Часть 3.
17 февраля 2020 г. в 23:34
— А нам много еще нужно запасти? — шепчет Миша, разламывая свой коржик напополам и безбожно кроша на пол.
— Не очень, — уверенно отвечает Леша Юшневский, забирая у Миши половинку и аккуратно заворачивая в салфетку.
— А нам точно хватит? — Паша с сомнением прищуривается, самостоятельно упаковывая свой коржик почти целиком. — Если не хватит, как мы еду будем добывать?
— Нам хватит, я все посчитал, — терпеливо разъясняет Леша. — В крайнем случае что-нибудь придумаем. Я у бабушки возьму семена морковки, мы их посадим в середине пути, а когда назад будем возвращаться, они уже вырастут, и у нас будет еда на обратный путь.
— Ого! — Паша восторженно смотрит на Лешу. — Это же супер идея! Ты гений!
— Я не люблю морковку, — морщится Миша.
— Ну потерпишь немного, полпути всего до дома, — отмахивается Паша.
— Я у старшего брата, Матвея, фонарик утащил и спрятал, — гордо сообщает Сережа. — Он нам пригодится, если ночью придется идти.
— А зачем нам ночью идти? — опасливо уточняет Миша.
— Чтобы не заметили и не поймали, — поясняет Сережа. — Только еще батарейки запасные нужны.
— Можно из пульта от телевизора вытащить, — важно предлагает Леша. — И из игрушек музыкальных.
— Ничего у вас не получится, — Сережа Трубецкой скептически глядит на них через стол. — В кругосветное путешествие нужно целый самосвал еды запасать, и еще снаряжение специальное.
— У нас фонарик есть, — как бестолковому поясняет ему Паша.
— А спать вы как будете? Палатка у вас есть? — Сережа шумно отхлебывает из стакана с соком.
— Мы будем куртками укрываться, — не сдается Паша.
— Ага, особенно в такую погоду, — бормочет Коля, вгрызаясь в свой коржик и кивая на серую дождливую хмарь за окном. — А потом еще кончится весна, пройдет лето и зима наступит. Зимой вы тоже куртками укрываться будете?
Если бы Паша умел убивать взглядом, Коле бы не поздоровилось.
— А мы что, так долго идти будем? — недоверчиво шепчет Миша на ухо Сереже. — Целый год?
— Наверное, — пожимает плечом Сережа. — Ну, может меньше.
— А что мы маме и папе скажем? — Миша смотрит большими жалобными глазами. — Они же беспокоиться будут.
— Им нельзя говорить, — неуверенно произносит Сережа. — А то мы далеко не уйдем.
— Вы и так далеко не уйдете, — авторитетно заявляет Саша. — Михаил Андреевич вас поймает еще раньше, чем вы через свою дыру в заборе вылезете. И повесит.
— Это как? — недоуменно спрашивает Сережа.
— На веревке, — важно поясняет Саша и тыкает пальцем в раскрытую перед ним на столе книгу. — Вот так.
— Как на качелях, что ли? — Паша вытягивает шею, чтобы лучше видеть из-за сгрудившихся над книжкой товарищей.
— Ну, типа того, — польщенный всеобщим вниманием Саша не спешит признаваться в собственной некомпетентности в данном вопросе.
— Ка-зь-нь де-ка-б… — по слогам читает Коля подпись под картинкой.
— А это не больно? — опасливо интересуется Кондраша.
— Ну, — Саша приглядывается внимательнее. — Они вроде не морщатся.
— Так, бойцы, — Милорадович собирает со столов грязные стаканы, кривится при виде разбросанных повсюду крошек. — Я отлучусь на пять минут, унесу посуду на кухню. Чтобы были в группе тишина и порядок. Коля и Сережа, вы за старших.
Коля грустно сводит брови и обреченно вздыхает. Сережа Трубецкой горделиво приосанивается.
