Шантаж, грязная тряпка и вишневый?..

Голова, как ни странно, была в норме… Только во рту была неприятная сухость и звенело в ушах. А ещё левая рука затекла висеть у меня над головой, и железо больно впивалось в кожу… Стоп, что?! Мои глаза резко сами раскрылись. Я было дернулась в сторону, но только больно вывернула руку, прикованную к изголовью кровати наручниками, с ярко-алой опушкой… — Серьезно? — даже не поверила я, дергая руку, но железо только сильнее впивалось в руку, оставляя на светлой коже красные бороздки. Блин, крепко держали. То, что на мне остались мои джинсы и мешковатая серая водолазка — стали приятным бонусом. Вот только ни носков, ни ботинок моих не видать. Даже рюкзака поблизости не было! Закрыв глаза, я попыталась вспомнить все что вчера произошло и как я вообще оказалась в незнакомой квартире. Кстати, комната была оборудована в типичном мужском брутализме — отшлифованные кирпичные стены, как в квартирах Бруклина в Нью-Йорке; огромная, чуть ли не занимающая всю комнату, кованная кровать, застеленная черным постельным бельём; одна тумбочка, сделанная из какого-то серого минерала, на которой стояли часы, показывающие половину второго, переполненная окурками пепельница, и знакомая бутылка водки; кожаное кресло, стоящее возле большого окна; небольшой раздвижной жемчужно-серого цвета шкаф, из которого торчали наспех запихнутые чёрные джинсы; висящая картина мотоцикла у меня над головой и одна черная дверь, ведущая скорее всего в ванную. Как понимаю, наручники мне прикрепили, чтобы я не сбежала. Да, вот только одна проблемка для уважаемого вора… С замками я уже давно на «ты». Так, что надо было цепить мне сразу две руки. Достав отмычку (паранойя-то стала отличной интуицией) из правого кармана джинс, я пару минут повозилась с замком, высунув язык от усердия. Щелчок. И моя рука свободна. Потирая руку, я присела на край кровати, спустив босые ступни на древесный теплый пол. Небольшие отрывки крутились с прошлого вечера у меня в голове. «А ты со мной? А насиловать будешь?» — раздался в голове мой пьяный капризный голосок. Вот ответ только не помню. От охватившего стыда хлопнула себя по лицу. И я это говорила?! О, боже! Ничего не хочу больше знать! А в особенности, что мне ответили… Нет, я точно сейчас сгорю со стыда. ГОСПОДИ! — Бля-я-я, — выдохнула я, уподобившись Вишне. Но на самобичевание не было времени. Я быстренько спрыгнула с кровати и начала искать свою одежду. Как оказалось, мои вещи были небрежно заброшены в кучу с другой одеждой на диване. Без проблем отыскав носки и толстовку, я натянула ботинки, стоящие возле двери. Закинув рюкзак на плечо, подбежала к двери. Закрыто. Достав отмычку, я начала возиться с замком. Когда раздался победный щелчок, я с радостным улюлюканьем навалилась на дверь… и она не поддалась! Чё-ё-ёрт! Неужели с той стороны весит подвесной замок?! Скорее всего, ибо другого объяснения — я не приму. Фигово… Верно понадеявшись на чудо, я ещё пару раз подергала ручку. Закрыто. С досады пнула ногой по двери. Может через окно? Быстро раскрыла окно и… обратно так же закрыла. Десятый этаж, мать вашу! Не, куда бы ни шло, если бы там были трубы, пожарная лестница или парапет, по которому можно было перебраться в другую квартиру. Но что в итоге? Пусто! Только дорога, со стремительно пролетающими машинами. Со злостью кинула рюкзак в сторону двери. Да что ж это такое, а?! Я не хочу дожидаться прихода парня. Мне надо в участок! Сдать картину шерифу! А ещё мне стыдно перед вором, так как наверняка я вчера всякой фигни наговорила, скорее всего даже обзывала! А он меня привёл в свой дом, хоть, конечно, сволочь такая, прицепил наручники, но всё же не воспользовался моим критичным