременно… Не то чтобы я был в шоке… нет, с Мэнди сталось бы, я давно понял, что выбор между мной и Дрю для нее слишком сложная задача, но на практике принять подобное предложение оказалось сложнее, чем я думал. Вскинув деликатно бровь, я вперился в землю, не зная, что ей ответить. — Только не говори, что ты стесняешься, — промурлыкала с улыбкой она. — Дерзай, Рэндалл, ты ведь не из пугливых, а? — Он же мой брат, Мэнди, — невольно рассмеялся я. — Я типа… уж точно не мечтал разделить девушку с ним. Мэнди только усмехнулась и, передернув плечами, пошла в дом. Дала мне, стало быть, время на подумать. Развернувшись, я поискал братца глазами, но его нигде не было. Его компания почти всегда отравляла любое мало-мальски приятное дело, но Мэнди так приятно пахнула мне своими гибискусными духами и так тепло прижалась к самому сокровенному, что теперь уже я не мог просто так оставить эту затею. Желание ее оттарабанить засело в голове, как крючок в рыбьем рту, и дергало каждый раз, как я думал сделать шаг в сторону. Найдя Дрю в гостиной, где он пил с кем-то на карточные долги, я плюхнулся рядом и ненавязчиво налил себе из его бутылки, кивнув, чтобы привлечь внимание. — Трахнул бы сейчас Мэнди? — спросил я, откусывая от канапешки с огурцом. Братец смерил меня удивленным взглядом — еще бы, от кого угодно он ожидал такое услышать, но только не от меня — если уж Мэнди Маунтбеттен была на что-то готова, то счастливчик, который ее завел, ни с кем уж точно не делился бы даже радостью, пока не сделал дело. — А что? — настороженно бросил Дрю. — Она хочет тройничок, — просто выдал я. Дрю на мгновение замер, поднял голову и поморщился. — Это с тобой что ли? — Ага, — кивнул я. Братец явно был не в восторге от затеи — впрочем, как и я, — но в последующие несколько секунд лицо его просветлело. Дрю даже улыбнулся своей фирменной гаденькой улыбкой, которая точно сигнализировала, что у него сегодня будет секс. — Ладно, идем, — проронил он и кивнул наверх. — Скажи ей, я согласен. — Дрю, хер знает, — с сомнением остановил его я. — Может, ну его? — Брось, — отрезал он. — Через полчаса тащи ее в спальню, а до этого момента мы с тобой как следует угасимся. Об этом я не подумал, так что энтузиазм вновь возрос. Дрю был щедр как никогда, поил меня в три горла, да и сам пил стаканами, так что через полчаса мир привычно качался перед глазами. Дрю редко тратил на меня столько внимания, сколько за эти полчаса, и под конец я понял, чего он добивался. Братец надеялся, что меня отрубит раньше, чем начнется настоящее веселье. Только вот хер ему с маслом. К тому моменту, как мы переступили порог спальни, Дрю был пьянее меня. Конечно, отключкой ему это не грозило — он был крепким парнем, и бухло его почти никогда не выбивало из колеи, но на сей раз я его, кажется, невольно переиграл. Уж если бы мне кто-то сказал, что я буду тушеваться, глядя на лежащую передо мной на кровати девчонку, я б ни за что не поверил. Но когда Мэнди восторженно поднялась на шелковых простынках и потянулась к Дрю, стало на мгновение смешно. Я понял, что стоило набухаться посильнее. Дрю с улыбкой стянул с нее майку, обтянувшую все, что можно, сразу посадил на себя, целуя в шею. Я помедлил, чтобы запереть дверь, и Мэнди вытянула руки ко мне, словно и не обращая внимание на Дрю, уткнувшегося ей в плечо. Я присел рядом, алкогольные волны накатывали одна за другой, и я понял, что зря недооценил свое состояние. Меня просто дольше брало. Как-то само собой получилось, что вскоре я уже вовсю засосал Мэнди на простынях, а Дрю где-то в поле зрения стаскивал с нее белье. Мои ладони елозили по ее груди, я невольно вспомнил ночь, когда спал с ней в прошлый раз — как-то скомкано все тогда получилось, наспех, неловко и быстро. На этот раз я решил взять свое сполна. Мэнди лежала между нами, она успела стащить рубашку с Дрю, он обнимал ее со спины, кусая за шею, и забирался пальцами между ног. Ко мне наша общая игрушка лежала лицом, и