***
Наверное, последнее, что я должна была или хотела сделать — это пойти домой. Но все настолько перевернулось с ног на голову, до того я была вытрясена наизнанку всем произошедшим, что… именно туда я и пошла. Вернуться к Рэндаллу теперь казалось мне полнейшим абсурдом. Молчу о том, насколько жгуче стыдно мне было просто показаться ему на глаза — нет, все произошедшее меня словно отбросило куда-то в иное измерение. Теперь все изменилось слишком сильно, чтобы я могла продолжить делать то же, что делала до того. Дверь в квартиру не изменилась, такая же потрепанная, а я ни на секунду не отвыкла от этого вида. Сколько бы ни проходило времени, прошлое меня словно притягивало. Как притягивало всех моих родных кладбище Сейнтс-Рест. Как притягивала выпивка мою мать, как моего придурка-отчима притянуло обратно домой, несмотря на то, что здесь было. И меня притянуло туда же. Ключей от квартиры я, конечно, не взяла, так что нажала на кнопку звонка, неизвестно чего ожидая. Не было никаких гарантий, что Гиллис уже успел вернуться бы, учитывая все судебные проволочки, но… спустя несколько секунд дверь открылась. Даже без вопросов, просто открылась передо мной и все. Гиллис воззрился на меня без малейшей капли удивления, я молчала. На самом деле, подумала я, учитывая все произошедшее, удивляться не стоило. Жизнь так редко подбрасывала мне какие-то удачные карты, что мое возвращение было почти предсказуемым. И так думала явно не я одна. Посмотрев на меня безрадостно с несколько секунд, Гиллис поджал губы, кивнул на вход и пошел прочь по коридору. Я вошла, затворив двери, бросила сумку на тумбочку в коридоре, как и всегда. На моих глазах отчим плюхнулся на диван, где смотрел какие-то новости, и взял на колени тарелку бобов. Странно, подумалось мне в тот момент, с тех пор как его посадили, мы с матерью ни разу не брали бобы. — Там на плите еще каша есть, пожри, — бросил Гиллис. — Вообще не жрешь, походу… Он даже не взглянул на меня, жевал безразлично, пялясь в экран. Я не стала пренебрегать предложением, скинула ботинки, взяла с плиты на кухне еще горячий ковшик и села на диван перед теликом рядом с Гиллисом. На экране шли какие-то митинги, кругом витал знакомый, въедливый сигаретно-дешевопищевой запах моей прежней жизни, а все, что я пережила рядом с Рэнди, казалось просто сном. Произошло именно то, чего я боялась, и оттого, что оно случилось, стало легче. Гиллис делал вид, что не замечал моих слез, а может и правда не замечал, но так или иначе наверняка списал это на прошедший суд или уже явно видневшиеся на мне побои, и я была этому рада. Удивительным образом атмосфера, в которой я оказалась, ощущалась спокойной. Не такой комфортно-уютной, как в Уэст-Оуке, конечно. Нет, это было что-то вроде спокойствия оконченной битвы на руинах всего, что ты пытался защитить. Некуда было больше бежать, нечего спасать. Все, абсолютно все, что я хранила в самой глубине души, до чего не позволяла дотронуться — было безжалостно растоптано. Все мои чувства, воспоминания, все, за что я боролась — я проиграла. Проиграла, но все еще была жива. Стоял дым столбом, лежали трупы, разрушенные стены, но вокруг была тишина. Так происходит со слабаками, которые дезертируют с поля боя, пытаясь скрыться оттого, что, как они думают, им ни за что не победить. Конечно, они проигрывают. И дарованная жизнь им становится наказанием. Говоря по правде, я ни на минуту не успела обдумать все то, что вывалили на меня на суде, в одиночестве. Не успела решить, как я отношусь ко всему этому, действительно ли я поверила или просто слишком растерялась. Но сидя здесь, абсолютно опустошенная, рядом с человеком, чье имя еще недавно боялась даже назвать, я почему-то не ощущала страха. Была только жуткая усталость, пустота и отрешенность. Казалось, я вообще больше ничего в этой жизни не боюсь, казалось, я забыла, каково это — чего-то бояться. Я не знала, навредит ли мне Гиллис или нет, но что-то внутри меня знало, и потому ноги не тряслись, а горло послушно глотало бобы, не сжимаясь удавкой. Если Гренье говорил правду, на самом деле я всегда это знала. Впрочем, теперь я не знала ничего. Ни как все до такого дошло, ни что теперь делать, ни как дальше жить. Ни что я теперь считаю правдой. Ни что такое правда вообще. Ни кто теперь я, после всего, что я сделала. Ни кем я вообще все это время была.***
Как прошел остаток вечера, я помнила плохо, но поутру следующего дня проснулась в своей прежней комнате. Я лежала прямо в одежде на голом матрасе, а из окна ввиду полного отсутствия штор било яркое полуденное солнце. Недолго посоображав, я решила, что возвращение к жизни может подождать еще пару дней, так что поднялась с постели, чтобы наведаться в «Бергис» за завтраком, а после в аптеку за снотворным, лошадиной дозой которого собиралась перенести муки самокопания на денек попозже. Матери дома не было, и я решила, что это тоже происки Деи с того света. Не представляю, что было бы, встреться я с ней сейчас — впервые на моей памяти ее запой был кстати. Пока я копалась в коридоре, натягивая ботинки, из своей спальни показался Гиллис. Я выпрямилась по инерции ожидая сама не зная чего, но он просто посмотрел, убедился, что это всего лишь я, и пошел обратно. — Где Лейси? — спросила я вдогонку, неожиданно для себя назвав ее по имени. — Хрен ее знает, — бросил он из комнаты. А я вдруг поняла, что мне наконец-то все равно. Кивнула сама себе, взяв с тумбочки материны ключи, пошла вниз по лестнице. Удивительно, как я себя ощущала, словно вокруг была какая-то пелена, словно все это был идиотский сон, а я его осознала. Как будто там, в Уэст-Оуке, я поняла, что такое настоящая жизнь, и сейчас, вернувшись в эти картонные декорации, осознала до чего же все это было ненастоящее. Всегда. В круглосуточном магазине на углу дома, стоя в очереди на кассе, я захватила пачку сигарет и вдруг бросила взгляд на бутылки ликера по 0,3, стоящие явно давно, раз их даже вывалили по акции. На раздумья понадобилась всего секунда, а следом обеими руками я вытащила две бутылки и с грохотом поставила на кассу. По скидке могу себе позволить, а без этого дерьма день явно будет тянуться слишком долго. Набор на ленте выглядел неутешительно, так что к сигаретам и бухлу я оптимистично вбросила ментоловую жвачку и стала рыться в сумке в поисках кошелька. — О, Лейси, опять празднуешь, — послышался голос кассира, я вскинула голову и встретилась взглядом с немолодой прокуренной дивой, держащей в руках бутылку, что я пробивала. — А… прости, обозналась. — Она кивнула на ключи, что я держала в руках, с узнаваемым