Воробушек и певчая птичка/The Sparrow and the Songbird

«Словно ветер». Эта мысль раненой птицей бьётся в голове Рей, пока Бен, спрятав лицо на её плече, сотрясается от еле сдерживаемых рыданий. Иногда он дьявольски спокоен — настолько безмятежен и молчалив, что просто обмануться, легкомысленно приняв тишину за безразличие, но стоит лишь присмотреться, и не останется никаких сомнений в том, что он — само воплощение урагана; завывающей, яростной воронки воздуха, обрушивающейся без предупреждения и не оставляющей ни малейшего шанса на выживание попавшему в ее эпицентр. Тишина или шторм, Рей никогда не боялась увидеть Бена таким, какой он есть на самом деле, будучи не понаслышке знакомой со всей палитрой его темперамента, любым проявлением его непогоды. Тишина или шторм, он по-прежнему воздух, которым она дышит. Рей неспешно помогает Бену подняться на ноги, решительно утягивая за собой по направлению к дому, мимоходом нашёптывая на ухо бессмысленные глупости: тихие слова утешения; ласковые, убаюкивающие, но по сути пустые звуки. Мужчина послушно следует за ней, все еще бледный от шока, вызванного горем утраты, кажется, даже не замечая, что она не без труда усаживает его на диван — ссутулившегося, с пугающе отсутствующим, почти каменным выражением лица. — Тебе нужно попить, — тихо произносит девушка. — Сейчас что-нибудь принесу. Бен глухо кивает, и Рей направляется на кухню, машинально достает из шкафчика чашки, рассеянно помешивая добавленные в растворимый кофе сахар с молоком. По возвращении в гостиную она первым делом ощущает на себе пристальный, тяжелый взгляд Бена и, когда их глаза встречаются, девушка в одночасье понимает, что погода переменилась не в ее пользу. За время ее краткого отсутствия Бен успел сменить позу; вытянувшись в струнку, он держится неестественно прямо. На лице мужчины царит безразличное, чуть настороженное выражение; любая тень недавних эмоций тщательно вытравлена из заостренных черт, уступив место пренебрежительному, резкому, больше походящему на восковую маску оттенку. Не произнося ни слова, Рей протягивает ему кофе, и они проводят следующие двадцать минут сидя на диване в болезненном напряжении, не отрывая отрешённого взгляда от экрана телевизора. Несмотря на внешнюю отстраненность, почти пепельная бледность мужчины по-прежнему выдаёт тот факт, что временно воцарившиеся спокойствие и равнодушие — не более чем обманчивая видимость; руки мужчины то и дело предательски подрагивают, пока он возится с чашкой. Спустя какое-то время на заднем плане раздается телефонная трель, и Рей машинально привстает, чтобы ответить на звонок, однако Бен опережает ее. Слегка хмурясь, она молчаливо наблюдает за тем, как тот резко поднимает трубку, выплевывая в нее несколько тихих слов, прежде чем заметно напрячься. — Я не слышу вас ... кто это? Послушайте, вас не слышно... — Кровь приливает к лицу мужчины, и охваченный внезапным приступом ярости, он несколько раз подряд бъет телефонным аппаратом по столику в прихожей. — Бесполезный кусок дерьма, — бормочет мужчина, пока его кулак сжимается вокруг трубки; мышцы руки заметно напрягаются, и на лице появляется до боли знакомое Рей выражение. — Не надо, — негромко произносит она, кладя ладонь ему на плечо. — Не надо чего? — Не ломай его, — спокойно поясняет Рей. — Ты пожалеешь об этом позже. Кроме того, он тебе ещё понадобится. Рей не упоминает её имени. Но ведь и Бен тоже. Они поднимаются наверх, чтобы побыть рядом с Леей, прежде чем наконец подъедет скорая с целью забрать ее отсюда уже навсегда. При виде матери Бен снова ощутимо меняется в лице, и Рей мгновенно обхватывает его руку своей, нежно сжимая дрожащую ладонь. — Хочешь побыть с ней наедине? — спрашивает