положением или не оставил меня на морозе замерзать… Так, никаких уколов совести! Он — вор, который спёр редкую картину, так что не белый и пушистый в этой истории. С детства привыкла замечать каждый шорох, и теперь, даже в глубоких раздумьях, я быстро засекла звук поворачивающегося ключа в замке. Резко вскочив, я лихорадочно замельтешила, думая куда бы подастся. Юркнув за кресло, за долю секунды как раскрылась дверь, стала прислушиваться к тяжелым шагам. Вдруг раздался такой звук, будто он об что-то споткнулся… Хотя, почему об что-то? Я же рюкзак, как сатанист дохлого кота на жертвоприношение кинула к двери! — Любопытненько, — протянул саркастичный голос. — Сама выйдешь или всё же придется играть в прятки? — Я закусила губу до крови, чтобы не провопить какую-нибудь провоцирующую глупость. — Значит, прятки. Шаги быстро направились в левую сторону, я начала ползти на локтях в противоположную… Если он зайдёт в спальню, то я смогу добежать до входной двери! Бесшумно подтащив к себе один из журналов про мототехнику, кинула в спальню. Торопливые шаги тут же пошли в мою сторону. Пригнувшись, я поползла к стене, чтобы меня не засекли. Когда тот зашёл в спальню, я, тихо встав, стремительно рванула к двери… только для того, чтобы запертая дверь показала нехилый кукиш! Но если там не висит замок, то значит можно воспользоваться отмычкой. Как только, я её достала и сунула тонкие железки в замок, то почувствовала как тяжелая горячая рука покровительственно легла на моё плечо. Сердце заплясало сумасшедший танец, иногда совершая панические кульбиты в грудной клетке. — И куда мы лыжи навострили? — усмехнулся парень, резко разворачивая лицом к себе. Мои испуганные зеленые встретились с ехидно прищуренными голубыми глазами. Запах сигаретного дыма, с легким ароматом гвоздики, кожи и вишневого ликёра ударил в нос. — З-за хлебом… — беспомощно пискнула я, в панике глядя на расставленные руки по обе стороны от меня. Да, ничего лучшего не придумала! — За хле-е-ебом? — развеселился мужчина, опускаясь так, что моей щеки коснулось горячее дыхание. Он выташил отмычку из замка. — Любопытное хлебобулочное изделие, а главное — компактное, — хихикнул Вишня, убирая мою отмычку в карман кожанки. — Эй! — возмутилась я, протягивая руку. — Это моё! — Вот, мне интересно. Откуда школьница имеет профессиональные навыки взламывания сложных замков? Хотя, если судить по одежде, то на вора маловато тянешь, пчёлка, — проницательно заметил Вишня, резко отходя в сторону. А я вдруг поняла что, когда он нависал надо мной, то совершенно не дышала и… Господи, что это со мной? Я же не ванильная дурочка, которая как видит красивого мужика сразу же влюбляется! Кыш, неведомые мне, эмоции, ибо я это не заказывала. — У каждого свои причины, — бойко ответила я, складывая руки на груди. — Даже спорить не буду, злобная ведьмочка, — спокойно проговорил воришка, вольготно заваливаясь на диван. — Кстати, насчёт картины… Я было собиралась сказать, что не отдам её и вообще отнесу шерифу… Только я ушла окончательно из дома, а жить мне где-то надо… — Хорошо, я отдам эту картину, без процентов. Только ты должен найти мне жильё и оплачивать его первый месяц, пока я не подзаработаю, — заявила я. — Должен? — вкрадчиво переспросил Вишня, лениво скосив на меня голубой глаз. — Именно, — кивнула я. — По какой такой причине, куколка? — холодно усмехнулся Вишня, вставая с дивана. — Это вообще-то ты украла у меня картину. По моим губам зазмеилась снисходительная улыбка. — Это криминальный бизнес, уважаемый. Всё уже давно куплено, здесь только самые ловкие получают приз. Тем более, не думаю, что ты крал картину для того, чтобы повесить у себя здесь, подставляя Итана. Значит, тебе