***
Тихий скрип половицы заставил задремавшего цесаревича, запутавшись в одеяле, испуганно подскочить на месте. Почему-то пробуждение вышло крайне неприятным. — Доброе утро, Ваше Высочество, кажется, я Вас разбудил, — нарушитель спокойствия легонько улыбнулся и поклонился, закрывая за собой двери в покои. — Эм, да, — Иван тряхнул головой, пытаясь прийти в себя. Он судорожно протер глаза, но четче его взгляд от этого не стал. Всё вокруг будто дрожало и кружилось, и омеге понадобилось пару минут, чтобы полностью избавиться от сонного оцепенения и понять, кто он, где он и что происходит. — Да, я тебя помню… Ты валет Франциска. Иван рухнул обратно на подушку, безуспешно пытаясь подавить в себе ряд зевков. — Венециано, — напомнил омега осторожно и опять мило улыбнулся. Цесаревич только заметил, что валет принес с собой шелковый мешок и сейчас аккуратно одну за одной доставал из него вещи, раскладывая на скамейке рядом с зеркалом. Иван приподнялся на локтях и вытянул шею, пытаясь рассмотреть получше, но поймал на себе по-доброму насмешливый взгляд и вынуждено сел на кровати, признавая свое любопытство. — Его Величество выбрал Вам наряд для сегодняшнего завтрака, я помогу Вам, — омега приглашающе кивнул, но тут же поспешил добавить: — Но не волнуйтесь, скоро Вы сможете выбрать себе лакеев, свободную прислугу уже собирают. — Я и не волнуюсь, — Иван, скрипя зубами, выбрался из-под одеяла, босыми ногами касаясь холодного пола. — Извините, мне просто показалось, что моё общество Вам неприятно, — омега неловко улыбнулся и запустил пальцы в и так растрепанные волосы. — Сначала нужно обработать Вашу шею, если позволите… Иван молча кивнул, приподнимая подбородок и позволяя Венециано размотать повязку. Цесаревич, наверное, все же бы предпочел, чтобы в этот замок привезли его бывших слуг, но головой понимал, что навряд ли Артур позволит подобное. Хотя Иван уже мысленно набирался храбрости, чтобы спросить об этом у Франциска. — Мне не неприятно твоё общество, Венециано, — кожу под новым слоем мази легонько защипало, но цесаревич уже перестал обращать на это внимание. — Просто чувствую себя неважно. — Мне позвать лекаря?.. — сначала растянувший губы в широкой улыбке, омега, услышав о самочувствии цесаревича, тут же обеспокоенно нахмурился. — Нет необходимости, лекарь тут вряд ли чем-то поможет. Валет понимающе грустно кивнул и ловким движением закрепил новую повязку. Иван аккуратно провел кончиками пальцев по тонкой ткани. Будут шрамы. Его взгляд зацепился за рубаху, разложенную на скамье — она была с высоким воротом. — Ты сказал, что мне разрешат выбрать лакеев. — Да, сегодня, думаю, после завтрака. Вы посмотрите, и если хотите, я помогу с выбором, — Венециано приподнял рубаху за края, встряхивая от несуществующих складок. — Принц Альфред одобрит Ваш выбор, и они приступят к работе. Конечно, это временная мера, позже, со временем, Вы сможете подобрать себе других слуг, если эти окажутся Вам не по душе. — Мне будет нужно одобрение принца на то, чтобы у меня были слуги? — Иван удивленно приподнял брови, практически синхронно с руками — Венециано протянул ему рубаху, помогая надеть. — Конечно, — омега кивнул, будто это было само собой разумеющимся, но встретившись с неприятно удивленным цесаревичем взглядом, тут же поспешил его успокоить: — Это будет чистой формальностью. Его Высочество скажет что-то вроде: «да-да, отстаньте, мне без разницы, у меня обед!» и этого хватит. Иван ошарашено замер. Непосредственность этого паренька на секунду выбила цесаревича из колеи настолько, что он пару раз открыл-закрыл рот, силясь выдать какую-либо фразу, но только подавился глупым смешком. Если всё будет действительно так, то это радовало. Но эта странная пародия на принца была настолько неожиданной, что Иван и забыл думать о проблеме одобрения вовсе. Венециано же, казалось, даже не смутился своей выходкой. — Ну да, вероятно, обед это очень важно, — цесаревич криво усмехнулся, вставая, чтобы надеть штаны. — Для принца Альфреда? — валет уже открыто хохотнул. — Вы даже не представляете насколько! В моей деревне все считали, что я самый яростный едок во всем королевстве, был бы кто из них знаком с Его Высочеством лично! Иван тихо засмеялся. Теперь он хоть что-то знал о своём будущем супруге. Взгляд его переместился на человека в зеркале. Он был и похож, и не похож на себя прежнего одновременно. Чем-то даже немного неловкие черты лица, белые ресницы, угловатая для омеги фигура — было крайне непривычно видеть себя без нескольких слоев одежды. Белая рубашка на пару ладоней всего отстающая от коленей, с вшитым в нее серебристым декоративным нагрудником и в тон ему наручами. Черные, плотные на ощупь штаны. И непривычно узкие, на тончайшей подошве высокие сапоги — облегающие ногу, словно вторые штаны. Будь он на севере — с такой подошвой остался бы без пальцев в первые же заморозки. Всё это было странно. Иван привык нравиться себе, когда его худоватое тело скрывалось под слоями одежды, сюртуков или шуб — он казался себе хоть немногим изящнее, когда искусно подточенная под фигуру одежда скрывала его от любопытных взглядов. Цесаревич был слишком высокого роста и слишком непохожим на омегу — он не мог объяснить, что конкретно не любил в себе, по отдельности всё можно было принять, но в целом ему казалось, что он в жизни не смог бы — не будь он знатных кровей — привлечь внимания альфы. Зачем кому-то был бы нужен Иван, когда рядом столько кротких, нежных, аккуратных омег. Он вспомнил Кику. Наверное, будь он альфой, Кику бы ему понравился — в нём была своя необычная, но вполне уловимая красота: в его взгляде, походке, движениях рук, тихом голосе… — Вам очень идёт черный и серебро, Ваше Высочество, — валет улыбнулся отражению Ивана в зеркале и осторожно расправил складки на подхваченной тонким ремнем рубахе. — Сразу видно, что Ваша красота не южных кровей — у нас таких не водится. — Вот и пойду к алтарю в чёрном, — цесаревич проигнорировал комплименты про красоту, тряхнув головой, чтобы избавиться от терзающих мыслей. Венециано грел ему душу, и Иван чувствовал что-то иррациональное — наверное ему не стоило радоваться таким глупым мелочам, как заботливый дядя или милый слуга. Но на фоне последних дней он просто не мог не трепетать от любого ветерка перемен в сторону хорошего. — Возможно, посмотрим, что выберет принц Альфред, — Венециано весело пожал плечами и принялся собирать раскиданные по полу вещи. Иван же просто замер, с минуту собираясь с мыслями насчет того, не показалось ли ему. — В каком смысле «принц выберет»?.. — Ну, альфа по обычаю выбирает наряд, в котором его омега пойдет к алтарю, — валет, даже