memento mori.

Чанбин делает глоток горячего кофе, слегка пачкая края белой чашки, и хмурится, пытаясь распробовать вкус. — М-м, — довольно тянет он, улыбаясь, — неплохо. — Вкусно? — с надеждой во взгляде спрашивает Хван, и Чанбин показывает ладонью жест «50/50». — Ну, это лучше, чем в автоматах в ФБР, — смеётся и получает слабый удар в плечо. — Не любишь правду что ли? — хмыкает. — Какие мы нежные. Чанбин делает ещё пару глотков и ставит чашку на блюдце, отставляя его в сторону, на прозрачный кофейный столик. Скрипя чёрного цвета кожей, он усаживается поудобнее на диване и поджимает под себя одну ногу. Хёнджин, к слову, не отрываясь, смотрит на него заинтересованным взглядом, будто тот делает что-то сверх нереальное. — Я думал, мы выпьем кофе вместе, — вновь начиная разговор, говорит Чанбин и вызывает на лице Хвана интригующую улыбку. — Больше не любишь его? Хёнджин позволяет себе ухмыльнуться и чуть двинуться вперёд, чем вызывает вопрос во взгляде напротив. От такого жеста становится не по себе. Не в том плане, что это жутко и страшно, нет. Просто для Чанбина, который обычно получает от Хёнджина прохладную сдержанность, это слишком странно. В новинку. Хёнджиновы глаза устремляются точно на его губы, и Чанбину из-за этого приходится нервно сглотнуть. — Люблю, — после секундной паузы отвечает Хёнджин. — Я рассчитывал, что ты поделишься со мной. Поделюсь? Но задать вопрос в слух не удаётся. У Чанбина замирает дыхание в тот момент, когда Хёнджин становится ещё ближе. Тёплый воздух чувствуется на приоткрытых губах так же резко, как и чужое прикосновение к руке. Хван, на удивление, слишком смелый в этот миг: ведёт кончиками пальцев по предплечью Чанбина, оставляя за собой след в виде настойчивых мурашек, двигается на коленях ближе, уже почти нависая над ним, и быстро мажет носом по краю ушной раковины. Чанбин задыхается в прямом смысле этого слова. Он шокирован и вдобавок к этому быстро распаляется. Все мышцы разом атрофировались и не позволяют ему сделать ни единого движения. Всё, что он может, — следить и пытаться понять, что вообще происходит. Только он всё равно не понимает. Хёнджин забирается ладонью под длинный рукав чёрной оверсайз футболки, сжимает пальцами напряжённый из-за шекочущих прикосновений бицепс и улыбается, продолжая опалять дыханием кожу шеи. Всё происходящее — какое-то сумасшествие, не иначе. Но Чанбин не планирует это останавливать. Слишком нравится, слишком приятно и до коликов волнующе. Он чувствует лёгкие, почти невесомые касания губ, оставленные Хёнджином будто ненароком, и шипит, словно снова и снова обжигается о него. Хван совершенно не торопится, специально медлит, и Чанбину уже хочется напористо взять всё в свои руки: податься вперёд, перехватывая чужую ладонь, и обжечь поцелуем манящие до чёртиков губы. Проходит всего пара секунд перед тем, как Хёнджин касается кончиком языка выпирающей ключицы (конечно же, ненарочно), и Чанбин с рыком срывается, дёргаясь вперёд. Губы застывают в миллиметре друг от друга. Чанбин рвано дышит, опускает голову вниз и видит ладонь на своей груди: Хёнджин остановил его. Что блять? Хван улыбается и отрицательно машет головой. Взгляд по-прежнему игривый, глаза — блестящие, а губы всё так же бессовестно манят. Чанбин своего непонимания даже не скрывает — в открытую пялится на Хёнджина с лесом вопросов в глазах. Но тот лишь пожимает плечами. — Чанбин! Громкий голос бьёт по ушам, а следом за ним гремит глухой стук тяжёлых папок, упавших стопкой у головы, буквально добивая Чанбина, еле открывшего глаза. Просто сон. Обычный сон, довольно логично вытекающий из вчерашнего дня, который был переполнен Хёнджином. Но такой реальный и насыщенный, что Чанбина не отпускает. Перед глазами до сих пор мигает образ Хвана. — Чанбин, хватит спать, — вновь раздаётся над ухом, но уже более требовательно, и на этот раз Чанбину приходится выпрямиться, поднимая голову и смотря на источник звука. Чанбин еле сдерживает себя в желании удивлённо вскинуть брови и усмехнуться, ведь он ожидал увидеть перед собой кого угодно — Минхо, Криса, Джисона, на крайний случай даже Хёнджина, — но точно не Уджина собственной, как обычно бодрой персоной. — И часто ты засыпаешь на рабочем месте? — не дожидаясь приглашения присесть на свободное место, Уджин падает на стул перед судмедэкспертом и складывает руки на столе. Чанбину хочется сказать, что он вообще редко засыпает, проводя на ногах и день, и ночь в своём доме или же в прозекторской. Но вместо словесного ответа он лишь пожимает плечами, дескать, я не считаю, мне не интересно. Уджин должен увидеть его искреннее безразличие к своей персоне. В Чанбине всё ещё живёт надежда на то, что он встанет и покинет его кабинет. — Знаешь, Чанбин, — начинает Уджин, поддевая пальцами чужой карандаш, и Чанбин понимает: он не планирует так быстро уходить, — я всегда считал тебя ценным сотрудником. И не только я, — усмехается, буквально на одну миллисекунду подняв уголок рта. — Будет обидно потерять такого работника, как считаешь? — Никак не считаю. — А если хорошенько подумать? Чанбин вздыхает и грубо трёт пальцами переносицу. Он догадывался об этом разговоре. Правда, не думал, что тот затеет его так быстро. Уджин