брелком в виде вылинявшего мехового гнома. Да уж, спутать было несложно. Я бросила взгляд в круглое зеркало-антикражку, висящее над кассой. Сутулая, качающаяся на ногах, похожая на призрака, я, безуспешно пытавшаяся скрыть под солнцезащитными очками расплывающийся синяк на переносице, со своей-то поклажей была от матери неотличима. — Двадцать один двадцать, — напомнила кассирша, кивнув на мой улов. — Нет, — сипло кашлянула я. — Я… возьму только жвачку. Бросив пятерку, я схватила с кассы упаковку и почти бегом вышла из магазина. Солнечные лучи согрели лицо, дали возможность сделать пару вдохов. Без сигарет, конечно, будет туго, но… с ними наверняка не стало бы ни на секунду легче, так что какой смысл тратить деньги и собственные легкие. Гулять в непосредственной близости от дома мне теперь было нельзя, так что, обойдя дворами, я вышла к шоссе, которым когда-то шла, сбегая из дома. Где-то здесь меня, как всегда, потерявшую всякую надежду, подобрал на своей машине Дрю. Теперь и намека на эти воспоминания не осталось, простенькие машины катались туда-сюда, как фон. Словно от всей моей жизни, которую я едва успела вкусить, остался один только фон — пустой и безжизненный. Мимолетное желание напиться, конечно, вызвало приступ стыда, но меж тем никуда не делось. Денег на то, чтобы тусоваться в барах, у меня точно не было, так что попойка грозила мне разве что в моих фантазиях, но повернув на очередном перекрестке, я вдруг мимолетно узнала вывеску. Незнакомую, конечно, но шрифт, которым написано было название, напомнил мне интерьер «Апероля». А что, идея неплохая. Напиться, скорее всего, за счет заведения, и при этом хотя бы немного усмирить свою нестерпимую тоску по Рэндаллу одновременно. Сам Рэнди в баре Эйприл теперь, кажется, нечастый гость, так что не пересечемся, а вот с его приятелями повидаться я теперь была бы даже рада. Честное слово, я была бы рада даже еще хоть раз услышать долбанную газонокосилку, которая каждое утро будила меня в Уэст-Оуке, только бы это хоть на мгновение напомнило мне о проведенных там днях. Решившись, я поймала автобус и наугад отправилась в район, который запомнила только вскользь. Времени у меня теперь было полно, так что поиски «Апероля», занявшие порядка часа, меня ни капельки не вымотали. Напротив — увидев знакомую вывеску, я бодро ускорила шаг, будто не тащилась пешком несколько автобусных остановок подряд. В «Апероле» царил приятный сумрак, несмотря на дневное время, и я мысленно поблагодарила, кто бы ни был за это ответственен. С моим-то внешним видом при полном освещении отвязаться от расспросов вряд ли удалось бы, а говорить о произошедшем я точно не была готова. Бар был полупуст, я прошла до стойки и поприветствовала скучающего за кальяном бармена. — Вы уже открыты? — О, — улыбнулся навстречу мне он. — Леди, которая полагается на вкус маэстро! Рад видеть. Мы, так сказать, для своих, открыты круглосуточно… чего вам налить? — Не уверена, что я здесь… своя, — выдавила я с трудом. — Тогда первый коктейль за мой счет, — подмигнул бармен. — Текила, верно я помню? Я только слабо улыбнулась, и он принялся что-то смешивать, а я решила пройтись по помещению в надежде выцепить хоть кого-то знакомого. Не описать словами моего облегчения, когда в знакомом приватном чилле блеснули блондинистые волосы и послышался мелодичный смех. Я переступила порог, стукнув приличия ради по косяку, Мэнди обернулась на меня, говоря по телефону, и расплылась в улыбке, кивнув в знак того, чтобы я подождала. Делать нечего, пришлось послушаться, так что я так и застыла в проходе, оглядывая чилл. Мэнди была здесь одна, сидела, развалившись, на целый диванчик, прямо в каблуках. До меня не сразу дошло, что она говорит с Дрю, но спустя несколько секунд я узнала ее интонацию и вслушалась в разговор. Так и есть, что-то о лицензии и приятный, мурлыкающе-успокаивающй тон. Когда Мэнди в очередной раз обернулась на меня, я махнула пальцами у шеи, надеясь донести тем самым, что мой визит должен остаться в тайне. Она догадалась и закончила разговор на чем-то пошлом, а как только повесила трубку, поднялась и раньше, чем я успела пикнуть, стянула с моего лица абсолютно бесполезные солнцезащитные очки. — Надеюсь, это не последствия вечера памяти Бейли? — усмехнулась она. — Если что, у меня есть на примете один хороший адвокат, правда у него лицензию приостановили… ну и брата своего он точно судить не будет. — Это не Рэндалл, — выдохнула я, невольно улыбнувшись от усталости. — Я же… ну ты помнишь, муай-тай, все такое. Тренируюсь. По взгляду Мэнди я поняла, что она мне ни на секунду не поверила, но все же кусочек правды в сказанном был. Это не дело рук Рэнди (ни одних из имеющихся), и муай-тай тут косвенно, но замешан. Приемчик, конечно, был не из тайских техник, но непосредственное отношение имел. Мэнди отвела к бару, где для меня уже заботливо смешали какую-то на редкость вкусную бурду, и передала бармену приказ поить меня всем, чего пожелаю. Сама она взяла себе кристалл и присела на барный стул около меня. — Я так понимаю, ты грустишь из-за увольнения? — проницательно спросила Мэнди. — Дрю тебе рассказал? — тоскливо спросила я. — Нет, я… много всего случилось. Не бери в голову, мои заморочки. Значит, вы общаетесь? — А куда же нам деться, — усмехнулась Мэнди. — У нас тут всякое было, Рокси… и почище того, что Дрю сделал. Да и про его балаган с Бейли мы все были в курсе, если б ты ее знала лично — поняла бы, почему его здесь никто не осуждает. Бедовая она была. Я не стала переспрашивать, потому что выражение «бедовая» как нельзя лучше подходило ко мне самой. Я пока не убедила себя в том, что заслужила обращение, какое досталось Бейли, но… углубляться в новоприобретенный термин не хотелось. — Расслабься, — тронула меня за плечо Мэнди. — Мы тоже иногда сюда приходим… просто напиться. Это как раз то самое место, если надо залить какую-нибудь проблему, так что тусуйся, сколько хочешь, у Клиффа распоряжение тебе наливать за счет заведения. К вечеру здесь повеселее будет… отвлечешься. Выпив свой будничный бокальчик кристалл, Мэнди отправилась на учебу, а я осталась в «Апероле» практически одна. Алкоголь, даже такой качественный, не давал желанного облегчения. Вечерело медленно, а напиваться в одиночестве оказалось совсем не тем, чего я ждала от заведения Эйприл. Я слишком поздно поняла, что надеялась оказаться хотя бы на миг в атмосфере того непринужденного веселья, какое было здесь на ее день рождения. Я подкалывала Рэндалла, он злился и пытался не попасть впросак, а еще был рядом. Глупо было надеяться, что я