не подняв головы, сообщил эту новость Ивану как данность. Словно это обычное дело — и подобное было всегда и во всех королевствах. — Ты шутишь надо мной? — Нет, Ваше Высочество, это правда такой обычай. Я не думаю, что мне дозволено посвящать вас в таинство бракосочетания… — валет взглянул на нетерпящего отлагательств и отговорок Ивана и, нервно улыбнувшись, продолжил: — Но на обручении принц Альфред должен будет преподнести вам ряд подарков, в том числе и одеяние, в котором Вы пойдете с ним под венец… Мне кажется, я вас огорчил, Ваше Высочество… — Нет, совсем нет! — Иван неожиданно бурно для него, язвительно повысил голос и всплеснул руками. — Разве, быть может, только тем, что на собственной свадьбе я буду в наряде буженины, или что там любит ваш принц? Венециано прыснул, но, поймав грозный взгляд, тут же взял себя в руки, вновь надевая маску безучастной доброжелательности, хоть и абсолютно безуспешно — уголки его губ мелко подрагивали, так и норовя сорваться в улыбку. — Я уверяю Вас, в таком случае, Вы будете самой красивой бужениной во всем мире, Ваше Высочество! Иван смерил слугу деланно злым взглядом, но через мгновение не выдержал и засмеялся, устало качая головой. Это было бы просто великолепно. Не свадьба — а мечта любого омеги. — Ладно, тогда если верить твоим рассказам, — Иван приподнял бровь, стараясь все же выяснить у не в меру говорливого слуги, хотя бы в общих чертах, что ожидает его в ближайшее время, — что наряд на свадьбу выберет мне Его Высочество… Предполагается, что что-либо на свадьбу выбирает сам омега? Улыбчивый и веселый, Венециано как-то мгновенно сник, будто бы задумавшись. Но Иван видел, что тот думает скорее над тем, как преподнести то, что ему и так было известно цесаревичу, вероятно, чтобы не расстроить того ещё больше. — Обычно, Ваше Высочество, — валет несколько раз моргнул и неуверенно пригладил волосы, — предполагается, что омега на свадьбу выбирает альфу… А тот уже выбирает всё остальное. Но, боюсь, это не совсем Ваш случай. Иван тихо выдохнул и отвернулся. Он не знал, что ему ответить. Нечего было сказать — возможно так было даже лучше. — Ваше Высочество, — Венециано вновь подал голос, но цесаревич не обернулся, лишь немного дернул головой, давая понять, что слушает, — думаю нам пора спускаться к завтраку. Я вас провожу.***
На всём пути от покоев Ивана до какой-то небольшой залы, видимо выполнявшей роль гостиной, цесаревича и валета сопровождал хмурого вида гвардеец. Он лишь молча кивнул омегам, когда они вышли и всё так же молча следовал за ними тенью, пока они, спустя несколько минут блужданий по коридорам, не добрались до золоченой двери, по бокам от которой стояли еще два гвардейца. — Дорогой! — Франциск сидел на небольшом пуфике, но стоило только Ивану переступить порог, он соскочил с распростертыми объятиями. — Я уж думал отправлять за вами. Что-то случилось? Тебе не понравилась одежда, которую я прислал?.. Франциск мгновенно сник и нахмурился, придирчиво изучая наряд племянника. Он тоже был одет достаточно легко. Иван же надеялся, что раз не будет подана более теплая одежда — будет тепло. Ему было непривычно ходить в таких легких тканях, дома… Дома даже ночнушка его была более увесистой, а сейчас же он буквально чувствовал себя голым. — Доброе утро, дядя, — Иван, вежливо улыбнувшись, кивнул головой. — Всё в порядке, просто мы немного разговорились с Венециано. Одежда замечательная, благодарю, только… — Только?.. — Франциск удручающе тихо повторил, словно речь шла и вовсе не о одежде, а минимум о чьей-то гибели. Иван тут же спохватился, жалея, что вообще решил пожаловаться. — Только легкая немного. Непривычно. Король моргнул пару раз и, облегченно выдохнув, рассмеялся, погладив Ивана по плечу. — Ох, ты привыкнешь. Тут не север, милый. Нет нужды прятать тебя в этой жуткой шерсти, хотя и хочу признать, что в этом дикарстве есть что-то возбуждающее, — Франциск подмигнул цесаревичу и поманил рукой, они пошли дальше. — А здесь, ты даже представить не сможешь… Ах, какая тут жара бывает временами! Я просто скидываю с себя всю одежду и хожу голым, чтобы хоть немного остыть от этого кошмара! Иван удивленно приподнял брови, но сдержал свое недоумение. Он надеялся, что это всё же была шутка. Они вновь вышли в какой-то коридор, на этот раз без Венециано, и вновь за ними последовали гвардейцы. Иван начинал чувствовать себя заключенным от этого постоянного взгляда в спину альф с мечами на поясах. Конечно, было и чувство некой безопасности, но не сильное, если быть откровенным. — Это будет традиционный семейный завтрак, разве не прелесть? — после нескольких секунд молчания вставил король. Иван не сразу понял, к чему он это уточняет, ведь по сути цесаревичу было всё равно. — Я с Артуром, и ты… — Франциск лишь на долю мгновения замялся, но Иван ощутил эту неловкость, — с Альфредом. Всё будет мило. — Мило? — омега неверяще качнул головой, и тут же, словно в напоминание на скуле заныла ссадина. — Надеюсь. — Да, будет! — Франциск слишком уж воодушевленно взмахнул рукой. — А потом вернется Мэттью. У вас родится ребеночек. Мы все будем одной большой дружной семьей — будет просто восхитительно! — Мэттью?.. Ваш с Артуром сын? — Иван проглотил язвительный комментарий по поводу розовых мечтаний дяди, тот выглядел уж слишком одухотворенным с его блестящими глазами. — А он разве не здесь? — Нет, конечно, нет, — Франциск сморщился на мгновение, но тут же вновь воссиял. — Но к твоей свадьбе, я уверен, его вернут к нам в замок! Цесаревич недоуменно нахмурился. А где же тогда сын короля, если не здесь. Ведь он, насколько Иван помнил — маленький ребенок, тем более омега. По какой причине он мог быть отослан из замка родителей? Не сам же в путешествия отправился. Чудно. — Кстати, у нас сегодня столько дел! Сегодня после завтрака ты должен будешь выбрать себе слуг. Но не бойся, мои ребята их всему научат! А то чувствую я, эти испортят твои волосы или, боже упаси, кожу в первый же день! Так вот… — Франциск, — Иван тихо перебил дядю, тот казался слишком возбужденным, тараторя без остановки, и омега боялся, что просто напросто забудет от нахлынувшего на него потока информации, о чем хотел спросить. — Венециано сказал, что принц должен будет одобрить слуг… Это правда? — Эм, — Франциск, казалось, задумался, но тут же лицо его разгладилось, и он спокойно пожал плечами, от возбуждения не осталось и следа буквально за мгновение. — Да, есть такое правило. Но тебе не стоит беспокоиться на этот счет. Альфред мало избирателен в слугах, и не думаю, что его особо будет волновать сегодняшнее действо. Если он вообще явится… Иван молча кивнул. Его