из тех людей, кого очень легко разозлить, но вместе с тем он не так часто выходит из себя. За всё время орудования серийника-извращенца (такое прозвище ему решил дать Джисон) он вспыхивал от реальной ярости лишь раз: день назад. Потому Чанбин предполагал, что разговор настигнет его немного позже. — К чему ты клонишь, Уджин? — театральная вежливость и хорошие манеры им сейчас ни к чему. — Что у тебя с Хваном? — Уджин не стесняется прямолинейности. Когда необходимо сдавать отчёты и оправдывать свои ошибки перед начальством, Ким только и делает, что изворачивается, подобно ужу. Но когда остаётся наедине с Чанбином — говорит прямо. Я бы сам хотел это знать. Чанбин встаёт из-за стола, устало поправляя закатанные льняные рукава песочного цвета рубашки. Обходит стол, спрятав руки в карманах чёрных брюк, и присаживается на его край, вставая рядом с Уджином. — Интересно, сколько раз я должен сказать, что между нами ничего нет, чтобы ты это, наконец, понял и отъебался от меня? — выпаливает Чанбин, упираясь взглядом в стену напротив, а не в уджиновы глаза, которые скоро явно прожгут в нём дыру. — Хочешь меня уволить за что-нибудь? Валяй. Но тогда придумай что-то более выигрышное и реальное. Потому что, будь уверен, твоим пустым домыслам вряд ли кто-то поверит. За словами Чанбина следует смешок, гневный и немного нервный. — И у меня здесь не курилка, — Чанбин, нахмурившись, стреляет взглядом в Уджина, когда слышит, как чиркает зажигалка в руках. — Либо туши сигарету, либо моментально вылетишь отсюда. Я не посмотрю на то, что ты занимаешь должность выше моей. Уджин сжимает челюсти, напрягая жевательную мышцу, на которой скоро кожа треснет, но сигарету тушит, нагло размазывая сожжённый табак о поверхность стола. — Вдруг я прямо сейчас записываю наш разговор на диктофон, а? — Уджин пытается играть. До Чанбина это доходит быстро. Только вот настроения на игры нет от слова «совсем». — Мне плевать, — Уджин, услышав ответ, смеётся. Будь на месте Чанбина более впечатлительный человек, испугался бы и покрылся мурашками от жуткого смеха, впитавшего в себя только яд и холод. — Да брось, Чанбин, — поднимаясь на ноги, сжимает ладонью чужой бицепс. — Я просто шучу, а ты уже напрягся. Где твоё чувство юмора? Было дело, мы вместе смеялись над многими моментами. Уджин сворачивает улыбку довольно быстро (видимо, свело скулы от затяжной показушности), суёт руки в карманы голубых джинсов и отходит, всё ещё поддерживая с судмедэкспертом зрительный контакт. — Раз у вас нет ничего с Хёнджином, я могу пригласить его куда-нибудь, верно? Чанбин знает, что он делает: пытается вывести на эмоции и добиться правды, хочет заставить его раскрыть все свои карты перед ним прямо на этом столе. Но глупо со стороны Уджина думать, что он клюнет на такую очевидную уловку. Чанбин, может быть, и слеп, когда дело касается любви и тяги к определённому человеку (читать как: «к Хёнджину»), но он точно не сможет сглупить. Не тогда, когда жизнь преподала множество уроков. — Ты пришёл за благословением? — спокойно спрашивает Чанбин, не вкладывая в слова ни одну из эмоций, на которые рассчитывает Ким. — Делай, что хочешь. Меня это не волнует. Уджин в ответ грустно хмыкает, поворачиваясь к Чанбину спиной. Взгляд падает на картину, висящую на серой стене — единственный элемент кабинета, который замечаешь не сразу, несмотря на его содержание. — Наши отношения так изменились, — продолжает разговор Уджин, хотя прекрасно понимает, что Чанбин уже хочет его закончить. — Раньше мы были как-то… — Ким щёлкает пальцами, пытаясь подобрать правильное слово, — добрее друг к другу. — Да, — усмехается, — раньше ты не подлизывал начальству задницу до такой степени, что готов был продать своих друзей. Уджин, разрывая удерживающие его цепи, срывается с места и, разворачиваясь на пятках, хватает Чанбина за грудки. Тому от такой резкости приходится вцепиться в край стола, дабы не прогнуться в пояснице. Управляющий загнанно дышит, пыхтит и, вжимаясь в чужой лоб собственным, смотрит в глубину суженных зрачков. Безразличие, которым пропитан взгляд Со, мягкость его тела, в котором нет ни намёка на напряжение, бесчувственная ухмылка, кривящая губы, — всё до тошноты раздражает Уджина. Он вдыхает полной грудью желание проехаться по расслабленному, совершенно безэмоциональному лицу, жмурит глаза и, раздувая ноздри, нервно кусает губы. — Ты знаешь, что всё это было необходимо, Чанбин. Знаешь же, блять, но продолжаешь тыкать меня в это дерьмо носом! — кричит, брызгая от злости слюной, а после резко отпускает, отталкивая от себя и заставляя Чанбина пошатнуться. — Нас бы уволили к чёртовой матери. — Зато ты бы остался правильным офицером, который вызвался защищать свой народ, — Чанбин, несмотря на внутренний пожар, говорит как можно более спокойно, чем, как ему кажется, только ещё сильнее накаляет обстановку в кабинете. По виду Уджина понятно, что он хочет скандала, драки, которые позволят им выплеснуть всю злость и эмоции наружу. Только Чанбин не привык действовать так, как все кругом хотят. — Хрен с ним, с офицером… Ты бы остался человеком. А сейчас ты жалкая пародия на него. Как по-твоему я должен к тебе относиться, Уджин? — Чанбин наступает и