она, получая в ответ острый, пронзительный взгляд. — Можешь уйти, если хочешь, — пожимает плечами мужчина. — От тебя здесь больше ничего не зависит. Не нужно делать мне одолжения. — Речь не о том, — пытается объясниться Рей, но Бен лишь снова поводит плечами, на этот раз вырывая свою ладонь из её. — Поступай, как хочешь, Рей, — выплёвывает он. — Ты по-другому не умеешь. Никогда не умела. Закусив губу до боли, Рей наблюдает за тем, как Бен будто в трансе присаживается рядом с Леей, бережно поправляя одеяло на неподвижном теле. Отворнувшись, она беззвучно подходит к окну, прикрывая то, а вновь обернувшись, понимает, что Бен сейчас пристально отслеживает каждое ее движение поверх тела Леи. Девушка стойко встречает его взгляд, ни на мгновение не отводя своего. Рей никогда не боялась смотреть в глаза шторму. Когда машина скорой помощи наконец прибывает, чтобы забрать Лею, Бен с мрачным выражением лица оставляет подпись за подписью на, кажется, нескончаемом количестве документов. — Смерть подразумевает больше бумажной волокиты, чем сфера финансов, — произносит мужчина; его голосом владеет нескрываемое уныние, и Рей рассеянно пожимает плечами. — Ничего в этом не смыслю. Бен впивается в неё демонстративно требующим взглядом. — Тебе есть, что мне сказать, Рей? Когда их взгляды пересекаются, в ее не проскальзывает даже тени страха. — Нет, — без обиняков отвечает девушка. — Потому что, если ты хочешь мне что-то сказать, то сейчас самое время. Давай же, к чему все эти церемонии? Рей снова мотает головой. — Мне нечего тебе сказать, Бен. На протяжении долгого времени он не сводит с нее потемневших напряженных глаз, словно изо всех сил пытаясь что-то разглядеть, прочесть. В ответ Рей лишь выпрямляется, расправляет плечи, принимая вызов, каким бы тот ни был. Она достаточно хорошо знает его, чтобы понять, что человек, находящийся перед ней, — не ее Бен. Этот высокий, широкоплечий мужчина — уже давно не тот нескладный мальчишка, с которым она росла; он — не сосед, на которого она могла всегда положиться; этот хмурый человек — не тот Бен, которого она когда-то знала, как саму себя, с которым играла и делила все вплоть до их совершеннолетия. Человек, надменно возвышающийся над ней, этот Бен — не более чем незнакомец. Чужак, живущий на другом конце света, никогда не звонящий и не навещающий ее, вместо этого предпочитающий игнорировать сам факт ее существования настолько же, насколько она научилась не замечать его отсутствия. Этот человек — не тот мальчик, который любил ее. — Пойду приготовлю ужин, — объявляет она, отворачиваясь. — Если для меня, не стоит беспокоиться, — отвечает Бен ледяным тоном. — Я не голоден. Рей останавливается на полпути к двери. — Когда ты в последний раз нормально питался? Бен горько смеется, с отвращением качая головой. — В точности как она, — рявкает мужчина, не оставляя ни тени сомнения, кого он имеет в виду. — Ты провела здесь слишком много времени, Рей. Нужно было выбираться из этой чертовой дыры много лет назад. — Как это сделал ты? Бен продолжает буравить её мрачным взглядом. — Да, как это сделал я. Внезапная волна усталости захватывает Рей врасплох. — Как бы там ни было, не думаю, что это сделало бы меня счастливее. Бен открывает рот, словно намеревается возразить, однако спустя мгновение снова медленно закрывает его. Вместо этого, отвернувшись, он чуть заметно пожимает плечами. — Это твоя жизнь. Рей ощущает лёгкий укол негодования. — Да, моя. — И все бы хорошо, да только это не так, — резко оглядываясь на нее, возражает Бен тоном, пропитанным откровенной жестокостью. — Это жизнь моей матери, разве нет? Посмотри на себя, Рей… Ты же не можешь не понимать, что ты теперь не более чем очередная тень