Мимо-Ранил-Убил

      Я не бухал прошедшим вечером, но поднялся наутро в таком состоянии, что, казалось, выпил и скурил вчера несколько грузовиков. Не знаю отчего, но внутри поселилась какая-то густая, как желе, тоска, безнадежная, тянущая. Тянула к земле, как проглоченный камень.       За завтраком я не разговаривал, семейство восприняло это, видимо, как хороший знак — то, что меня не рвало, уже было хорошим знаком. Дрю не явился, мама весело переговаривалась со мной: уже простила ночное происшествие, которое братец на меня повесил. Всегда именно так и происходило, мы что-то вытворяли, был я виноват или не был, но разочарование на лицах родителей всегда было одинаковым, а потом все забывалось, потому что никто не мог злиться на меня слишком долго. Кроме, конечно, Дрю — он, как Халк, был зол постоянно.       Этот бесконечный порочный круг, в котором я вертелся, почему-то в это утро острее обычного встал комом в горле. Я хотел позвонить кому-то из друзей, но когда перебрал их имена в памяти, осознал, что на самом деле не хочу говорить ни с кем из них. Не из-за одной из одинаковых по степени идиотии ссор, а просто усталость от всего происходящего достигла такого апогея, что тошнило в прямом смысле от всего. Забавно, что единственным, чей голос меня сейчас не выбесил бы, был Дейви, но я прекрасно знал, что его до белого каления выведет мой голос, а это мне сейчас точно было не в тему.       Я не знал, куда себя деть, и зачем-то снова поперся на улицу. Завернулся в куртку потеплее и пошел бродить вокруг дома, наворачивая круги амплитудой все больше и больше. На второй день гуляний без повода я осознал, что мне просто хочется куда-то сбежать, скрыться, забиться в крошечную нору и сидеть там, зажмурившись, сколько хватит сил.       Спустя несколько дней, возвращаясь из колледжа, куда заезжал, чтобы наконец по-человечески посмотреть на свои дела, я столкнулся в прихожей с Дрю. Он торопливо что-то втирал по телефону, а после сбросил и обратил взор на меня.       — Ты едешь?       — Куда? — не понял я.       — В «Апероль», — сказал Дрю, словно я мысли его прочесть был должен. — Эйприл не звонила тебе?       — Нет, — ответил я. — На оба вопроса — нет.       Он уехал один, а я поднялся к себе и стал пытаться чем-то занять руки. Спустя час или два пришла в голову отличная мысль — уломать отца на поездку куда-нибудь к океану. Зимой это было самое то, да и отвлечься требовалось почти катастрофично. Только расставаться с тусовкой в ссоре не хотелось, и я принял решение все-таки съездить в «Апероль», на часик-другой, чтобы сгладить конфликт.       Я рассчитывал, что там будет как в старые-добрые, весело и легко, но стоило переступить порог, как я понял, что ничего уже как раньше не будет. Эйприл с тусовкой сидели в своем любимом чилле, я принес скомканные извинения за то, что ее задело во время драки, но она встретила меня холодно. «Не беда, оттает, пока я буду на морях», — подумал я. А еще с каким-то облегчением заметил, что в мое отсутствие у них тут скучновато.       Все сидели по отдельности, тихо, тоскливо, Дрю вообще уткнулся в телефон и не реагировал на внешние раздражители.       Я уж подумал, что пора проваливать, но решил досидеть до полуночи, из принципа. Около четверти первого я поймал себя на досадном копании в телефоне — нечего сказать, веселая тусовка!       И тогда снова из ниоткуда появилась Бейли. Я сразу по ее шмоткам понял, что что-то не так: она явилась в простой куртке, ненакрашенная, с волосами, просто завязанными в хвост. И, наверное, впервые, увидев ее, не ощутил досады или раздражения. После всего, чему стал свидетелем у нас дома… я как будто успокоился, увидев, что она в норме. Впрочем, с нормой я сильно поторопился.       Бейли села, ни с кем не говоря, и я вдруг заметил, что она совсем бледная. Болезненно-бледная, какой даже в своих предпередозных состояниях не бывала. Она протянула руку за стаканом, и он заплясал в ее ладони.       Дрю не обращал на нее никакого внимания — говорил с другими, как будто ее и не было, и другие тоже не обращали. Я не удивился бы, что они могли сговориться нарочно, так что сел прямее и будто всем назло кивнул на Бейли в знак приветствия.       — Как ты? Все в порядке? Не заболела?       — Нет, — коротко ответила она, отпив несколько глотков и даже не поморщившись, только глаза раскраснелись за секунду, набравшись слезами.       