за неё заплатили огромные деньги. Но картина у меня. Я могу поступить с ней следующими образами: отдать шерифу, дать показания против тебя и что-то приукрасить от себя, для красного словца, что я и собиралась ранее сделать; но так же я могу её продать ценителям антиквариата и получить немалые деньги и последний вариант: я отдаю её тебе, ты получаешь эти деньги, но взамен ты находишь мне недорогое жильё и оплачиваешь его первый месяц, а дальше я сама уже. Какое-то время мужчина в меня внимательно вглядывался. — Ну и стервоза же ты, Майя Диккенс, — расхохотался он. — Ты же в курсе, что шантаж не так работает? Но я согласен. Так, что давай ударим по рукам и станем, наконец, друзьями. Я не смогла сдержать облегченной улыбки и пожала широкую мужскую ладонь. — Только твои родители не будут против, если ты будешь жить одна? — вдруг задал вполне резонный вопрос Вишня. — Нет… не будут, — напряженно сказала я, утыкая глаза в пол и глядя на ботинки Вишни. На подошве застыла красноватого оттенка глина. Что-то подобное я уже видела… Хотя, глина и в такую погоду? Рука невольно потянулась к синяку, но я резко её отдернула и убрала в карман толстовки. Этот жест не укрылся от пристального взгляда голубых глаз, который тут же сменился легким и насмешливым, пряча эту серьезность. — Можно мне воспользоваться телефоном? Я позвоню Майклу и скажу, где картина, — улыбнулась я, с грустью думая, что проспала весь день. И о глине. Она почему-то больше всего волновала. — Конечно, — пожал плечами парень. Вишня снял кожанку и кинул её на кресло, направляясь в спальню. Вскоре раздался звук открывающейся двери. Кажется пошёл в ванную. Я взяла телефон и быстро начала набирать номер. Раздались короткие гудки. Давай же! Возьми трубку! — Алло? — на том конце провода раздался сонный голос Бобби. — Бобби, это Майя, — торопливо зашептала я. — Майя?! Где ты? Я тебя не видел в школе, да и Майкл сказал, что со вчерашнего дня тебя не видел, — забормотал взволнованно Бобби. На душе стало приятно и тепло. Эх, хоть кто-то обо мне беспокоился. — Со мной всё нормально, — тихо сказала я, услышав звук капающей воды. — Ты можешь зайти в наш сарай, где погреб и проверить кое-что? — Зачем? — Надо! Я нарисовала картину для нового конкурса и теперь боюсь, что с ней может что-то случится. Она за полотняной старой занавеской. Не вешай трубку. Я буду тебя ждать, — быстро проговорила я. Следующие семь минут, я слушала тишину и шум воды. Что-то в душе тревожно замирало. Но в следующую секунду, я расслышала тяжелое запыхавшееся дыхание и возмущенный голос Бобби: — Нет там ничего! Только пауки и с лестницы упал, обмазался в этой глине дурацкой. Почему ты мне не сказала, что там одна ступень сломана?! Я его слушала, а в душе поднималась неконтролируемая злость! — Извини, Бобби, я ошиблась, — глухо сказала я, кладя трубку, тем самым прерывая возмущенный монолог Бобби. Этим летом я занималась консервацией. И чтобы хранить банки и продукты в нормальных условиях, я поливала стены, чтобы там не появилась плесень, вонючим раствором, который по идее должен был предотвращать всякие метаморфозы. Но раствор был дешевым, и на следующий день на стенах появилась пушистая красная плесень, которую я потом лопатой снимала со стен. Но пол в погребе был глиняным, и вскоре она как-то мутировала, приобретая насыщенный красный оттенок. Такая же глина была на ботинках Вишни. И эту глину я ни с какой другой не спутаю, ведь я её сама развела! — Чёртов сукин сын! — прошипела себе под нос я, понимая, что одна хитрая морда, в случае чего, оставила бы меня ни с чем, да ещё бы поизмывалась! Решение пришло быстро. Когда я закончила намыливать пол, возле двери ванной, моющим средством