радовало, что уже второй человек подряд убеждал его в том, что волноваться насчет решения принца не стоит абсолютно. Но тут же возникла мысль, что разочарование в этих обещаниях будет гораздо неприятнее, чем если бы омега сразу морально готовился к тому, что принц позволит Ивану взять в свою свиту лишь калек или, быть может, слабых на заигрывания. — Ты, возможно, уже видел Антонио, главного стражника Альфреда? — Франциск широко улыбнулся. — Да, мы знакомы немного. — Милый молодой человек, не правда ли? — Да, вероятно… Он мне таким показался, — Иван нахмурился, толком не понимая к чему весь этот разговор. Хотя было и очевидно, что Франциск ведет к чему-то, оставалось только подыгрывать. — До того как стать стражником — он был разбойником, приговоренным Артуром к повешению. Кучу народу перебил в своем время, — Франциск лишь пожал плечами и усмехнулся, поймав недоуменный взгляд племянника. — Альфред тогда чуть ли не из петли его уже достал. Взял к своим ребятам. Франциск замолчал так же неожиданно, как и выдал эту историю. Иван подождал пару секунд, ожидая продолжения: какого-то наставления, предыстории или еще чего-либо — но король просто молча продолжал свой путь. — К чему этот рассказ, я не понимаю?.. К тому, что Альфред выберет мне в слуги бывших разбойников и убийц? — Боже, нет, — король рассмеялся в голос. — Поймешь со временем. Ты умный мальчик, сделаешь правильные выводы из этой истории, я уверен. Иван хотел сказать что-то еще, но в лицо пахнуло свежим воздухом, и он забылся. Они вышли на улицу. Всё вокруг хоть и было по-утреннему свежим, так и сочилось теплом — где-то щебетали птицы, в кустах виднелись пчелы, перелетавшие с цветка на цветок, яркое-яркое солнце отражалось в бледных невесомых облаках, заставляя небо светиться своей синевой. Всё вокруг было таким ярким, словно с полотен, висевших в промозглом Северном замке, только… Только в тысячу раз ярче. В тысячу тысяч раз живее! — Иван, — немного ушедший вперед король остановился, ожидая пока племянник наглядится. Он ласково улыбался, и хоть в то время, когда он приехал сюда, этот сад выглядел абсолютно иначе, всё же он тоже был в смятении от местного буйства красок. Его, Франциска, родина славилась исключительно пустынными скалами, и он прекрасно понимал трепет племянника, вызванный здешней природой. Иван быстро кивнул и чуть ли не бегом, смущенный своей реакцией, догнал дядю. — Будем просто спокойно общаться, и всё будет замечательно, — король невесомо провел по плечу Ивана рукой. — Не провоцируй ссор. Вам обоим есть за что обижаться друг на друга, полагаю. Надеюсь, хотя бы ты не будешь вести себя как ребенок. Хорошо? Иван кивнул, подавляя в себе волну негодования. Возможно, и правда была доля истины в словах Франциска, и сам цесаревич в том числе приложил руку к нынешней ситуации. Не было смысла оправдываться, он не слишком-то вежливо себя вёл. Не слишком-то благоразумно даже. Еще одна черта, которая мешала ему временами жить — вспыльчивость, здесь определенно не работала. Не на таком же вспыльчивом альфе, это точно.***
Стражники остановились у входа в сад, и Ивану сразу стало так легко и глубоко дышаться, что он почувствовал, как плечи его расправляются из-под гнета усталости и беспомощности. Высокие и буйные в своем росте кусты были аккуратно подстрижены и образовывали очередной коридор, но на этот раз не удушливо напыщенный, а светлый, зеленый, живой. В груди затрепетало от восхищения. — Это розы? — цесаревич не сдержался и вновь остановился, подойдя поближе и рассматривая аккуратные зеленые листочки. — Никогда не видел таких огромных кустов! — Да, — король нежно улыбнулся. — Артур их обожает, я не уверен, сколько в этом саду видов, но он тащит любой корешок, что видит. — У нас на севере розы не выживают… — Иван горько покривился и опустил руки, но погрустневшего взгляда от куста не отвел. — Мне однажды подарили одну, она должна была быть оранжевой. Но ее даже не успели донести до моих покоев, как Александр нечаянно разбил горшок. Она погибла. Франциск устало опустил уголки губ, он был немного утомлен с самого утра своим положением, и хотел бы уже присесть, но ему нравилось наблюдать за эмоциями, сменяющимися на лице племянника. Он вполне осознавал, что хоть Иван ему и доверяет больше, чем остальным, всё же они оставались абсолютно незнакомыми людьми друг другу. А редкие откровения цесаревича хоть немного, но сближали их в духовном плане. — Ты любишь цветы? — Франциск спросил больше из вежливости, этот вопрос сам просился слететь с языка, с того момента, как Иван очарованно увлекся обычной, как казалось королю, зеленью. — Люблю… В глазах цесаревича на мгновение что-то загорелось, но так же быстро и потухло, под внимательным взглядом старшего омеги. Он быстро улыбнувшись, словно самому себе, вновь нагнал Франциска, направляясь дальше по дорожке, ведущей к центру сада. Стал четко различим громкий лязг оружия. Они всё шли и шли по зеленому коридору и источника не достигали, но Иван прекрасно знал этот звук — звук сталкивающихся мечей — доносящийся впереди. — Тренируются, — пожал плечами король, отвечая на повисший в воздухе вопрос. Спустя два плавных поворота Франциск с Иваном наконец вышли на видимо центральную поляну сада. Немного в стороне, в тени двух высоких вишен стоял мраморный навес, под которым располагался небольшой столик, буквально на четырех, а может и вовсе двух человек. Практически всю остальную же площадь занимала пустая поляна, выложенная какими-то небольшими ровными камнями, такими же как и на дорожке ведущей сюда, быть может, только более аккуратными. Артур, Иван сразу приметил его в тени навеса, сидел, закинув ногу на ногу и попивая что-то из чашки с тонкими, светящимися на солнце краями. Он, слегка хмурясь, внимательно следил за сражающимися, иногда шевеля губами то ли комментируя, то ли давая неслышимые советы. Двое альф, ловко переступая от места к месту, сильно рубили друг друга, но ни один не пропускал ударов, ни отступал назад. От атаки к обороне оба переходили стремительно и яростно, словно это был не бой, а хорошо отрепетированная игра. Иван вздрогнул от очередного громкого звона металла. Раздался смех. Альфред, широко усмехнувшись, принял руку своего противника, поднимаясь — он упал, оступившись, и тут же к его горлу подвели меч. Цесаревич испуганно опустил взгляд, стараясь смотреть лишь на ноги Франциска. Должен ли он был видеть поражение своего будущего мужа? Его противник, Антонио — видимо ему было вполне позволительно побеждать принца в сражениях, и судя по их громкому смеху и взаимным шуточным оскорблениям, они были в действительно хороших отношениях. В памяти