— А вот и не сделает нам Михаил Андреевич ничего страшного, даже если поймает, — едва за воспитателем закрывается дверь, Паша хватает с подоконника забытую там Аней ленту для волос и решительно направляется к шведской стенке. — Сейчас и проверим.
— Там еще стул нужен, — хозяйственно замечает Леша, разглядывая картинку из-за Сашиного плеча.
Паша карабкается по шведской стенке, привязывает край ленты к выступающей перекладине и спрыгивает вниз. Леша подтаскивает стул. Паша забирается на него и вяжет большую кривую петлю.
— Ну вот, — он демонстративно отряхивает руки. — Теперь надо просто стоять на стуле с этой петлей на шее. Вот и все наказание. Там же так нарисовано?
— Вроде так, — соглашается Саша, сосредоточенно сверяясь с картинкой.
— А долго стоять? — интересуется Миша.
— Не знаю, — Паша пожимает плечами. — Сколько скажут. Ну, кто первый хочет?
— Ты дурак совсем? — интересуется Коля. — Мы за это будем до утра в углу все стоять.
— Если ты Михаилу Андреевичу не наябедничаешь, то не будем, — Паша смотрит с вызовом и Коля сникает.
— Сережа же у нас тоже за старшего, — ядовито замечает Саша. — Вот он пусть и идет.
— Я в ваши дурацкие игры не играю, — Сережа с независимым видом ковыряет линолеум носком сандалии, стараясь не смотреть на мирно колышащуюся ленту.
— Он трусит просто, — ехидно поясняет обществу Кондраша. — Бояка.
— Сам ты бояка! — вскидывается Сережа. — Было бы чего боятся.
Он решительно направляется к месту экзекуции, влезает на стул. И больно ударяется макушкой о выступающую перекладину.
— Ай! — Сереже кажется, что из глаз сыплются искры.
— Нет, — Саша с сожалением качает головой. — Ты длинный слишком. Тебя надо к люстре привязывать. Слезай!
— Я не длинный, я высокий, — бормочет Сережа, потирая лоб, и с явным облегчением спрыгивает со стула.
— Я буду первый, — решительно заявляет Сережа Муравьев.
— Сереж, я с тобой, — Миша хватает его за футболку.
— Там только для одного место, я быстро, — Сережа успокаивающе гладит его по руке.
— В таких случаях надо записки прощальные писать, — замечает Трубецкой.
— Зачем? — удивляется Паша.
— Не знаю, я в мультике видел, в «Маше и Медведе», кажется.
— Ты «Машу и Медведя» смотришь? — презрительно хмыкает Леша Орлов. — Это же для девчонок.
— Ой, а то никто не знает, что ты «Мой маленький пони» смотришь, — закатывает глаза Трубецкой. — Потому что он про твоих лошадок ненаглядных.
Леша смущенно замолкает. Сережа Муравьев выдергивает чистый лист бумаги из стопки на воспитательском столе и хватает фиолетовый фломастер.
— И что в этой записке пишут? — Он глядит на Сережу и старательно облизывает подсохший фломастерный кончик.
— Ну, — тянет Сережа солидно. — Про себя наверное что-нибудь.
Муравьев, высунув от умственного напряжения фиолетовый кончик языка, старательно выводит кривобокое «Сирожа», безнадежно путая левую и правую ориентацию букв.
— Так пойдет? — гордый результатом, он оглядывает товарищей.
— Вас пока дождешься, — Паша решительно взбирается на стул и просовывает голову в петлю. — Ну и вот, ну и что тут такого страшного?
Вся компания подается вперед и окружает его, охваченная боязливым любопытством.
— Это как понимать? — сиплый от ужаса и ярости голос Милорадовича, стирает с Пашиного лица гордую ухмылку. — Вы что творите?!
— В…вешаемся, — неуверенно разъясняет Паша.
Милорадович в единое мгновение расшвыривает со своего пути перепуганных зрителей, хватает Пашу за шиворот и выдергивает из петли.
— Господи, — скрежещет он зубами. — Ну за что мне все это?