Непримиримые разногласия

Толчок. Хрупкая спина выгибается дугой до треска позвонков. Толчок. Голова запрокидывается так сильно, что кажется сейчас проломит каркас кровати. Толчок. Глазные яблоки закатываются глубоко за возможные пределы видимости. Толчок. Рот широко раскрывается в беззвучном крике. Толчок. Тонкие пальцы судорожно собирают в кулаках часть белоснежной простыни. Толчок. И наконец. Стон. Громкий, бесстыжий, необходимый, дарящий и освобождающий. И больше ничего не сдерживает. Движение бёдер, рвущихся навстречу друг другу, ускоряется. Ладони с прохладными пальцами гладят, мнут, шлепают - запоминают. Зрачки, обрамлённые серой радужкой, ласкают, облизывают, расширяются. Верхняя губа чуть подрагивает, приподнимается, обнажая белоснежные клыки. Вена на лбу пульсирует, не позволяя соленой капле, рождённой где-то у корней платиновых волос, упасть в одно мгновение. Кубики пресса сокращаются на худощавом торсе, охваченным в кольцо длинных девичьих ног. Полоска светлых волос от пупка тянется вниз, к месту единения, страсти и удовольствия. Ощущения накатывают и с рокотом смывают остатки разума, чтобы затянуть его обратно в вечность. Нет потолка, пола. Нет кровати. Есть только дрожь и похоть. А ещё сбившееся дыхание, жаркие поцелуи и беспрерывные ласки. Ее обнаженная грудь двигается в такт с его бедрами — идеальный в своём синхроне дуэт. Он все не может насмотреться и опять не закрывает глаз. Эмоции скачут на ее лице, словно кадры в кинофильме: он не успевает запечатать одну. От этого ещё интересней — Грейнджер будто мудрёный механизм. Никогда не знаешь наверняка, что сейчас нужно сделать и что было бы правильным. Но он угадывал — шёл по наитию и почти всегда попадал в яблочко. И вот сейчас, приподняв ее бёдра и слегка изменив угол, Драко не прогадал. Гермиона всхлипнула и спустя несколько десятков ударов метронома, поняла, что совсем не дышит. И только резкая боль в затылке, вызванная отсутствием кислорода, смогла вернуть её внимание к такой мелочи, как циркуляция воздуха в организме. Она не хотела об этом думать. Все ее мысли были настроены только на одно: чувствовать Драко Малфоя. И, Годрик Всемогущий, у нее получалось. Гермиона превращалась в высокочувствительный приёмник, который только и знал, что искал, искал и находил все импульсы до одного, которые Малфой посылал. Они проникали в неё и бурлили вместе с кровью, метались по подушке вместе с кудрями, сокращались вместе с мышцами и кричали вместе с горлом. В конце она распахнула свои шоколадные, чтобы перед прыжком окрасить личную бездну в стальной. Гермиона резко села на кровати. На мгновение перед ее лицом заплясали серые круги. Она зажмурилась, а потом медленно раскрыла глаза снова, возвращаясь в реальность. Замечая прилипшую к спине пижамную блузку из струящегося шелка, быстро вздымающуюся и опускающуюся грудь, напряжение внизу живота и липкую влагу между ног. Девушка откинулась на мокрую подушку, которая так неприятно холодила кожу, что пришлось невольно поёжиться и перевела взгляд на панорамное окно. Она редко пользовалась деревянными жалюзи, которые должны были продлевать в комнате ночь. Гермиона просыпалась на службу в Министерство чаще всего с рассветом — утро было для неё временем продуктивности. Вот и сегодняшнее сновидение застало её за несколько минут до того, как время привычного подъема незаметно подкралось. И несмотря на всеобщий магический выходной, вряд ли бы она ещё вернулась ко сну. Точно не сегодня. Одиннадцать лет прошло после финальной битвы, а все было до одури странным, как, например, Джордж в единственном экземпляре. Распаковывать подарки на Рождество и не находить красный свитер с буквой «Г», делать в голове пометки о технических новинках магловского мира для Артура и чуть позже осознавать, что они не пригодятся; слышать хорошую шутку и поворачивать голову вправо, потому что Рон совершенно точно улыбается, и не находить его там – вот это все действительно было