смогу по кусочкам собрать это воспоминание здесь, без него — главной детали. За тонированными окнами стало темнеть, я взяла четвертый коктейль, но пить совсем не хотелось. Три медленно выпитых болтанки защекотали язык, и я спросила у Клиффа сигарету. Он пожаловал целых две на выбор — с ментолом или без, я взяла вторую и вышла на улицу, туда, где когда-то я и Рэндалл впервые поговорили по душам. Вопреки ожиданиям, не было еще больнее, чем если бы я вообще не возвращалась — какая-то частичка прошлого здесь все же обитала. На улице шел довольно ощутимый дождь, и в ночь, когда мы с Рэнди были здесь в последний раз, он тоже шел. Зажглись фонари, запотели от накатившей прохлады окна, сигаретный дым захолодил легкие, и тогда около «Апероля» притормозило такси. Дешевенький Убер-эконом высадил единственного пассажира, при виде которого сердце на мгновение зашлось, но только на мгновение. Стоило гостю сделать пару шагов, прикрывая голову сумкой, я узнала в стройной мужской фигуре Девлина. — Рокси? — вытянулся он передо мной. — Ты чего здесь? С Рэндаллом? — Нет, одна, — качнула головой я. Он встал ко мне под козырек, вытащил сигареты, сунул одну в зубы и закурил, глядя на рассекающие по лужам машины. Молча мы простояли минут пять, а после Дейви докурил и махнул головой на вход. — Ты никого не ждешь? — спросила я, сев обратно на свое место за стойкой. Дейви опустился рядом. — Нет, просто хотелось немного расслабиться перед сном, — пожал плечами он. — Где ж ты напрягся? — невольно усмехнулась я. — На работе, — неожиданно отоварил он. — Ты же знаешь, с котлетой у нас папа Эйприл, а не мой. Я промолчала, восстанавливая в памяти этот упущенный фрагмент. Девлин настолько неотличимо похож был на всю компанию Рэндалла, что я и забывала порой, что он вообще-то не из мажоров. Он тем временем заказал на баре и, в отличие от меня, заплатил. — Ну, а ты чего здесь одна? — спросил Дейви, пригубив гиннеса. — А с кем мне быть? — передернула плечами я. — Мне тут по большой доброте Мэнди бесплатно наливают, а так-то я всегда одна. — То есть ты и Рэндалл… все? — вскинул бровь Девлин. — Ну… мы по большому счету и не были, — неловко ответила я. — Но, в общем, да. Дейви вскинул свой бокал, мы за что-то выпили и помолчали еще с минуту. Пожалуй, максимально странную компанию на вечер мне подбросило провидение, я абсолютно не знала Девлина, равно как и о чем с ним говорить. И тогда, допив четвертый бокал, я вдруг поняла, что это идеально. Я понятия не имела, что он за человек, а он понятия не имел, что за человек я. А значит, мог, наконец, сказать мне правду. — Слушай, Девлин, — кашлянула я. — Я тебе всю выпивку за счет заведения оформлю, если окажешь мне одну услугу. — Внимательно слушаю, — вскинул бровь он, облокотившись на стойку. — В общем… — сглотнула я. — Нарисовался у меня тут один неразрешимый вопрос… За следующие полчаса я выдала Дейви все. Абсолютно все, о моей матери и Дее, о Гиллисе, о Рэндалле, о его семье и наших отношениях и о том, как они закончились. Мне нужен был этот чистый лист, непредвзятый критик, дружащий с головой человек, который точно заметил бы и ткнул мне в логические дыры, если мое помешательство и вправду распространялось дальше, чем я предполагала. Девлин слушал молча, а как только я закончила, подпер ладонью подбородок, обернулся к Клиффу и заказал двести виски. Только когда выпивку ему принесли, Дейви щедро глотнул сразу половину, закусил сигаретой и кивнул мне на выход. Там разразился натуральный ливень, даже под козырьком все залило до самого порога, я переминалась на ногах, пока Девлин щелкал зажигалкой. — Я вот что подумал, — наконец подал голос он. — Раз уж тебе вообще нечего больше терять, иди ва-банк. — Это как? — не поняла я. — Ну… напролом, — пояснил Девлин. — Ты же Рокси, которую я помню? Она раньше, чем я пикнуть успел, разбила мне хлебало в первый раз, что мы виделись… Типа, ты же боец, ты видишь цель и идешь к ней. — Ну, а что если я… не вижу цель? Я закуталась в куртку покрепче, потому что ветер пронизывал до костей. Девлин усмехнулся и протянул мне сигарету. — Видишь, — ответил он. — Тебе жизнь надавала поджопников по самое не хочу. Ты по-любому больше всего хочешь ввалить ей в ответ. От сказанного я невольно расправила плечи. Честно говоря, с такой стороны я ситуацию не рассматривала. Получая раз за разом пинки от жизни, я списывала это на провидение, высший суд или карму, но еще ни разу мне не приходило в голову, что гребаной карме можно вломить ответочку. — Ты думаешь, мне это поможет? — помотала головой я, чтобы только уточнить, не поняла ли я снова со своей тронутой колокольни. — Я только думаю, тебе нужно что-то сделать, — глянул на меня Дейви. — Сносить удары судьбы так стойко, как это делаешь ты — это круто, конечно. Но этого мало. Иногда нужно подставить вместо другой щеки кулак с кастетом, Рокси. Я не тренер по мотивации, но… сдается мне, это открывает новые пути. Как я и думала, позволив другому взглянуть на свою жизнь, я и сама взглянула на нее иначе. Сила, за которую я держалась, почти всегда была пассивной. Защитной стойкой, в которой я спряталась от всего, что пыталось достать. Может быть, Девлин прав, и настало время наконец перейти в нападение? — Ну, как минимум, насовать по самое не балуй тому, кто тебя так разукрасил, — заметил Дейви, кивнув на мое лицо. — Уж этому-то тебя учить не надо.***
Пробило почти десять, когда я почувствовала, что алкоголь покидает мои вены окончательно. С тех самых пор, что я и Девлин поговорили на улице, я больше не притрагивалась к коктейлям, желая сохранить рассудок, а вот Дейви на моих глазах накидался как следует, и теперь сидел, несинхронно моргая и держась за стойку, около меня. — Надеюсь, я могу оставить тебя здесь спокойно? — усмехнулась я, глядя на его потуги набрать сообщение на сотовом. — Если что, лучше заночуй в привате. — Не-не-не… — пробормотал он. — Никаких приватов… Щас я… Он тщетно тыкал в кнопки, но ей-богу, даже Рэндалл справился бы с мелкой моторикой лучше, чем этот алкаш. Я вздохнула и вынула из его трясущихся рук смартфон, глянув на экран. — Дороти? — прищурилась я. — Ты пишешь ей пьяным? Девлин поднял на меня непонимающий взгляд, а я снова кивнула на сообщение. — Диктуй, так быстрее будет, — усмехнулась я. — Только не говори, что печатаешь ты… — икнул Дейви. — Пускай ложится… ну это… пускай не ждет, а то она ждет иногда… — Стоп, — нахмурилась непонимающе я, набрав половину сказанного. — Ты с ней живешь? — А то как же, — усмехнулся с глупой мальчишеской гордостью Девлин. — Живу, конечно… Где ж мне еще-то жить… Я