давит на кимову грудь оттопыренными локтями сложенных рук. Он не допустит драку, но сдерживать пламя в грудной клетке становится всё сложнее с каждым воспоминанием, влезающим в голову. — Может, мне стоит упасть тебе в ноги? Поклониться? Во всём потакать и соглашаться с тем, с чем я априори не могу быть согласен? Ответь мне, Уджин. Взгляд у Чанбина требующий, жёсткий. Уджин даже невольно сглатывает, когда цепляется за него собственным. Он загнан в угол во всех планах. От него ждут ответа, но даже себе он ответить не в силах. Когда-то, во времена, когда Чанбин только присоединился к команде Федерального бюро, Уджин был в их компании и считался не просто коллегой, а ещё и другом. Никто не отменял того факта, что он постоянно пытался быть во всём первым в глазах начальства, хотел казаться самым ответственным и серьёзным управляющим. Но также никто нарочно не делал на этом акцент: у каждого свои тараканы в голове. В один момент терпение накалилось до такого предела, что попросту треснуло пополам. Можно простить многое, закрыть глаза на какие-то ошибки своего товарища, но предательство ломает абсолютно всё то, на чём держится дружба. Именно это и сделал Уджин — сломал. Ким облизывает пересохшие губы и отходит от стены, когда Чанбин опускает, наконец, руки, освобождая ему проход. — Отчёт по трупу новой жертвы должен уже вечером лежать у меня на столе, — Уджин разглаживает смятую на груди майку и смотрит в спину судмедэксперта, что решил вернуться за свой рабочий стол. — Надеюсь, мне не придётся ждать. С этими словами, не дожидаясь ответа от Чанбина, Уджин покидает его кабинет, громко хлопнув тяжёлой дверью. Проследив глазами за тем, как закрывается дверь, Чанбин складывает руки за голову и откидывается на спинку кресла. Поскрипывает. Его давно пора сменить, как и дверь, как и работу в целом. Работать в ФБР становится труднее, несмотря на то, что все говорили об обратном, мол, с годами будет легче, привычнее. Только каждая новая стычка с Уджином убивает так называемую привычную работу, делая её буквально невыносимой. Но вряд ли Чанбин когда-нибудь признается кому-то или же себе самому в том, что ссоры с управляющим сильно давят на мозг и мешают нормально работать. Он лучший во всей Америке судебно-медицинский эксперт, и ни у кого нет ни единого шанса на то, чтобы сломать его. Чанбину вновь приходится заострить внимание на входе в его кабинет, когда тишину помещения нарушает привычный скрип двери в прозекторскую. Всего пара секунд и на пороге, прямо перед судмедэкспертом, появляются специальный агент и психоаналитик. Оба чересчур бодрые, чересчур воодушевлённые не понять чем, их глаза блестят подобно лаковым ботинкам на их ступнях, а губы растянуты в непонятной улыбке. Чанбин в качестве реакции на такое внезапное появление коллег вопросительно выгибает бровь. — Я даже не буду спрашивать, по какой причине к тебе заходил Уджин, и перейду сразу к делу, — Минхо начинает говорить первым, падая на свободный стул и протягивая свой ежедневник. — Не думаю, конечно, что ты что-то поймёшь из написанного мною, потому что я писал слишком быстро и… — Если говорить вкратце, то у нас появились некоторые подозрения по поводу нашего серийника-извращенца, — Крис подходит ближе, сгибаясь в туловище и опираясь локтями на стол. Минхо пару раз кивает головой, подтверждая слова психоаналитика. — Мы же искали убийцу среди людей, которые так или иначе недолюбливали Хёнджина — грубо говоря, среди его врагов. — Но никого не нашли, — продолжает Минхо, заставляя Чанбина (всё ещё ничего не понимающего) метать взгляд от одного к другому. — Поэтому мы предположили, что наш убийца никак с Хёнджином не связан. — Тогда зачем его подставлять? На вопрос судмедэксперта отвечают смешком, который издаётся сразу от двух человек, и Чанбин искренне начинает чувствовать себя недальновидным. — Затем что кого-то нужно подставить, дабы отвести следствие от себя подальше, — разъясняет Минхо и всё-таки открывает свой ежедневник, тыча пальцем в одну из строчек, даже на неё не смотря. Чанбин, заглядывая в рукописный текст, ничего не понимает, прямо как и говорил Ли. Он складывает руки на груди и внимательно смотрит на Криса, всем своим видом показывая, что ему нужно больше объяснений. Психоаналитик ласково улыбается и, прикрывая глаза, мотает головой. Прочищает горло и, повторяя за Минхо, ставит указательный палец на исписанный лист бумаги. — Хёнджин мог попасться серийнику совершенно случайно, — начинает Крис. — Тому нужно было найти кого-то, кого можно подставить, дабы отвести от себя подозрения и следы, а Хёнджин просто удачно ему подвернулся. В какой-то степени его можно назвать ещё одной жертвой, но только без физических увечий, — на миг задумавшись, Бан заканчивает: — И я надеюсь, что после того, как мы целиком и полностью вычеркнули имя Хвана из списка подозреваемых, наш серийник-извращенец не станет делать его похожим на других своих жертв. — То есть мёртвым, — прямо и совершенно спокойно поясняет Минхо, вызывая во взгляде напротив искренний испуг вкупе с недоумеванием. Чанбин и так начал курить на несколько сигарет в день больше из-за вечно наплывающих на него дурных мыслей и представлений, облачённых в дикий страх