дичью. Но к чему она не могла привыкнуть больше всего, так это к отсутствию его. Гарри Поттер был ее фантомной болью. Рукой, которая уже давно была сожжена с другим биоматериалом в крематории морга, но продолжает ныть так, что и спустя годы вздрагиваешь, когда взгляд невольно опускается и видит пустоту. Пустота была везде. Пустота восседала на вычурном золотом троне внутри Гермионы. Гарри знал ее больше других. Был момент, когда их осталось только двое и она почти сломалась. Решила, что все это им не по зубам и стоит сбежать, затаиться. Гарри не позволил. Он видел самые черные уголки ее души – саму тень, и не отвернулся. Пообещал, что они справятся, победят в войне и все будет хорошо. Она совершенно отчетливо помнила его шершавые руки с обломанными ногтями, под которые въелась грязь и как они проводили уверенность через их сцепленные пальцы своим теплом и крепкой хваткой. Видела его изумрудные глаза, которые блестели за стеклами очков в круглой оправе и мягко смотрели на нее. И слышала шепот: ровный и спокойный, подаривший когда-то давно умение доверять. Гермиона разрешила себя одурачить тогда. Что могло быть хорошо, когда все совершенным образом должно было измениться и изменилось в конце концов? Но она никогда по-настоящему не держала зла на Гарри. Он просто был нужен ей все эти годы. И теперь, когда она приблизилась к тому, чтобы свыкнуться с их отсутствием, он тоже появился, и сегодня вечером ей придется опять препарировать себя… Гарри приходил к ней накануне вечером. Стучал в дверь, звал по имени, долго ждал. Затем снова стучал. Она сидела на полу в холле, обхватив колени руками и глотала соленые слезы. Ее хрупкое тело раскачивалось из стороны в сторону, будто маленькая шлюпка на волнах. С последним отчаянным ударом ладонью в дверь, девушка вздрогнула и зашлась в беззвучных рыданиях. Гермиона застонала и, в надежде раздобыть для себя еще хоть немного спокойствия, натянула белоснежное одеяло на голову, как в детстве, когда воображение наряжало выдуманных чудовищ в реальную оболочку.

***

– Мистер Малфой? Вот так сюрприз! – Драко медленно повернул голову вправо, когда услышал знакомый голос, который оказался приправленным дребезжанием с течением времени. Он никогда особо не жаловал Горация Слизнорта – ни в качестве достойного зельевара, хоть когда-то имевшего возможность приблизиться к таланту Северуса, и ни в качестве заместителя Трелони. Этот напыщенный в синем бархатном костюме старик со скользким взглядом и шелковыми кисточками на туфлях и считал, что может предвидеть чей угодно успех. – Добрый вечер, профессор, - молодой человек повернулся всем корпусом к собеседнику и вежливо наклонил голову. – Мы не виделись, дай Мерлин, с того самого приема, который я организовывал после торжественной части вашего выпускного вечера. Вас тогда пригласила мисс… А вот и она – очаровательна, как всегда. Мисс Грейнджер! – Драко думал, что голос Слизнорта не смог бы быть еще более восторженным, даже если бы тот попытался. Гораций так активно замахал кому-то за спиной Драко, что чуть не пролил шампанское из своего бокала на безупречный черный костюм бывшего студента. Старик весь преобразился. Он подтянулся, морщины на лысой голове разгладились, губы под заметно поредевшими седыми усами растянулись в улыбке, а глаза цвета блеклого болота засияли таким благоговением, с примесью гордости, будто это он самолично вкладывал книжки в руки первокурснице из Гриффиндора, которые потом помогли всему их золотому трио не окочуриться и заодно спасти человечество. Чванливый старый хрен. Драко обернулся, в раздражении закатывая глаза. Что ж, ты знал куда шел. Было бы слишком – надеяться, что все магическое сообщество не будет сегодня скакать вокруг этой троицы и не заглядывать им в рот. Он тоже был благодарен. И даже Уизли. Почти. Наверное. Но разве только ему очевидно, что подошло время спрятать все пергаменты с восторженными одами и высокопарными сказаниями о жизни