послушно напечатала сообщение, обойдясь без эмодзи, чтобы не выдать своей руки, и отложила телефон. Час от часу не легче. — А я думала, Дот на Рэнди претендует, — вырвалось само собой от простого изумления. — В смысле? — вскинул голову негодующе Дейви. — Чего?! — Нет-нет! — поспешно рассмеялась я. — Это я все, дура, не так поняла… Дороти с его матерью уж больно дружна, вот я и думала, что она того… сводничает. — А, — отмахнулся Девлин, снова осев на стуле. — Да, было такое… но Дот ей говорила, что… типа не вакантная. Вроде разобрались… Он завозился ботинком на полу, пытаясь причесать спадающие на глаза волосы, а я подперла голову ладонью, размышляя. То-то я не поняла этих пространных речей, которые Дот вела в загородном доме по поводу прислуги, которая то есть, то ее нет… Дейви по своему положению был сильно попроще, а ее, кажется, не смущало. Интересно выходит у людей, за которыми не тащатся, как консервные банки, гремя на всю округу, вереницы комплексов. Из «Апероля» я выходила уже к одиннадцати, Девлин изъявил желание хотя бы немного протрезветь перед тем, как ехать домой, из уважения к сожительнице, и я оставила его на попечении Клиффа. Благодаря попойке за счет заведения я сэкономила немного денег, так что взяла такси до зала, который по моим расчетам еще должен был работать. Даже если не смена Брайса, он по-любому там ошивается, так что наспех назначенный мне мной же судный день значился сегодня. Если уж и давать карме на орехи, то Дейви был прав — Брайсу первому стоило получить свою порцию. В раздевалке пахло жженным металлом, куревом и немного чьими-то сладкими духами. Незнакомые запахи только напомнили мне, как давно я не была здесь, но теперь ностальгия лишь подбросила мысль, что я давненько не тренировалась. Это точно выйдет мне боком, но, если я хоть что-то понимаю в справедливости, Брайсу выйдет боком сильнее. Повезло, что из дома я вышла в удобных шмотках, впрочем… все шмотки я неосознанно покупала с расчетом на то, что придется пробивать кому-то с ноги в голову, так что все они были удобными. Кроме тех, что купил мне Рэндалл. Тогда, вместе с ним, про пробитие в голову я как-то даже не подумала. На ринге, как обычно, было холодно, и фигуру Брайса, колотящего манекен, я увидела сразу. Он был один, будто на сцене, но главная роль в этом спектакле была моя. — Бра-а-айс, — пропела я, слыша отзвук своего голоса эхом. — Еще не забыл про должок, мудила? Надо отдать ему должное, Брайс довольно быстро справился с офигенезом от моего эффектного появления и, расправив плечи, вышел на середину ринга, пнув в сторону чьи-то брошенные перчатки. — Твой должок? — бросил он вместо приветствия, отряхивая руки. — Нет, твой, — вскинула голову я. — Один должок я уже спросила в суде, с тобой, думаю, попроще решим. — Ничего себе, какие мы дерзкие… Эффект неожиданности был исчерпан, Брайс рассмеялся. Наверняка в первые секунды он решил, что я припасла какой-то козырь, а теперь понял, что его нет, и осмелел. Его взгляд словно говорил мне «ты слабая, и я это знаю». Что ж, посмотрим, все ли мои слабые места ты успел изучить. На самом деле где-то внутри меня какая-то одна предательская жилка тряслась в ожидании его первого удара, потому что Брайс слишком хорошо меня знал. Это ведь именно он научил меня всему, что я умею, показал каждый прием и уж точно знал все те приемы, которые я не освоила. Был какой-то особый шарм в попытке бороться против своего учителя, и именно это осознание вместе с отчаянием подбрасывало мне сил. — Действительно хочешь в спарринг? — усмехнулся он. — Роксейн, я же из тебя отбивную сделаю. Нахрена так страдать, а? — Он сделал шаг ко мне и провел пальцем по дрожащим от нетерпения губам. — Ты мне целая пригодишься. — У тебя есть последний шанс меня потрогать, извращенец, — плюнула я. — После того, как я тебя отделаю, трогать будет уже нечем. — Не волнуйся, найду, чем потрогать, — расплылся в улыбке он. — А ты меня завела. Давай, покажи, что можешь. Наклонившись почти над самым ухом, Брайс шепнул: — А как насую тебе по самое не хочу, так и потрогаю везде, где надо будет. Я знаю, что поддаваться эмоциям на ринге нельзя, но за сказанное Брайс тут же получил в грудак. Мимолетно закашлявшись, он рассмеялся и даже позволил мне ударить еще раз. Наверное, ждал, что я буду продолжать бить по науке. Ну уж нет, если я решила нести возмездие, по его наставлениям мне не победить. Так что следующим ударом я использовала простив Брайса его любимую обманку — отвлекающий лоу-кик в колено и прямой джеб в голову, которую он всего на секунду оставил открытой. Пробивала я со всей накопившейся яростью, так что Брайса повело, и он завалился на резинки, заливаясь хриплым смехом. — Ладно-ладно, — проронил он, поднимаясь. — Значит, без шуток хочешь? Я даже не заметила, что произошло, но через мгновение я уже была на полу. Вроде бы это была подножка, но уже в следующую секунду это перестало иметь значение, потому что мне прилетело в голову с ноги. Все системы резко завыли о потере сигнала, найти ориентацию сейчас было критично необходимо, но я успела только подняться на локтях. Решимость еще осталась, запал я вышибла не до конца, так что со всей концентрированной злостью буквально кинулась на Брайса, едва сфокусировала на нем взгляд. Он успел получить ногой в бедро, но сразу затем я почувствовала хватку на лодыжке, мир вновь перевернулся. Боль прошибла тело на этот раз ощутимо, прошел шок от первого удара, и я поняла, что хватанула лишнего. Ринг плыл перед глазами, я увидела Брайса, стоящего надо мной внаклонку. — Ну что? — тряхнул головой он. — Достаточно тебе? Честно говоря, было достаточно. Я с трудом соображала, что сейчас будет, мозг все силы бросил на попытку восстановить прямое положение, но как только мне удалось хотя бы подняться на колени, ударом с колена меня отправили обратно на пол. — Чего-то ты уже не такая веселая! — пророкотал голос Брайса где-то на фоне. — Больше не хочешь со мной тягаться, а, Рокси? Сильная у нас нашлась? Щас покажу тебе, что такое сила, сука. Этот хрен гребаный знал, куда бить. Потеря ориентации — первый шаг к проигрышу в бою, потому что ломает всю броню изнутри. Секунду назад ты был уверен в том, что победишь, но стоит тебе потерять контроль над положением тела и зрением — и вот ты беспомощный младенец, катающийся по полу. В какой-то из моментов, когда ринг снова выплыл из темноты, я почувствовала железный привкус и неуклюже стерла кровь с подбородка. Только один рабочий маячок загорелся внутри моей черепушки: «бежать». Бежать любым способом, свалить из зала, в который я