омеги всплыла история Антонио. Была ли она правдой? Он не мог себе представить, чтобы Александр, или что еще смешнее — их отец, пощадил бы кого-нибудь и уж тем более приблизил к себе настолько. Антонио и Альфред были… друзьями? — Альфред, ты заставляешь меня разочаровываться в наших с тобой уроках танцев, — Франциск подал голос, наконец обращая на себя внимание альф. — Так запутаться в своих ногах, я думал, под силу лишь твоему брату. — Ваше Величество! — Антонио воскликнул, не успев еще даже обернуться. Он вытянулся по струнке и поклонился в полкорпуса. Иван поймал на себе его короткий взгляд и сменившуюся неловкой широкую улыбку. — Ваше Высочество. — Доброе утро, Антонио, — вокруг повисло едва заметное напряжение, но сияющий Франциск, казалось, и вовсе не замечал этого. — Сразу видно, не теряешь хватки. Я всегда говорил этим двоим, что прежде чем научиться сражаться — нужно научиться танцевать, но что с них взять, правда? — Для меня честь слышать от Вас похвалу, — Антонио растянул губы в вежливой улыбке, но тут же язвительно стрельнул глазами в сторону принца, тот лишь поджал губы. Иван продолжал рассматривать камни под ногами, стоя немного позади Франциска. Он, конечно, мог бы пройти к столу, но это было бы по крайней мере невежливо, сесть, пока король стоит. Да и к тому же, он сомневался, что в одиночестве, за одним столом с Артуром ему будет лучше, чем за спиной дяди. Вероятно, он выглядел глупо, но радовало, что когда он всё же мельком пробегал взглядом по присутствующим — все они смотрели не на него, будто и вовсе игнорируя. — Ох, я думаю, что пока не рожу ребенка, тебе придется заняться тренировками Ивана, — Франциск отступил немного в сторону и поманил цесаревича встать рядом. — В наши непростые времена омега всё же должен уметь держать оружие, чтобы постоять за себя. Часть присутствующих вздрогнула. Цесаревич не очень хорошо понял, в сторону кого именно была эта издевка, если вообще король предполагал кого-то задеть этой фразой. Но судя по тому, как громко хмыкнул принц — всё же задел. — Спасибо, Франциск, — Иван тихо подал голос, с трудом не срываясь на «дядя» замест прошенного «Франциск». Хотя он не был уверен, как он должен называть короля в присутствии его супруга, например. — Но я умею держать оружие в руках, меня достаточно тренировали. Думаю, у сэра Антонио есть дела и помимо этого. — Да? — король удивленно обернулся, рассматривая племянника, точно пытаясь понять, шутит ли тот. — Я не слышал, чтобы омег на Севере было принято учить военному делу. Покажешь? Антонио будет твоим противником. — Боюсь, что я не очень силен в сражениях на мечах, — Иван лукавил. Он хорошо сражался на мечах, вот только никак не рассчитывал, что его попросят продемонстрировать данный навык прямо сейчас. На поле не было другого оружия, так что отказ от мечей мог вполне отсрочить это выступление. Во всяком случае цесаревичу так казалось… — Вы можете выбрать любое оружие, Ваше Высочество, — Антонио несколько ободряюще улыбнулся, опять же лишь на мгновение взглянув на самого Ивана. В его глазах, за маской дружелюбия читалась какая-то грусть. — Может тогда копья?.. — Иван неуверенно взглянул на дядю, но тот лишь продолжал воодушевленно улыбаться, активно закивав на выбор цесаревича. — Копья! Да, это сложно! — Франциск азартно облизнулся. — Антонио, принеси копья. Иван тупо уставился в землю. Он всё еще боялся надолго поднимать глаза, опасаясь пересечься взглядами с притихшими Альфредом или Артуром. И он всё еще не понимал, что задумал Франциск. Это выглядело как что-то несуразно бредовое. Данный экспромт несколько пугал Ивана, ведь они просто шли на завтрак, и зачем же тогда было устраивать для цесаревича тренировку. Гвардеец кивнул и быстро пересек поляну, ныряя в один из едва заметных проходов между кустов. Альфред, не говоря ни слова, развернулся и, волоча за собой меч, направился к брату, сидящему за столом, но тут же встал как вкопанный, словно чем-то остановленный. Иван не сдержал любопытства. Принц стоял к ним с Франциском спиной, но вот лицо Артура омега видел прекрасно — он, приподняв брови, с сжатыми в тонкую полоску губами молча сверлил брата взглядом. Между ними, очевидно, проходил какой-то неслышимый никому кроме них диалог. Послышался явный скрип зубов. — Доброе утро. Альфред бросил фразу через плечо и тут же, мотнув головой, продолжил свой путь к столу, уже и вовсе не обращая внимания на закатившего глаза брата. — И тебе доброе утро, дорогой, — Франциск проводил принца взглядом и, коротко выдохнув, взглянул на Ивана, ободряюще улыбаясь. — Доброе утро… — тихо прошелестел цесаревич, стараясь сдержать кислое выражение лица где-нибудь внутри. Это будет тяжелый завтрак. — Ваше Высочество, — Антонио появился так же внезапно как и исчез. В руках вместо меча он сжимал два деревянных копья, заместо остриев которых были сильно ступленые металлические наконечники. Иван принял одно, с любопытством рассматривая. — Я принес тренировочные, если Вы не против. Цесаревич кивнул и крутанул копье в руке — оно было несколько легче и сильно короче, чем Иван привык держать в руках, но достаточно увесистым, чтобы нанести серьезный вред при необходимости. Омега, хоть и не очень любил сражения, но безусловно уважал хорошее оружие. А ведь возможно, тренируйся он усерднее в своё время — не стоял бы сейчас здесь вовсе. Видимо жизнь под охраной царской стражи всё же несколько разнежила его. — Бой до первого укола в корпус или падения, — Франциск приподнял обе руки, призывая противников встать по бокам от него. — Также, конечно, можно сдаться. Король отступил на несколько шагов назад, складывая руки на груди и задумчиво хмурясь. Видимо ему действительно была интересна натренированность племянника. Иван же думал лишь о том, что если набалдашник копья придется ему по корпусу или еще лучше — Антонио его повалит на землю — его белая рубашка будет испорчена в то же мгновение. Хоть нагрудник и наручи выглядели достаточно крепко для декоративных, сама ткань очевидно была слишком тонкой для каких-либо крупных потрясений. Цесаревич занял позицию и перевернул копье, упираясь «острием» в каменную кладку. Сзади раздался смешок. Ивану не нужно было оборачиваться, чтобы понять, кто это. Он лишь поднял взгляд на Франциска, тот сдержано улыбнулся и покрутил пальцем в воздухе. — Ваше Высочество, — Антонио крутанул свое копье в руке и стукнул им о землю, проводя ладонью по древку. — Принято начинать атаки, когда копье стоит на земле основанием, а не острием. После его заводят вот так, — гвардеец показательно наклонил копье и завел немного за спину, — и наносят удар. — Антонио, — омега мило улыбнулся