за жизнь Хёнджина. А теперь ещё и это. Наверное, данное дело — единственный случай за всю его текущую карьеру судмедэксперта, когда становится жутко от гложущего, липкого страха. Чанбин не знает, что может прийти в голову серийнику, даже не может предположить, какая у него связь с Хёнджином. Но самое пугающее для него то, что он понятия не имеет, какая может быть связь у Хвана со всеми жертвами помимо управления ночными клубами. Ведь, кажется, ФБР уже выяснили, что убийца охотится не на владельцев. На сутенёров. — Ладно, — Чанбин отбрасывает от себя мешающие вникать в суть дела мысли и трёт пальцами подбородок, в задумчивости отводя взгляд в угол. — Хотите сказать, что нам надо искать либо тех, с кем у Хёнджина замечательные отношения с такой степенью доверия, что он рассказывает о каждом своём шаге, либо тех, у кого он всегда на виду? Минхо недоверительно закатывает глаза, но после уже более активно качает головой, соглашаясь со всем сказанным Чанбином. — Охрана? — выпаливает Со, и Крис щёлкает пальцами, выдавая громкое и удовлетворённое «Бинго!». Только вот Чанбин всё ещё до конца не понимает: некоторые нюансы, выстраивающиеся в ряд в его голове, мешают ему понять. — Но мы ведь уже разговаривали с замом начальника охраны. — Да, но алиби самого начальника так и не подтвердилось. А охранник, который, как нам сказали, работал в ту смену, когда обнаружили труп перед дверью Хёнджина, уже как месяц на каком-то секретном задании в Иране, — толкует Минхо, и Чанбин, наконец, понимающе мычит, расслабляясь и в очередной раз со скрипом падая на спинку кресла. — Значит, нас попытались обмануть? — со смешком спрашивает Чанбин и в ответ получает ухмылку Ли. — Верно, — Минхо улыбается и машет перед лицом Чанбина ключами от машины. — Поехали? Как будто есть выбор. Чанбин устало опирается на стол, поднимаясь с мягкого, пускай и скрипящего, но всё же уютного кресла, и, хватая из шкафа чёрное шерстяное пальто, быстрым шагом направляется за специальным агентом.

❋❋❋

Чёрный Рендж Ровер тормозит аккурат высоких ворот, перекрывающих въезд на частную территорию престижного жилого комплекса. Минхо, сидящий за рулём, всё ещё не уверен в профессионализме и достаточной физической подготовке охраны, но подмечает, что такое банальное правило как «Не впускать незнакомых» всё-таки соблюдается. Из небольшого, но явно удобного изнутри здания-коробки выходит высокий мужчина средних лет. Слегка помятая униформа, такое же помятое лицо со свежей седоватой щетиной, грубый «ёжик» на голове и грозный взгляд, устремлённый на номера автомобиля. Если бы Чанбин и Минхо выражали свои мысли в слух, то они бы в один голос сказали, что такого в ФБР не взяли бы: слишком много напускной самоувернности, несмотря на отчётливый недосып. Водитель опускать стекло не торопится — покорно ждёт, когда охранник подойдёт и сам попросит его об этом. Но тот и не заставляет его долго ждать, глухо стуча пальцем по стеклу. Раздаётся приятный звук опускающегося стекла, и Минхо серьёзным и почти что приказным взглядом упирается в заспанные глаза, вблизи излучающие всего лишь сильную усталость. — Здесь частная территория, — на автомате сообщает охранник и уже готовится развернуться, и уйти, но Минхо, достающий значок из кармана, останавливает его быстро брошенной фразой: «Одну секунду». — ФБР, — ровно проговаривает Минхо, слегка приближая к мужчине значок, а после ответного кивка кладёт его обратно. — Нам нужно поговорить с начальником охраны. Он у себя? — Да, — охранник быстро кивает головой и указывает на закрытые ворота. — Сейчас открою. Минхо дарит охраннику благодарную улыбку и, отпустив педаль тормоза, аккуратно нажимает на газ. Ли терпеть не может ворота: однажды он не смог вписаться, а потому поцарапал бок своего авто. К счастью для него, он уже планировал продать машину или же сдать на металлолом, присматривая себе другую. Случись подобное с его новеньким Рендж Ровером, Минхо бы вероятно убивался месяца два. Проезжая на территорию частного комплекса, Минхо паркуется недалеко от нужного ему подъезда, в котором, по некоторой информации, полученной от проверенного источника, живёт некий Ким Югём, занимающий здесь должность начальника охраны. Чанбин покидает салон авто первым, ступая подошвой коричневых дерби на белый сыпучий камень, выложенный в качестве разделения парковочных мест. Он окидывает взглядом дом, отличающийся современностью стиля от многих других домов в Вашингтоне, и останавливается на злосчастном подъезде, который вчера покидал в не самом понятном для него состоянии. Чанбин помнит, как по дороге к машине он всё пытался ослабить галстук на шее, который будто перекрывал путь кислороду, но каждый раз чертыхался себе под нос, когда понимал, что нет на нём никакого галстука. Он просто искал хоть какое-то объяснение своему напряжённому и слегка потерянному состоянию, несмотря на то, что то самое «объяснение» он оставил за дверью хёнджиновой квартиры. Признаться себе в этом оказалось труднее, чем он когда-то мог предполагать. — Здравствуйте! Чанбина из ступора выводит незнакомый громкий голос, раздавшийся за спиной. Он, сунув руки в карманы брюк, разворачивается, дабы узнать, кто говорит, и поздороваться. — Меня