по собственной глупости приперлась так поздно. Конечно, здесь уже никого нет. Никто не остановит это и не помешает измываться надо мной, пока позволяет мое сознание. Вот так вот просто никакая я оказалась не сильная. Подняться на ноги было не только трудно, но еще и бесполезно — с высоты больнее падать. Но я все же схватилась за резиночки в углу, куда меня буквально запинал Брайс, чтобы выпрямиться. — Брайс, хватит… — просипела я. — Я… Ты уже все доказал, что хотел… — Чего ты там вякаешь? — Он буквально вырос передо мной, словно из-под земли. — Это я решаю, когда с тобой закончить, поняла? Он размахнулся, а я даже не успела пригнуться, просто получила в челюсть, ощутив скрип собственных костей. Упала, пол на мгновение застыл перед глазами, я почувствовала, что глаза заволокло пеленой. Черт его знает почему, но я подумала, Брайс меня убьет. Плевать, насколько это противоречило любой логике — то, что он делал, логику явно послало нахер. Лежа на этом загаженном пыльном полу, я вдруг вспомнила Дею. Хренова злая ирония, неужели я кончу, как она? Неужели это и была моя судьба, быть забитой, как бездомная собака, без причины, без вины, безо всякого смысла? Господи, хоть бы меня что ли убили за дело. Хоть бы я совершила что-то дурное, хоть бы нагадила как-то этому ублюдку Брайсу, чтобы знать, за что сейчас плачу. До безумия хотелось теперь вернуться во времени и заранее ему за это отомстить — проявить самое низшее, что во мне есть, взять откуда-нибудь эту ярость, которой в нем было так много, и вылить всю до остатка. Жестокость порождает жестокость. Я до трясущихся пальцев ненавидела его за то, что он делал. Любого человека, даже самого слабого, можно, оказывается, заставить быть жестоким до крайности. На сплошном голом адреналине я поднималась на колени и мечтала отплатить хотя бы капельку, но мышцы отказывали — тело сдавалось раньше, чем рассудок ему позволял. Никакущий из меня боец, как оказалось. Все силы, которые я копила внутри, были обманом. Иллюзией того, что я могла хоть от кого-то защититься, хоть что-то контролировать — просто иллюзией. Я подняла голову, пока Брайс ходил вокруг, и машинально посмотрела вперед. Какое-то глупое чувство, когда в последние минуты ты чувствуешь благодарность за то, что что-то еще вокруг тебя присутствует. Брайс сделал шаг ко мне, наклонился и растянул губы, как будто собирался улыбнуться. — Уже, наверное, не такая ты разборчивая, да? — спросил он. — В мужиках? Хрен знает, что он ждал в ответ. Я даже не поняла, была ли это такая шутка или он всерьез всю эту чушь городил, что я могла ответить? — Я в мужиках вообще не разбираюсь, — пролепетала я, держась за резиновую рейку. — Но ты точно не один из них… Он замахнулся, чтобы меня ударить, я зажмурилась и в последнюю секунду подумала, неужели сжалится? Или что-то похуже придумал? Открыв глаза, увидела, что рука Брайса встретила препятствие. А еще через мгновение он получил фантастической силы удар прямо в морду. От неожиданности я вскрикнула, а Брайс аж кубарем перевернулся через голову и завалился на пол. Я ошарашенно подняла взгляд. Надо мной стоял Рэндалл. Он внимательно глядел на жужжащие пальцы металлической руки, которой только что вышиб Брайсу мозги. Тот орал, как умалишенный, выл что-то насчет своего носа, а меня будто какая-то волшебная сила подняла. Я кинулась к Рэндаллу, он меня поймал за пояс, а я схватилась за железные пальцы и заблажила: — С ума сошел! Сломаешь же! Он на меня глянул, как на не совсем здоровую (ну какая есть), и, поморщившись, заметил: — Разве что хлебало его сломаю. Я упала обратно на пол, держась за резиночки, а Рэндалл переступил через меня и снова подошел к Брайсу. У того в прямом смысле вся рожа была свернута на бок — глаза уже успели оплыть. Рэндалл наклонился, Брайс что-то проорал, и он, размахнувшись, приложил ему еще раз, прямо в лоснящуюся челюсть. Уж насколько я бывалая в вопросах увечий, но оттого, как посыпались от удара зубы, даже я невольно зажмурилась. — Рэндалл! — позвала я. — Рэндалл, хватит! С тебя только обвинения сняли! Не бери грех! Брайс что-то нечленораздельно провыл и затих. Рэндалл выпрямился и тщательно вытер кулак о куртку. — Влагоустойчивые, — заметил он. И будто только теперь вспомнил, чего ради ломал себе руки — в два шага добрался до меня, поднял. Я плохо разбирала выражение его лица, происходящее все еще плыло перед глазами, я только пробормотала, что хочу на воздух, и ноги сами стали перебирать по полу, куда-то меня неся. На улице все так же лило, а я только там, в свете фонарей, проморгавшись наконец, увидела, что волосы Рэндалла насквозь мокрые. Он остановился передо мной на крыльце, и лицо его не выражала нихрена хорошего, а мне пришел в голову только один вопрос: — Как ты меня нашел? — Заехал в «Апероль», оказалось, очень вовремя, — поведал Рэнди. — Дейви сказал, где тебя искать. Слава богу, у вас в округе всего два спортзала. Рокси, о чем ты, нахрен, думала? — Я только… хотела сама разобраться хотя бы с чем-то, — глупо ответила я. И как будто этими словами разбила ему сердце — примерно вот так выглядела реакция Рэндалла в моих глазах. Он сделал глубокий вдох, потер локоть, явно ушибленный, покачал головой, и крыльцо погрузилось в молчание. — Что? — сипло спросила я спустя пару минут. — Ну что ты молчишь? Рэндалл обернулся, вдруг беспомощно махнул протезами, обернувшись на меня. — Я не знаю, что сказать, — признался он. — Не знаю, что думать, это… ты мне устроила полную головомойку, Ро. Он даже смог выдать это без булькания, а я от воспоминаний подавилась комком в горле. — Не думай, я не в обиде, — снова вскинул ладони кверху он. — Но… Сделав шаг ближе, он впервые посмотрел мне в глаза, не увиливая. — Я не верю, что ты молчала бы, если б я тебе больше был не нужен, — продолжал Рэндалл, а я пялилась на мелкие капельки у него на челке, собиравшиеся в крошечную рябь. — Ты бы не стала меня жалеть. И все-таки в его взгляде была тень сомнения, но прежде чем я успела что-то ответить, он продолжил. — А лучше бы жалела, — тряхнул головой он. Мелкие капельки полетели с волос невесомой взвесью. — Лучше бы молчала из жалости ну, или сказала как есть… Как угодно, но только не так. Я знаю, я не тот, кого ты хотела видеть рядом, не тот, кому хотела бы доверять… меня это не задевает, честно, я все знаю. Но я ведь все-таки на что-то гожусь? По моим рукам, ногам, по всему телу прошлись отвратительные стыдливо-горькие мурашки от его слов. Я сама не знала, почему стою и реву как полная дура, вместо того, чтобы что-то толковое сказать наконец, ведь мне было что сказать! — О