Тогда на нее обратили взоры Мэнди и Эйприл, осмотрели почти брезгливо, и вторая, подперев подбородок ладонью, спросила:       — Плоховато выглядишь, точно не надо врача вызвать? Отлежалась бы дома.       На это наконец обернулся Дрю и добродушно улыбнулся.       — Меньше надо по улице гулять в чем попало. Налейте-ка Бейли чего погорячее. Тебе налить?       Бейли, казалось, не слышала его, смотрела, не отрываясь, на Мэнди, хотя та не сказала ей ни слова. И я тогда понял, что она знает. Бьюсь об заклад, Дейви тогда звонил ей, и она знает все, что было в ту ночь в шале.       — Расслабься, — наконец проговорила она, повернувшись на Дрю, стуча зубами. — Нет больше ничего. Меня выкинуло.       — Неудивительно, учитывая сколько ты ширяешься, — деликатно вскинул бровь Дрю.       Бейли отшатнулась от него, словно ее по лбу ударили, оцепенела на месте. Даже у меня холодок прошелся по спине оттого, как спокойно Дрю это сказал, без капли эмоций.       Она отсела, облокотилась на спинку, стала сверлить взглядом стену, не моргая, а по щекам покатились крупные слезы, как у манекена.       Окружающие словно и не заметили, будто это не было тайной еще минуту назад, а мне почему-то в этот момент стало обидно именно за то, что тайну не оставили при ней. Я поднялся, чтобы пройти в бар, а когда ноги Дрю преградили мне дорогу, понял, что не могу ни секунды больше ждать, находясь в их компании. Пнув как следует его в колено, я освободил путь и быстрым шагом вышел из чилла. До бара добирался почти бегом, оттуда — до уборной, где пришлось умыться несколько раз ледяной водой, чтобы попустило. Мне все еще навязчиво мерещилось, что я пьян, что кто-то мне подлил или подсыпал — а иначе почему меня так отчаянно мотает из стороны в сторону?       В зеркало я осмотрел бледное лицо, запавшие глаза, а внутри них, глубоко-глубоко поселилась какая-то отчаянная тень. Все происходящее со мной походило на какой-то до жути реалистичный мерзкий приход, только в эту минуту будто ударило обухом, что этот приход — и есть моя реальная жизнь. Что от этого не отойти, оно окружило кольцом и сдавило уже до того, что не вдохнуть.       Выйдя из уборной, я увидел сидящих там Тони, Мэнди, Эйприл. Играла музыка, они хохотали, пили — словно за пеленой от меня находились, в другой атмосфере, дышали другим воздухом. А я в ту минуту ощутил себя так, как ощущают препараты в формалине, за стеклом, в полном вакууме. Мысли, которым я так долго не давал ходу, которых боялся так сильно, хлынули в голову, стоило мне остаться одному, ведь — какая ирония — я всегда и был совершенно один.       Я все еще помнил этот взгляд Мэнди, пока она скакала на мне каких-то пару дней назад, такая близкая, почти родная. Мы фактически были одним целым, а теперь меня и ее разделяли несколько тысяч световых лет, во всяком случае так мне казалось.       Пробило не больше часа, а меня одолело навязчивое желание уехать из «Апероля» — наверное, впервые в жизни так рано и одному.       Войдя в чилл, я не посчитал нужным ни с кем объясняться, а для наших обычных кондиций не особо адекватное поведение не было в новинку, никто бы и не заметил. Мэнди и Эйприл убежали танцевать, к этому времени чилл всегда пустел. Я должен был забрать свою сумку и, поглядев на прежнее место, увидел, что Бейли тоже за столом уже нет — там остался один только мой брат.       — Куда она делась? — спросил я, ни к кому не обращаясь.       — Сбежала куда-то, — ответил Дрю, мне показалось, раздосадовано.       — Неудивительно, учитывая как с тобой весело, — не удержался я.       Дрю только вернул мне удар подошвой ботинка в колено. Я отряхнул брючину и потянулся за своей сумкой.       — Не тебе меня учить жизни, — лениво отозвался наконец брат. — Не дорос еще.       — А надо? — вскинул голову я. — Ты вот с детства свинья, так что это не возрастное.       — Рот свой закрой, — выпрямился Дрю устало. — Сам не врубаешься, что ли? Какие дети, блин, она под наркотиками перманентно!       — При чем тут это? — поморщился я. — Ясное дело, что это не вариант, но… зачем ты ее так истязаешь?       Дрю обернулся наконец целиком и тряхнул головой.       — Чего? Что ты несешь вообще?       — Сам знаешь, что, — бросил я, собирая вещи. — Я понимаю, что с ней у тебя это так… но можно же по-человечески?       