Мимо-Ранил-Убил

      В дом я вернулся каким-то опустошенным и, кажется, вовремя — в гостиной стоял гам, а подойдя ближе, я увидел, что Дейви снова затеял ссору. Он стоял ногами на диване и орал на кого-то из гостей, потрясая сигаретой.       — Не курят в доме у нас, — раздраженно пихнул его в бок я, подойдя. — И хоть бы обувь снял, свинья…       Девлин меня обматерил, но сигарету погасил и с дивана слез, а ко мне удивленно, хлопая глазами, как дура, подошла Эйприл.       — Что с тобой такое, Рэндалл? — пролепетала она, как обычно, невнятно. — Подумаешь, диван…       — Вы не в баре каком-нибудь драном, а у меня дома, — бросил я.       — Ты чего такой злой? — обиженно спросила Эйприл, когда я упал на место, что освободил Дейви, и прикрыл глаза.       Отвечать не хотелось, не было сил. Последние дни пьянок вытянули из меня последние соки, даже наркотики не давали бодрости, а уж моральный дух и подавно был на нуле. Я явственно почувствовал, что устал — не физически, а душой. Иронично, ведь я ничем не занимался, не работал и даже (посмотрим правде в глаза) не учился, но душевная усталость навалилась тяжелой ношей, не давая глубоко вдохнуть. В такие редкие дни я становился жуткой задницей, и горе всем, кто находился в этот момент рядом со мной. К сожалению, в этот вечер рядом было критично много народу.       — А он расстроился, что его ненадолго хватило, — хохотнул Дрю, который вместе с Мэнди уже вернулся сверху.       Кто-то из гостей переспросил, но они оба многозначительно отмалчивались — и правильно делали, никто бы все равно не поверил, если бы сказали прямо. Я не стал отвечать на этот идиотский тычок, подложил локоть под голову и притворился мертвым.       Каким-то непостижимым образом мне удалось моргнуть часа на четыре — и когда я открыл глаза, вокруг была темнота. В гостиной валялись у камина на пледах двое неизвестных, один из них парил, другой вроде бы спал, но кругом стояла неприятная тишина. Однако стоило мне прислушаться, как я явственно распознал какой-то неясный гул — он исходил с улицы.       Я понес свое тело на звук, сам не зная, зачем, ведь видеть никого не хотелось, а пустых спален наверняка было в избытке. Голова ныла так отчаянно, что каждый минимальный отзвук словно бил меня по лбу кувалдой. Неважно как, но это надо было прекратить. Переступив порог, я вывалился на неожиданно холодную улицу и только тогда понял, что стою в одной футболке.       Там, на заснеженной лужайке перед домом под звуки, рвущиеся из чьей-то открытой тачки, танцевала и бесновалась небольшая толпа, локализуясь по большей части около здоровенного костра. Как они его развели и зачем, я тогда даже не спросил себя, да и был ли смысл? Спасибо, что никого на нем не сожгли, а то с моих приятелей сталось бы.       Выпав из дома, я почти сразу набрал в кроссовки снега и пошел вперед, чтобы понять, что служит источником шума — стремительно нарастали крики явно не радости.       — Чего сказал?! — донесся до меня голос Дейви, а уже в следующее мгновение цензурно выражаться он перестал, и моим глазам предстала прекрасная картина.       Девлин повалился на снег, как подкошенный, потому что ему по роже за что-то как следует зарядил Дрю. Он тоже орал, кругом снимали на телефон, слышались перекрикивания и натужный смех, а мое появление словно на секунду остановило этот безумный спектакль.       — Что происходит? — устало выдал я.       — Не твоего ума дело! — отплевался кровью Дейви, неуклюже поднимаясь со снега. Дрю, стоило ему подняться, сразу размахнулся, чтобы отправить обратно, но я схватил его за руку и со всей силы дернул назад.       — Не лезь, куда не просят! — рявкнул он, но мое состояние братец не взял в расчет, а зря.       — А ну заткнулись оба! — проорал я, шибая его кулаком в плечо. — Не успокоитесь — я вызову копов! Что за… вы долбанутые, что ли?!       — Ты? Копов? — рассмеялся Дрю. — А что делать будешь, если они тебя на наркотики прогнать решат?       — Закрой уже пасть свою… — простонал я, зажимая уши с обеих сторон.       Меня будто перебило пополам от их воплей, внутри навязчиво поднялась тошнота. Я всерьез был в паре минут оттого, чтобы вызвать копов на самом деле. Кажется, мой коматоз все же кто-то заметил — сразу две пары женских рук стали хватать за плечи.       — Рэндалл, ты в порядке? Что с тобой? Что с тобой, Рэндалл? — Их голоса были похожи на карканье ворон, наперебой били мои барабанные перепонки.       — Заткнитесь… — проблеял я, борясь с тошнотой.       Горло саднило оттого, как много я блевал за последние дни, в распухший рассудок вдруг просочилась одна здравая мысль — я что-то разошелся. Одному богу известно, почему она пришла только сейчас, наверное, подошел к какой-то границе, нутром чуял, как близко я к тому, чтобы все полетело к чертям безвозвратно.       — Заткните рты и в дом… — проговорил я в образовавшейся тишине. — И чтобы ни звука…       — Будешь еще мне тут указывать! — вякнул Дэйви.       Я распрямился наугад и дал ему по роже из последних сил. Дейви повалился на Эйприл, оба загремели на снег, девки завизжали, что я, мудила, девушек бью. Громче всех орала сама Эйприл, уже подскочившая и грозящаяся выбить мне глаз, до того активно махала руками.       Ее оттащил Дрю, он же пообещал меня унять и потянул обратно в дом.       — Пусть заткнутся, — провыл я.       — Оставь их, — отмахнулся братец.       Он завел меня внутрь, захлопнул двери, каким-то чудом я оказался в комнате с диваном. Тогда я подумал, что в последнее время я вообще везде оказываюсь сугубо каким-то чудом.       — За что Дейви рожу расквасил? — слабо спросил я, упав на мягкую обивку.       Колотило так, что зубы стучали друг о друга. Дрю где-то порылся и сунул мне в руку пилюлю обезболивающего. То, что это было именно обезболивающее, я понял только потом, а тогда выпил бы что угодно, даже яд. В ту минуту я готов был отправиться к праотцам совершенно добровольно.       — За дело, — отрезал Дрю. — Ты, что ли, не знаешь.       Говорить не хотелось, по коридору послышались гулкие шаги от топота, даже бега — в комнату с резким, как крик чайки, возгласом ворвалась Мэнди.       Она и Дрю говорили так громко, что, едва нащупав подушку, я зашвырнул ее на звук, но, вроде бы, не попал. Дрю куда-то делся, я даже не понял когда, а голос Мэнди локализовался у моего правого уха.       — Бедный, бедный Рэндалл, — проговорила она тихо, но вслух. — Ничего, утром все помиритесь…       Она лепетала что-то еще, а я взмолился всем богам, чтобы меня отключило от реальности и в особенности ее голоса, и, кажется, на небесах меня услышали.

***

      Новые два дня завязки были неизбежны — проснулся я в уборной, лежа виском на краю ванной. Пол-лица ныли так, словно я и сам успел получить прошедшей ночью по роже, не меньше ныла рука, которой по роже давал. Мутило от всего, даже запаха мыла, даже от его вида. Я каким-то образом заполз в душ прямо в одежде и просидел там еще минут двадцать.       После стянул все мокрое, бросил прямо там и, завернувшись в халат, пошел к себе в спальню — ту комнату наверху, где обычно ночевал, когда мы приезжали семьей, и где была моя одежда. Там, в моей кровати обнаружились некие двое, которых я без зазрения совести растолкал и выгнал.       Единственным желанием было уехать, и я уже прикидывал, сколько по времени до города и успею ли я на обед домой. Когда я переоделся в вещи, совершенно друг к другу не подходящие, дверь назойливо завибрировала от звука.       Я щелкнул засовом, и в комнату вторгся Тони.       — Что за дела, бро? — с порога осадил он. — Мой кореш говорит, ты буянишь!       — Я еду домой, — буркнул я.       — Ты чего его из кровати выкинул, эй? — Тони хлопнул меня по плечу.       Тогда я развернулся и нервным рывком набросил куртку.       — Тони, оставь меня в покое, — рявкнул я. — Я просто хочу убраться отсюда, что неясного?! Это моя комната и моя кровать, могу дать пинка отсюда кому угодно, даже тебе!       — Ну так нельзя, бро… — загундосил Тони, я же схватил свою сумку и пошел прочь, толкнув его плечом.       Мне вслед послышалась усталая брань, я же просто сбежал по лестнице, мимо засранных коридоров, мимо едва шевелящихся неизвестных, мимо ледяного, выхоложенного пустого холла. Даже если кто-то и позвал, я не слышал или сделал вид.       Дорога до дома заняла не так уж много, а по пути — может, из-за палящего солнца на трассе, может, из-за того, что организм хотя бы немного проснулся — мне полегчало.       