чем ты? — наконец всхлипнула, ощутив кровавый вкус во рту, я. — Ты все сама можешь, — напомнил Рэнди. — Ты сильнее меня, уж это-то я понял, спасибо. Но… как ты, блин, представляешь это? Найдешь себе такого, как он? Он махнул рукой на вход, явно говоря про Брайса. Я вперилась в Рэндалла во все глаза, пытаясь ухватить суть его обиды — даже сейчас, сквозь звон в ушах я слышала это в его голосе — очень сильной. — Да что ты хочешь от меня? — проговорила я. Рэндалл только горько усмехнулся. — Чего я хочу? Чтобы ты была честной, мать твою, — прямо ответил он. — Разве не ты говорила, что я смогу все? Разве не ты вбила мне в голову, что я нормальный? — Ты нормальный, — ошарашенно просипела я. — Именно поэтому ты просишь о помощи кого угодно, но только не меня? — промолвил Рэндалл. И тишина, которая повисла после этого вопроса, буквально оглушила меня на пару мгновений. — Ты говорила все это только потому, что моя мать приказала тебе? — рявкнул он, и на лице у него наконец отразилась вся гамма чувств, что его явно мучили. — Заставила меня поверить в то, что я полноценный — чтобы выполнить свою работу? — Нет… — пролепетала я. — Ты любила меня хоть когда-нибудь? — устало спросил напрямик он. — Конечно, — сглотнула я. — Тогда почему ты так поступаешь со мной? Рэндалл выкрикнул всю свою гордость, и теперь его глаза наполнились слезами. Мне наконец хватило сил подняться на ноги, сделать пару шагов к нему. Сил на то, чтобы придумывать себе оправдания, не было, так что я была чиста перед ним, как никогда. — Я столько раз боролся с собой ради тебя, — тише сказал Рэндалл. — Столько раз… Но ты даже не попыталась. — Не попыталась? — кашлянула я. — Ты ведь боец, — напомнил он. — Ты же не сдаешься… Так почему ты сдалась? Я наконец поняла все, что он хотел мне сказать. В голову просились тысячи объяснений, оправданий, которыми я могла бы запросто обернуться, как доспехами, и снова взять в руки оружие. Но у меня больше не было на это сил. Все его обвинения были оправданы. Я прокручивала в голове все последние дни и понимала, что, несмотря ни на что — как бы абсурдно это ни звучало — я подвела его. Столько раз боялась сделать это, и подвела именно сейчас, когда важнее всего на свете было быть верной себе. — Ну что ты молчишь? — обессиленно подал голос Рэндалл. — Молчу, потому что… по-моему, у меня сотряс, — проговорила я сипло. Рэнди рассмеялся сквозь слезы, закрыв глаза металлическим запястьем, и я поняла, что это отчаянный смех. Больше он ничего не мог мне сказать, а потому просто сделал шаг назад, повернулся, чтобы уйти, и тогда наконец небеса ниспослали мне силы. — Рэндалл, — позвала я, заставив его остановиться. — Мне… нужна твоя помощь. Он обернулся, устало глядя на меня. — Какая? — спросил почти бесшумно. — Я… должна этому уроду тысячу баксов, — сказала я. — И у меня нет денег, чтобы вернуть долг. В почти полной тишине Рэндалл с жужжанием выудил из внутреннего кармана куртки кошелек, наугад вытащил оттуда несколько бумажек, глянул на них всего один раз и сунул мне в руки. — Все? — спросил он, снова подняв взгляд на меня. — Нет, — мотнула головой я, сделав шаг к нему и почувствовав, как меня ведет. — У меня… кажется, у меня и правда сотряс… Спину прошиб холодный, липкий страх, перед глазами все смазалось, и меня резко стало затягивать во тьму. Последним, что я ощутила, был холодный металл, подхвативший меня за пояс, и только почувствовав себя в его власти, я позволила себе отключиться.***
Мне показалось, что минула всего пара мгновений с тех пор, как меня поглотила темнота, и вот, на смену ей уже пришел ослепляющий свет. Я ощутила себя лежащей в постели, подо мной были приятно пахнущие мягкие простыни, подушка… Я была в своей прежней комнате в особняке Роузмондов, отчего внутри вдруг стало на редкость спокойно — впервые за долгое время. Наконец сфокусировав зрение через ноющую боль в голове, я увидела сидящую на краю постели Каю. Несколько секунд мы смотрели друг на друга, после мой взгляд скользнул по комнате, и тогда Кая открыла рот. — Его здесь нет, — просто сказала она. Не знаю, то ли от усталости и стресса, то ли от простого осознания своего бессилия, я опустила голову на подушку и закрыла глаза, позволив слезам скатиться по вискам. За окном падали крупные хлопья снега, я слышала, как они тихо шуршат по подоконникам и кровле. Кая молчала. — Если бы я могла пожелать что-нибудь на Рождество, — сипло произнесла я наконец, — я бы пожелала только его… В тишине комнаты и в темноте закрытых глаз это звучало почти мысленно, словно я прокручивала слова лишь в своей голове. — Я бы пожелала только его. Я ждала, что Кая уйдет или скажет, сколько часов она дает мне оклематься, чтобы после вышвырнуть обратно туда, откуда я взялась, но она сидела и молчала, глядя на меня. А я позорно ревела у нее на глазах, даже не прикрыв лицо руками — просто ревела, позволяя всей скопившейся боли меня покинуть. В ту минуту я поняла, что говорю правду. Если бы у меня было всего одно желание на свете, всего одно — сколько бы ни было пропастей, с которыми мне предстояло разобраться, я потратила бы желание на то, чтобы еще хотя бы день провести рядом с Рэндаллом. — Сколько у меня есть времени? — спросила я, прочистив горло после паузы. Кая испустила тоскливый вздох и приосанилась. — Справедливости ради, должна сказать, что ты действительно сделала очень многое для Рэндалла, — сказала она. — Ты и правда… вернула его к жизни. — Верри тоже сделала достаточно, — кашлянула я. — И Кевин, и… это не только моя заслуга. — Ну брось прибедняться, до твоего прихода прогресса почти не было, — отмахнулась Кая. — Вопрос только в том, твой ли это профессионализм или просто чувства к тебе его так мотивируют? Я сглотнула, не зная, что она ожидает услышать, но… боже, какой, нафиг, профессионализм. — Вы сами знаете ответ, — проговорила я. Помолчав еще немного, Кая вздохнула и подняла глаза к потолку. — Рокси, не нужно думать, что я тебе враг, — произнесла она тише. — Дело не в том, что ты не нашего круга или что ты там себе еще навыдумывала… Но если чувства к тебе дали Рэндаллу такой подъем, есть большая вероятность того, что в случае неудачи все вновь вернется к первоначальной точке. — Нет, — на выдохе помотала головой я. — Нет, Кая… не бойтесь. Осталась бы я или нет — Рэндалл уже поверил в себя, я не костыль для него. Он… без меня ему будет даже лучше. — Почему ты так решила? — окинула меня взглядом она. Поднявшись на локтях, я неловко пожала плечами. Слова не давались так легко, как я выстраивала их в своей голове, когда убеждала себя уйти. — Раньше