и качнул головой, смахивая челку. Копье он не сдвинул ни на миллиметр. — Я же просил звать меня Иваном, хорошо? Антонио кинул быстрый взгляд на Франциска, будто бы ожидая, что король призовет племянника к послушанию, но тот лишь пожал плечами, молча продолжая наблюдать. Со стороны навеса вновь послышался смешок. — Смотри не пришиби его. — Постараюсь, — Иван воспользовался заминкой, возникшей у закатившего глаза Антонио и, скривившись, но не поворачиваясь, буркнул в ответ на фразу, брошенную явно не ему. На этот раз усмехнулся уже Карьедо, а цесаревич всеми фибрами души почувствовал негодование дяди, хоть тот никак и не дал этого знать, лишь махнул рукой, объявляя начало боя. Иван не шелохнулся — его корпус был обманчиво открыт, а поза расслаблена. Он и не рассчитывал победить Антонио в прямой схватке. Конечно, вероятно при каких-то обстоятельствах и смог бы, но точно не в честном бою. Цесаревич гордился своими навыками, но и вполне был способен здраво оценивать их — едва ли он в своем состоянии мог составить серьезную конкуренцию настоящему воину. Антонио наигранно медленно отвел копье в сторону и насколько был способен медленно шагнул в сторону Ивана. Опять раздался смешок, на этот раз не ядовито-язвительный, а в кое-той мере даже искренний. Быть честным, цесаревича тоже немного позабавило то, насколько детским считал гвардеец уровень омеги. Иван сжал копье в руке сильнее, продолжая наблюдать, как Антонио практически крадется к нему на полусогнутых с оружием на перевес. Когда же между ними осталась лишь пара шагов, и альфа так же медленно, словно жук в смоле, начал заносить копье — цесаревич чиркнул острием по камням, упираясь в один, и, перехватив обеими руками, крутанулся вокруг копья. Гвардеец даже успел немного отклониться в последний момент, но одной ногой ему всё ж прилетело аккурат в грудь, и он, покачнувшись, практически упал, но на удивление устоял, оперевшись на одно колено. — Чёрт!.. — Ох, неплохо-неплохо, — Франциск удовлетворенно закивал. — Но не упал! Иван с опаской отступил. Он малодушно рассчитывал на то, что воспользовавшись элементом неожиданности, сможет-таки повалить Антонио с первого раза, но тот оказался на удивление стойким. На этот раз перевернув копье острием вверх, цесаревич сделал выпад вперед, который альфа — видимо сразу же подстроившийся под уровень соперника — мгновенно отразил. Тем не менее Антонио не спешил контратаковать, за что в кое-той мере Иван ему был даже благодарен. Омега быстро выдыхался — он прекрасно был ознакомлен с этой своей слабостью — что делало практически невозможным для него постоянную защиту. В основном он побеждал в тренировочных боях за счет быстрой серии атак. В первом же настоящем бою он с этой тактикой благополучно сдулся, получив от небезызвестного противника сначала по груди, а потом и по голове. Но по-другому драться он не умел. Антонио же просто продолжал спокойно отражать все атаки цесаревича, и ни один мускул на его лице не дрогнул, выдавая усталость или скуку. Он смотрел четко на Ивана, и было сложно понять по его взгляду собирается ли он дальше оставаться в защите, или, быть может, сам атакует в следующую секунду. Франциск был прав, в технике Карьедо было что-то от танца. Это было заметно даже в том, как он отступал, блокируя и уклоняясь. В голову цесаревича закралась предательская мысль, что как и тогда в сражении с Альфредом, он упустил свой шанс на внезапную атаку, и с каждым его ударом вероятность победы приближалась к нулю, потому как гвардеец очевидно не сильно напрягался, попросту отмахиваясь от омеги. Эта мысль злила, и, забывшись в ней, Иван, стараясь ударить хотя бы немного сильнее, чем он мог, подступил ближе. Это было ошибкой. Антонио в ту же секунду, как цесаревич оказался в полутора шагах от него, выронил своё копье и мертвой хваткой вцепился в чужое, резко дергая на себя. Иван запнулся и, что страшнее, побоялся выпустить оружие из рук. Древко впечаталось ему поперек груди, спиной вжимая в торс противника, а ухо опалило чужое дыхание. — Сдавайтесь, Ваше Высочество, — цесаревич дернулся изо всей силы и попытался оттолкнуть зажимающее его копье, но давление только усилилось. — Я не хотел бы ронять Вас на землю, и уж тем более портить Ваше прекрасное тело синяками от копья. Иван стиснул зубы, в голове всплыли до боли обидные воспоминания, и он лишь сильнее задергался, напоминая вероятно не бойца, а… омегу, которого схватил в кабаке какой-то насильник и тащит теперь к себе. От собственных ассоциации стало немного дурно, и он одновременно поджал обе ноги. Антонио под его весом покачнулся, но не осел, и хватка его на копье не ослабла — из-за чего цесаревич тут же проскользнул под ним. Древко стукнуло о подбородок и вжалось в горло. Иван вскрикнул в голос. Давление с шеи тут же исчезло — Антонио отпустил копье, испуганно подхватывая омегу под локоть и лепеча что-то неразборчивое, чем вызвал у противника лишь едва заметную усмешку. Цесаревич извернулся в его руке и, выхватив копье, с силой ударил основанием по сапогу альфы, заставляя его чертыхнуться и неловко отступить. Мгновение понадобилось на то, чтобы просто развернуться и уткнуть острие прямо в грудь противнику. Карьедо стоял без оружия. Укол был засчитан. — Я же просил называть меня просто Иваном, — цесаревич улыбнулся и смахнул выбившуюся челку. Он победил не то, чтобы очень честно, но и бой был не против другого омеги. Легкая гордость всё же взыграла в его душе. — Ого, — Франциск привлек к себе внимание, радостно хлопнув в ладоши. — Это действительно было очень неплохо! — Спасибо, — Иван обернулся к дяде, чувствуя, что готов признать, что день, пускай и за исключением мелких неприятных новостей, всё же начинался отлично, что уже не могло не радовать. — Но думаю, Антонио поддался. Сомневаюсь, что он стал бы так откровенно щадить на поле боя своего противника. Антонио усмехнулся и покачал головой. Он действительно поддавался, но никак не рассчитывал на то, что Иван всё же сможет его одолеть. Хоть в этом и была его собственная ошибка, что он повелся на эту провокацию, но думалось, что случись их бой еще раз — гвардеец бы еще раз отпустил вскрикнувшего цесаревича. Карьедо слишком трепетно относился к представителям омежьего рода и зачастую даже в условиях реальных битв особо буйных омег не убивал, а только лишь лишал сознания. Но не обходилось и без исключений. — Ох, милый, пагубная привычка всех альф — недооценивать омег, — Франциск подмигнул племяннику и, забрав у него копье, передал гвардейцу. — Спасибо, Антонио, думаю, ты можешь идти. Карьедо кивнул и, напоследок махнув принцу рукой, удалился. Только сейчас Ивану на ум