Он непонимающе усмехнулся и кивнул мне, взяв свой бокал со столика.       — А ты иди сам по-человечески попробуй, — сказал он. — Ты ж у нас, блин, образец благородства, да, Рэндалл? Из кожи вон вылез, какой хороший?       — А тебе глаза режет, что ли? — плюнул я, потеряв терпение. — Что ты клоуна из себя строишь? Или это твой способ перестать хоть на секунду чувствовать себя таким говном?       Я знал, что перехожу черту, но показалось на мгновение, что ничего уже за этим разговором не последует. На самом деле, это у меня внутри что-то оборвалось, и, наверное, уже никогда не срослось бы обратно.       — Не старайся, не получится, — фыркнул я.       Наконец закинул куртку на плечо, и тогда смачно получил от родного брата по роже. Не то чтобы я не ожидал, но… надеялся, что Дрю не сориентируется так быстро. Он ударил меня не сильно, но достаточно, чтобы звезды посыпались, и унизительно, в подбородок. Я неуклюже завалился на столик, растеряв по полу сотовый и наушники.       — Ненавижу тебя, — с чувством проговорил Дрю, глядя мне в глаза.       Он не продолжил, повисла пауза, и каждая ее секунда своей тяжестью словно усиливала сказанное. Я не знаю, о чем думал, смотрел ему в лицо, но брат вперился в меня так яростно, что я даже не сразу понял. Этот идиот ждал, что я отвечу.       Я ощупал лицо, кажется, все было целым, только во рту явным привкусом кровила разбитая щека.       — Проваливай, — произнес Дрю наконец. — Отсюда нахрен.       — Так не мешай, — бросил я, поднявшись на ноги.       По пути из «Апероля» я ощутил себя невидимкой. Проходил мимо смеющихся Мэнди и Эйприл, около них терся с какой-то брюнеткой Дейви, а я как будто уже не был частью их мира. Как будто я был за непроницаемым стеклом, и они меня не видели. Я не стал прощаться.       Единственным, кто все еще балансировал между и потому меня видел, была Бейли — она сидела на самом краю стойки одна и мокрой салфеткой утирала лицо. Я на мгновение остановился около нее, а после окликнул по имени.       — Поедем, я тебя отвезу домой, — сказал я.       Бейли не сказала ни слова, просто спустилась со стойки, подошла ко мне и, хмуро пялясь в телефон, кивнула на выход. Мы оба покинули «Апероль», и я почему-то подумал, что еще долго сюда не сунусь. Все это нужно было как-то прекратить.       Моя машина прогревалась дольше обычного, Бейли ежилась на пассажирском, я стер пальцами испарину на зеркале и увидел в него, что к нам приближается фигура. Спустя несколько мгновений дверца заднего раскрылась и в машину сел Дрю.       — Чего тебе здесь? — спросил я, обернувшись.       — Дома вопросы задавать будешь, давай, езжай, — кивнул он, не отрываясь от телефона.       Я захлопнул покрепче дверцу, застегнул ремень, обернулся на Бейли, угадав, что она пренебрежет. Наклонившись, я протянул через нее и воткнул ремень в крепление, решив, что так будет быстрее. Машина уже нагрелась, захрустела по обледеневшему асфальту, покидая парковку «Апероля».       Дрю кто-то назойливо названивал, в конце концов это надоело даже мне. Я рявкнул что-то насчет того, чтобы наконец вырубил свой сотовый. В машине стало слишком душно, а из-за работающего на полную кондиционера запотели почти все окна. Его все время прибавляла Бейли, ее все еще колотило, я заметил, что она сидит, вся покрытая мурашками.       — Ты показывалась врачу после того, что случилось? — спросил я.       — Нет, — одними губами отозвалась Бейли.       — Тебе бы не помешало, — качнул головой я. — Ты действительно… выглядишь нездоровой. Да выключи ты уже его!       Я отдернул ее ладонь от кондиционера, приостановил машину на обочине и повернулся к Дрю, сидящему на заднем.       — Дай свою куртку.       — Чего? Зачем? — не понял он.       — Делай, что говорю, — устало попросил я.       — Ой, опять рыцаря включил? — поморщился Дрю, наконец переведя взгляд на Бейли. — Бейли на жалость просто давит, ты же знаешь, как она это умеет…       — Дрю, дай чертову куртку, — отрезал я, добавив металла в голос.       Он сдался и, стащив пуховик, протянул его Бейли. Она сидела неподвижно.       — Бери, давай, это не просьба, — сказал я, взяв куртку и бросив ей на колени. — Надень, а то мы все тут задохнемся.       