зовут Ким Югём. Охранник сказал, что вы хотели меня видеть. Мужчина, стоящий перед ним и Минхо, на вид кажется намного моложе, чем написано в базе данных ФБР. Высокого роста брюнет, немного худощавый, с широкой челюстью, пухловатыми губами и тонким колечком в мочке левого уха. На нём нет униформы — вместо неё костюм, явно сшитый на заказ, лаковые оксфорды и серебряные часы на запястье. Чанбин от такой картины непроизвольно выгибает бровь: он бы никогда не подумал, что начальство охраны может позволить себе такую роскошь. — Спецагент Ли Минхо, — указывая на себя и вновь демонстрируя свой значок, говорит Минхо, а после кивает головой в сторону Чанбина со словами: — А это мой напарник — доктор Со Чанбин. Мы из ФБР. — Да, я наслышан о вас, — Югём улыбается, но после сцепляет руки за спиной, вмиг становясь серьёзным. — Чем я могу помочь? — Думаю, вам уже известно, что пятого ноября в одном из подъездов дома, который находится под вашей охраной, был найден труп женщины, — чётко проговаривает Минхо и видит ответ в виде короткого кивка головой. Югём молчит, из-за чего Чанбин недоверчиво хмурит брови. Они не в молчанку приехали играть. — Мы расследуем это дело и хотим узнать все детали того дня: кто работал, почему не работали камеры, где были вы и так далее, — встревает Чанбин. — Мой заместитель сказал, что у него уже была беседа с вами. Он должен был всё вам рассказать, так как я в этот день отсутствовал, — Югём громко сглатывает, прямо показывая своё неконтролируемое волнение. — Я был в другом штате с семьёй. — Дело в том, что у нас нет информации, которая могла бы это доказать, мистер Ким, — говорит Минхо и видит, как глаза напротив становятся шире. — Мы разговаривали с вашей женой. Она сказала, что в этот день была дома, как и ваша дочь, а вы так были заняты завалами на работе, что даже не смогли ночевать дома несколько дней подряд. — Я… Мне просто… Чёрт, — Югём запускает пальцы в волосы и закрывает глаза, обречённо вздыхая. Переглянувшись с агентом, Чанбин усмехается: загнали в угол. — Послушайте… Да, ладно, я не был с семьёй в этот день. Я уезжал с другой девушкой. Чанбин присвистывает, из-за чего Югём бросает на него беглый и немного нервный взгляд. — Но я правда был в других штатах. Клянусь! — уже более эмоционально выдаёт Югём. — Я могу предоставить вам все свои чеки за тот период. И фото с геолокацией. — Хорошо, — кидает Минхо и достаёт из внутренеего кармана пиджака маленький блокнот с ручкой. Щёлкая кнопкой и заворачивая картонную обложку с несколькими листами, он вновь устремляет взгляд на Югёма, желая получить от него как можно больше полезной информации. — Кто работал в тот день? — Мой заместитель вам разве не говорил? Он должен был показать вам все бумаги. — Так и есть, — отвечает Минхо, поджимая губы. — Только они липовые, — слова агента заставляют Югёма выпучить глаза. — Охранник, который числится за этим днём, долгое время находится в совершенно другой стране. — Нехорошо, мистер Ким, создавать документы, которые вводят людей в заблуждение, — ухмыляясь, говорит Чанбин. — Особенно, если эти люди — сотрудники ФБР, которые расследуют дело серийного убийцы. Югём, заметно нервничая, сильно сжимает пальцами переносицу. В данной ситуации даже профессиональный взгляд психоаналитика не нужен: Чанбин и без него прекрасно понимает, что Югём искренне растерян. Наконец, он вздыхает, и, разводя руками, пожимает плечами. — Я понятия не имею, почему вам предоставили фальшивые документы, — честно признаётся Ким. — Мы можем пройти ко мне в офис. Я покажу вам все отчёты за тот период, приказы и мои установки на ночные и дневные смены. Минхо быстро кивает головой и, положив ладонь на чанбинову лопатку, шагает за Югёмом.

Офис начальника охраны оказывается расположенным в его же квартире. Неизвестно, что именно повлияло на подобное местоположение рабочего места: желание Югёма находиться как можно ближе к работе или же экономия денежных средств. Хотя, смотря на то, как одет сам Ким, вариант с деньгами автоматически отпадает. Чанбин поправляет пальто и, осматривая небольшую комнату, называемую личным кабинетом, садится в кожаное кресло. Закидывает ногу на ногу, кладёт руки на деревянные лаковые подлокотники и следит за тем, как начальник охраны упорно ищет что-то в своём столе. Тот начинает злиться: пыхтит, раздувая ноздри, чертыхается себе под нос и заставляет желваки играть на его лице. Чанбин и без алиби готов сказать, что он не виновен. Югём это не тот, кого они так отчаянно пытаются поймать. — Нашёл! — восклицает Югём, устроив на рабочем месте внушительный беспорядок из бумаг. — В тот день работал Джей Эллен, — нахмурившись, читает и протягивает журнал Минхо. — Только он, кажется, уволен. Совсем недавно я подписывал его рапорт. — Причина? — Минхо выгибает бровь и строго смотрит на Югёма. — Он уволился по собственному желанию. Минхо немеет. Будто приростает к полу мгновенно и, ещё немного посмотрев на бумаги в своих руках, поворачивается одним только корпусом в сторону судмедэксперта. Чанбин заинтересованным взглядом ловит блестящие глаза Минхо. Тот медленно тянет довольную улыбку, и Чанбин прекрасно понимает, что хочет сказать ему друг: у них есть важная зацепка.

