baby and daddy shark

Тарн не помнит, что сейчас происходит. Точнее, не понимает. На весь салон во весь голос, извиняюсь за слово, но иначе — не скажешь, горланит какой-то Офф и, что странно, он, сам тоже подпевает. Но ему явно не перепеть Тайпа с Тином, те ещё артисты. Тарн никогда не интересовался, какая музыка нравится сыну. Может, японская, может американская. Но он никак не ожидал, что тайская. Да и ещё и с таким восторгом. Тайп мечется в разные стороны, стараясь попадать в ритм песни, но, если честно, получатся не очень. По крайней мере, он старается. — Стой-стой! — вдруг подрывается воспитатель и Тарн с силой тормозит, — о, Будда, ты чуть кошку не сбил, — он жмурится, приставая на сидении, чтобы рассмотреть несчастное животное, — живая., — Тайп с облегчением лег обратно. Кажется, кто-то из детей хмыкнул. Тарн действительно боялся, ведь, если это был сын — то это плохо скажется на его психике, если это был Нонг’Кан — он покажет себя, как плохого отца, как удачного человека и опозорит Ай’Тина. Оборачиваться было страшно. Но нужно. Нонг’Кан плакал, вжавшись в тинов бочок, и тихонько хныкал. — Маленький., — почти одновременно произнесли и Тайп, и Тарн, из-за чего и хихикнули. — Иди сюда, Нонг, — Тарн протягивает руки к мальчику и тот с радостью запрыгивает к дяде на коленки, упираясь ножками в основания коробки передач, — итак, где ты живёшь, а? — мальчик весело тыкает пухлым пальчиком в окно, хихикая, — хорошо, ещё немного. Ай’Тин тихо вздыхает, огорченно складывая руки на груди, и дует губки. Тайп не может не улыбнуться этому зрелищу. Они действительно выглядят, как какая-то супружеская пара, с двумя детками и он даже не против, пусть. Им же нравится это, так, почему бы и нет. Нонг’Тину нужен второй родитель, это важно. И Тайп не против стать им, хоть в роли воспитателя. Он ненароком укладывается на плечо мужчины, пока они доезжают до нужного дома. Слышать, как бьётся чужое сердце — приятно, очень, особенно, когда вокруг музыка из смеха детишек и голоса любимого исполнителя. Кажется, все прекрасно, жизнь удалась, но, увы, пора открывать глаза. — Пи’Тайп, пора просыпаться, — хнычет племянник, ероша его волосы. В этом есть своя нежность, лёгкость, шарм какой-то. Он мог лежать так вечно, — Пи’Тайп, — уже громче произносит мальчик, оттягивая дядю за уши и да это получает одобрительный поцелуй в макушку от Тарна, — отведи меня к маме и едь, куда хочешь, — Тайп подрывается с места, неловко маша руками, и чуть не выпрыгивает из машины, не забыв взять малыша на руки. Это было до жути неловко, стыдно. Но так тепло, так по-домашнему. Что одному, что второму — понравилось. Можно так и каждый день ездить, пусть весь Бангкок думает, что они эти самые типичные женатики. — Папа, тебе звонят, — Ай’Тин стучит по обивке сидения, чтобы отец хоть как-то его услышал, — посмотри, кто, — мальчик хихикает, показывая мужчине язык и получает тот же маневр. — Алло? — голос на линии взволнованный и мальчик, сзади, зло охает, — да, Пи’Торн, скоро приедем, — что-то разбилось. Так больно. И кто-то закричал, — Пи, что такое, кто порезался? — ответа не следует, — я сейчас приеду, — голос дрожит, вьется, язык заплетается. И отключается. — Папа, что случилось? Пи’Торн снова поссорился с Пи’Саном? — Тарн не отвечает, а просто кивает, улыбаясь сыну, — когда они уже расстануться., — мычит Ай’Тин, пока папа гладит его по голове, а после — опускает голову на руль. Он устал. Пи’Торн начал встречаться