великой и ныне покойной Леи Органы, не так ли? Только удешевленная копия, по более выгодной цене, — его глаза медленно скользят по ней, не упуская из вида ни единой детали: от заношенных носков до немытых волос. — Ты облегченный вариант, Рей. Лея-лайт. Ладони Рей невольно сжимаются в кулаки, и ей приходится выждать некоторое время, чтобы снова обрести способность глубоко дышать. — Твоя мать только что умерла, — цедит она сквозь стиснутые зубы, — поэтому в этот раз я пропущу эту мерзость мимо ушей. — Ах, как великодушно и величественно с твоей стороны — прямо под стать моей матери, — огрызается Бен. — А ведь она действительно хорошо выдрессировала тебя, не так ли? Превратила в свою послушную цирковую собачку. Рей бьет Бена по щеке. Звук, вызванный ударом ладони, гулко отражается от кожи, разносясь по комнате. На его лице постепенно выступает красный след, и Бен медленно поднимает руку к алеющему участку кожи, зачарованно проводя по нему пальцами. Улыбка медленно расцветает на лице мужчины. — Значит, ты все еще здесь? — произносит он. — Что ж, я рад. Намеренно игнорируя последние слова, Рей опускает ноющую ладонь в попытке восстанавливать сбитое дыхание — учащенное и поверхностное, оно сейчас напоминает приступ одышки. Каждый вдох дается ей с большим трудом, и девушка почти физически ощущает, как потоки адреналина циркулируют по телу. Снова задерживав дыхание, она из последних сил старается успокоить бешеное сердцебиение. — Пойду приготовлю ужин, — повторяет девушка ровным голосом. — Я же сказал тебе, что не голоден.   Тяжело вздохнув, Рей устало оглядывается через плечо. — Хорошо. Как пожелаешь. Поступай, как считаешь нужным. Спустившись в кухню, она несколько минут подряд отрешенно разглядывает содержимое холодильника, прежде чем сдаться и открыть морозилку. На протяжении последних нескольких недель болезни Леи, Рей взяла за привычку готовить ее самые любимые блюда, таким образом пытаясь заставить подкошенную раком женщину принимать хотя бы какую-то пищу, пусть даже самую малость. — Ты уже несколько дней ничего не ела, — в один из таких дней ласково корит ее Рей, заходя с подносом с тарелкой супа в руках в гостиную, где у окна неподвижно сидит Лея. — Вот. Попробуй этот. — Тебе необязательно торчать тут все время только, чтобы заниматься для меня готовкой, Рей, — укоризненно качает головой женщина. — Лучше сходи домой и поспи. — Я живу по соседству, — мягко пожимает плечами девушка. — И мне все равно, где спать. — Тогда займи старую комнату Бена, — предлагает Лея. — Ему она уже не понадобится. Образ женщины внезапно расплывается в глазах Рей. — Ты звонила ему? — повременив, спрашивает она. — Передала слова доктора? В ответ Лея лишь пожимает плечами. Темные круги под ее глазами уже невозможно не замечать при всем желании, как впрочем и тонкую словно бумага, болезненно прозрачную кожу. — Доктор сказал, что речь идет о неделях. Нет смысла отрывать Бена от работы и жизни, вынуждая сидеть с больной старухой. — Ты должна позвонить ему, — настаивает Рей, присаживаясь рядом с Леей и бережно поднося ложку к ее губам, однако женщина изможденно отталкивает ее. — Я не голодна, Рей. Девушка зажмуривается, делая глубокий вдох, и снова открыв глаза, замечает, что Лея сейчас смотрит прямо сквозь нее. — Пожалуйста, Лея, — умоляет Рей. — Ты ведь знаешь, чем это чревато. Если совсем перестанешь есть, тебе станет хуже, и тогда рак одержит победу. Тебе нужны силы. Вздохнув, Лея накрывает ладонь Рей своей. — Мой желудок заполнен асцитом, и от еды становится только хуже, — нежно сжав пальцы девушки своими, поясняет женщина. — Рак уже победил, дорогая. Силясь сморгнуть предательские слезы, Рей встает, бросая ложку обратно на поднос, прежде