Она молча послушалась, набросила на плечи, я завел мотор и вырулил обратно на дорогу. Что-то подсказывало мне, что пуховик Бейли не поможет, закралась мысль, не стоит ли отвезти ее в больницу, но я решил, что лучше будет сдать ее домашним. В конце концов, они не могли не замечать того, что происходило с ней на протяжении стольких месяцев регулярно, а значит, просто закрывали глаза.       Огни ритмично поплыли по рукам и обивке, когда мы выехали на трассу.       Дрю снова кто-то позвонил, он ответил, и я услышал приглушенный разговор. Словно он не сидел только что раздраженный с двумя самыми нежелательными спутниками на свете — запел елейно что-то про свои скучные дела. Я сразу понял, что он говорит с девушкой.       Бейли не должна была слышать, Дрю специально сел за спинку сидения и прикрыл телефон ладонью, но трасса была до обидного ровной, и машина ехала почти бесшумно. Его перешептывания раскатывались по всему салону. Я включил кондиционер снова, только бы что-то шумело, потому что даже у меня внутри навязчиво скребло оттого, что я слышал.       Уж не знаю, может, Дрю был прав насчет меня, и я что-то пытался доказать тем, что так отчаянно протестовал его сволочизму, но захотелось выволочь его из машины и отходить чем-то легко и унизительно. Будь я на его месте — действовал бы точно так же, но в эту минуту я понял, что со стороны на подобное просто невозможно смотреть.       Я и на себя бы не смог, и не мог, потому-то так часто и пытался сбежать из дома и от мыслей — просто от собственного общества. Если и была граница, к которой я подходил все последние дни, ощущая всю эту безнадегу, боль, разочарование, дикую моральную усталость, то вот сейчас эта граница прошла перед моими глазами четко и окончательно. Дальше так продолжаться не могло. И впереди, за этой границей должно было быть что-то иное, а все позади нее должно было быть навсегда отринуто.       Дрю повесил трубку, и у него резко поднялось настроение. Он подтянулся к нам, погладил Бейли по плечу и спросил, как она. И этот невинный вопрос иглой вошел в натянутое до предела ее терпение.       — Это все твоя вина! — заорала она, словно откуда-то набралась сил. — Твоя!       Обернувшись назад, она замахала руками, пытаясь достать Дрю, но он вжался в сидение, и из-за ремня она не доставала.       — Твоя вина!       — Что ты несешь?! — пытался отпихиваться он. — Успокойся! Бейли, мать твою, успокойся!       — Это ты виноват, что он умер! Это не наркотики, это ты! Я хотела, чтобы так вышло, из-за тебя!       Она на пару мгновений остановила свои беспорядочные попытки навредить Дрю любым доступным способом, уткнулась в приборную панель лбом и заплакала — сипло, устало и отчаянно.       — Бейли, успокойся, — нервно, но ровно проговорил Дрю. — Послушай, это не конец света. Нам это было не надо…       — Я пожелала ему смерти, — просипела она. — Я пожелала своему ребенку смерти, чтобы ты меня любил… Сука…       Я просто вел машину, мечтая как можно скорее добраться до дома и перестать слышать ее голос — что б она там не говорила. Нет, я все это знал, а если бы не знал, то предполагал бы, но осознание того, что это происходит в реальности, что происходит прямо у тебя на глазах — парализовало. Такие вещи привык слышать по телику или читать в сети, но не смотреть на них в живую. Бейли снова обернулась, резко, и наконец сумела достать до Дрю, ударила его в лицо, он заматерился, выронив что-то на пол.       — Бейли, бога ради! — рявкнул я, оттаскивая ее. — Сядь, а то мы сейчас куда-нибудь въедем!       Это ее на мгновение отвлекло. Дрю успел поднять все потерянное, он уже не злился — через зеркало заднего вида я видел его лицо: он был испуган. Снова наклонившись к Бейли, он взял ее за плечи.       — Ты протрезвеешь, и все придет в норму, — пообещал он. — Бейли, ты на эмоциях из-за всего… все будет хорошо. Тебе просто надо отойти…       — Я абсолютно трезва.       Она замерла на месте, остекленевшим взглядом посмотрела в лобовое, скинула ладони Дрю со своих плеч.       — Ты это со мной сделал… — прошептала она. — Ты, сукин сын, это все ты…       Дрю устало откинулся на заднее, даже я понимал, что Бейли конкретно заклинило, и она переложила на него разом все свои беды, хотя вина Дрю в том, как она себя извела, определенно была. Как там это называется у него в юриспруденции? Действие и бездействие?       — Ты сам это будешь вывозить.       