славных героев в огромные сундуки и жить дальше? И тут… Пуф. Воздух в помещении пропал и неудовольствие стало последней в очереди из охвативших Драко эмоций. Первое, что он увидел был вырез. Вырез… кажется черного? Да, точно, великолепного черного платья в пол. Не то, чтобы Драко был сексуально неудовлетворенным по жизни или ему не попадались красивые женщины. В конце концов, Астория всегда хорошо выглядела. Но, Салазар его дери, Грейнджер была умопомрачительна. Он сглотнул и попытался ненавязчиво убедиться, что слюнки потекли изо рта только в его воображении. На этот оголенный треугольник оливковой кожи просто невозможно было смотреть спокойно. Взгляд метался от острых ключиц к талии, которую окольцовывал угольный пояс из бархата. Все ее тело было скрыто: от хрупких запястий до носков туфель. И только убедившись, что в остальном наряд Грейнджер был довольно скромным, ведь как некстати Драко вспомнилось, что они в этом вычурном зале не одни и это дьявольское платье наверняка лицезрели и другие мужчины, он увидел ее волосы. Они были совершенно прямыми с зеркальным блеском. Это приводило в недоумение настолько, что даже пошлые фантазии, в которых фигурировал вырез, отошли на второй план. Когда молодая женщина добралась до них, ловко огибая небольшие группы людей: с некоторыми она обменивалась вежливыми кивками, кому-то тепло улыбалась, пару человек даже удосужились рукопожатья; она увидела Малфоя в странном виде. Его щеки покрыли розовые пятна, а взгляд выражал растерянность. Пытаясь скрыть от всех свои внезапные эмоции, Драко отвел глаза. – О, мисс Грейнджер, вы сегодня восхитительны. Согласны со мной, мистер Малфой? – получив в ответ лишь сухой кивок, Слизнорт продолжил как ни в чем не бывало. – А мы с Драко… Я ведь могу вас так называть, мой мальчик? В конце концов, мы были добрыми приятелями с Абраксасом. А потом и Люциус был членом Клуба Слиз… Кхм-кхм… А чем это я? Ах да, мы с Драко вспоминали, когда виделись в последний раз. Да уж, столько воды утекло. Я слышал, что вы преуспели, Драко, и преумножили приданное жены? Кстати, где же она? С удовольствием бы поздоровался с молодой мисс Малфой. Помню, как сейчас, у нее были неплохие оценки по моему предмету в Хогвартсе. – Не хотелось бы расстраивать вас, сэр: Астория больше мне не жена. Я прибыл в Англию один. Но уверен, здесь сегодня очень много ваших бывших учеников достойных внимания Драко периферическим зрением видел, как Грейнджер резко повернула голову в его сторону. И готов был поклясться, что ее глаза чуть расширились. Он поднес бокал с шампанским ко рту, маскируя ухмылку. Слизнорт же даже не пытался скрыть своего удивления: – Что вы такое говорите? А как же кодекс Священных двадцати восьми? – Знаете, сэр, просто некоторые сделки прекращают свое существование, так бывает, – Грейнджер дернулась от этих его слов, будто получила легкий заряд тока в область грудной клетки. – Это звучит очень цинично, мой мальчик. Хоть браки по договорённости старая традиция, которой придерживаются многие представители знати, полагаю, их никак не стоит называть сделками. Так ведь, мисс Грейнджер? – У меня нет мнения на этот счет, сэр. Прошу прощения, но Министр хотел переговорить со мной до начала торжественной части. Рада была видеть вас профессор в добром здравии, – Гермиона с улыбкой пожала руку старику, – Малфой, – и только лишь слегка повернула голову в его сторону. Она весь вечер сутулилась и смущенно улыбалась, заправляя прядь буйных волос за ухо. Слизнорт таскал ее за собой от одной важной персоны к другой, хвастаясь Грейнджер словно личным трофеем и вынуждал ее вести светские беседы. Драко ловил извиняющийся взгляд карих глаз примерно раз в десять минут. Он предполагал, что этот званый прием как-то так и пройдет: он будет стоять в стороне, подпирая стену в одиночестве, пока каждый присутствующий не выразит свое почтение Героине Войны. Знал, что будет в лучшем случае невидимкой для всех. Но все