чем приподнять тот дрожащими руками. — Тебе следует позвонить Бену, — повторяет она. — Он должен знать. Лея снова пожимает плечами. — Если кому-то и стоит связаться с ним, это тебе. Вздрогнув, Рей заставляет себя подавить горький смешок. — Я последний человек, которого он хотел бы услышать, Лея. Тхо вздыхнув, Лея задумчиво склоняет голову к открытому окну. — Если бы ты только знала, насколько не права. — Лея? Только вот глаза женщины уже закрыты. — Иди поешь суп, Рей. Ты стала совсем худенькая… как тростинка. Не моргая, Рей буравит взглядом сложенные в аккуратные стопки квадратные контейнеры с порционно замороженной едой; на каждом из них по индивидуальной пометке — «любимый суп Леи» и «рецепт жареной свинины от Чуи» — пока не чувствует, как от слез щиплет глаза. Девушка достает три первые попавшиеся под руку ёмкости, бросая их на столешницу, и решительно закрывает за собой дверь морозильника. С неуместной для кухни беспощадностью, Рей закидывает контейнеры в микроволновку, слепо лупася по кнопкам, прежде чем, вытащив из шкафчика тарелки и столовые приборы, швырнуть их на стол, пока те недовольно брюзжат в знак протеста. — На меня готовить не надо, и нечего вымещать гнев на еде, — знакомый голос прорывается через шумовую завесу. Рей поднимает глаза и только сейчас замечает, как на другом конце кухни Маз внимательно наблюдает за ней. — Мне пора домой. Проходят секунды, прежде чем девушка решается нарушить затянувшееся молчание. — Прямо сейчас? Маз кивает. — Да. Леи больше нет, следовательно, у меня нет причин здесь находиться. Широко распахнутые глаза Рей по-прежнему устремлены на миниатюрную фигурку на противоположном конце комнаты. — Не смотри на меня так, детка, — ласково упрекает Маз. — Я приеду на похороны. — Уже поздно, — голос Рей звучит отчаянно, почти жалко. — Не могла бы ты остаться хотя бы до завтра? Не хочу, чтобы ты вела машину в такой кромешной тьме. Направленные в ней слова заставляют Маз укоризненно фыркнуть. — Я не фарфоровая, Рей. До Такоданы всего-навсего три часа езды. Со мной все будет в порядке, — женщина резко ​​замолкает, внимательно глядя на Рей. — Знаешь что, поехали-ка со мной. В ответ девушка мотает головой. — Нет. — Ты сама-то сегодня собираешься домой? — Маз продолжает всматриваться в Рей. — Домой? — Ну, да. Вон тот огроменный дом по соседству, по праву считающийся твоим? Припоминаешь? Рей не может сдержать ответной улыбки. — Знаешь, так сразу и не отвечу. Не ночевала там уже несколько недель. — Тебе нужно домой, — настаивает Маз. — Все в порядке, — отвечает Рей, направляясь к шкафу и вытаскивая стаканы. — Бен здесь. Голос Маз остается ровным, но в обманчиво спокойном тоне проскальзывают нотки беспокойства, и Рей поворачивается, чтобы взглянуть на нее. — И что из этого? — Значит, тебе нужно быть… осторожнее. Рей облизывает сухие губы. — Осторожнее? — Тебе следует остерегаться Бена… и себя. — Маз… Вынуждая Рей замолчать, Маз вскидывает руку. — Скорбь — странная штука, детка… Опасная. Она способна сыграть с человеком злую шутку, толкая его на непредсказуемые поступки, заставляя переступать черту, которую не следует переступать… Я помню, какими вы были. Грань между прошлым и настоящим может быстро размыться, родная. Возможно, в вашем случае это уже произошло. Мне боязно за тебя. Слова всплывают в сознании Рей на пару с непрошеными воспоминаниями. Он любил тебя. Рей улыбается Маз и, подойдя вплотную к самой старой, самой преданной подруге Леи, крепко обнимает ее. — Спасибо за то, что беспокоишься за меня. Только это лишнее. Бен и я… Мы друзья. Ничего более. Все обойдется. — Хм, — ворчит Маз, заключая Рей в теплое объятие. — Береги себя, детка. Рей провожает Маз до двери, ощущая