Вопреки судьбе

      Грохот сходней торгового корабля о причал порта Северной Каролины, согласившегося подбросить Эйтона до нашей колонии, кажется, разбудил большую часть населения. Должна отметить, прибытие состоялось ровно в шесть утра, как и я и ожидала.       Я мигом вскочила с кровати и подбежала к окну, из которого как раз можно было увидеть мачту корабля. Видимо, я все же успею самостоятельно проконтролировать перевозку Эйтона. Не став вызывать служанку, я привела себя в порядок и надела очередное платье, кое как завязав корсет. Сегодня мой выбор остановился на небесно-голубом, как раз под настроение. Полная предвкушения и радости, я торопливо спустилась вниз по лестнице на первый этаж, где меня, как и всегда, уже ждал Гарри. Я настолько волновалась, что даже отказалась от завтрака, сразу же двинувшись к порту. К слову, компаньон, конечно же, не находил причин моей излишней расторопности.       Через примерно полчаса мы уже стояли поодаль от основной толпы, которая пришла за товаром. И действительно, вскоре из корабля начали выходить несколько десятков торговцев вместе с ящиками разного размера, а с ними шагали четыре стража, которые держали под руки двухметрового Эйтона. Сейчас было не до знакомства, ибо он уже был без сознания от поднявшейся температуры — щеки почти красными, от тела веяло ненормальным жаром, а руки подрагивали. Тут же подъехала просторная телега, в которую и погрузили мастера. Родители решили лечить мистера Гольдшмидта дома, с непосредственной помощью лучших врачей близлежащих колоний, которые отзываются только на частные вызовы для очень влиятельных людей. И да, уже не знаю, какой раз я благодарила судьбу за то, что в прошлой жизни была именно дочерью губернатора, а не пьяницы или местного кузнеца. С Эйтоном, естественно, поехали и я с Гарри, и стражи, и даже несколько служанок.       Через минут пятнадцать мы прибыли: мастера также подхватили под локти и поволокли в заранее приготовленную комнату, которая была… по соседству с моей? Вот и славно. Будет больше шансов на успех. За Эйтоном вошла и я, вместе с ещё несколькими незнакомыми мне людьми: слуги, помощники и даже несколько местных врачей. «Пациенту» становилось все хуже: сознание окончательно отключилось, ноги и руки конвульсивно дрожали, а сам Эйтон начал нести какой-то несвязный бред. Конечно же, стражи не догадались сделать нормальную повязку на лицо и тело: раны воспалились, а некоторые даже успели загноиться. Скорее всего, здесь мне больше делать нечего, и я удалилась из комнаты.       Ноги сами несли по дому: со второго этажа в столовую, потом в гостиную и обратно. Прическа растрепалась в дороге, явно недостаточно затянутый корсет стремительно распускался, а голубой цвет наряда уже не внушал былой радости. Вскоре мне встретилась Розика, которая, посмотрев на мой отвратительный вид, все исправила: новое платье, снова завитые локоны и лёгкий веер в левой руке. Я решила выйти в сад, дабы ещё сильнее отвлечься от мыслей о состоянии Эйтона.       Просторная территория встретила меня аккуратными каменными дорожками, вдоль которых росли невысокие алые розы, ровно подстриженная трава и блистательный фонтан в центре, поодаль от которого стояли лавки. Я приземлилась на одну из них и стала созерцать красоты этого места, наслаждаясь моментом и вдыхая свежий воздух.       Внезапно рядом со мной присела Розика. Я почему-то сразу вспомнила про тот момент по пути в Сентфор, когда они с Гарри так нежно обнимались. Да и лучшего времени, чтобы спросить об этом, я уже, скорее всего, не найду.       — Розика, для начала пойми, что мне это нужно, как вашей хозяйке, — заговорила я, — что происходит между тобой и Гарри?       — Ах! — девушка вскрикнула от такого неожиданного вопроса, — вы все-таки узнали. Но откуда?..       — Не важно. Говори.       — Мы любим друг друга. Но, к сожалению, эта любовь считается крайне неуместной: нам обоим нужно работать на тебя и твоих родителей, а не бегать в обнимку по красивым паркам с мыслями о детях. Ваши родители уже случайно узнали, и мы понесли за это наказание. Нам урезали зарплаты вполовину и месяц практически не кормили.       — Мне жаль, — ответила я, — но твое положение поправимо. Как только я решу личные проблемы, то сразу же поговорю с родителями насчёт вас. На ближайшие дни можете взять выходной — я уже почти научилась завязывать корсет, да и выходить особо никуда не планирую. Только об этом никто не должен узнать, но, даже если кто-то и влезет туда своим носом, то перед Розенбергами отвечу я.       — Большое спасибо, Сара! И уже который раз вы выручаете меня…       — Я рада, что также могу быть полезной для тебя, как и ты для меня. После всего, что с нами произошло ты стала для меня настоящим другом, Розика. К слову, я не вижу здесь ничего прискорбного.       — Это очень льстит, — сказала служанка, — но раньше ты была другой. Такой, как твои родители: холодной, властной, меркантильной и очень жестокой. Ты обращалась с нами, как со скотом, а теперь вдруг так изменилась… Почему?       Черт. Так и скажу Розике: я Сара из будущего, которая поменялась местами с Сарой из прошлого, и мы два разных человека. И все же нельзя было пропустить ее вопрос:       — Я не знаю, что тебе ответить.       И с этими словами мы уставились на уже темное небо и брызги воды из фонтана, освещаемые полной луной. Обстановка немного разрядилась, а шкала настроения поползла наверх, впрочем, как и шкала усталости. Поэтому я, будучи уже сонной, медленно встала с лавочки и направилась ко входу в дом, немного покачиваясь. Розика подхватила меня под локоть и зашагала вместе со мной.       Через несколько мгновений я уже уносилась в пленительную негу сна, лёжа под теплым одеялом.              