пришла возможная идея этого поединка — разрядить обстановку или, быть может, отвлечь самого цесаревича от волнения перед этим «семейным завтраком». Как бы то ни было, у Франциска получилось скверно, потому как стоило им с Иваном направиться к столу — младший омега явственно ощутил, как засосало под ложечкой. Альфред и Артур не смотрели на них, о чем-то тихо переговариваясь с непроницаемыми лицами. Губы их едва шевелились, так что даже просто понять о чем речь — не оставалось возможным. Стоило же им подойти совсем близко, разговор и вовсе утих. Оба брата синхронно поднялись, заставляя Ивана внутренне содрогнуться. Они сидели друг напротив друга, и очевидно, что для Франциска предполагалось место по правую руку от супруга, а для Ивана — по правую от Альфреда. Обычно сильно хмурое и недовольное выражение лица Артура при взгляде на его омегу мгновенно смягчилось, и он даже выдавил из себя какое-то подобие улыбки и потянулся губами к щеке Франциска, но тут же был достаточно грубо отстранен. — Убери от меня свою кислую рожу, кожу боюсь стянет в куриный зад от твоего поцелуя. — Как скажешь, — Артур слегка нахмурился, но сразу же вздернул брови вверх, будто стараясь принять максимально непринужденный вид. Иван приоткрыл рот, но опомнившись сжал губы в тонкую полосочку, тихо выдыхая носом. Очень важно было не засмеяться, и вроде как даже получалось. Цесаревич дождался пока Франциск сядет, и тоже сел. За ними последовали альфы — и словно кем-то была дана отмашка из-за ближайшей к навесу стены, из кустарников появились слуги с подносами. Они меньше чем за минуту расставили еду по столу и исчезли так же внезапно как и появились — по мнению же Ивана, блюд было как минимум раза в два больше, чем необходимо было четверым для завтрака. Цесаревич осторожно бросил взгляд в сторону, принц на него не смотрел, задумчиво пожевывая губу и придирчиво рассматривая принесенный завтрак. Большая часть блюд Ивану была не знакома, а потому в то время как все загремели приборами, омега вздохнул, мысленно пытаясь просчитать, что из предложенного разнообразия — больше похоже на знакомую ему еду. — Ой, Иван, попробуй вот это! — Франциск вскрикнул так неожиданно, что все за столом дёрнулись. — Это сыр, вкусный безумно. Я привез его рецепт со своей родины, ты наверняка такой не пробовал! Цесаревич взглянул на блюдо, куда указывал дядя. На нем располагались четыре небольших, едва ли размером в пол-кулака головки сыра, покрытые каким-то странным белым налетом. Иван не любил сыр. Но Франциск быстрее, чем омега успел что-либо сказать, подскочил, животом немного толкая собственную тарелку, и аккуратно переложил одну из головок племяннику. Король тут же плюхнулся на место и, подперев подбородок ладонью, влюбленно уставился на сыр в тарелке Ивана, явно ожидая пока тот попробует. Артур и Альфред тут же как по команде перестали жевать и перевели странные взгляды на цесаревича. — Спасибо, Франциск… Иван сглотнул, пытаясь подавить в себе смущение от того, как три пары глаз наблюдали за ним. Нож и вилка на удивление легко вошли в сыр, но стоило только цесаревичу сделать два разреза — за ножом из плотной на вид головки потянулась мягкая кремовая начинка. Он осторожно наколол кусок на вилку, в общем-то не уверенный как именно нужно есть, и сунул в рот, пока крем не вытек из твердой основы. Теплая тягучая начинка на пробу тоже оказалась сыром — но не по обыкновению неприятно соленым, а нежным, с едва заметным грибным вкусом. Корочка же была странной — не противной, но словно… Иван задумался над тем, что, возможно, её не следовало есть. — Ну как? — Франциск улыбнулся, замерев в ожидании ответа. — Вкусно, но корочка какая-то… — цесаревич поморщился, стараясь подобрать нужное слово. — Она из плесени, — слева послышался смешок, и Иван удивленно перевел взгляд на подавшего голос принца. Они первый раз за этот день напрямую встретились взглядами. Альфред криво ухмылялся, с ехидным блеском в глазах рассматривая омегу. — Франциск постоянно всем сует свой плесневелый сыр, раньше хотя бы предупреждал. Блевать — это туда. Принц кивнул головой в сторону кустов и вновь принялся за свой завтрак. Попахивало злорадством. Но Иван не то чтобы хотел блевать. Сыр был вкусным. Откровенно говоря, даже со знанием того, что корка его была из плесени — это был самый вкусный из тех, что доводилось пробовать цесаревичу. — Не обращай на него внимания, — король закатил глаза и махнул на Альфреда рукой. — Это очень полезно, особенно для нас с тобой. Монахи используют его, чтобы лечить людей. Иван удивленно кивнул на рассказ дяди и отрезал еще кусок, молча засовывая его в рот. Со второго раза сыр показался немного другим — более липким и скорее даже сладковатым, но в купе с явным привкусом грибов всё же таким же вкусным как и до этого. Франциск тут же радостно улыбнулся и вновь вскочил, на этот раз уже без слов накладывая на тарелку Ивана всё то, что он, по его мнению, должен был обязательно попробовать. — В кои-то веке в этом замке — человек с чувством прекрасного! — Франциск недовольно обвел взглядом блюда, когда понял, что больше ему нечего предложить и наконец сел на место, бросая хмурый взгляд в сторону супруга. Артур поднял глаза, смотря ровным счетом в никуда и замер на мгновение, но, поджав губы, тут же вернулся обратно к трапезе, ничего не ответив. — Кстати, Иван, я так и не спросил, как прошла ночь? — Франциск так и не притронулся к собственной еде. — Тебе понравились новые покои? — Да, всё в порядке. Правда, было холодно. — Холодно? — Артур неожиданно подал голос, и цесаревич уже приготовился было к шпильке в свою сторону насчет того, что, мол, как так? Наследнику Севера может быть холодно на Юге? Но король лишь недовольно нахмурился. — Нужно было позвать слуг, тебе не стоит переохлаждаться. Иван удивленно приподнял брови и кивнул, и хоть он и понимал, что Артура скорее волнует не комфорт омеги, а его репродуктивное здоровье — было неожиданно слышать это странное подобие заботы в свой адрес. От дяди, возможно, но не от Артура. — Да, мы сегодня как раз будем смотреть слуг после завтрака, — Франциск активно закивал, озабоченно рассматривая Ивана, словно то, что в его комнате было холодно ночью, хоть как-то могло сказаться на его внешнем виде. — Я приставлю к ним Венециано на первое время, чтобы всё было в порядке. — Венециано? — Артур скептично приподнял бровь. Вообще, предполагалось, что слуги будущего супруга должны были принимать участие в заботе об омеге хозяина. Но у Альфреда не было вальтов как таковых. Были, конечно, более приближенные, но самого приближенного король на днях сослал… Но и кандидатура Венециано его не