себя абсолютно опустошенной, когда новая внезапная волна усталости накрывает ее с головой. Вытянув перед собой длинные ноги, Бен сидит на старом крыльце, только коротко кивая в знак приветствия, когда встречается взглядом с Маз. — Бен Соло, — выразительно произносит та, и Рей в который раз не может перестать восхищаться магической силой, обитающей в этой миниатюрной женщине, ее уникальной способностью произносить короткое трехсложное имя Бена так, словно то наполнено особым, понятным только ей тайным смыслом. — Маз Каната, — отвечает Бен, поворачиваясь к ней лицом. — Как ты? — интересуется Маз. — Не принимая в учет то, что моя мать только что умерла, все в полном порядке. Взгляд Рей прикован к полу. Очевидно, речь идёт о ней. Той девушке, на которой он собирается жениться. Рей видела ее фотографии в комнате Леи. Высокая, красивая и невероятно элегантная. «Ничего удивительного. Конечно же, у него все отлично». — Да, я в курсе, — сухо бросает Маз. — Как-никак, я была рядом, когда она испустила свой последний вздох. Голос женщины пропитан нескрываемой болью, и резкий смысл слов, содержащих плохо скрытый упрек, без особого труда находит адресата: Я была рядом, а ты — нет. Выражение лица Бена мгновенно ожесточается, но прежде чем он успевает заговорить, Рей спешит прокашляться. — Маз как раз собирается домой, — напоминает она. — Вернусь к похоронам, — многозначительно добавляет Маз, поворачиваясь к Рей. — Свяжись со мной, когда будет известна точная дата. Лея не была бы Леей, если бы еще при жизни не продумала все до мелочей. Уверена, что подготовка не доставит тебе особых хлопот, — Маз снова поворачивается к Бену, напоследок бросая в его сторону злобный взгляд. — Думаю, что не ошибусь, если предположу, что ты предпочтешь возложить все формальности на Рей? Лицо Бена окончательно каменеет; взгляд упирается в колени, где его руки сжаты в кулаки с такой силой, что побелели костяшки. — Она ведь так умело справилась со всем остальным, к чему делать исключение сейчас? Маз снова обнимает Рей, прежде чем спуститься к машине и машет ей на прощание рукой, забираясь в салон, на водительское сиденье. Оперевшись на дверь, девушка рассеянно наблюдает за стремительно удаляющимеся огнями машины, пока те окончательно не исчезают из поля зрения — где-то за пределом ночного мрака. Развернувшись, Рей сталкивается лицом к лицу с Беном, который не сводит с нее прямого взгляда. В его глазах нет ни злости, ни ярости, но также нет и тени привязанности — темные зрачки лишены каких-либо эмоций. Он просто смотрит на нее пустыми глазами. Он любил ее. Через силу сглотнув слюну и не проронив ни слова, Рей оставляет Бена в темноте, в полном одиночестве.

***

Рей понятия не имеет, как долго сидит в гостиной, бездумно переключая телеканалы, когда чувствует, что диван рядом с ней прогибается. Лицо Бена совсем близко, рука беспощадно сжимает прозрачный бокал, наполненный темной густой жидкостью. — Что в нем? — машинально люпобытствует она. — Портвейн, — отвечает мужчина, уставившись в экран телевизора. — Это все, что я смог нарыть, а так как мне срочно нужно выпить, и он сойдёт. — Какой он на вкус? — Вот, — вместо ответа Бен сует стакан в ее руку, и Рей внимательно разглядывает вязкую жидкость. Напиток пахнет сладко, почти приторно, и она осторожно подносит стакан к губам. Рей старается избегать краешка, где по-прежнему едва заметен отпечаток его губ — одно лишь соприкосновение с ним кажется ей сейчас непростительно интимным актом. Она отпивает, морщась от вязкого, неприятно горчащего вкуса алкоголя. При виде её непроизвольной реакции, Бен слегка закатывает глаза. — Пить ты так и не научились, — полудразнит он, но эти незамысловатые слова вызывают