We Just In Too Deep

⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀11 сентября ⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀09:55 —Эй, ты уже уходишь?—спрашивает полусонный Маршалл. Его голос звучит так, как будто он пробежал милю, но настоящая причина гораздо интереснее. Зажмурив глаза, медленно поворачиваюсь к нему. —Прости, я не хотела шуметь,—извиняюсь за то, что случайно уронила ручку со стола, потому что, как мне кажется, именно это стало причиной его пробуждения. —Я давно встал. Я была уверена, что он спит, иначе зачем лежать с закрытыми глазами? Это режим энергосбережения? —Ты спал?—надеюсь, он не поймёт, почему именно я спрашиваю. Он открывает глаза и, вздохнув, собирается скинуть с себя одеяло, чтобы, видимо, начать всю утреннюю рутину,—Нет!—Маршалл удивлённо смотрит на меня, не рискуя пошевелиться,—На тебе нет... Ну, знаешь... Парень сразу понимает, о чём я говорю, и начинает тихо смеяться. На нём нет футболки. И остальной одежды, полагаю, тоже. —Я забыл, извини. И я думал, мы были тихими,—усмехается он, проводя рукой по лицу. Его разбитая губа и синяки на лице служат доказательством тому, что тот кошмар не был сном. —Я не спала, потому что вы не были тихими,—стараюсь скрыть обиду в голосе и звучать насмешливо, а не грустно. Я такая дура. Напридумывала, что он меня любит. Меня тошнит. На самом деле, не спала я не из-за них, а из-за того, что стоило мне закрыть глаза, как лицо Адама вспыхивало в моём сознании, заставляя сердцебиение ускориться. Как долго это будет продолжаться? —Мы правда старались,—без эмоций говорит Маршалл. Мне кажется, он чем-то разочарован. —Вы теперь снова вместе? —Я не знаю. —Где Ким? —Ушла за вещами к маме. Как ты? —Нет, Адам! Пожалуйста!—отталкиваю его назад, из-за чего он врезается в стену и падает, оставляя кровавый след на месте, где его голова сталкивается с некогда белой плиткой. Я применила больше сил, чем планировала. Но так даже лучше. —Сука!—парень, поднявшись, хватает меня за волосы и притягивает к своему телу, скручивая мои руки за спиной. Ударяюсь о его грудь и осознаю, что это конец. —Пожалуйста, не надо,—плачу я с подкашивающимися ногами, наклоняя голову вниз, чтобы пряди запутанных волос скрыли моё лицо. Это мерзко, что мне приходится умолять его не трогать меня. Но это единственный шанс избежать неизбежного. Адам кладёт ладонь на мою шею, а затем наклоняется ближе и касается её губами, немного кусая. Слёзы льются водопадом, так что он определённо ощущает соль на губах. Парень задирает моё платье и начинает водить руками по бёдрам, рисуя невидимые круги на месте, где у меня есть шрам. Я поднимаю голову вверх, сжимая челюсть и принимая свою судьбу. Потолок грязный, а свет тусклый. Наверное, для того, чтобы обойтись без травм, мне нужно быть послушной девочкой, которая по щелчку пальцев сделает всё, что потребуется. Такова цена. Внезапно я слышу скрип двери и знакомый смех. Поворачиваю взгляд к выходу, но Адам не останавливается. Это Маршалл. Моё сердце загорается надеждой на спасение. Но что-то в его поведении показывает, что он не собирается помогать. Он здесь за наблюдением. —Шерил,—ухмыляется он, остановившись в дверном проёме,—Шикарное зрелище,—низким голосом произносит он, начиная вертеть в руке стеклянный стакан, содержимое которого для него гораздо важнее наружности. Маленькие волны светло-коричневой жидкости разбиваются о стеклянные стенки. —Помоги мне,—тихо прошу я и, даже не зная, слышал ли он, повторяю громче:—Помоги мне! —Я слышал в первый раз,—смеётся он, поднося ко рту стакан и опустошая его в следующую секунду, после чего со звоном разбивает его о плитку на полу. Стекло разлетается по комнате, давая понять, что теперь у меня точно не получится убежать,—Я не буду помогать, ты же знаешь,—ухмылка не исчезает ни на секунду. —Почему?