baby and daddy shark

Тарн такой хороший, сам по себе. Тайп уже чувствует себя частью их семьи, так по-домашнему спокойно, пусть они всего-навсего идут к машине. Тарн держит сына на плечах, удерживаясь немного за волосы мужчины. Легко заметить, как меняется отношения с ним самим и с отцом. С ним — он такой маленький мальчик, ранимый, чувствительный ребенок, а с Тарном. он стесняется и на Ай’Кана глянуть, чтобы папа не видел. Он боится показаться отцу слабым, судя по той истории, их семья — очень сложная и что бы не случилось, им всем нужно держаться вместе, сплочённо и с силой. Тарн так и выглядит, как мужчина, переживший многие передряги. Очень многие. Даже слишком. Морщинки, ямочки, потрёпанные волосы. Он выглядит, как Чамп после расставания с Текно, побитой собакой, которая ищет заботы, любви, поддержки. И глаза опухшие, красные, многие капилляры полопались на пустом месте. — Извините меня за неприемлемый вид, Ай’Тайп, — воспитатель дёргается, проводя по пальчикам племянника своими, — прошу, присаживайтесь, — мужчина осторожно приоткрывает дверцу, давая возможность «гостю» сесть. — Спасибо большое, — Тайп старается поклонится, сказать что-то приятное, но эта улыбка напрочь выбивает все из головы, такая нежная, как будто он Нонг’Тину улыбается. — Ай’Кан, садись со мной, а? — Тарн, как можно легче, спускает сына вниз, на землю и он тут же забегает в салон, весело хихикая. Но, стоит ему заметить взгляд отца, как тут же каменеет, пристёгиваясь в детском кресле, — пожалуйста, — совсем шепчет мальчик. И Тайпу его правда жаль. Такой бедный ребёнок. — Хорошо, — малыш отпускает дядину ладонь и шагает ко второй дверцу, присаживаясь рядом с Ай’Тином. На его личике сразу появляется улыбка и он хватает Кана за руку, — зачем ты взял меня за руку? — Тарн оборачивается, оглялывая детей и старается не смеяться, но у них обоих это просто-напросто не получается. — Потому, что ты нравишься Ай’Тину, — малыш поднимает глазки, хлопая ресницами и дует губы в мыслях. Пока второй — прямо-таки от страха трясется, ожидая ответа, — Мау*, что с тобой? — он так же поднимает глазки, но более напуганно, совсем загнанно, — боишься меня? — мальчик машет головой в разные стороны, пока по левой щечке течет слеза. — Он очень боится, эм. тебя, Тарн, — Тайп старается не грубить мужчине, в конце концов, он — такой огромный, что и ударить может. Но сидеть просто так и смотреть, как малыш убивается в попытках показать себя лучше — просто не может, — ты давишь на него, обстоятельства давят. Это сложно для детской психики, — тот просто улыбается, пока воспитатель так усердно распинается, объясняя, что да как. А потом — у него лицо грубеет и так похоже теперь на нонг’тиново, грусть, вперемешку с страхом. — Ты говоришь это человеку, который жил без родителей практически всю свою жизнь, из-за их занятости, — Тайп и сам бледнеет, когда второй опускает лоб на руль, — он видел, как я из кожи вон лез, чтобы та компания работала и понимает, что иначе — ничего бы этого не получилось, — он не может не схватить Тарна за руку, осторожно, как детские, оглаживает его ладонь, пальцы, набухшие вены, — я хочу для своего сына только счастья, — Тайп кивает, ведь видит это. Наконец-то. Весь потрёпанный вид, глаза, все, что в нем есть — следствие непосильной работы, нервов и огромной любви к Нонг’Тину, — мне жаль, Мау, папа никогда не спрашивает, как прошел твой день, — мальчик сзади дёргается, вставая с места, но ремешки не отпускают. — Папочка всегда-всегда спрашивает, как я себя чувствуешь и почему мне грустно, — Тарн не понимающе смотрит на малыша и его улыбку, заставляющую его плакать. Это улыбка ему слишком знакома. Странно, что у Тина не мамина и не папина улыбочка. Нет. Эти зубки, эти щёчки, эти глазки-щелочки — эти все его маленькая Танья. Которая сейчас, о, Будда, хорошо себя чувствует и лежит под аппаратом искусственного дыхания. Их малышка родилась, когда они, Пи’Торном были ещё детьми, которым не понять было, почему мама так плачет на кухне, держа папу за руку. Порок митрального клапана, тогда звучало очень глупо для Тарна. Но у Пи’Торна, держащего его за руку, сердце билось, как сумасшедшее. Все в доме так плакали, как будто Ай’Танья уже умерла. Ее увезли из дома почти сразу, Тарн ее и не видел-то нормально, как сестрёнка уехала. И сейчас. Улыбка его мальчика так похожа на улыбка Пхаратхи* и преследует его не только в больнице. — Твой папочка очень хороший, — шепчет Тайп, гладя одного мальчика, а потом — и второго, по голове. Тарн не находит себе места. Все так по-домашнему. Как будто, и Ай’Танья и Пи’Торн, и мама, и папа собрались вместе за ужином. Только ещё с двумя людьми и он абсолютно не против этого. На самом деле, Тайп бы очень даже вписался в их семью, шуструю, занятую. Он бы объяснил, как нужно вести себя с детьми и, может быть, научил маму с папой, как с малышами нужно время проводить. Тарн не может не улыбнуться с твой картины, где воспитатель указывает пальцем на наручные часы и громко хмыкает, ведь они опаздывают в детский садик. По секрету, в их доме никто, кроме Нонг’Тара не умеет просыпаться вовремя. Да и тот иногда опаздывает. Это так тепло, так хорошо. — Почему вы ведёте себя, как гей-пара? — Тайп открывается на спинку сидения, стараясь сдержать смех, а Тарн наконец-то заводит авто, — а мы — ваши детки, — воспитатель смеётся в кулак, почти плача, — хотя, нет. Тогда, я не смогу быть с Ай’Каном, — оба как-то злобно хихикают, пока Тайп снова хватает мужчину за руку. — Ну, раз так, — он подвигается ближе, — то, дорогой, мне нужно завезти Ай’Кана к бывшей жене брата, ты не против? — Тарн жмурится от смеха, так же хватая за руку и Тайпа. — Не против, — они оба смеются, уже не сдерживаясь. Невероятно. Тарн давно так не смеялся, так, что аж до слез. После того расставания с Ай’Чимлин, улыбаться его заставлял только сын. Он должен признать, что хочет семью, такую или не такую — не важно. Ему не хватает того, о чём обычно рассказывают его работники. Прийти домой, а там — твой сын и муж или жена, который ругает малыша за испачканную вещь и сразу же берет на руки, успокаивая, извиняясь. Он, наверное, об этом и мечтал. Сложно представить там Тайпа, но, как только получается, он входит туда, как правильный пазл, идеально.