на щеках Рей румянец, и ей некуда деться от в одночасье нахлынувших воспоминаний. Им обоим по шестнадцать, и Бен притащил в спальню Рей одну из бутылок виски Хана. Его длинные волосы покрывают уши, и Бен кажется ей таким живым и таким чистым, что зловещая улыбка, расцветшая на его губах смотрится сейчас почти нелепо. — Что это? — осторожно спрашивает Рей. — Ты прекрасно знаешь, что это, — отвечает Бен, как ни в чем не бывало срывая зубами пробку. — Твоя мама в курсе?.. Он добродушно треплет ее волосы. — Еще чего не хватало. Я что, похож на самоубийцу?! — Сейчас же иди и поставь её в известность, — Рей поджимает губы. — Нельзя вот так без спроса брать вещи отца… — Ему это теперь не пригодится, Рей, — говорит Бен, и его голос наполнен печалью. — Мама тоже ни за что к ней не притронется. Она, наверное, даже не помнит о существовании этой бутылки. Ну давай же, сделай глоток. — Зачем? — Что значит, зачем? — недоумевает Бен, почесывая голову. — Как это, зачем? — С чего нам вдруг пить эту гадость? Бен ласково улыбается ей. — Потому что сегодня пятница, нам шестнадцать лет, и это то, чем занимаются обычные подростки, Рей. Она улыбается в ответ. — Ты что же, пытаешься намекнуть на то, что мы нормальные подростки? — Пока не знаю, — отвечает Бен. — Но у нас сейчас есть отличный шанс подтвердить, либо опровергнуть данную теорию. Давай. Сделай глоток, заодно и проверим. Рей быстро отпивает, громко кашляя, когда липкая, горькая жидкость застревает у нее в горле. Бен звонко смеется, выхватывает бутылку у нее из рук и пьет из нее сам. — Черт, это просто омерзительная штука. Рей вздыхает, откидывая голову назад и погружая пальцы глубже в мягкую ткань коврика. — Да уж. Бен делает ещё один глоток, и передав бутылку девушке, наблюдает за тем, как та с едва скрываемым отвращением потягивает ненавистную ей жидкость. — Ну, как? Уже ощущаешь себя нормальной? — шепчет он, и Рей пожимает плечами. — Не думаю, что какое-либо количество алкоголя может в этом помочь, — обречённо вздыхает она. — Да уж, — с тёплым сожалением в голосе соглашается Бен. Рей постепенно сползает на пол, пока не оказывается на животе, а голова не находит пристанище на ее скрещённых руках. — Роуз Тико из моего класса поведала мне по секрету, что, Финн пробирается в ее спальню и они пьют дешёвое вино, которое он заранее покупает на барахолке, прежде чем начать дурачиться. Бен пристально смотрит на нее: щеки его сейчас горят ярким румянцем. — На барахолке можно купить вино? — спрашивает он, и Рей смеется в ответ. — Я только что сказала тебе, что Роуз Тико и Финн Сторм чёрт знает чем занимаются в её спальне, и это единственный вопрос, который тебя заботит? Пожав плечами, Бен не поднимает головы. — Рей, ты… это… Ну… ты спрашиваешь, потому что тоже хочешь «подурачиться»? На этот раз щёки самой Рей загораются ярко пунцовым цветом. — Может быть, — шепчет она. — Не знаю. Какое-то время Бен просто смотрит на Рей, которая ни проронив ни слова, указывает на бутылку, дожидаясь, пока он передаст ту ей. Присев, девушка делает следующий глоток, и на этот раз зарождающееся жжение в горле кажется вполне терпимым. Тепло медленно растекается по её телу, в пальцах приятно покалывает, и она снова вздыхает, ощущаю себя почти счастливой. Протянув руку, Бен ласково, едва ощутимо большим пальцем проводит по ее нижней губе. Несмотря на жар, разливающийся по телу, Рей почему-то вздрагивает. Кажется, Бен собирается поцеловать ее. Она чувствует это каждой своей клеточкой. Однако парень не наклоняется к ней и не притягивает ее ближе к себе. Вместо этого Бен кладёт большой палец в рот, облизывая влажную кожу. — У тебя там капелька, — говорит он тихо, и Рей, затаив дыхание, кивает. Тишина вокруг