Дойдя до машины, сотрудники ФБР останавливаются: Чанбин опирается на бок авто спиной, смотря на мутное небо, а Минхо, включая всю свою вежливость, протягивает Югёму ладонь. — Спасибо, что нашли для нас время, мистер Ким. — Да что вы! Я в любое время готов помогать следствию, — Чанбин на подобные слова усмехается. Они так часто слышат подобную фразу, что уже успели прочувствовать всю её фальшивость. — Хорошо. Жду от вас чеки, о которых вы говорили, и прошу не покидать штаты, — проговаривает Минхо и, поймав от Югёма кивок, разворачивается к машине. Югём удаляется быстро, скрываясь из вида судмедэксперта, который не поленился проводить его взглядом. Заметив, что спецагент не торопится занимать кресло водителя, Чанбин выуживает из кармана пальто пачку сигарет и достаёт одну. Поджигает кончик, по привычке закрывая ладонью плямя огня от ветра, и делает одну глубокую затяжку, наслаждаясь горьким дымом. Выдох и серый дым улетает вверх вместе с крохами пепла. Курение для Чанбина стало обыденным явлением, так крепко и прочно засело в его жизни, что он даже не пытается эту прочность разломать. В последнее время пачки летят в мусорное ведро уже в середине дня, несмотря на то, что куплены с утра. Сигареты не спасают от боли и волнений. Чанбин уже даже не старается накуриться до такой степени, потому что знает, что не поможет. Но что-то всё равно заставляет его каждый раз доставать очередную палочку, зажимать её зубами и при затяжке чувствовать, как горячий дым обволакивает глотку. Неприятно, иногда даже больно, но Чанбин, словно мазохист, снова и снова наслаждается процессом. — Агент Ли! Чанбин застывает с сигаретой у рта. Он не имеет привычки откликаться на чужие имена. Ему не интересно смотреть на тех, кто обращается не к нему. Но раздавшийся за спиной голос буквально заставляет развернуться и поймать взглядом источник звука. Поймал. — Привет, Хёнджин, — Минхо с милой улыбкой на лице протягивает руку Хвану, остановившемуся прямо перед ним. — Какими судьбами? — спрашивает Хёнджин и вмиг хмурится. — Надеюсь, ничего нового не случилось? — Нет, нет. Просто нужно было кое с кем поговорить, — Минхо слишком хорошо знает свою работу, свои обязанности и правила, запрещающие ему болтать о деле с посторонними людьми, поэтому даже и не думает посвящать Хёнджина в детали. Но тот и не требует. — Кстати, тебе уже звонил Уджин? — щёлкает пальцами, будто резко вспоминая такой важный вопрос, и не видит, но чувствует, как чужой тяжёлый взгляд упирается в спину. Чанбин ведь всё прекрасно слышит. У Чанбина замирает дыхание, пока он, не отрываясь, следит за реакцией Хёнджина. Сегодняшний разговор в его кабинете всплывает в памяти и молотом бьёт по голове, доставляя жуткий дискомфорт. От волнения непроизвольно скручивается живот, а шея начинает гореть жарким пламенем. — Нет, — Хёнджин отрицательно машет головой, — а должен? — По-моему он хотел поговорить с тобой по поводу клуба, — отвечает Минхо, и Чанбин позволяет себе расслабиться, выдохнув уже давящий на носоглотку воздух. — Так что жди звонка. — Хорошо, — Хёнджин коротко смеётся, и Чанбин ловит себя на мысли, что в открытую смотрит на него, хотя сам Хван так и не бросил на судмедэксперта взгляда. Что не удивительно: ему вряд ли снился похожий сон. Чанбин делает последнюю затяжку и крутит головой по сторонам, в очередной раз не находя по близости урну. Их слишком мало, хотя огороженная территория обладает приличной площадью для того, чтобы поставить на ней на несколько урн больше. — Если ты ищешь урну, то она прямо возле подъезда, — вновь раздаётся голос Хёнджина. — Ты давно ходил к офтальмологу? Тебе стоит проверить зрение. Смеётся. Так сладко, что у Чанбина сводит челюсти от той силы, с которой он их сжал. Почему-то именно в этот момент перед глазами появляется картинка недавнего сна, который он всеми силами пытается забыть. — Ты не выспался что ли? Чанбин, — снова зовёт Хван, стирая с лица улыбку и меняя её на беспокойство пока что средней степени тяжести. Хочется ответить, что лучше бы он просто не выспался или вообще не спал, чем то, что он ощутил во сне. Хочется пересказать весь сон до мельчайших подробностей, передав все свои эмоции и ощущения, которые лезут в голову до сих пор, а после добавить, что у них есть великолепная возможность испытать это всё вживую. Но вместо этого Чанбин отрицательно машет головой, соглашаясь со словами Хвана, и тот понятливо мычит. — Хёнджин, можем поговорить? — Чанбин, в очередной раз отступая от своих принципов, оборачивается на зовущий Хёнджина голос вместе с парнем. Слишком интересно, кому так сильно понадобился прямо сейчас Хван. — О! Здравствуйте, Чанбин! — кричит Лукас, приветливо улыбаясь и маша рукой, и Чанбин в ответ кивает головой. Хёнджин мнётся на одном месте, облизывает губы и, возвращая внимание Чанбину, щурится. — Я зайду сегодня к тебе на работу? — подмигивает, и Чанбин не в силах скрыть эмоций улыбается. — Да. — Супер! Хёнджин зачёсывает волосы назад, что Чанбин с удовольствием бы скрыл из виду, чтобы было легче оторваться от изучения удаляющейся фигуры. Но Хван, будто специально, делает всё, чтобы приковать к себе внимание. Чанбин следит за каждым его широким шагом, пока тот идёт очень медленно и размеренно. Цепляется взглядом за то, как Хван аккуратно и безумно притягательно разминает плечи и шею, и, тяжело сглатывая, вздыхает. Он начал испытывать явные сложности с собственным контролем после того, как раскрыл перед Хёнджином все свои карты, что скрывал пять лет. Это тяготит. Все барьеры, которые Чанбин выстраивал с криками, болью и кровью, трескаются слишком быстро, грозясь вот-вот сломаться без шанса на восстановление. Хёнджин всегда так влиял: ломал принципы, правила, чанбинову гордость. Всегда был тем, ради кого Чанбин отказывался от всех своих установок и менял цели. И Со действительно надеялся, что больше не поведётся на это; точно не после пройденных ими этапов. К сожалению, надежда умирает так же быстро, как тлеет окурок в его руке.