сама бренчала моим ремнем, запустив обе руки мне в штаны. Через пару мгновений пальцы моего брата ее все-таки отвлекли, Мэнди запрокинула голову, издав сиплый стон, и сразу потянулась через плечо поцеловать его. Смотреть на это было почти невыносимо, тем более что ее ладонь все еще — наверное, машинально — сжималась у меня в штанах. Мэнди распахнула глаза, взглянула на Дрю и с придыхом выдала: — Рэндалл, раздевайся уже… Не знаю, хотела она меня отвлечь или нет, но пришлось подняться на колени, чтобы стянуть майку и брюки. Меня катастрофически вело, а Дрю времени даром не терял — прижал Мэнди к себе, вцепляясь ей в губы. Стоило мне справиться с одеждой, она, будто третьим глазом на затылке увидев, протянула руку и привлекла меня ближе. Мне тоже достался требовательный, глубокий поцелуй, шаловливых ручонок Мэнди хватило на нас обоих. Дрю потянул ее, чтобы посадить на себя, но Мэнди увернулась и встала на колени передо мной. Она как будто чего-то от меня добивалась или ждала — гладила ладонями по плечам, волосам — может, из-за бухла я выглядел слишком отстраненным? Мэнди взяла мою ладонь и потянула себе между ног, я наконец понял, чего она хотела. На лице невольно расплылась улыбка — ага, братишка-то так орудовать пальцами не умел. Даже сквозь опьянение нащупывать струны девичьей души у меня получалось отменно. По реакции Мэнди я понял, что даже если бы это было соревнованием — я выиграл. Она задрожала, вся подобралась, заострилась, руки вцепились мне в плечи до мимолетной боли. У меня все заныло от созерцания ее хорошенького дергающегося тела, Мэнди была из редко досягаемых мной девиц, а потому чем-то вроде как более ценным. Она была на удивление ладной, не слишком тощей, как Эйприл, но и без излишеств — стройной, мягкотелой, с красивой, полной грудью с нежно-розовыми ореолами. Блондинистые волосы, вечно завитые в легкие волны, сейчас путались на затылке, сминаемые ладонью Дрю, вечно он портил весь самый сладкий кайф своим присутствием. Мне не понадобилось много времени, чтобы довести Мэнди до поверхностного, торопливого оргазма, но как только он случился, она, раскрасневшаяся от удовольствия, опустилась на локти, чтобы как следует отблагодарить меня ртом. Прежде, правда, обернулась снова на Дрю, который только и ждал отмашки, и что-то ему сказала, наверное, насчет того, куда ей предпочтительнее вставить. Как только ее рот опустился на меня, очередная алкогольная волна заставила поплыть. А может, это ласки Мэнди заставили, хрен его знает. Я видел только потолок, ощущал болезненный жар от мучительного возбуждения, временами взгляд падал на хорошенькую задницу Мэнди, отставленную назад, и на пальцы моего брата, стискивающие ее бедра, пока он вколачивался в нее, наконец дорвавшись до желаемого. Мне было плевать. Нашу игрушку, скорее всего, уже накрыло тем, что она приняла, и заодно восторгом от осознания того, что она обоих нас получила, так что она самозабвенно заглатывала, зажмурившись от удовольствия. Раскрасневшееся личико совсем размякло, а вскоре Мэнди перестала контролировать и голос. Очнулся я на том моменте, когда она закашлялась, и я понял, что слишком резко подогнал ее ладонью в затылок. Притормозив, я погладил Мэнди по голове, глянув ей в лицо, но она подняла довольную физиономию, улыбнулась и утерла рот. Стоило ей подняться, как Дрю сцепил ладони у нее на груди, прижав к себе, и как следует поднажал, словно пользуясь паузой на полную. Я забил — мне нужно было несколько секунд передохнуть. Впрочем, много времени Мэнди мне не дала: она так верещала под моим братом, что внутри невольно зазудело опять. Дрю ее отпустил, Мэнди обессиленно упала на простыни, и я накинулся на нее, как коршун. Прижался сначала губами к груди, запустив пальцы куда поглубже, а когда она снова стала набирать воздуха для воплей, заткнул ей рот поцелуем и на ощупь засадил. Какая же она была мягкая и теплая, такая податливая, аж в сон потянуло. Я выпрямился пока Мэнди