них становится нестерпимо громкой, судорожно выходнув, Бен внезапно прочищает горло. — Расскажи мне подробнее о проделках Роуз и Финна, — просит он, и Рей снова кивает, склонив голову, чтобы парень не успел заметить яркой вспышки разочарования в ее глазах, покорно проглатывая горькое осознание того, что ей хотелось, чтобы он поцеловал ее, а Бену — нет. — Ты в порядке? — напряженный голос мужчины, будто ножницы разрезает тишину, отбрасывая Рей обратно в настоящее. — М-м-м, — заверяет она, протягивая ему бокал. — Какая же это всё-таки дрянь. — Да, — соглашается Бен. — Но ничего другого у неё не было. Какое-то время они просто сидят в тишине; мужчина потягивает портвейн, бездумно уставившись в мерцающий экран телевизора. — Ты собираешься домой? — внезапно спрашивает он. — Хм? — Тебе не нужно домой? — повторяет Бен. — К себе? — Наверное, нужно, — отвечает Рей, слегка растерянно. Дом и сейчас кажется ей такой странной, абстрактной концепцией — даже по истечению всех этих лет. — Я спала на кушетке в спальне Леи… твоей матери так долго, что забыла, что по большому счету живу в доме по соседству. — Не было никакой необходимости спать на кушетке, — Бен пожимает плечами. — Ты могла с таким же успехом ночевать в гостевой комнате. Рей переводит тяжёлый взгляд на Бена. — На самом деле, ближе к концу мне приходилось спать в ее комнате. — Почему? Она мотает головой. — Поверь мне, тебе это знать ни к чему. — Скажи мне, — требует он. — Бен… — Рей, скажи мне. — Понимаешь… — она сглатывает, — у нее были опухоли в животе… И ей было постоянно дурно. Иногда по ночам… она давилась собственной рвотой, и мне приходилось… Бен вскидывает руку, яростно мотая головой. — Черт, — выдыхает он, резко поднося бокал к губам и залпом осушая его. — Хватит. Больше не нужно… ничего говорить, — Бен продолжает смотреть на нее широко распахнутыми глазами. — Как ты это выдержала, Рей? — тихо спрашивает он. — Как ты нашла силы, чтобы… Рей пожимает плечами, внезапно растеряв все слова. — Не знаю, — шепчет она. — Как-то выдержала. — Она ведь даже не приходилась тебе матерью. — Нет, — соглашается Рей. — Но другой у меня не было. Бен резко поднимается, проводя рукой по волосам. — Мне нужно еще выпить, — бормочет он, направляясь на кухню. По возвращении, он держит в руке второй бокал, который следом грубо вручает Рей. Девушка вопросительно смотрит на Бена. — Выпей со мной, — шепчет он. — Не хочу пить в одиночку. Голос Рей прорезает тишину насквозь. — Ты мог бы… — она сглатывает, глядя ему прямо в глаза. — Мог привести ее с собой, Лея была бы рада… — Это тебе не гребаная вечеринка, Рей, — огрызается Бен. — Какую бы чушь тебе не успела внушить моя мать, ты не её посмертный распорядитель, и, чёрт возьми, не имеешь права направо и налево разбрасываться приглашениями на её похороны, словно раздаешь леденцы, — Бен делает большой глоток, перед тем, как продолжить. — Конечно же я знаю, что мог привести ее сюда, Рей. Рей вскакивает, намереваясь снова ударить его, но Бен перехватывает ее руку. Его собственный бокал со стуком приземляется на пол, и остатки пролитой жидкости пурпурным пятном растекаются у их ног. Тишина простирается между ними на протяжении долгого мгновения. Ее рука все еще крепко зажата в его ладони, и Бен неумолимо притягивает Рей ближе к себе, пока время не замедляет свой бег, и расстояние между их телами полностью исчезает. Она отворачивает голову в сторону, пытаясь оказаться как можно дальше от него, но когда Бен проводит пальцем по щеке девушки, его неровное дыхание прожигает ее кожу. Ветер меняет направление, становится теплее, и, слово тростник, Рей прогибается под его дуновением. — Ты когда-нибудь сожалела об этом? — шепчет Бен, и его