❋❋❋

Чанбин вытирает ладони, облачённые в одноразовые перчатки, о фартук, избавляясь от излишков крови на них. Берёт ручку, потерев выпирающей на запястье косточкой нос, и чиркает в бланке напротив одного из пунктов. Более шести часов он возится с трупом, отрываясь лишь на быстрые перекуры и походы в уборную; на двери в прозекторскую, чтобы никто не отрывал от важного судмедэксперту дела, висит табличка с просьбой не беспокоить. И, к удивлению Со, это впервые неплохо работает. Или же просто никому нет до него дела в этот день. Минхо, звонящий практически каждый час, к этому множеству, конечно же, не относится. Чанбин, диктуя себе под нос, делает важные пометки, закусывая губу, обводит нужные данные и подчёркивает подходящие описанию слова. В висках пульсирует боль, и, в очередной раз отвлекаясь на это, он понимает, что у него вновь упало давление. Минимум сна не может не напоминать о себе подобным образом. Забирая с металлической подложки скальпель и пинцет, Чанбин возвращает взгляд телу на столе и в который раз обещает себе, что отлучится на пару минут, чтобы сходить за противным языку кофе. Чанбин, на самом-то деле, уверен в том, что внутри Марка ничего не найдёт. Точнее, нашёл он уже многое: не до конца переваренный ужин из какого-то определённо дорогого ресторана, где подают сашими, какой-то некрепкий алкоголь и явно чистый кокаин (Джисон уже успел помочь ему с некоторыми анализами). Шлюхи, алкоголь, наркотики — Марк Туан точно не отличался правильностью. Но, к сожалению, всё это ни о чём не говорит. Никаких ядов и лекарственных средств, оставленных в его организме жестоким серийником, нет. Всё, что смог найти и занести в протокол Чанбин, это время смерти, её причина и орудие убийства — обыкновенный перочинный нож. Радует лишь то, что в прошлых убийствах фигурировало точно такое же оружие. Чанбин дописывает комментарий и, перечитывая написанный им текст документа, шагает в свой кабинет. На столе лежит свежераспечатанная выписка из, так сказать, его личной больницы. Мать Марка звонила уже пару раз Минхо, а после и самому Чанбину, доставая тех вопросами о том, когда она сможет забрать тело сына. Чанбин пообещал вернуть ей Марка уже завтра. Осталось только привести его в порядок, заполнить важные бумажки и получить подпись управляющего. Мысли о последнем заставляют Чанбина нахмуриться и сжать челюсти, словно тиски. На часах уже восемь, а он до сих пор не принёс ему отчёт. Странно, что Уджин всё ещё не позвонил ему и не постучался в его двери с гневными воплями. Неожиданно в стенах прозекторской раздаётся стук кулака о железную дверь, и Чанбин усмехается. Вот и дождался. — Входите, — бросает Со и разворачивается всем корпусом ко входу. Дверь открывается медленно, с привычным для неё скрипом, и на пороге рабочего места Со появляется блондин. Волосы собраны в полухвост, на лицо спадают две тонкие карамельные пряди, подчёркивающие остроту скул; длинные, стройные ноги облачены в узкие чёрные джинсы, заканчивающиеся чуть выше щиколоток. На стопах чёрные Баленсиага Трипл Эс, а на плечах висит серое шерстяное пальто с виднеющейся из-под него чёрной рубашкой. Чанбин невольно закусывает нижнюю губу, откровенно пялясь на растёгнутый ворот рубашки и цепляясь взглядом за торчащие ключицы, и не сразу замечает в чужих руках пакет с едой и картонную подставку с кофе. — Я решил заехать по дороге в один азиатский ресторан, — начинает Хёнджин, шагая к Чанбину. Он специально игнорирует присутствие ещё одного человека в прозекторской. — Взял рисовую лапшу с морепродуктами. Надеюсь, ты до сих пор такое любишь. Хёнджин падает на стул возле судмедэксперта и устало откидывается на спинку, выдыхая воздух на одну из прядей, спадающую на глаза. Чанбин соврёт, если скажет, что не ждал его. Как мальчишка зацепился за его утренние слова и каждые пять минут ловил порцию мыслей и сомнений на этот счёт. Однако, чем ближе к ночи двигалось время, тем больше Чанбин сомневался, и около часа назад он уже успел смириться с тем, что Хёнджин не придёт. — Ещё я взял американо. — Спасибо, — наконец, давит Чанбин и коротко улыбается, когда Хёнджин поднимает глаза на него. Прошло достаточно времени для того, чтобы странный утренний сон выветрился из головы, подобно навязчивому аромату, но при взгляде на Хвана картинки вновь всплывают в памяти. Чанбин делает глубокий вдох, когда вспоминает, как невесомо Хёнджин касался его кожи своими губами, и прикрывает глаза на том самом моменте, где кончик чужого языка мажет по ключице. Приходится отвернуться и уйти обратно к трупу, чтобы хоть немного остудить вскипевший вмиг мозг. К счастью, объяснять свой уход не приходится: на Чанбине по-прежнему испачканные в крови фартук и перчатки. — Ты хоть какие-то паузы в своей работе делаешь? — аккуратно спрашивает Хёнджин у вернувшегося обратно в кабинет Чанбина, и тот коротко кивает головой. Хёнджин понятливо мычит, доставая из пакета палочки и бумажную коробку с лапшой. Чанбин был готов к следующим вопросам, вытекающим один из другого, к понуро опущенным глазам и даже немного детской обиде со стороны Хвана, но получает лишь понимание и желание подождать, пока тот сам захочет говорить. Хван цепляет палочками большую креветку и отправляет