Пи’Саном ещё в средней школе, когда он, сам, был ещё в младшей. Восемь лет сплошного ада, иначе — не скажешь. Пи’Сан просто вошёл в их дом, в их жизни и не захотел выходить. Они то сходились, то расходились, женились и разводились. У Пи’Торна даже ребенок Пи’Сана остался, ведь с ним малыша Тара было страшно оставлять. Тарн каждый раз надеялся, что это последний, что вот-вот это все кончится. Но нет. Всегда одно и тоже. Дверца открывается и Тарн снова натягивает улыбку, чтобы тот ни о чем не догадался. — Пи’Тайп, у нас случилось кое-что плохое, — Тарн глохнет. Это конец. Если он втянет в это ещё одного человека — просто не переживет, Тайп не виноват в том, что с сейчас происходит у него дома. — О, Будда, рассказывай, — он хватает мужчину за руку, внедряясь в его сознании одними только глазами, — я постараюсь помочь, — Тайп улыбается. И у Тарна есть только сравнение для этого — ягодная. Почему-то так. Просто его улыбка успокаивает, даёт какую-то надежду и веселит, даже такого реалиста, как Тарн. — Мой брат ссорится со своим мужем, — он получает одобрительный взгляд и размеренные поглаживания по руке, — или уже не мужем. Все сложно, — мужчина вздыхает, пока воспитатель просто опускается на спинку сидения, — некому посидеть с Ай’Тином, пока я буду все налаживать, — Тайп приподнимается, разминая пальцы, что с громким хрустом, почти ломаются. — Мне придется поехать к вам и пробыть там ночь? — он действительно спрашивал, ведь абсолютно не знал, согласиться ли Тарн, они не так хорошо знакомы, чтобы говорить о таком. Но мальчик только к нему и привык, потому, другого выхода — Тайп просто не видит, — не сложно. Поехали. Тарн, кажется, забыл, как думать. С его сыном — даже его мама не хочет сидеть. А тут ему так просто предлогают помощь. Он просто моргает, пока воспитатель, вместе с сыном не начинают смеяться и Тарну приходится все-таки вновь завезти авто. И усмехнуться, как тогда, в тот день, когда его маленький мальчик сказал первое слово «папа». На самом деле, Тарн не хотел везти ни сына домой, ни Тайпа. Страшно. Никто не знает, что Пи’Сан мог устроить на этот раз. Это могло быть, что угодно. В прошлый раз он подрался с кем-то, в позапрошлый — напился до свиньячего визга. И так было часто, на месяц, как минимум два раза. Тарн побаивался, если честно. Стыдно. Неловко. Этот воспитатель до жути мил с ним и с Тином. Стоит быть и с ним по-милее, но, зная Пи’Сана. — Нонг’Тин немножечко уснул, — шепчет Тайп, оборачиваясь на заднее сидение, — такой хороший, — его улыбка становится ещё ярче, — на тебя похож чем-то, — Тарн хочет скривиться, но бессилен. Против улыбки этого парня даже Мара не пошел бы. Тайп старается отстегнуть все эти ремешки, как можно тише, но мальчик вертится, жмурится и в конце концов, просыпается, хватаясь пальчиками за ворот рубашки воспитателя. — Пи, Пи, мне приснился такой страшный сон, Пи, — кричит малыш, всхлипывая. Такое бывало частенько на памяти Тарна, сын старался не показывать ему слезы, но кошмары — это почти каждую ночь. Ему приходилось ложиться рядом с Тином, баюкая его и обнимая — это хоть как-то помогало. Тайп берет мальчика на руки, открывая дверцу машины, что с металлическим звуком таки даёт им выйти. Ай’Тин успокоился и совсем не плачет, вот это и пугает. Тарн хочет засмеяться. Очень хочет. И смеётся, открывая свою дверцу и подходя к парню. Он хотел бы себе такого мужа. Нет. Это ошибка. Он хотел бы для сына такого папу. Вот так вернее.