равно пошел. Не смог отказать, когда Гермиона подошла к нему несколько недель назад с румянцем на щеках и тихим голосом предложила составить ей компанию на вечере, организованным профессором зельеварения в Валентинов день. Драко огляделся по сторонам и вздохнул. Слишком много красного кругом: шторы, скатерть на столе с закусками, огромная чаша с пуншем, левитирующие бумажные сердечки, платье Грейнджер, с вырезом в форме сердца на спине, ее губы. Черт. Он стал непозволительно часто думать о них. Буквально неделю назад, когда они вместе занимались в библиотеке, он едва сдержался. Грейнджер в тот момент что-то рассказывала о новейших исследованиях в области трансфигурации и спрашивала его совета об уместности добавления этой информации в свой доклад. Ей казалось, что для чистоты эксперимента не хватало подопытных, а ему казалось, что он впервые увидел ее рот: очерченные, не слишком полные, покрытые мелкими трещинками, из-за привычки закусывать их в раздумывании, губы и влажный розовый язык. Нужно отвлечься. Драко прошелся глазами по пафосно-украшенному залу, надеясь отыскать себе собеседника. Но из тех, с кем он мог поговорить, здесь был только Блейз, который не отрывался от своей новой девушки. Малфой смотрел как его друг детства – несерьезный повеса со всеми признаками полигамного самца, накручивал на указательный палец длинный локон медного цвета и не отрывал влюбленных глаз от Уизли, пока она отрывала ягодку винограда от общей грозди, чтобы положить ему в рот. – У них могло бы получиться, что думаешь? – к нему незаметно подошла младшая сестра Дафны Гринграсс. Они не были друзьями с Асторией и вряд ли перекинулись больше, чем парой десятков слов за все время их знакомства. Драко приподнял бровь, пытаясь понять, как реагировать. – Я про Блейза и Уизли говорю, – девушка цокнула от раздражения на такую недогадливость. – Они из настолько разных миров, что это может сработать. Их чувства смогут справиться со многим, раз уж они нашли в себе силы заявить о них. Малфой окинул девушку непроницаемым взглядом, надеясь прочитать на ее лице мотив, с котором она подошла к нему. – Где твоя пара? – Он надоел мне. Я капнула ему в пунш Раздувающего раствора и скажем так, теперь у Корнфута раздуто не только эго, – Астория беспечно махнула рукой в сторону выхода. Драко раскрыл широко глаза, поскольку сдержать изумление не представлялось возможным. Она что, чокнутая? – О, Мерлин, Драко, – девушка захохотала, не заботясь о том, что на них будут обращать внимание, – ты такой доверчивый. Он просто отошел на несколько минут. Хоть я и не исключаю такого развития событий – я устала слушать его самохвальные монологи. Она была забавной, эта девчонка. Не похожа на сестру, у которой в арсенале было больше двадцати разных способов эффектно отбросить волосы назад. Астория, как и всякая симпатичная девушка-аристократка, знала себе цену, но это не мешало с ней общаться, напротив – было интересно. Очевидно, ее жизненный кругозор распространялся дальше строго очерченной кодексом чистокровных линии. – Если ставить чувства на первое место, то возможность возвыситься так и не представится. Это его слова или он уже слышал подобное от Люциуса? Драко едва заметно передернул плечами от осознания, что говорит, а может и думает, как отец. – Понимаю, – Малфой проследил за задумчивым взглядом Астории, которым та окинула печальную Грейнджер в неестественной для себя среде обитания: кучка привилегированных волшебников, некоторых он замечал в кабинете отца с разговорами перед камином и бокалом огневиски, выпивали за ее здоровье сейчас. – Она самый прямой путь наверх. – Что ты несешь, Гринграсс? При чем здесь она? – Драко жестко схватил Асторию за локоть, чуть надавливая пальцами, пока глаза испепеляли, казалось, ничуть не смутившуюся девушку. Астория медленно, но настойчиво начала распрямлять его пальцы по одному, уменьшая давление на свою кожу. И спокойно выдерживая его взбешенный