—плачу я, когда Адам одним лишь прикосновением опускает лямки моего платья и оставляет следы поцелуев на моей груди. —Ты этого заслуживаешь,—он подходит ближе, проводя тыльной стороной ладони по моей щеке,—Веселись,—с этим он покидает комнату, оставляя меня на едине с моей смертью. Я этого заслуживаю? —Мне плохо,—отвечаю я, понимая, что теперь мне постоянно будут сниться кошмары. Это будет преследовать меня. —Не плачь, пожалуйста,—он звучит напряжённым и расстроенным, и я знаю, почему. Со мной теперь крайне сложно иметь дело. —Мне надо идти домой. —Что скажет Лесли насчёт твоей одежды? О чёрт! Я выкинула платье! —У неё выходной. Она будет спать до обеда. —То есть, ты не вернёшь мне мою футболку?—с усмешкой спрашивает он. Я бы засмеялась, если бы не чувствовала себя так дерьмово. —Верни мне вчерашний день, чтобы я никуда не ходила,—бормочу, уперевшись рукой о стену и касаясь её лбом. Не плакать! —Я хотел бы этого,—тихо отзывается парень. Его небесные глаза полны искренности, но у меня нет ни сил, ни желания слишком долго в них смотреть. —Я хочу, чтобы Адам умер,—во мне ещё никогда не было столько ненависти к какому-либо человеку. Ненависть может быть разрушительна и на ней нельзя зацикливаться. Но это сильнее меня. —Я хочу, чтобы он попал в тюрьму. Его бы там изнасиловали. Я не могу сдержать тихий смех. Мне нравится, как он влияет на моё настроение, потому что ещё десять минут назад у меня не было и мысли, что я смогу хотя бы улыбнуться. —Мне жаль, что я не могу его туда отправить. —Если бы вы с ДеШоном не мешали мне, я бы отправил его на тот свет,—пытаюсь найти в его голосе хотя бы тень шутки, но его слова пугающе серьёзны. Иногда он кидается в крайности, и когда-нибудь из-за это у него может набраться приличная масса проблем. —И себя в тюрьму. —Ты хочешь есть?—он переводит тему, но легче от этого не становится. —Нет, спасибо. —Что ты скажешь Лесли? Она узнает, что что-то не так. У тебя такое лицо, как будто ты видела призрака. —Я уже говорила. —Я знаю! Но, блять, Блэр, Алекс, ДеШон, Джейк, все его друзья, я и Ким знаем правду. Ты уверена, что сможешь так долго лгать сестре? Что кто-то не проговорится?—меня радует, что хоть кто-то сейчас в состоянии мыслить адекватно. —Почему это происходит со мной? Сначала мама и папа, потом Эмили, теперь я... —Не говори так! Ты не умерла!—Маршалл повышает голос, и это не может являться хорошим знаком. —Лучше бы умерла!—не думая, кричу я. Главное, чтобы он не перекрутил мои слова и не устроил скандал. Чертовски сложно спорить с ним, когда на нём нет вещей. —Он должен умереть! Не ты! —Может, это я была виновата? Может, я посылала ему неверные сигналы? Я продолжаю убеждать себя в этом, потому что больше не вижу оправдания тому, что он сделал. Есть ли вообще оправдание этому? —Шерил, это Детройт! Ты можешь идти по улице и натолкнуться на чувака с пушкой и коллекцией изнасилованных жертв! Не смей винить себя! —Мне нужно домой, пока Лесли не проснулась. —Давай я сейчас оденусь и отвезу тебя домой? —Я поеду на автобусе. Ловлю себя на мысли, что буду бояться общественного транспорта и мест с большим скоплением людей. Он открывает рот, чтобы возразить, но сдаётся. Сейчас не лучшее время для споров, хотя мы с ним постоянно это делаем. Любой наш разговор, если мы вовремя не остановимся, перерастает в спор. Теперь всё будет иначе... —Что будет у вас с Джейком?—конечно, он затронул эту тему! —Нам нужно поговорить. —Ты серьёзно? Он защищал Адама! —Он не разобрался в ситуации...—стараюсь не создавать конфликт, но Маршалл, видимо, настроен по-другому. —Когда ты поймёшь, что он... —Хватит, Маршалл, мне не становится легче —Хорошо. Прости. ⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀10 октября ⠀ ⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀12:46 Я сижу в своей комнате и делаю домашнее задание, прислушиваясь к звукам, исходящим с улицы. Капли дождя летят с туч, навалившихся всей тяжестью на небо, и разбиваются о крыши домов. Воздух ещё чище, чем обычно. Молния, резкой вспышкой показавшаяся где-то вдалеке, убивает умиротворённую тишину, которую были не в состоянии нарушить даже машины, разбрызгивающие лужи на дорогах. Пространство мгновенно наполняется ароматом прохлады. Он напоминает о временах, когда мы с Джесс возвращались домой после школы, деля один зонт на двоих. То, что произошло месяц