очень устраивала. — А Альфред не хочет выделить обучающего для слуг Ивана? — Не хочет! Венециано прекрасно справится! — Франциск тут же взвился, словно супруг как минимум посягнул на что-то сокровенное. — Венециано знает всё о том, как прислуживать омеге, а слуги Альфреда, с позволения сказать… Франциск на мгновение даже немного посерел, точно вспоминая что-то крайне отвратительное. Но Иван уловил мысль короля, хотя даже и не задумывался над этим раньше, считая, что принц просто из вредности не предоставляет ему других слуг после случившегося. Но всё складывалось так, будто на происходящем настаивал именно дядя. — У меня хорошие слуги, — Альфред не отвел взгляда от тарелки, продолжая ножом кромсать кусок мяса. — Да, дорогой, конечно, хорошие, — Франциск усмехнулся. — Хорошие для альфы. Но сомневаюсь, что кто-то из них сталкивался с проблемой организации твоей течки или, быть может, готовил тебя к брачной ночи в роли омеги. Или я ошибаюсь? Все за столом замерли. Вопрос, несомненно, был риторический, но принца и короля загрузил на несколько секунд. Первым от оцепенения отошел Артур и, громко прочистив горло, глотнул из сменившего предыдущую тонкую посуду кубка. Альфред отмер еще через пару мгновений и опустил на тарелку недонесенный до рта кусок мяса. Франциск очевидно язвил, но выбила Альфреда из колеи не столько дерзость супруга брата, сколько осознание того, что в скором времени, вероятно, будет брачная ночь. И будут течки, и будет вызванный ими гон. И дети, возможно. Всё это пронеслось перед внутренним взором альфы словно секира палача. Вспомнился Артур и его вечно ошалелый и потерянный после течек Франциска вид. Брат худел каждый раз на несколько килограмм — перестающий есть минимум за пару дней до течки супруга и соответственно еще дня два-три во время. Альфреда пугало это зрелище, и, вероятно, это было одной из причин, по которой он до сих пор не имел никаких дел с течными омегами. Альфа понимал головой, что ему нужно бы поговорить об этом с братом, но на деле, он просто старался отсрочить этот разговор на как можно более поздний срок. — Да, Иван, кстати, — Артур махну вилкой в воздухе, — когда у тебя?.. — Молодец, — Франциск помрачнел и резко перебил, зло уставившись на супруга. — Самую лучшую тему для разговора за завтраком выбрал? — Что?.. Нет, Господи, — король сначала удивленно отклонился, а потом зажмурив глаза и замотав головой, усмехнувшись, выдохнул. — Когда у тебя день рождения? Иван с силой сдержал смешок при виде закатившего глаза Франциска. Тот похоже вовсе не поверил уточнению вопроса. Цесаревич, быть честным, тоже. Ему в принципе казалось очень странным общение Артура и Франциска. В частности, удивлял сам дядя, который не более часа назад убеждал Ивана, что тот не должен ни в коем случае провоцировать никаких ссор. Сам же омега тем временем вполне грубо отвечал и супругу, и принцу — но при этом ни Альфред, ни Артур даже ухом не вели на это. И если король иногда хмурился, то принц и вовсе никак не реагировал, словно это было в порядке вещей. Притеснителями они рядом с Франциском точно не выглядели. — Иван, когда у тебя день рождения? — задумавшийся цесаревич не сразу сообразил, что король ведь обращался к нему. Но Франциск зачем-то повторил вопрос за супругом. — Я его только что об этом спросил… — Артур кисло посмотрел на омегу, но в его голосе скорее сквозила усталость, чем упрек. Он, уже как только Франциск появился с утра, понял, что лучше к нему сегодня не лезть. Омега излучал ауру буйной активности, а в эти моменты он становился по какой-то причине крайне нетерпеливым именно к своему альфе. — Ну значит, он не захотел тебе отвечать! — Франциск дернул подбородком и вновь закатил глаза, словно это было так очевидно, а Артур был таким непроходимым тупицей, что даже с деревенщинами потягаться бы не мог. — Зимой. Франциск удивленно приподнял брови и тут же отклонился на спинку стула, складывая руки на животе. Иван понял, что он знает. Это радовало, хоть и было несколько неожиданно — обычно мало кто со стороны был осведомлен об обычаях северян. — Всю зиму рожали? — принц хмыкнул и усмехнулся. У него в памяти всплыл так и оставшийся без ответа вопрос. Он поднял голову, взглядом упираясь в чужой профиль. — Сколько лет не известно. Когда родился тоже. Тебе, царевич, хотя бы меньше сорока, надеюсь? — Не неси чушь, Альфред, — Франциск махнул на него рукой. — Конечно, меньше. Иван твой ровесник. — Ну так пусть ответит нормально! Альфа продолжал наседать, и хоть Иван и чувствовал еще остатки опасения, колкости, присущие ему, всё же просились на язык. Но принц продолжал сверкать раздражением — и Иван еще только старался прощупать от чего именно: от ответа вчерашнему гонцу или, быть может, ещё из-за того слуги? — Мне около двадцати. Я не знаю сколько точно, — цесаревич поджал губы, коря себя за то, как это глупо звучит, и заранее — за то, как еще глупее будет звучать объяснение. — У нас… На Севере не принято считать года оставленным омегам, это плохая примета. — Что значит «оставленным»? — Артур оперся подбородоком о замок из пальцев, внимательно смотря и слушая. Похоже, что он был осведомлен гораздо меньше, чем его омега. — Тем кто родился зимой, — цесаревич отложил прибор, сжатый в руке, есть уже совсем не хотелось, хоть он и попробовал всего пару блюд. — Тех омег, кто родился зимой, обычно сразу топят в ледяной воде. Это… жертва зиме. Давний обычай. — Но тебя не утопили, — ни один мускул на лице короля не дрогнул. — Как видите, — Иван криво усмехнулся. — Это больше связано с тем, что новорожденные омеги практически не способны пережить зиму на Севере. У бедных обычно даже шанса нет выходить ребенка. Богатые, конечно, иногда пытаются, но… Редко выходит. — Не видел лучшего отношения к собственным детям, — принц скривился и будто бы даже приготовился сплюнуть на землю, но сдержался. Его неприязнь к рассказу Ивана буквально сочилась наружу. — На Севере хорошо относятся к детям, — цесаревич нахмурился, переводя взгляд на подавшего голос альфу. В груди неприятно зажгла обида за родные земли. Уж не чужому принцу оскорблять родину Ивана. И уж точно не южанину осуждать традиции Севера. — До того, как топят или после? — Альфред. Хватит, — Франциск остановил Альфреда, но тут же нежно ему улыбнулся, продолжая: — Давайте, пожалуйста, закроем эту тему. Принц поджал губы, но кивнул, принимая просьбу омеги, хоть внутри и продолжало клокотать от лицемерия и жестокости северян. Альфред не понимал, по какой причине вообще могли сложиться подобные этому обычаи. И что самое отвратительное, как мог Иван, который был, по его же словам, рожденным зимой, соглашаться