***

             » 19 ноября, 1686-й год»              Также, как и всегда, я проснулась на заре. С момента моей первой оплошности прошла ровно неделя. И всю эту чёртову неделю Эйтон не приходил в сознание, а только бредил и кричал во сне. Надеюсь, что он не проклинал меня.       Родители были в разъездах — регулировали отношения с различными штатами, ибо в виду обстоятельств прошлой недели, им пришлось отменить очередной грандиозный прием. Видимо, они считали, что непосредственно для Эйтона уже сделали сверх нормы, так что наведывались к нему только врачи, служанки и я, которая проводила у него практически все время. Уходила я от мастера за полночь, иногда позже, а приходила, как только просыпалась, поэтому в последнее время пробуждение перенеслось почти с обеда до четырех часов утра, когда ещё только светало. К слову, за всю неделю я ни разу не увидела Розику и Гарри лично, но мне передавали, что они исправно выполняют свои обязанности, хоть и вечером где-то пропадают. Оно и к лучшему, ибо я целиком и полностью была предоставлена своим планам.       Мои скорые сборы снова уложились в полчаса: распущенные волосы, свободное платье без корсета и удобные туфли. Отличный наряд, чтобы провести ещё один, полный гнёта день, сидя у Эйтона. Внезапно ко мне в комнату залетел один из врачей.       — Госпожа Розенберг! — он был явно обрадован, — мистер Гольдшмидт очнулся! Он очень слаб, но говорить ближайшие несколько часов сможет.       Отличные новости, между прочим. Я кивнула и расторопно прошла в комнату потерпевшего. Эйтон неподвижно лежал, глядя в потолок. К счастью, взгляд действительно был осмысленный. Его лицо и тело было перемотано белыми тряпками, пропитанными очередной настойкой. Я, как обычно, приземлилась на край постели.       — Вам будет разрешено поговорить около пятнадцати минут, затем надо будет менять повязки и продолжать лечение, — пояснил врач.       — Я вас поняла, — ответила я, и он быстро удалился.       Я посмотрела на мастера: заметив меня, он немного повернул голову. Наши взгляды встретились, и я узнала в них тот самый лёд в обрамлении растрепанных русых волос.       — Здравствуйте, мистер Гольдшмидт — начала я. Как никак, я все ещё дочь губернатора Каролины, так что надо соответствовать.       — Здравствуйте. Кто Вы? Что со мной произошло и что я здесь делаю? Где моя любимая?       — В Вашем доме по Вашей же невнимательности случился пожар. Дом сгорел дотла, а Вас удалось спасти. Так как Вы выполняли заказ моих родителей, то я, как их дочь, посчитала, что вылечить Вас здесь и выплатить компенсацию будет необходимо. Сейчас Вы находитесь в доме губернатора Северной Каролины — Генриха Розенберга. Мы перевезли только Вас, а Аннет осталась в Сентфоре. Я ответила на все Ваши вопросы?       — Да, — спокойно сказал Эйтон, — спасибо Вам. Извините, госпожа…       — Лично для Вас, мастер, я Сара, а не госпожа, — перебила я его.       — Как пожелаете. Я себя неважно чувствую…       — Я Вас поняла, — сказала я, поднимаясь с кровати и уходя из комнаты, — думаю, что мы ещё встретимся.       — Для меня это будет честью, Сара. Хорошего дня и спасибо, что зашли.       И я молча вышла, тихо прикрыв за собой дверь, сохраняя должную холодность.       Пройдя в свою комнату, я заплакала от радости. Он жив! А у меня все ещё есть все шансы на спасение! И это самое главное.