назад, до сих пор не даёт мне покоя. Иногда я всё также просыпаюсь по ночам от кошмаров. Я всё ещё чувствую себя подавлено. Пару раз меня посещали суицидальные мысли, но мне удавалось справляться с этим. Адам того не стоит. Я просто надеюсь, что однажды его член отсохнет, и он больше не сможет кому-либо снова угрожать таким образом. Я перестала ставить цели, что-либо планировать, к чему-либо стремиться. Тот факт, что миллионы людей ежедневно сталкиваются с подобным, переживая ужасные травмы и теряя мотивацию жить и работать, ещё хуже. Миллионы людей ежедневно подвергаются как эмоциональному, так и физическому насилию, будучи не в силах оказать сопротивление. Миллионы людей ежедневно переживают конфликты не только с другими, но и с собой. Миллионы людей, пережившие жестокое обращение, продолжают винить в этом себя, задаваясь одним единственным вопросом: почему? Многие из них не говорят открыто и не заявляют о пережитом опыте, потому что им внушили, что слёз и боли нужно стыдиться. В конце концов, когда всё это накапливается в человеке, смешиваясь в одну кучу, он может сломаться, молча плыть по течению, принимать насилие как должное. Лесли не знает об этом. Она подозревала, что что-то не так, но каждый раз, когда она пыталась узнать причину моего самочувствия, я отмахивалась. Моя сестра думает, что какой-то парень хотел со мной потанцевать, а другой оттащил его. Если бы всё было так легко... Ли очень беспокоилась, когда я отказывалась от еды, не ходила гулять и избегала людей целыми днями. Она спрашивала, почему я плачу ночью, на что я отвечала, что мне снится мама. Мне больно лгать ей, но если скажу правду, то это может повлиять на неё не меньше, чем на меня. —Дорогая, ты идёшь ужинать?—спрашивает Ли, осторожно открывая дверь в мою комнату. Она выглядит озадаченной, понимая, что я лгу о причине своего настроения. Но я никогда не скажу ей правду. Это сломает её. —Я не голодна, спасибо,—надеваю улыбку, отвлекаясь от альбома. Уже две недели у меня нет никакого вдохновения. Все идеи в моей голове вытесняются образами с той ночи. Я не понимаю, как он может продолжать спокойно жить после того, что сделал. Как он может смотреть на себя в зеркало? Как он может принимать свою сущность? Чувствует ли он хотя бы долю вины? —Милая, тебе нужно поесть. Ты знаешь, я беспокоюсь за тебя. Я ценю её заботу, но сейчас мне хочется одиночества. Мне хочется навести порядок в своей голове и решить, как двигаться дальше. Каждый раз, когда я отказываюсь выходить с ней на контакт, она донимает меня вопросами о том, правда ли всё дело в «случайном парне, который хотел потанцевать со мной на дне рождении Джейка». И я отвечаю, что так и есть. Хоть и понимаю, как нелепо это звучит. —Хорошо,—вздыхаю я, направляясь а кухню. Сопротивление может вызвать вопросы, а мне необходимо избегать их любой ценой. Я знаю, что буду просто ковырять вилкой в тарелке, не имея сил даже заставить себя поесть, но у меня нет выбора. Я прекратила общение с Джейком, когда увидела, что он тусуется с Адамом через два дня после того, как я рассказала ему об инциденте. Когда я попросила его объяснить причину, он просто сказал, что Адам не сделал бы такого в трезвом виде, и, когда всё переросло в ссору, он обвинил меня в этом. До сих пор Джейк даже не пытался связаться со мной. Я была уверена, что могу доверять ему и действительно считала его одним из самых близких людей в своей жизни. Мы много прошли вместе. Невероятно, что его настоящая сторона была так долго в тени. Это предательство заставило меня ощущать себя ещё более истощенной. —Ты не понимаешь! Он хотел... Он...—пытаюсь контролировать свой голос, но не выходит. —Я это уже слышал!—неправдоподобный смешок срывается с его губ, вгоняя меня в тупик. Он не понял меня? —И ты просто продолжишь общаться с ним?—как можно более сдержаннее спрашиваю я. Единственное моё намерение—получить максимально честный ответ и решить, какое место Джейкоб будет занимать в моей жизни. —Он никогда не поступил бы так без причины!—почему-то мне кажется, будто меня облили холодной водой. —Ты... Ты слышишь себя?