взгляд, проговорила: – Прекрати, Драко. Здесь сейчас все свои и никто тебя не осуждает. Не ты один задыхаешься в этом чистейшем болоте, которое просто обязывает просчитывать все шаги, чтобы не вляпаться в трясину. Провожая Грейнджер в Башню Старост после вечеринки, он все еще обдумывал слова Астории, отчего был совсем молчалив и рассеян. Он не замечал, как острые плечи Гермионы опускаются с каждым шагом, будто его пиджак, который он ей любезно предложил, медленно наливался свинцом. Ее опущенные уголки губ он заметил, когда они остановились перед портретом, охраняющим вход. – Извини, что оставила тебя одного. Тебе должно быть было скучно. Я совсем не ожидала такого количества внимания. – Тебе не отвертеться от раболепства ближайшее десятилетие. Ты же умная, Грейнджер, должна понимать. – Гарри всегда говорил, что единственное в чем я разбираюсь плохо – это люди, потому что нет руководства по их эксплуатации, – Гермиона чуть улыбнулась, избегая смотреть прямо ему в глаза. – На шестом курсе, например, я до последнего отказывалась верить, что ты... Конец фразы она прошептала так тихо, что ему пришлось догадываться о том, что она сказала. Драко потянулся к ней рукой, переплетая пальцы и наклоняя голову: – Прости, что не оправдал ожиданий. Ее шершавые губы были теплыми и послушными. Они безоговорочно распахнулись, будто только и ждали его, готовые подчиняться. Он целовал ее медленно, ощущая горечь на своем языке от этой капитуляции. Не так все должно быть, если вообще могло быть когда-либо. Но сейчас Драко не хотел об этом думать. Сейчас он хотел пить Грейнджер, не проливая ни капли. Малфой наблюдал, как Гермиона, задрав подбородок, пошла в гущу толпы, выхватывая бокал шампанского с парящего подноса и осушая его одним большим глотком. Приподняв левый уголок губ, он любовался выпирающими лопатками на ее тонкой спине. Оказывается, это чертово платье имело глубокий вырез еще и сзади. Мужчина уже понимал, что пора бы отводить взгляд, а то он стремительно приближался к границам, охраняющим нормы приличия, пока не почувствовал, что кто-то наблюдает за ним. Чуть повернув голову, Драко встретился взглядом с черными глазами, в которых разгоралась искра веселья. Еще чуть-чуть и Забини разразится хохотом. – Простите, профессор, я тоже вынужден вас покинуть, – он хотел вежливо попрощаться со Слизнортом, но увидел, что старику и дело до него не было. Он уже вовсю размахивал бокалом и привлекал громкими возгласами чье-то внимание. Конечно, кто такой этот Малфой? – Я пропустил объявление в Пророке, что вы сегодня будете выступать с Фокстротом? – насмешливо проговорил он, пожимая руку Блейзу. – Это всего лишь галстук, Малфой. Уймись. – А что, на него не нашлось лишней ткани и пришлось отпарывать один рукав от платья Уизлеты? – Боюсь огорчить тебя, Драко, но, с тех пор как ты уехал, у нас произошли некоторые изменения, – проговорила Джинни мягким голосом, в котором слышался намек на улыбку. – Здравствуй, – голова девушки склонилась набок и каскад огненных волос сместился на веснушчатое левое плечо, которое, как и вся рука целиком, по задумке дизайнера было лишено изумрудной материи. Джиневра Забини протянула ему руку с кольцом, венчающимся большим бриллиантом, на безымянном пальце, ладонью вниз. – Мое почтение, миссис Забини, – Драко слегка поклонился, прикасаясь к руке легким поцелуем. – Надеюсь вы пребываете в добром здравии? – Так и есть, благодарю. Рядом неприлично громко фыркнул мулат, закатывая глаза, когда увидел, что эти двое повернулись к нему с одинаково притворным ужасом в глазах. Затем его глаза расширились, будто он увидел инфернала справа от себя там, где толпа вливалась рекой. Быстро просканировав зал, Блейз, пробормотал извинения и, нежно поцеловав жену в висок, ретировался. Драко показалось, что Джин на мгновение напряглась, плотно сжимая губы и выдыхая через нос, но уже через секунду ее движения снова приобрели грацию, присущую лебедю, и она изящно отпила