для посуды, то удовлетворенно улыбнувшись, вытерла руки об валявшуюся черную футболку. Достав ключи из кожанки Вишни и схватив валяющийся рюкзак, я подбежала к двери, но та вдруг резко раскрылась, пропуская… Аарона Хилла, сзади которого стояли Майкл и незнакомый мне, черноволосый мужчина, с угрюмым выражением на лице. И все стали у меня на пути свободы! А они-то как зашли вообще?! — Майя? — удивился главарь банды Черных Драконов. Карие глаза изумленно вглядывались в меня. — Аарон? — не менее шокировано выдохнула я, неверяще вглядываясь в мужчину, которого не видела целый год. — Что ты здесь делаешь? — строго спросил Аарон, как обычно, начиная строить из себя сурового дядюшку. Всегда бесила эта его манера. — Вы знакомы? — сухо спросил Майкл, переводя удивленный взгляд с меня на Хилла. Аарон промолчал, опуская теплые карие глаза в пол, по скулам заходили желваки. — Нет, Тёрнер. Мы телепаты, — ехидно протянула я, стараясь не смотреть на главаря банды чешуйчатых. — А теперь с дороги! Я попыталась протиснуться сквозь накачанные туши, но тут не вовремя решил выйти из душа Вишня. На всю квартиру прогремел оглушительный грохот и ядреный грязный мат, от которого у меня даже уши покраснели, а у драконов и то вызвали уважительную мину, а тот, который не понятный, даже присвистнул! И это заставило меня с остервенением рвануться вперед, только падла Тёрнер, перехватил меня за руку, не давая вырваться на свободу. — Майя, твою мать! Ты даже, блять, не представляешь насколько стала близка к изнасилованию! Если я вчера сдерживался, то сегодня намерен насладиться каждым мгновением твоего сладкого тела! И да, никакой нежности и пощады не будет, подлая пчелка! — раздалось полное бешенства. Я густо покраснела под паскудным взглядом Майкла. Но тут он поскользнулся о вторую ловушку, которая находилась возле двери в спальню. А что? Я же не ленивая, и если мстить, то с качеством! Я увидела, как драконов перекосило от второй волны мата. Меня тоже, кстати, впечатлило. Так впечатлило, что мне стало о-о-очень страшно, даже в обморок захотелось упасть. — Пусти, Майкл! — прошипела я, пытаясь вырваться. — Он же меня убьёт! — Если дойдет, — меланхолично прогнозировал Аарон, с интересом поглядывая на следующий поворот. Да, у них тут развлекательное шоу! И хлеб, и развлечение, блин! — Я придушу тебя, мелкая стерва! — Мама! — Но сначала, блять, в действительности изнасилую так, что даже двигаться не сможешь! — Мамочки! — Неделю! — Мамочки-и-и! — А потом ещё и ещё раз! И вот он дошёл до нас. Злой, побитый жизнью и полом. На белой коже мужчины начали наливаться синяки, а сам Вишня тёр кудрявую макушку, мрачно оглядывая хихикающих бандитов и бледную, в полуобморочном состояние, меня, на руках у ржущего Тёрнера. Но Вишня хотя бы догадался надеть джинсы, к моему искреннему облегчению. — Группа поддержки? Мило. Это тебя все равно не спасёт, — иронично пообещал Вишня, складывая мускулистые руки на широкой груди, закрывая обзор на татуировку в виде чёрного дракона. — Успокойся, Вишня. Что-то ты сегодня сам на себя не похож, — гаденько хихикнул угрюмый мужик. — Наверное, потому что впервые не ты девушку натянул, а она тебя… Дружный мужской хохот прогремел так, будто забивал последние гвозди в крышке моего гроба. — Заткнись, Бурый, — огрызнулся парень, но по заскользившей легкой улыбке на полных губах, я поняла, что он начал приходить в себя. Но по тому как мазнул взглядом по мне Вишня, я поняла, что у меня начались крупные проблемы. Ведь, если раньше стимулом была картина - вещь продаваемая и подлежащая сбыту, то теперь то, на что многие тратят года — месть, за уязвленное мужское самолюбие перед другими, блин, самцами, чтоб их земля поглотила!..