я, знаешь… недолюбливала тебя, — неожиданно призналась Кая. — Ты была так похожа на Берту. Она тоже… любила рубить с плеча, и мы из-за этого часто не ладили. Черт возьми, а ведь стоило догадаться, что и это подбросило дровишек в костер нелюбви ко мне… На ужине, где я познакомилась с бабушкой Рэндалла, отчетливо было заметно, что искры между ней и Каей летят только так. — А потом я поняла, что это я как Берта, — усмехнулась грустно Кая. — Потому что она тоже меня недолюбливала… считала, что я испорчу ее сына, слишком, мол, я бесхарактерная. — Она вас просто недостаточно знает, — выдала я невольно. Ну, а что, терять мне уже нечего, можно было и рубануть правду-матку в стиле Берты. Кая на это только усмехнулась. — Она недостаточно знала своего сына, — произнесла она. — А я знала его хорошо, знала, что ему ни за что не достичь успеха под палкой. Ему нужен был тыл. Голова навязчиво закружилась, и я снова опустила голову на подушки. К чему было сейчас говорить мне это? — Глупо было бы повторять ее ошибки, да? — спросила Кая. — Наверное, — пролепетала я, глядя во все глаза. Солнечные зайчики побежали по потолку, в который я вперилась слезящимися глазами. Тишина успокаивала, несмотря на все сказанное. На самом деле… впервые я почувствовала себя рядом с Каей как-то по-новому. Не в роли прислуги перед боссом. А будто на равных. — Рокси. Убедившись, что не ослышалась, я открыла глаза и поднялась на подушках, глядя на нее. — Ты должна пообещать мне одну вещь, — сказала Кая. — Поклясться своей жизнью. Я лишь вопросительно пожала плечами. — Поклянись, что ты никогда больше не сделаешь Рэндаллу больно. Уж не знаю, зачем ей было спрашивать с меня подобные клятвы, — я уже столько наделала больно Рэндаллу, что сто пятидесятого шанса мне точно не дадут — но даже если бы дали… — Нет. — Что? — вскинула удивленно брови Кая. — Нет, я не могу в таком поклясться, — разлепив губы, проговорила я. — Если я останусь рядом с ним… если смогу любить его и если он будет любить меня хотя бы в половину так же сильно, то боли не избежать. Там, где есть любовь, всегда есть боль. Ну, а чего она ждала? Даже на смертном одре я не стала бы врать, что буду идеальной парой ее сыну. Мне это было не под силу, как бы я ни старалась, но что-то смутное толкнулось в глубине сознания, что Рэнди ведь и сам не искал идеала… Хотя бы ради него стоило сказать его матери правду. — Я могу только пообещать вам, что если останусь, я сделаю все, чтобы Рэндалл был счастлив, — закончила я. — В этом могу поклясться вам своей жизнью. Пауза, которая последовала затем, была по-настоящему пугающей — а я уже и не думала, что где-то внутри меня еще остались силы пугаться. Наконец Кая поджала губы и вздохнула. — Думаю, этого будет достаточно.***
Что-то необъяснимо знакомое мне снилось в один из тех разов, когда я вновь провалилась в зыбкий болезненный полуденный сон. Я чувствовала словно сквозь время запах рождественских огоньков, горелый праздничный привкус на губах. Слышала чистый, высокий голос Деи, чувствовала объятия. Воспоминания заволокли сознание не словами, не образами, а только чувством — знакомым до боли, забытым, уже почти стершимся. Я открыла глаза, ощущая влагу на ресницах, не сразу смогла сфокусироваться на происходящем. Яркий дневной свет выцепил фигуру на краю кровати. Проморгавшись, я сразу привычно подавила желание кинуться на шею, просто сглотнула и молча посмотрела на Рэндалла. Он тоже молчал. Лицо его было расслаблено, больше не подернуто той больной пеленой, как в последний раз, когда мы говорили. Но и облегчения в его глазах я не увидела. Снова Рэндалл меня словно чувствовал изнутри. Разлепив губы, я сипло проговорила: — Ты мой подарок на Рождество. И неважно, что до него еще больше двух недель. Если бы это только было возможно, я бы взяла Рэнди вместо всех подарков на все Рождества, которые мне еще отпущены. — Почему? — отозвался он. — Я тебя загадала. — Так себе подарочек-то, — заметил Рэндалл, взмахнув невесомо руками. — Ломаный. Вопреки всему мне хотелось рассмеяться. Мучительно, потому что я знала, что с моим смехом всегда соседствуют слезы. — Мне всегда нравились конструкторы, — шепотом сказала я. Воспоминания были туманными, но я все же смогла припомнить последние слова, что Рэндалл сказал мне перед отключкой. Он испытывал боль оттого, что я не давала к себе приблизиться, хотя я не давала именно оттого, что не хотела причинять боль. Какой-то проклятый замкнутый круг из боли, где никто не оставался в итоге в выигрыше. Почему я все еще, как заведенная белка, бежала по нему, не в силах остановиться? — Ты все еще злишься? Рэндалл не отрываясь глядел на меня, и я не могла угадать, о чем именно он думает. Какая-то безнадега поселилась у него в глазах, душевная усталость. — Злюсь, — ответил он наконец. — Твоя злость все еще ничего не меняет между нами? — спросила я. Он помолчал еще с мгновение. — Моя злость — нет. Я понимала его с полуслова, как когда-то раньше, казалось почему-то, что очень давно. Рэндалл тоже понимал меня, чувствовал, что творится у меня на душе, этот клубок из непонимания собственных чувств и действий. Я как будто в припадке безумного ужаса годзиллой порушила все вокруг себя, а Рэнди не понимал, за что ему досталось. Он был прав — кто угодно вокруг меня заслужил этого, но только не он. — Ты хочешь, чтобы я осталась? По лицу Рэндалла снова пробежала тень, он вдруг показался мне до дрожи взрослым. — А какая разница, чего я хочу? — спросил он. — Не помню, чтобы раньше это имело большое значение. Его обида явно была сильнее, чем я предполагала, хотя перезагрузив данные теперь, после всего, через что я прошла, я поняла, что и тут он был прав. Я так зациклилась на том, чтобы сделать все правильно и дать Рэндаллу то, чего он хочет, что даже не догадалась спросить — а чего он хочет на самом деле? — Ты можешь остаться, но в этом будет мало смысла, если ты продолжишь видеть во мне пустое место. Которое не может тебя защитить, которому нельзя довериться, от которого все надо скрывать, которого невозможно попросить о помощи. Зачем тогда я тебе? Чтобы жалеть? Спасибо, с этим я и сам справляюсь. Я утерла ладонью сухое лицо, не зная что сказать. Рэндалл только вздохнул, закрыл глаза, словно поняв, что опять сбился на обвинения, на которые мне нечего было ответить. Он потер железными пальцами лоб и обратил на меня усталый взгляд. — Ты хоть понимаешь, что со мной здесь было? Ну, конечно же я понимала. Уходя, я впитала в себя всю его боль заранее, чтобы потом не корить себя за это дважды, и вот на тебе, по второму кругу купалась в