—делаю шаг назад. Обычная защитная реакция. —Что, Шерил? Он был пьян и под кокаином, он был не в себе! Да? Ну, может, в таком случае нужно перестать долбиться наркотой и вливать в себя литрами виски? —Это не оправдание... —Нет. Ни в коем случае. Но ты не задумывалась о том, что дело в тебе?—совершенно серьёзно объясняет парень, скрещивая руки на груди. Давай поговорим об этом, когда тебя изнасилуют? Будешь ли ты придерживаться этого мнения? —Что ты... —Брось! Твоё платье, твой флирт! —Я с ним не флиртовала!—слёзы рвутся на свободу, но мне нельзя проявлять слабость. —Да? Вы пялились друг на друга целый вечер! Я не оправдываю его, но Адам один из моих самых близких друзей! Я знаю его четыре года, и он ещё ни разу не вытворял подобного. Если ты думаешь, что я вычеркну его из списка друзей из-за того, что ты не в состоянии одеваться скромнее, то ты, блять, ошибаешься! Блэр и Алекс не оставляли меня в одиночестве две недели после того вечера. Они слушали мои рыдания, успокаивали меня и всегда были рядом. Им было искренне больно за меня. Они также оборвали все связи с Джейком, за что я была безмерно благодарна. Я приняла его слова слишком близко. «Но ты не задумывалась о том, что дело в тебе?»... —Дай знать, если тебе что-нибудь будет нужно. Договорились?—тихо спрашивает Алекс, убирая тарелку с моего стола, пока Блэр накрывает меня одеялом, убирая волосы с лица. —Спасибо,—бормочу я, выдавив улыбку и нырнув лицом в подушку. Надеюсь, хотя бы сегодня я смогу спать нормально. Мне не хочется прибегать к снотворному, потому что я знаю, что это может привести к зависимости. Парень выходит из комнаты, давая нам с Блэр немного пространства для разговора. —Господи, мне так жаль!—она опускается на колени, чтобы наши лица были на одном уровне и гладит мою руку своей. —Я хочу умереть. По-настоящему. —Даже не думай об этом, слышишь? —Я не думаю, что смогу забыть об этом, понимаешь?—объясняю, пока Блэр гладит мои волосы, сев рядом со мной. —Я понимаю, но тебе нужно бороться. —Ради чего? —Ради себя! Ты сильнее, чем думаешь! —Я так не считаю. —Очень жаль, что Маршаллу тогда не дали полностью выбить из него дерьмо,—её слова пропитаны гневом. А ведь если бы его тогда не остановили, один из них отправился бы в морг, а другой—в тюрьму. И, учитывая, что лидирующую позицию занимал далеко не Адам, он уже был одной ногой в могиле. —Блэр?—прерываю затянувшуюся тишину, подняв влажные глаза на подругу. —Да? —Я думаю, что люблю его,—сдаюсь я, спрятав лицо в ладонях. Сложнее всего произнести эти слова вслух. —Что? Адама? Это типа стокгольмский синдром?—с шоком спрашивает она. На её лице написано замешательство. —Нет. —О... Боже... Ты любишь Маршалла! Я знала это! Я обо всём рассказала Джессике, но взяла с неё слово, что никто не узнает. Сначала она не поверила, но потом была готова приехать в Детройт, на что я ответила, что сейчас не лучшее время. —Шерил, это... Как ты себя чувствуешь?—слышу, как звуки на фоне пропадают. Значит, она покидает шумную комнату, отходя в более тихое место. —Я не знаю. Мне... Плохо. Мне жарко. И холодно. Я не могу есть. А он... А Адам спокойно тусуется, как будто ничего не было,—рыдания вырываются на свободу с жалобным звуком, но мне нужно стараться быть как можно тише, потому что в гостиной сидят Джек и Лесли. —Ты часто видишь его? —Нет, он живёт в другом районе, но лучше бы... —Лучше бы он не жил вообще!—её голос звучит так, словно она тоже плачет. Нет! Я не хотела делать ей больно. —Я хочу уехать отсюда...—шепчу я, укутываясь в плед. —А как же Лесли, Джейк, Алекс, Блэр, Кэсси и Маршалл?—тихо спрашивает Джесс. Только один лишь тон её голоса пропитан безмерной любовью. Это так удивительно, когда твоя боль причиняет боль близким людям. —Я не разговариваю с Джейком. —Потому что это произошло на его дне рождении? —Потому что он продолжает общаться с Адамом! И сказал, что я сама виновата в этом!