запрокидывала голову, проник пальцами промеж ног, куда ритмично толкался, и поторопил ее. Запрокинутая голова Мэнди, кстати, без дела надолго не осталась, ее за подбородок прибрал мой брат, поцеловал, вычертив своим резким профилем на фоне ее белой кожи, а после подтолкнул пальцами приподняться и отсосать ему. Так себе идея, так себе поза, девчонки в таком положении задевают зубами, а чтобы засадить поглубже, надо лечь сверху. Я невольно ухмыльнулся про себя — потерпишь, братишка. Однако каким-то хреном у них получалось, Мэнди облизывала его с таким энтузиазмом, будто они тут были одни, а Дрю совсем разнылся, и под конец его рычащие стоны мне стали мешать. Хотелось заткнуть уши, но я вовремя вспомнил о своих пальцах, погруженных куда надо — и визгливые крики Мэнди снова заполнили комнату. Где-то на этом моменте меня стало основательно отключать, и я потерял контроль над ситуацией. В помещении стало очень жарко, душно и тяжело дышать, голова заныла, но ниже пояса ныло сильнее. Дрю как следует, кажется, уже отымел Мэнди, потому что она охрипла и лепетала что-то невнятное, лежа на животе. Я ее поднял за плечи, чтобы закончила начатое своими уже припухшими губами, но она распорядилась иначе. Усадила меня к стене, забралась сверху — я только удивлялся, откуда у нее еще силы? Выглядела Мэнди порядком потрепанной, по всему телу виднелись розовые отпечатки ладоней, на шее мой брат оставил ей несколько засосов, волосы прилипли к промокшему лбу, но она была полна энергии: наверняка экстази. Мне было не до споров, Мэнди стала ритмично меня седлать, а после жалобно позвала Дрю, поманив ладонью. — Я же сказала, — запыхавшись на мне, проговорила она, — я хочу вас обоих… Я несколько оторопел, а вот братца предложение не смутило — Дрю взял ее за волосы, ладонь положил на ее влажный, горячий живот, и внутри Мэнди вдруг стало очень узко. Спасибо бухлу, что я плохо соображал — это был как раз тот самый миг, когда не хотелось задумываться о подробностях. Из-за темпа, с которым ее имел мой брат, Мэнди ускорилась и на мне, задыхалась от стонов, вцепившись ему в загривок. Другой рукой она трогательно сцепила пальцы с моими, я почувствовал, что выдержка покидает меня. Спихнул Мэнди с себя, она не растерялась и за пару мгновений окончила дело руками. На миг меня ослепило, словно вспышкой, все тело свело в приторно-болезненной судороге, пока где-то на фоне Мэнди срывалась на визг. Она не отпустила моей ладони, и я ощутил только, как она сжала ее до боли, о чем-то умоляя Дрю. Проморгавшись, я увидел, как она обессиленно лежит затылком у него на плече и хнычет от удовольствия, а Дрю тяжело дышит, уткнувшись носом в ее плечо. Я вылез из-под нее, вытерся простыней и спустил ноги, чувствуя, как сердце бьется где-то в животе. Мэнди уже счастливо смеялась над чем-то, Дрю с трудом восстанавливал дыхание, щелкая зажигалкой. Не помню, как я оделся, помню только, как толкался в коридоре на втором этаже, после как чуть не навернулся на лестнице, а затем как холодный воздух ударил в ноздри, заставив тяжело задышать. На улице меня пробрало до костей, я только тогда начал что-то понемногу осознавать — оказывается, я критично сильно надрался, а в тепле меня окончательно взяло. Подняв глаза к небу, я вперился в звездную россыпь, взывая к своим эмоциям, буквально выжимая их изнутри, желая почувствовать знакомое мне чувство превосходства над собой самим и всеми вокруг, но ничего не случилось. В глубине ничего не отозвалось, ничего не колыхнулось, даже алкоголь не заставил прочувствовать хоть что-нибудь ярче на пару киловатт. Калейдоскоп был настолько ярким, что я словно ослеп, глядя на него, почувствовал себя заполненным доверху всем, чем только можно. И от осознания этой тошнотворной переполненности меня вывернуло прямо в снег, куда я чуть не завалился следом. Ухватился за деревянную притолоку, услышал голоса позади, сглотнул несколько раз, чтобы унять саднящее горло, и поплелся назад, на свет.