ней по самую шею. Внутри от его отчаянного тона тоже засквозило отчаянием. Я вдруг почувствовала, что теряю его, окончательно, бесповоротно. Неважно, что я уже смирилась с тем, что это случилось — я до последнего не хотела, чтобы это случилось на моих глазах. Потому и не смогла с ним объясниться. Увидеть во взгляде разочарование, услышать «слабачка» и потерять опору под ногами, потому что это, мать ее, было правдой. — Сбежала от меня, ни о чем не сказала, — продолжил Рэнди в пустоту. — От Дрю я узнаю, что ты проиграла суд, от Дейви — что тебя опять кто-то избивает. А я ничего не знаю. По-твоему, как я должен был себя чувствовать? — Плохо, — наконец ответила я сипло, чувствуя, как свербит в носу. — Нет, не плохо, — покачал головой Рэндалл. — Как раньше. Он поднял взгляд, и я не смогла отвести свой. — Как до тебя, — пояснил Рэнди. — Абсолютно беспомощным. — Это не твоя вина, — подала голос я. — Это… не твоя обязанность меня спасать. — Нет, — качнул подбородком он, не отводя взгляда. — Не обязанность. Это мой долг, Рокси. Рэнди поднялся, и я поняла, что он просто хочет отвернуться, потому что скрывать все, что чувствовал, он больше не мог. Я подобралась на постели, испуганно наблюдая. — Ты ведь сама говорила, что мне станет лучше, начни я заботиться о других, — горько усмехнулся он, глядя в окно. — Это твои слова, не мои… все это твои слова. Неужели ты заставила меня поверить в то, во что сама не веришь? — Я только в это и верю, — задохнулась я, чувствуя, как слезы заливают лицо. — Верю в то, что это твое, в то, что ты нормальный… ненормальная я, Рэндалл. Последние слова дались со скрипом, я невольно закрылась руками, чувствуя, словно что-то высвободилось в этот момент во мне. Рэндалл замолк, обернувшись на меня, и сделал шаг, чтобы сесть обратно. — Это я калека, у которой ничего не получается самой, — произнесла я то, о чем так часто не позволяла себе задуматься. — Это я та, кто не идет дальше и не может преодолеть себя. Это мне нужен помощник, который будет напоминать мне, что я полноценная… Это я беспомощная, Рэндалл. Только теперь, после суда и всего, что я о себе узнала, я наконец поняла простую истину. Это у меня не было рук — я разучилась протягивать их людям, стиснула в кулаки. У меня и глаз не было, чтобы увидеть все в истинном свете, и ног, чтобы оставить место, где я была несчастна так долго. Не было и голоса, чтобы обо всем этом хотя бы сказать. — Ты прав, я сдалась, — сглотнула слезы я. — Все, что меня теперь ждет — пропасть, и я готова на все, чтобы не тянуть тебя за собой. Она не денежная, Рэндалл, она внутри меня. Я всхлипнула, утерев глупые слезы, и, подняв на него глаза, скрипуче произнесла: — Ты думаешь, что поможешь мне выбраться, но… правда в том, что тебе придется делать вместе со мной каждый шаг. Внутри меня словно что-то сцепилось намертво и до того накалилось, что вот-вот лопнуло бы напрочь, и тогда я вся развалилась бы на части, прямо как и предрекал мне после суда Дрю. Я до последнего не хотела признаваться в этом ни Рэндаллу, ни самой себе, но раз уж вышло так, что отходных путей у меня больше не было… Он должен был понимать. Мне не просто нужна была помощь. Мне нужно было учиться заново жить. — Я пыталась дать себе пинка, — сказала я тихо. — Но у меня не получается быть сильной. Я только делала вид… но этой силы во мне просто нет. Металл протезов скользнул под одеяло, захолодил мои ноги, Рэнди взял меня на руки и посадил к себе на колени. — Ты не обязана быть сильной, — произнес он тихо. — Есть люди как я, Рокси. Которым нужен кнут. Но есть еще люди как ты. Он поймал меня за подбородок, заставив поднять глаза. — И хватит уже с тебя кнута. Словно оттого, что я сказала, меня покинули все силы. Вообще все, что я с детства в себе копила, откладывала на черный день. Я просто прижалась к Рэндаллу, сжав его плечи так крепко, как могла, и разревелась в голос. Не знаю, сколько времени я просто давала всему этому выход, но он терпеливо ждал, не попрекая и не успокаивая. Был рядом, держал меня в объятиях, и от этого словно какой-то свет заполнял место, которое освобождалось от всех тех килотонн боли, что я выплакивала. Когда я наконец затихла, утерла лицо, обреченно глядя на мокрые пятна у него на плече, Рэндалл взглянул на меня внимательно, как на экспонат, с каким-то глупым любованием — моей-то опухшей физиономией. Всю его обиду и злость опять как рукой сняло. — Ты хочешь остаться здесь? — спросил он. — Конечно, хочу. Удивительно, как легко мне дались эти слова. Они как будто родились где-то внутри и впервые без препятствий долетели до губ. — Только одного моего желания мало, — кашлянула я, на мгновение позволив показаться воспоминаниям о моем бедовом положении. — А твоего и моего желания разом вполне достаточно, — заметил Рэндалл. Я поймала его холодное запястье и притянула к себе. — Ты чуть не погиб в автокатастрофе, потерял руки и дважды едва не сел, — напомнила я. — Рэндалл, твоя жизнь и без меня сплошной не сахар. — Да, — кивнул он. — Именно, Ро. Ключевое здесь — без тебя. Я вдруг ощутила себя в моменте. Прямо как учат в новомодных медитативных практиках — «сосредоточьтесь на ощущениях». Вокруг меня был свет, знакомый запах, ассоциировавшийся со спокойствием, я слышала, как шуршит снег по подоконнику, задуваемый ветром, ощущала, как бьется сердце, к которому Рэнди меня прижал. Перебрала ногами, чтобы вытянуться в один рост с ним на коленях, закрыла глаза, касаясь его волос, обвивая шею, и прильнула, как глупая кошка, щекой к щеке. Слова больше были не нужны. Шершавая щека меня маленько поцарапала, но поцелуи залечили мимолетные раны. Впервые за долгое время я услышала свой смех под потолком и затихла, пробуя на слух. Я мало знаю об отношениях, но они точно стоящие, если рядом с человеком тебе перестаёт хотеться плакать. Какая-то светлая субстанция поселилась у меня внутри, что-то новое, как первый снег или едва раскрывшийся бутон розы. Я только на секундочку выглянула из-за стены своих страхов, увидела лишь полоску света, и она что-то разбудила у меня в душе. Может быть, подумала я, засыпая рядом с Рэнди, мне и правда стоит рискнуть. Может быть, раз его не утянула собственная пропасть, он и меня сумеет вытащить. Иногда я просыпалась от снов, но железные руки были мне чем-то вроде якоря — держали крепко, и сердце успокаивалось. Сон лечил остатки пережитого стресса, и сквозь дрему я чувствовала, как перестает наконец трястись внутри от постоянного страха — вдох-выдох спокойно, как музыка. Больше не ритм, стучавший в висках всю мою жизнь. Мелодия, медленная и неторопливая.