шампанское из своего бокала, переводя заинтересованный взгляд на Малфоя. Это было странно, но Джинни некогда-Уизли, выросшая в доме похожем не больше, чем на курятник, шумная и крикливая, сейчас напоминала аристократку от кончиков ногтей до кончиков своих тяжелых рыжих волос. Джиневра Забини легко смогла бы поддержать беседу на равных с самой Нарциссой Малфой. – Итак, Драко. Ты понял какая твоя жизнь блеклая без Гермионы, что даже миллионы галлеонов не смогли ее скрасить и поэтому ты вернулся? А нет, показалось. Никогда нахрапистому льву не стать гибкой змеей. По телу Малфоя даже рассыпалось тепло от осознания, что некоторые вещи остались неизменными. Это помогало почве, которая все время норовила уплыть из-под ног, с тех пор как он вернулся, кристаллизовываться. Драко приподнял бровь и криво улыбаясь, отвернулся к танцующим парам, которых уже немало собралось в середине зала с начала приема, показывая собеседнице, что не собирается вестись на жалкие провокации. Он мазнул взглядом по толпе, пока не заметил Грейнджер, которую кружил Забини, слишком крепко прижимая к себе и торопливо нашептывая что-то на ухо, а та с глазами перепуганной лани, смотрящей в дуло ружья охотника, цеплялась за пиджак мулата мертвой хваткой. – Драко, не пытайся показать, что твоему сморщенному черному сердечку нет до нее дела, – Джинни качнулась корпусом в его сторону, заговорщически прошептав. – Я видела тебя тем утром. Видение, в котором смуглая накаченная задница ритмичными движениями вдавливает в матрас метавшуюся из стороны в сторону Гермиону покинуло его на мгновение. Он сглотнул. – Каким еще тем? – После выпускного. Когда ты сделал все, чтобы не испортить ей жизнь. В лучших традициях моего факультета, надо сказать. – Почему каждый в Англии теперь норовит меня оскорбить? – Драко демонстративно закатил глаза и наиграно вздохнул. Джинни мелодично рассмеялась. – Так гнусно, полагаю, никто? – Они рассчитывали прожить дольше недели, – кивнул Драко, отпивая из своего бокала. – Давно они спят вместе? – слегка мотнув головой в сторону танцпола, равнодушно посмотрел в глаза ухмыляющейся Джин, надеясь зацепить ее посильнее, пусть даже пропуская сперва острый, покрытый ржавчиной, крюк через свои внутренности. – Мерлин, мужчины такие смешные в своей ревности? Знаешь ли, у них тот вид отношений, который возбуждает этих двоих куда больше, чем мысль об интрижке. Он уже всерьез собирался спросить ее, что это значит, наплевав на наигранное безразличие, которым прикрывался ранее, но почувствовал, что сам воздух изменился вокруг. Звук в зале из хаотичного гула превратился в ровный шелест, будто от порыва ветра затрепетали верхушки деревьев. Заметил, как шея Джиневры Молли Забини напряглась, поворачивая, словно в замедленной съемке, голову своей хозяйки. Малфой посмотрел туда, куда, кажется, не смотрел только слепой. К ним, расплывшись в улыбке Чеширского Кота, шел Гарри-чтоб-его-Поттер, с маячившим позади рыжим поленом, которое звалось его другом. Еще бы Грейнджер образца 1996 года сюда с волосами-пружинками и черными гольфами, длины которых не хватало, чтоб прикрыть острые коленки, и картина была бы окончена. – Джинни Уизли! – Поттер уже почти бежал к ним, раскинув руки для объятий. Придурок даже одеться нормально не мог: приперся на прием Black Tie в джинсах. Рукава белой рубашки были закатаны до локтей, обнажая, исполосованные глубокими бороздами шрамов загорелые крепкие руки. Густая щетина, выбритые виски, отросшие волосы небрежно собраны в хвост на затылке. От дурацких очков он избавился. Ворот был расстегнут, являя миру ключицы всенародного Героя, обильно покрытые темными узорами, вышедшими из-под рук полинезийских мастеров. – А ему значит можно называть тебя старой фамилией? – прошептал Малфой, желая подразнить Джин и засмеялся, когда та шикнула на него. Пока Поттер обменивался любезностями со своей бывшей подружкой, Рональд не отводил внимательных голубых глаз от лица