её себе в рот, закатывая от удовольствия глаза, и Чанбин чувствует, как при виде всего этого расслабляется. — С кем прошёл на этот раз? — Чанбин перемешивает лапшу и, спрашивая, не поднимает глаз: боится, что, столкнувшись с его взглядом, не сможет оторваться. — Один, — улыбается. — Сказал на проходной, что я к тебе. Офицер, что стоял на входе, долго думал, пропускать меня или нет, но потом подошёл ещё один и сказал, что ты предупреждал его о моём приходе, — в голосе Хвана отчётливо слышится наслаждение; он явно доволен сложившейся ситуацией. — Значит, ты ждал меня? Чанбин вместо желанного Хёнджином ответа усмехается и втягивает в себя лапшу, слегка обжигая губы. — Не был уверен в том, что Крис смог бы тебе помочь сегодня, — Чанбин пожимает плечами и ловит лёгкий смешок от человека напротив. Чанбин словно в сказку попал: сидит за своим рабочим столом, так беззаботно ест рисовую лапшу с морепродуктами, иногда прижимаясь губами к крышке стаканчика с кофе, и без напряжения в воздухе разговаривает с Хёнджином. На секунду становится даже грустно от мысли, что всё это может оказаться продолжением того странного сна, который в один миг просто закончится. Дело в том, что Хёнджин слишком волшебный, из-за чего даже не вписывается в реальную жизнь Со. Чанбин вздыхает, пытаясь видом не показать, что в его голове творится что-то похлеще атомной войны. Мысли о правильности и неправильности событий вцепились друг другу в глотки и с силой раздирают их. В ушах, словно на репите, звенит голос Уджина, твердящий о всех проблемах, что ждут его и Хёнджина, и, подобно молотку, сильно бьёт его фраза, от которой злость в груди кипит до сих пор. «Раз у вас нет ничего с Хёнджином, я могу пригласить его куда-нибудь, верно?» — Тебе звонил Уджин? — Чанбин прочищает горло, боясь, что хриплая грубость в голосе, появившаяся из-за злости, попадёт во внимание Хёнджина. — Вы со спецагентом Ли сговорились? — усмехается и отрицательно машет головой. — Нет, он мне не звонил. И я не особо жду его звонка, даже если это касается клуба. — Он хотел пригласить тебя куда-нибудь, Хёнджин, — следом за словами, слетевшими с уст судмедэксперта, наступает тишина. В воздухе висит напряжённое молчание и нарушать его смеет лишь с шумом работающий ноутбук Со. Хёнджин, с недоумением смотря на Чанбина, щурится, что не остаётся незамеченным. — Он спрашивал меня об этом с утра, — поясняет Со, упорно ковыряя содержимое бумажной коробки. — И что ты на это ему ответил? — Что мне всё равно. Чанбин поднимает голову и, встречаясь с растерянностью в глазах напротив, теряется. Хёнджин явно ждал от него других слов, но ситуацию не исправить. — А тебе… — Хёнджин нервно сглатывает, чувствуя, что трудно говорить. — А тебе правда всё равно? Чанбин моментально хмурится, взрываясь и резко вскакивая из-за стола. — Что за глупые вопросы, Хёнджин? — позволяет себе повысить голос, в который раз замечая, что сдерживать эмоции становится всё труднее. — Нет, конечно, — слова звучат холодно и слишком остро, но Хёнджин вместо того, чтобы напрячься и вжаться в спинку стула, расслабляется, громко выдыхая. — Я не могу сказать ему, что ты никуда с ним не пойдёшь: я не в праве решать и говорить что-то за тебя. Но если из-за него ты так или иначе пострадаешь, он не выйдет на работу ещё месяца два. Чанбин приземляется на край стола, вставая возле Хёнджина и касаясь бедром его плеча. Вскидывает уголок рта и подмигивает, потому что безумно хочет, чтобы Хван чувствовал полную безопасность. — Во-первых, я сам могу за себя постоять, — смеётся Хван, но после поджимает губы и вмиг становится серьёзным. Он опускает взгляд на ладонь Со, сжимающую край деревянного стола с такой силой, что кожа на костяшках побелела. Выглядит слишком притягательно. — А, во-вторых, — Хёнджин облизывает губы, не зная, должен ли делать то, что висит в голове тяжёлой гирей. У него горит задняя часть шеи, а в горле резко пересыхает. Он тянется пальцами к чужой руке и накрывает её своей ладонью. — Во-вторых, я не собираюсь никуда с ним идти, Чанбин. Чанбин смотрит, не отрываясь. Чувствует, как приятно колет руку от прикосновения тёплой ладони. Подушечки чужих пальцев оглаживают грубую кожу, и Со задерживает дыхание. Мысли в голове, несколько минут назад дерущиеся друг с другом, застывают на одном месте. Всё происходящее кажется слишком неправильным и правильным одновременно, и Чанбин теряется в очередной раз. Он уже, откровенно говоря, устал от подобного чувства в груди. То, над чем у него все пять лет был контроль, взяло контроль над ним самим. Но вернуть его не получается. Хёнджин закусывает губу, усиливая хватку на руке Со, и явно хочет что-то сказать. Однако, скрип железной двери разрывает происходящее, заставляя Хёнджина убрать руку, а Чанбина — резко вскочить. — Чанбин… — в дверях появляется взъерошенный Минхо, и Чанбин напрягается. — И Хёнджин, — агент переводит взгляд с одного человека на другого и пытается отдышаться: он, видимо, очень торопился. — У меня ужасная новость для вас обоих. Для тебя, Хёнджин, особенно. Хёнджин непонимающе хмурится и поднимается со стула, машинально вставая рядом с Чанбином. — У нас новый труп, — тихо говорит Минхо и смотрит на Хвана в упор, — в твоей квартире.