Бейли вытянулась в струну. На ее лице появилась очень слабая улыбка — я потом надолго ее запомнил. Она как будто страшно мучилась и вдруг нашла заветный выход.       — Сам платить будешь! Тебе с этим жить!       Мы ничего сначала не поняли, а через секунду Бейли схватила руль и со всей силы крутанула его влево. Я не ожидал, поэтому сразу выпустил из рук, а через мгновение дошло — когда машина крутанулась вокруг своей оси, и меня едва не выбросило с места.       — Ты что делаешь?! — заорал Дрю, дергая Бейли за воротник.       — Я убью себя! — заверещала, оглушив меня вдобавок к полной потере ориентации.       — Бейли, отпусти руль! — крикнул я, ловя взглядом мельтешащие пятна перед лобовым.       От страха все занемело, все звуки в машине слились в один общий оглушительный вопль, переполненный болью, ужасом, отчаянием и безумием.       На самом деле скорость была не такой уж высокой, просто вертело, будто замешало в миксере. Я ничего толком не понял: Бейли дернула руль на встречку, но было хорошо за полночь, и дороги стояли абсолютно пустые. Нас несло всего мгновение, а после тряхануло так, что уши заложило. Каким-то чудом я не вылетел нахрен из машины, ремень впился в грудь так, что на несколько следующих секунд я напрочь лишился способности дышать.       Бейли визжала от ужаса, Дрю позади не откликался. Я хорошенько приложился виском об обшивку, с трудом восстанавливал зрение, чтобы понять, что случилось. Впереди капота виднелся столб, такая стандартная опора для биллборда, я увидел разбитый в осколки перед машины, на мгновение даже прошила глупая обида за тачку.       Наконец меня схватили сзади за плечо, и я словно в замедленной съемке обернулся.       У Дрю вся морда была расквашена, он тряс меня и что-то лепетал, но я плохо понимал, задумался только остатками мозгов, как это Дрю не вылетел в стекло, и тогда он пропал.       Через мгновение дернул дверцу около меня, я услышал, словно из-под воды, его вопль, он рванул меня за плечи, и я громко завыл от вновь врезавшегося ремня.       Руки сами потянулись отстегнуть его, но в ту секунду что-то заставило меня остановиться. Я обернулся к Бейли и, наклонившись, потянулся к ее ремню. Эта дура сейчас точно не сообразит, решил я.       А следующим мгновением меня отрезало от Бейли — с оглушительным грохотом что-то придавило меня головой к ручнику, скрутив, как куклу на шарнирах. На том месте, где только что сидела Бейли, теперь ничего не было — меня кругом окружал искореженный металл.       Сквозь пелену прорывались отчаянные крики Дрю, он оказался где-то около меня и обхватил обоими руками мою голову.       — Рэндалл! Рэндалл! — проорал он. — Ты слышишь меня? Ты можешь двигаться?       Голова вращалась свободно, но только теперь я понял, что накрепко замурован искалеченным железом на том месте, где пытался дотянуться до проклятого пассажирского ремня.       — Я… я не могу вытащить руки, — пролепетал я невнятно.       Дрю взял меня за локоть и потянул, от чего из горла сам собой вырвался оглушительный ор. Брат испуганно отдернул руки и тяжело задышал.       — Сейчас… — забормотал он. — Сейчас, Рэндалл… Я позвоню 911… потерпи, братишка…       Он снова положил ладонь на мой локоть и стал гладить его большим пальцем, а я почему-то вспомнил, что он уже делал так, очень-очень давно, когда я был еще ребенком. В толк не смог вспомнить, зачем и при каких обстоятельствах — мышление вообще поддавалось все сложнее, но этот жест отчетливо всплыл в памяти. Стало как-то подсознательно чуть спокойнее.       И тогда я понял, что вот так выглядит смерть. Все чувства притупились, покидая меня, с трудом виделось, что происходит, уже почти не слышалось. Я не чувствовал рук — ни толком боли, ничего. Все тело болезненно онемело, а голова стремительно теряла ясность. Я ничего уже почти не осознавал, кроме одного — того, как Дрю крепко держал мой локоть в ладони и гладил большим пальцем.       Он что-то верещал в трубку на фоне, меня почти склонило лбом к рычагу, и тогда звуки померкли, прямо как в кино, словно кто-то повернул колок громкости. Все затихло, стемнело, все начисто. Никаких тебе жизнь пронеслась перед глазами, никаких последних мыслей. Я лежал, как раздавленный на трассе голубь, дышал туда-сюда, не осознавая, что происходит, а после без единой достойной мысли умер.