старого недруга, пытаясь то ли смутить оного, то ли раскусить. Драко дал себе установку не раздражаться беспричинно и старательно отводил взгляд. Он все еще помнил о той миссии, с которой вернулся в Англию. И решение дела во многом зависело от мнения людей, которые его терпеть не могли. Его усилиями, конечно. Хотя исход встречи с заместителем Главного Аврора оставил в нем небольшой след надежды. Как показалось Драко, аврорат в лице Рона Уизли заинтересовался его предложением. Он спокойно выслушал его, не пытаясь вышвырнуть Малфоя за двери сразу после того, как услышал в одном предложение слова «Люциус» и «амнистия». Узнав детали сделки, Рон сказал, что он один такие решения не принимает и оповестит Малфоя через неделю о возможности или невозможности участия в ней Министерства. То, что ему не отказали с порога, уже было хорошим знаком. Та часть личности Драко, которая была готова идти босиком по битому стеклу, если после финишной ленточки его ждал намек на одобрительную ухмылку отца, все еще жила в нем. Глупо было бы отрицать это. Поэтому многое из того, что он делал последние десять лет и то, что он пытался сделать сейчас было ради того парнишки с зализанными назад волосами. Чтоб наконец привнести покой в постоянно сомневающуюся душу. Это бесцеремонное разглядывание начинало уже всерьез подбешивать Драко. – Что случилось, господин первый заместитель? Находите в моем лице что-то противозаконное? – Даже не прикладывая усилий, – кивнул рыжий. – Мне не нравится, что ты вернулся. – Ну, слава Салазаровым яйцам. Я уже было подумал, что ты ненароком поумнел и принимаешь во внимание возможность нахождения любого законопослушного гражданина там, где ему будет угодно. – С каких это пор, хоть кто угодно из Малфоев может считаться законопослушным? Он просто выводит тебя на эмоции. Это его территория. Драко проигнорировал провокацию. Тем более, что к их разношерстной компании деревянной походкой направлялась Грейнджер с пластиковой улыбкой на губах. Нет, ну ей еще тренироваться и тренироваться. – Гермиона! – Поттер попытался захватить ее в медвежьи объятия, но наткнулся торсом на кончики напряженных пальцев, приготовившихся к рукопожатию. Живучий мальчик не героически моргнул несколько раз, глядя попеременно на ладонь и лицо боевой подруги. Медленно повернул голову к Уизли за разъяснениями. Тот лишь повел шеей в сторону, будто у него судорога, засунул руки в карманы брюк, некрасиво оттопыривая пиджак и нахмурился. Гарри сконфуженно отошел на шаг назад, протягивая ладонь: – Кхм… Привет? – Здравствуй, Гарри. Рада тебя видеть. Скажи, пожалуйста, ты выступишь с речью? – Грейнджер энергично потрясла их сцепленными ладонями. – Гермиона, я… Я ведь писал тебе. Не сразу да, но ты не отвечала и вчера… – Извини, сейчас нет времени обсуждать это. Ну так что? Мне просто нужно знать заранее. Видишь-ли, если нет, то мы с Министром просто растянем наши выступления, замещая пробел, который выделен в расписании программы под твое слово. А если ты готов, то… Грейнджер все тарахтела и тарахтела, опутывая всех молчаливой неловкостью. Драко увидел, что Джин подавала ему какие-то невербальные знаки, побуждая к действию. Она водила широко распахнутыми глазами от Гермионы к нему, поднимая брови все выше и выше. Малфой закатил глаза, но больше для этой рыжей дамочки, чем выражая свои настоящие чувства. Он стукнул дном бокала о парящий поднос и шагнул к Гермионе: – Грейндж-е-е-е-р, – растягивая фамилию почти как в школе. Только теперь было меньше издевательского оттенка в голосе. Сейчас Малфой больше напоминал Змия, уговаривавшего Еву вкусить яблока. Где-то за спиной Уизли громко скрипнул зубами. Гермиона замолчала и перевела на него расфокусировавшийся взгляд. Поттер опять медленно моргнул, явно не понимая, что к чему. Ну и как этот недоумок до сих пор жив? Он должен был провалиться еще на тест-драйве вилки. – Потанцуем? – она продолжала смотреть на него с недоумением, как если бы он