—впервые за день мои слова выражают не отчаяние, а гнев. —Шерил, я могу приехать? В Детройт? —Я ценю это, но сейчас не лучшее время... —Именно поэтому я и хочу приехать! —Со мной всё будет хорошо, правда. Спасибо. —Хочешь ещё поговорить об этом? —Нет, спасибо, что выслушала. —Я позвоню тебе завтра? —Хорошо. Я люблю тебя. —И я тебя люблю! Маршалл приходил ко мне почти каждый день. Я знала, что Ким не давала ему покоя и трахала мозги, выясняя, где он постоянно пропадает. Но он продолжал. Пару дней назад они снова расстались из-за её матери. Ким также была очень милой по отношению ко мне, когда мы с ней пересекались. Она не такая сука, какой её видит Маршалл. —Что ты сделал? Что с твоим лицом?—засыпаю Маршалла вопросами, впуская в дом. Его волосы, лицо и куртка мокрые от дождя. На лице появились новые синяки, а под носом следы крови. —Я просто упал, всё нормально,—его горячее дыхание пропитано запахом алкоголя. Он мог натворить что угодно. —С кем?—стараюсь восстановить голос, чтобы не звучать так, будто собираюсь расплакаться. —Что?—он снимает грязную обувь, а затем вешает верхнюю одежду в коридоре. —С кем ты подрался?—скрещиваю руки на груди, сохраняя зрительный контакт. Лгать сложнее, когда тебе смотрят в глаза. Устав от допроса, Маршалл закатывает глаза и пробирается вглубь комнаты, хватая дольку апельсина со стола. —Какого хрена он такой кислый?—вытирая рот тыльной стороной ладони, спрашивает парень. —Маршалл, с кем ты дрался?—более медленно повторяю я, обнимая одну из подушек на диване. Надеюсь, по мне не видно, что я плакала весь день. —Знаешь что? Я ненавижу апельсины,—он меня игнорирует, заваливаясь на диван. —Маршалл!—я не в настроении шутить. Мне не до этого. —Ты злишься, потому что я ненавижу апельсины? —С кем ты дрался? —Хорошо, я съем ещё один,—он поднимается, чтобы избежать разговора, но я хватаю его запястье. —Если ты не ответишь... —Какой-то педик хотел отжать чаевые у чувака у нас в кафе, а я, блять, джентльмен, не позволил этого сделать. —Это Адам тебя так, да? —Конечно нет. Я его даже не видел! Я же сказал!—защищается Маршалл, вкладывая все свои актёрские навыки в слова. —Пожалуйста, скажи, что он выглядит хуже. —Хорошо, да, у него на лице фарш,—ухмыляется парень, расслабившись, из-за того, что я не злюсь. —Зачем ты это сделал? —Он был в раздражающе хорошем настроении. И я решил его подпортить. —Ты такая сука,—моё настроение становится лучше. Где-то в глубине души мне хотелось, чтобы кто-то раскромсал Адама. —Я швырнул его в мусорный бак ради тебя. Только не говори, что кто-либо делал для тебя подобное,—с гордостью рассказывает он, доедая ненавистный апельсин. —Это... Да, это... Это сильно. —Я, блять, знаю, Шерлок. Я чертовски крут,—Маршалл втягивает меня в объятие, гладя меня по спине. Он знает, что даже спустя неделю мне всё так же плохо. —Ты можешь не быть таким... смешным? Я страдаю, не видно? —Я запрещаю. —Ты не можешь просто взять и... —Ты ела? —Я не хотела есть. —Я приготовлю. —Нет, не... —Что ты хочешь? Первое время я не могла спокойно находиться на улице, тревожно оглядывалась по сторонам, боялась темноты. Но постепенно мне удалось встать в нужном направлении, начать процесс восстановления, бороться с угнетённым состоянием. Я всё ещё была немного параноиком по этому поводу, но мне удалось принять ту главу своей жизни, как бы сложно это не давалось. Я была уверена: мало что вновь могло заставить меня любить жизнь. Но я ошибалась. Я пыталась отрицать свои чувства к Маршаллу, но не смогла. А то, что он искренне беспокоился за меня, подливало масла в огонь. Во мне боролись противоположные эмоции. С одной стороны, я хотела, чтобы он был рядом, но с другой... Я понимала, что было бы лучше, если бы он забил на меня. Так мне было бы легче убеждать себя, что я его не люблю. В школе об этом не знал никто, кроме Кэсси. Она пообещала молчать об этом и рассказала, что тоже столкнулась с подобным два года назад, но никто ей не поверил. Теперь мы сёстры по несчастью. Если Лив всё узнает обо мне и Адаме, то мне не дадут покоя. Меня вызывали к директору, чтобы выяснить причину моей апатии и оторванности от остальных, но я просто сказала, что болею, и мне дали десять дней на выздоровление. Если бы эти десять дней могли что-нибудь изменить.