слова, наполненные смыслом и воспоминаниями, с которыми она пока совершенно не готова схлестнуться, с грохотом возвращают ее в реальность. Рей решительно отстраняется, направляясь на кухню, машинально расставляя неиспользованную посуду по местам и убирая еду, которую разморозила несколькими часами ранее, но забыла съесть. Суп отправляется прямиком в раковину, и она грубо проводит ладонями по влажным щекам, вытирая слезы, которые успели пролиться из покрасневших от напряжения глаз. Когда Рей оборачивается, Бен стоит прямо позади неё. — Я иду домой, — сообщает она мужчине, который, не моргая смотрит на неё. — Хорошо. Иди. Она кивает. — Схожу наверх и заберу свои вещи. Теперь кивает он, все еще не сводя с неё тёмного, ищущего взгляда. Рей срывается с места, взбегает вверх по лестнице, и войдя в гостевую комнату, быстро кидает свои вещи в дорожную сумку. Уже в холле, судорожно натягивая на плечи куртку, она вспоминает, что оставила окно на чердаке открытым. — Черт, — выдыхает девушка, с безысходностью роняя сумку на пол и открывая дверь, ведущую на чердак. Рей толком не понимает, почему даже сейчас не может оставить всё как есть, но ее совесть не позволяет ей просто сбежать. Ведь все самые драгоценные воспоминания Леи находятся на этом чердаке… Платья Падме, документы ее брата, фотографии — если начнётся дождь, всё это может безвозвратно кануть в Лету. Рей поднимается вверх по лестнице, включает старую лампу и подходит к окну, надежно закрывая его. На пути назад в глаза ей бросается знакомый сундук, обречённо лежащий на полу. Воробушек и певчая птичка, вместе поющие в углу. Рей не может удержаться от того, чтобы не вытащить из сундука несколько писем. Не останавливаясь ни на секунду, чтобы не пришлось ставить свои действия под вопрос, она торопливо сует их в карман куртки. Внизу ее ожидает Бен. — Мне пора, — говорит она. — Понятно. Рей медлит, надеясь, что он вот-вот что-то скажет, что угодно, только бы хоть ненадолго заполнить эту ужасную пустоту между ними. Но Бен продолжает молчать, и девушка вздыхает, прежде чем развернуться и шагнуть к двери… Это происходит так внезапно, что от неожиданности Рей подскакивает на месте. Две руки, большие и теплые, словно ветви дерева плотно обвивают её талию, и она вздрагивает, явственно ощущая вес головы Бена на своём плече. — Прости меня, прости меня, — снова и снова шепчет он в ткань ее куртки. Рей немедля разворачивается. — Бен… Спустя мгновение он снова стискивает её в объятиях, уткнувшись лицом в шею, вцепившись в нее словно в спасательный круг. Бен плачет, его лицо мокрое от слез; голос приглушен тканью куртки, когда он снова и снова просит о прощении. — Пожалуйста, не оставляй меня здесь одного, — умоляет он. — Только не уходи. Пожалуйста, останься со мной. Рей читает следующее письмо, пока Бен спит рядом с ней. Они в его комнате; он полностью одетый и донельзя изможденный, свернулся калачиком у неё под боком, его заплаканное лицо неспокойно даже во сне. Ветер поутих, гроза закончилась так же неожиданно, как разразилась. Рей так устала, что ей начинает мерещиться, будто она уже никогда не заснёт. Ее не волнуют темные круги под глазами и грязные волосы. Девушка уже и не помнит, когда в последний раз принимала душ. Она тихо вскрывает письмо при тусклом свете ночника, чтобы ненароком не потревожить Бена. Это письмо тоньше предыдущего, и когда Рей достает бумагу из выцветшего конверта, там всего лишь одна единственная строка. Она читает ее с замиранием сердца, попутно замечая выведенную выше дату и точно зная, когда и почему Бен написал это письмо. Рей, я должен был поцеловать тебя, когда ты об этом просила. Пожалуйста, прости меня. Если бы ты только знала, как сильно я тебя люблю.