говорил не на английском. – Давай же, – Драко, сомкнув ладонь на ее запястье, слегка потянул почти не сопротивляющуюся Гермиону в сторону танцпола. – Он выступит, выступит. А тебе нужно слегка отвлечься, а то ты чересчур напряжена от количества организационных задач, – Малфой посмотрел на Поттера, дожидаясь утвердительного кивка, затем уже не оборачиваясь повел свою пару к небольшой группе танцующих. Гермиона вздрогнула от прикосновения холодных пальцев к своей спине. Постепенно, двигаясь в том ритме, который, который задавал Драко для них двоих, ее плечи расслаблялись и движения становились плавными. Малфой довольно ухмыльнулся, понимая, что его присутствие дает ей спокойствие. Она и на самом деле чувствовала, как все бури утихают внутри нее. Хотелось просто прижиматься к крепкому телу и вдыхать древесный аромат. Гермиона прикрыла глаза, зная, что Драко наблюдает за ней, но все равно позволила себе момент слабости. Вечер еще не окончен и ей нужно набраться сил. И пальцы Малфоя отсыпали ей немного, едва поглаживая спину. – Твоя прическа выглядит необычно. Гермиона выпрыгнула из неги, соображая, что он ей говорит. – Это комплимент? – спросила она неуверенно. – Если бы я хотел сказать комплимент, то упомянул бы твое платье. Сначала, конечно, уточнил бы на месте твои мозги или нет: ты сегодня просто магнит для похотливых мудаков. Грейнджер приподняла бровь, вопрошая взглядом об уместности его высказывания. Если он всерьез смеет ей такое говорить, то она… она… Черт, она не знала, как себя вести. Еще и утренний сон, как назло, замелькал яркими образами перед глазами. Густо покраснев, она все же отвела лицо в сторону. – Не помню, чтоб ты обладал полномочиями замещать моего папочку, Малфой, – пробурчала Гермиона. Двусмысленная фраза все же сорвалась с ее губ. Она видела, что Драко веселит это: он накалял обстановку своими действиями – прижимал ее сильнее, прислонялся щекой к виску, крепче сжимал ладонь. Гермиона не хотела наслаждаться этим, но ее внутренние силы только что исчерпались в процессе диалога с Гарри, поэтому она не сопротивлялась разрушительным действиям Малфоя: льнула к нему ближе и дышала чаще, надеясь как-нибудь выкарабкаться из всего этого потом. – И все же, – его хриплый голос проник прямо в ухо, к которому он наклонился, посылая мурашки по пояснице, – твои волосы лучше всего выглядят с утра, разбросанные на подушке. Дикие, как само твое нутро. Девушка вскинула голову, заглядывая ему в глаза. Драко смотрел в ответ серьезно, в этот раз без всякой насмешки. Его зрачки были больше обычного, а радужка не была похожа на жидкий свинец. На нее глядели две грозовые тучи, обещая вот-вот разряд молнии. Гермиона затаила дыхание и перевела взгляд на его губы, почти чувствуя их тепло и мягкость. Она видела, что его рот шевелится, но совсем не понимала, почему. Через мгновение до нее дошло, что Драко что-то говорит ей. Говорит. Ей. А она мечтает Бог невесть о чем. – Почему ты не отвечала ему? – Увидел, что она не понимает вопрос, – Поттеру. Вы не виделись с самой школы, и ты самолично похоронила эти отношения? Вы же были почти сиамские близнецы с третьей задницей в виде Уизли. То еще шоу уродцев, конечно. Но мне казалось, вам было комфортно? Тебе было комфортно, – последнюю фразу Драко произнес вкрадчиво, перечеркивая всю оскорбительную несуразицу, которую нес до этого. Просто Русские горки какие-то: сначала он соблазнительно шепчет о том как она прекрасна по утрам, затем штопором врывается в ее внутренности, не оставляя шанса сохранить хоть что-то, а следом, как ни в чем не бывало, интересуется ее моральным комфортом. Грррхр… – Я так и не нашла Министра в этой толпе, – Гермиона вывернулась из объятий Малфоя и развернувшись, направилась прочь от танцпола. Драко остался стоять среди кружащихся пар, глядя ей в след. Затем, стряхивая с себя ностальгический туман, повел плечами, распрямляя их еще сильнее, направился к столу с закусками и алкоголем.