baby and daddy shark

В комнате уютно. Если это вообще можно назвать комнатой. Больше похоже на весь домик Тайпа, чем на детскую. Влево — что-то типа гардероба, вправо — игрушки, а по центру — кроватка. И воспитатель удивляется, как в таких шикарных, не побоюсь этого слова, условиях, вырос такой чудный ребенок. По логике, Нонг’Тин должен был вырасти мажором, ребенком, который ни в чем и никогда не нуждался. А в итоге, это маленький Мау, как его Тарн называет, что вполне заслуженно, влюблен в его племянника, боится шорохов и смеётся, как самый настоящий ангел. У Тайпа много вопросов. Но они рассыпаются, стоит Куантяй войти в комнату с подносом, на котором воспитатель узнает несколько салатов, песенку и сок. — Мне покормить Нонг’Тина, господин Суппасит? — девушка, кажется, спотыкается. И останавливается, начиная смеётся, покрываясь красными пятнами, — о, Будда, господин Канавут, простите меня, — Ай’Куантяй кладет поднос на импровизированный столик, который сначала был тумбой вообще-то. И Тайп только-только понимает, что девушка сказала. Господин Суппасит. Она назвала его фамилией Тарна. Воспитатель и сам не прочь покраснеть, пока мальчик, удобно устроившийся на кровати, хихикает, скаля зубками. — Мне уже называть тебя папой, Пи? — Тайп подрывается с места, хватая малыша за пояс, и начинает пробираться сквозь одежду мальчика, и сам про себя отмечает, что тот все ещё в куртке. Тин смеётся, вертясь на простыне, стараясь ухватиться за что-то и все равно не может. Это выглядит так по-домашнему, что ему хочется плакать. Папа когда-то щекотал так и Тайпа, но редко, работа занимала многое в его жизни. Но воспитатель понимал, что это ребенка не щекотали, с ним так не играли, ему нужно внимание. И кто, как не Тайп даст его малышу. — Не беспокойся, Ай’Куантяй, господин Суппасит обо всем позаботится, — девушка редко смеется, прикрывая дверь, и машет обоим ладошкою, — ну, что ж, — Тайп отстраняется от мальчика, — пора уже покушать, Мау, — Нонг’Тин аж ойкает от этого прозвища. Только папа называет его так. Мальчик подрывается тихим смехом. — Только папочка называет меня «Мау», но ты, ведь тоже мой папочка, — и это так смешно, так нормально, как будто так и должно быть, как будто, Тайпу здесь и место. Прямо тут, на этой кроватке, вместе с своим новым сыном. Только Тарна не хватает. В подтверждение этому внизу снова что-то падает, разбиваясь. — Как думаешь, папочка пострадал? — Нонг жуёт печенюшку, пока с щек сказываются мелкие слезинки, — он, ведь в порядке, да? — Тайп кивает китайским болванчком, только бы ребенка успокоить, ещё и обнимает его, гладя по голове. — Не бойся ничего, все будет хорошо, мой маленький, — воспитатель сам в это не верит. Охрана должна была бы давно со всем разобраться, но стоит учесть, что этот Пи’Сан — также часть их семьи и трогать его, а тем более, избивать — не позволено. Внизу что-то бьётся. Тайп старается зажать мальчика в своих объятьях, защитить от всего этого, сберечь. Дверь легко отворяется. Платье Куантяй совсем изрезано, подерто и запачканно. — Господин Суппасит, давайте я пойду искупаю Нонг’Тина, ему уже пора бы и спать, — мальчик хватается за ладонь старшего, не желая отпускать ни на секунду, — это всего пол часа, Нонг’Тин, не много, а потом ты снова будешь пойдешь к Пи, — Тин клюёт носом, воротит личиком, показывая свое нежелание, но улыбка воспитателя приводит его в какой-то транс и он послушно направляется к Ай’Куантяй, маша ладошкой напоследок. Тайп не собирается тут сидеть, здесь страшно, опасно как-то. И ребенка здесь оставлять нельзя. Категорически. Стоит только найти Тарна, попросить у него водителя и увезти малыша домой. Как только шаги девушки прекращают звучать симфонией, он выходит. Осторожно ступая по темному полу, оглялывая расписанные стены. Тайп слышит, как плачет ребенок и это совсем не Нонг’Тин, кто-то меньше, чувствительней. Воспитатель шагает дальше, к самой комнатке, приоткрывая дверь. Светлая, практически вся светящаяся жёлтым комнатка, была словно солнце, отрада в этом доме. И кроватка в уголке, откуда и лился страшный крик. — Ну, что ты, мой хороший? — Тайп подходит ближе к кроватке, над которой резво кружатся яркие звездочки, разных цветов: одна красная — красная, вторая — жёлтая, третья — зелёная, четвёртая — голубая. Мальчик затихает, как только видит человека, но вновь взвизгивает, от понимая, что человек — не домашний. Тайп берет малыша на руки, легонько покачивая и, кажется, это работает. Малыш хихикает, крыхтя что-то под нос. — Какой хороший ребенок, а? — воспитатель смеется, пальцем общупывая щёчки малыша, — ты чей же будешь? — Мой и попрошу дитя оставить, — Тайп откровенно чертыхается странного голоса и случайно попадает мужчине локтем в глаз, — Нонг’Тарн, ковыляй сюда быстрее, тут твоя новая жена решила у меня ребенка отобрать, — мужчина еле-еле, с шипением, но открывает несчастный глаз и выглядит, как самая настоящая слепая собачка из детства Тайпа, — Ай’Тара-то положи обратно, а то получишь сейчас, — Тайм гордо оглялыает мужчина и замечает на его рубашке какой-то значок, в виде зуба. Такой был и на тарновом пальто, что немного пугает. В комнату вылетает наконец-то Тарн, ударяясь ногой о дверной косяк, потому и шипит, пока доходит до мужчины, хватаясь за его плечо. — Пи’Торн, ты чего разкричался? — он все ещё держится за ногу и боится наступит на нее, чтобы не сделать хуже. — У меня хотят сына украсть, — Тайп вспыхивает, топая ногой мужчине на встречу, и откладывает малыша обратно в кроватку. — Ваш сын, молодой человек, плакал и Вы должны быть благодарны мне, ведь я успокоил его, — мужчина вздыхает, пока воспитатель, складывая руки на груди, отходит, направляясь к двери. Торн оглядывает брата, подмечая, в который раз, как тот вырос, возмужал, после появления Нонг’Тина. — Он поладил с Нонг’Куном* или что? — Тарн воротит ногами в стороны, стараясь всеми силами, не смотреть брату в глаза. Слишком страшно, — говори, а не то, я тебя опять в ванне запру, — мужчина немного посмеивается, отходя к двери. — Давай потом поговорим. Утром, когда будем менее уставшими, — и Торн кивает ему, провожая взглядом, пока брат легко не заклеивает дверцу. Торн хочет улыбаться, а раны на руках не позволяют ничего, кроме, как слез. Малыш вертится в кроватке и тянет маленькие пальчики к, так называемому, папе и что-то лепечет. У него есть, ради чего жить.