Кто-то в общих соцсетях все-таки обмолвился, что Дейви и Дрю сцепились из-за того, что первый кому-то там позвонил и что-то там не так сказал. Было, на самом деле, ужасно плевать.       Дома удивились, что я приехал один и так рано, но я почти сразу ушел — хотелось побродить вокруг дома. Вернуться пришлось, когда совсем замерз, еда не влезла, так что я на несколько часов завис с приставкой. Но ничего не клеилось, никакая деятельность меня больше не отвлекала от отвратительного чувства раздражения ко всему на свете.       Наконец стемнело, Дрю вернулся из Лицеллы, я спустился в холл, чтобы выпить чаю со снотворным.       За окнами на фоне ночного неба снова повалил крупными хлопьями легкий снег, я почувствовал себя на минутку хорошо оттого, что был тут, в теплой столовой, а не все еще в дурацком промозглом загородном доме. И больше всего оттого, что был один.       Мой безмятежный сон прервался, казалось, спустя всего пару секунд — громким шепотом и теплой ручкой, толкавшей меня в бок. Я с трудом поднял раскалывающуюся голову — оказывается, вырубился прямо за столом. Около стояла Китти и с бледным лицом шептала в панике, что я должен подойти к крыльцу.       — Что такое? — хрипло выдал я, протирая глаз.       — Там девушка, — огорошила меня Китти. — Она хочет видеть вашего брата!       Я, к сожалению, знал только одну чокнутую девушку, которая могла припереться в такой час, чтобы требовать моего брата — и как она, блин, только адрес достала! Поднявшись из-за стола, я выполз и пошел вслед за Китти к крыльцу, но удача сегодня была не на нашей стороне: с лестницы спустилась обеспокоенная мама. За ней дерганной походкой явился Дрю, и мы вчетвером замерли в холле, слушая звонки, сопровождающиеся воплями.       Бейли явно была в худшей из кондиций — она охрипла, но продолжала орать, а это значило, совсем перестала отдавать себе отчет в происходящем. Я сглотнул, предчувствуя, какая буря нас всех ожидает, если она сейчас не уйдет, но судя по дикции Бейли была под метом, и силы ее в ближайшие часов двенадцать точно не оставят.       — Рэндалл, кто это? — сонно спросила мама, утирая лоб. — Что за девушка? Чего ей надо?       — Никто, — оборвал Дрю, он взял меня за локоть и подтолкнул к двери. — Иди, успокой свою чокнутую подружку, живо!       Я успел только вскинуть брови пораженно, но братец не намерен был сдаваться. Раньше, чем я успел что-то вставить, он тряхнул меня еще раз.       — Чего встал? Иди, давай, ну!       По одному его лицу я прочел, что он в отчаянии. То есть в ярости на грани обморока: не то чтобы выдать маме, что Бейли — его проблема, было так уж катастрофично, но все, что касалось потери лица было для Дрю смерти подобно.       — Рэндалл… — пролепетала мама. — Пожалуйста, скажи этой… этой леди уйти.       Она сказала что-то тихо Китти, завернулась в свой кардиган и пошла наверх, не глядя ни на меня, ни на Дрю. Бейли продолжала голосить, мной в ту секунду овладела какая-то глупая детская злоба, и я рванул дверь на себя.       — Чего тебе? — бросил я.       Бейли держалась за ручку, и когда дверь открылась, едва не упала прямо на меня, пришлось подхватить под локоть. Она, оказывается, была вся мокрая, до нитки — дождя на улице не было, но асфальт подсыхал, так что вымокла Бейли, похоже, уже давно. Я помог ей встать и потряс за плечо.       — Чего тебе надо, Бейли? — громче вопросил я.       — Где Дрю? — просипела она неразборчиво. — Он мне нужен…       — Он спит, объясни, что тебе нужно? — настоял я.       Она попыталась меня отпихнуть, но с ее состоянием и комплекцией это изначально был вариант безвыигрышный. Оступившись и снова завалившись на меня, она заверещала.       — Дрю! Я знаю, ты там! Ты меня… ты меня выслушаешь, сукин сын!       Она так орала, что братец выскочил из дома, с грохотом захлопнув за собой дверь. Он схватил Бейли за плечи и тряханул, рявкая, чтобы заткнулась.       — Ты чего разоралась? Из ума, блин, выжила?! Откуда у тебя мой адрес?       — Дрю… — пролепетала она и снова покачнулась на каблуках, он поднял ее на ноги.       Было ужасно глупо заваливаться к нему вот так. Бейли — я как-то это понял — не праздного каприза ради сюда приперлась, у нее на уме было что-то серьезное, но в нынешнем состоянии она едва могла слепить хотя бы два слова вместе, не то что целый серьезный разговор.       — Я того, — пробормотала она, подняв голову на Дрю. — Ты понял?       — Чего, мать твою? — поморщился он.       — Я залетела, мудила, — проговорила она вдруг совсем просто и почти не запинаясь.       Лицо Дрю из презрительно-наморщенного стало ошарашенным, а после он прищурился и усмехнулся.       — Ты гонишь, — бросил он. — У тебя спираль, ты сама говорила. Чего ты тут гонишь?       — Это правда.       Бейли сказала это так низко, выдохнула как будто вместе с легкими, и я почему-то сразу ей поверил. Я столько раз видел, как она врет, что безошибочно мог теперь определить, когда она говорила правду — вот сейчас говорила.       — Бейли, — вздохнул Дрю. — Слушай, я знаю, я сука. Ну… вот такой тебе достался, да? Херовый?       Он посмотрела ей в глаза, склонившись, как с ребенком, она завороженно покивала.       — Ты же все равно меня любишь, да? — улыбнулся он. — Правда?       — Да, — просипела Бейли.       — Ну вот и давай не будем больше ругаться, хорошо? — спросил Дрю.       Меня и так уже затошнило от его ласкового тона, а уж от сказанного и подавно стало дурно.       — Ты же прикалываешься надо мной, да? Скажи, что пошутила, я не буду злиться, честно.       Я ждал, что сейчас Бейли ему глаза выцарапает, а она поглядела на него глазами-озерами, вдруг опустила голову и зарыдала. Больше управляемой я ее не видел. Она сидела на полу, держась за грудь, и голосила так, как будто ее резали заживо, мой брат орал и матерился, окончательно теряя самообладание, я просто прислонился к стене, не зная, куда деться. Весь мир вокруг превратился в какую-то отвратительную фантасмагорию, я впервые ощутил, что смотрю на то, на что смотреть не могу больше физически. Так паршиво стало от увиденного, так гадко внутри, что слезы навернулись. Я хотел уйти, взялся за дверь, но Дрю саданул по ней рукой, не давая мне открыть.       — На, — бросил он, сунув мне в руки сотовый. — Вызови такси.       — Слушай, надо запустить ее в дом, — ответил я. — Она насквозь, сам посмотри.       — Нет, — отрезал он. — Делай, что говорю.       — Хотя бы езжай с ней, она ж даже от машины не дойдет сама, — склонил голову я.       — Сказал тебе отвяжись! — фыркнул Дрю. — Благородного строишь тут? Чего смотришь?       Он размахнулся и заехал мне кулаком по плечу, просто вымещая злость, просто чтоб я заткнулся. Взяв его сотовый, я стал искать приложение — руки тряслись мелкой дрожью.       — Ну что? — взмолился вдруг Дрю, приложив ладонь ко лбу.       Я поднял глаза, он смотрел почти жалобно.       — Я ничего не говорил, — сказал я.       — Что я должен делать, а? — приглушенно спросил он на фоне воя Бейли. — Сам же понимаешь, по-другому нельзя.       — Я ничего не говорил, — повторил я, уткнувшись в телефон снова.       Дрю заматерился, попытался успокоить Бейли, но она не желала ничего слушать, а только сипела без конца, раздирая и без того посаженные связки. Я ощущал это буквально, как она сама себя истязала, и в этом было что-то дохрена символичное, но я только смотрел без конца в черную линию маршрута такси и ждал, когда оно подъедет. Минуты текли так медленно, что я продрог насквозь и почти отрубился, когда машина наконец показалась у ворот.       Дрю отволок Бейли туда, что-то наговорил ей напоследок, потом водителю, сунул ему коротким движением сложенные купюры и бегом вернулся на крыльцо. Мы оба стояли там и наблюдали, как машина отчаливает. Почему-то мне казалось, что Бейли до последнего будет бросаться назад, но сквозь стекло отъезжавщей машины увидел ее, сидевшую на заднем, глядевшую куда-то вниз, смиренно и неподвижно.       — Я даже говорить не буду, что ты об этом будешь молчать в тряпку, — проронил Дрю.       Я понял, что еще одно хреново слово, и мы рассоримся так, что придется разнимать, так что просто открыл наконец дверь и зашел внутрь, ощутив, как тепло медленно охватывает окоченевшие руки и ноги. Дрю что-то еще гундосил на заднем плане, я, не обращая внимания на него, пошел наверх, и когда уже зашел на второй этаж, откуда брата было не видать, до меня донесся его голос:       — Пошел ты! Слышишь меня?! Ты слышишь?