и так спокойно рассказывать об этом. А если бы его ребенок родился зимой, он бы пошел и утопил его? Зная, что его-то вырастили и возможность есть. Не зря отец Альфреда кроме как дикарями — северян не называл. — Альфред, дорогой, прекрати, — Франциск аккуратно взял принца за ладонь, пытаясь успокоить надувшего щеки альфу. — Будешь много хмуриться, брови вырастут как у брата твоего. А подобное вовсе не к лицу такому красивому юноше. Ивану на мгновение пришлось прикусить внутреннюю сторону щеки, чтобы не издать какой-нибудь непотребный звук. Он смотрел на Артура и прекрасно видел, как тот сначала глубоко вдохнул носом, потом медленно-медленно прикрыл глаза и, досчитав видимо до пяти, выдохнул ртом. Он разительно отличался от себя самого здесь и тогда, в замке Северной Пустоши. — У нас просто очень разные обычаи. То, что нормально на Юге, может оказаться дикостью для северян, — Франциск улыбнулся Альфреду, но отпустил его руку, лишь когда тот практически насильно скривил губы в ответ. — Иван, подтверди. — Ну да… — цесаревич поморщился и начал судорожно подбирать в голове, что удивило его. Но все мысли сводились только к странной свадьбе, на которой всё должен был выбирать альфа. Но тут его осенило. — Ваши омеги слишком… свободные с альфами. — Свободные? — успокоившийся было Альфред в мгновение ощетинился, словно он и был одним из «свободных» омег. — Да, — Иван слегка нахмурился, проглатывая чужую неприязнь. — Их поведение нескромное и странное. — А по-моему странно — это когда такой как ты строит из себя недотрогу. Притворяешься девственником. Вот что странно! Иван даже не успел закрыть рта, после последней сказанной фразы. Над столом повисло ощутимо неприятное молчание. Альфред выплюнул слова и поджал губы, не переставая сверлить цесаревича взглядом. Всё же тот продолжал раздражать его до зубовного скрежета. — Что?.. — омега сглотнул, понимая, что ему не послышалось. Он бросил быстрый взгляд на Франциска, но тот лишь шокированно замотал головой, словно пытаясь вытряхнуть из волос какое-то запутавшееся в них непонимание. Весь его вид говорил племяннику «не надо», но такого Иван уж точно не собирался терпеть. — Что значит притворяюсь? Я не… Я не спал ни с кем! Цесаревич широко распахнул глаза и почувствовал, как щеки заливает румянец, но в ответ встретил на чужом лице лишь кривую усмешку. Внутри зажгло от обиды, и из головы тут же вылетели все предостережения дяди. — Ну да, конечно! — Альфред только закатил глаза, а язвительность в его начинающем увеличивать громкость голосе еще сильнее ударила по самолюбию Ивана. — Альфред, попридержи язык… — Франциск взволнованно положил ладонь на ладонь принца, но тот лишь раздраженно ушел от прикосновения, складывая руки на груди. — В чём ты меня обвиняешь? Я не шлюха в отличие от твоих так называемых «слуг»! — цесаревич практически прошипел, но поморщился, когда все-таки заметил любопытные взгляды прислуги из-за кустов. — А в чём проблема? Я и не называл тебя шлюхой, царевич, — Альфред громко цыкнул, но тут же вновь улыбнулся на этот раз будто бы даже вежливо, но в глазах его всё так же продолжало полыхать. — Но видимо на воре и шапка горит. Да? Поэтому Гил не стал под венец брать? Или не он один брал? — Альфред! — Франциск со всей силы ударил по столу ладонью. Посуда загремела и один из кубков с вином опасно вздрогнув, накренился, но устоял. Иван, на мгновение прикрыв глаза ладонью, тяжело выдохнул, горько усмехаясь. Ну да, принц не называл его шлюхой. Но от упоминания Гилберта сразу стало еще более дурно, чем от всего сказанного до этого — его редко кто называл сокращенным именем, хорошие друзья да младший брат. Из кустов послышался тихий шепот и смешки, хотя казалось, даже птицы перестали щебетать в саду после громкого окрика короля. — Да, конечно, — Иван встал и слишком резко задвинул за собой стул. Он скривился, разворачиваясь и ища взглядом выход, через который они с дядей вышли на поляну, и бросил через плечо уже тише: — Считайте, как Вам угодно, Ваше Высочество. Я не буду осуждать Ваше желание иметь в супругах не меня, а старую суку или шлюху. — Что… ты сейчас вякнул? А ну повтори!.. — Альфред уже было привстал со своего места, но тут же опасливо сел под предостерегающим взглядом так и не вмешавшегося в спор Артура. Франциск зажмурил глаза и тут же, не выдержав, схватил так и не использованную вилку и с силой шваркнул ею о стол. Одно из блюд рядом с Артуром зазвенело и тут же по нему расползлась сеточка трещинок. — Тебе следовало бы поучить брата манерам! Идиот! Франциск мгновенно вылетел из-за стола, роняя за собой стул. Он догнал племянника еще до того, как тот успел выйти с поляны, и тут же что-то горячо заговорил, хватая за руку. — Да что опять не так?! Альфред зло выдохнул через нос, провожая омег взглядом, пока они не скрылись в зелени кустов. Он не понимал. Он и не думал оскорблять цесаревича — и уж тем более не называл его шлюхой. Просто его корежило от лицемерия Ивана, который строил из себя непонятно какой глупости изваяние. — Без малейшего понятия, — Артур сидел с абсолютно постным выражением лица и гонял пальцем по столу виноградину, словно не перед его носом только что Франциск вилкой разбил тарелку. — Так я о том же! — Альфред поморщился и взмахнул руками, недоумевая еще громче: — Он сам моих слуг шлюхами назвал! Что за бред он начал нести? — А… Ты об этом, — Артур приподнял брови и пожал плечами, не отводя взгляда от виноградины. — На Севере не принято как у нас. Омеги не спят до свадьбы с другими. Ну точнее и после… Я не знаю точно, но там есть какие-то законы насчет этого. — В каком смысле? — Альфред удивленно отклонился от брата. — Я не понимаю. — Ну-у, — король поморщился и неопределенно взмахнул в воздухе рукой, наконец поднимая на брата взгляд. В глазах его не было злости, только лишь мученическое смирение с произошедшим. Хотя Альфред и не помнил, чтобы Артур пытался хоть как-то остановить перепалку. — Омега не спит ни с кем до свадьбы. Такое не принято. И полагаю, цесаревич, как никто другой должен был соблюдать подобные правила. У них извращенное понимание чести. Принц тупо кивнул головой, на мгновение приоткрывая рот. В голове неприятно завертелись мысли о сказанном братом. Если это было так, то в таком случае становилась понятной такая резкая реакция цесаревича на простую попытку Альфреда уличить его в нечестности. Вот только оставался один вопрос. — И я это типа знать должен был? А сразу-то сказать — язык бы отсох? Артур молча пожал плечами и наконец закинул виноградину в рот, тут же поднимая руку вверх, чтобы подозвать торчащую из-за всех углов прислугу. Завтрак, видимо, был окончен.