***
— Простите меня, господин! — жалобно простонала женщина в сером кимоно и пала на колени перед мужчиной; на лбу она носила повязку из бинтов. — Что? Ты просишь прощения после того, что натворила? Да ты хоть знаешь, откуда была эта ваза? — Зрелый мужчина с белыми глазами кричал на бедную женщину, не внимая её раскаянию. — Я отработаю, господин. Клянусь вам! — Да твоей жалкой жизни не хватит, чтобы отработать её цену! Хотя, если я заберу твою дочь… — Мужчина потёр подбородок в раздумьях, но был перебит. — Нет! Прошу! Она ведь ещё ребёнок! — Бедняга вскочила и в слезах схватилась за кимоно своего господина, моля о милосердии. Господин ударил прислугу по лицу тыльной стороной кисти так, что она упала на землю. От боли женщина схватилась за щеку, которая, как ей казалось, горела. — Смеешь мне перечить? Твоя дочь будет служить мне, и точка. Простую работу она сможет выполнять, а когда подрастёт… — Лицо господина расплылось в ехидной гримасе, но он вновь был прерван. — Умоляю! — Она вновь бросилась с мольбами. Злой мужчина уже занёс руку для очередного удара, как почувствовал резкую боль в ладони. Он вскрикнул и схватился за кисть, а после понял, что произошло. Всему виной оказался камень, брошенный молодой девушкой, стоявшей неподалёку. — Какого?!.. — Более ты не станешь этого делать! — Ханако оскалилась, медленно и зловеще приближаясь. — Легко бить тех, кто не может дать сдачи, да? Как насчёт меня? — Ах ты, тупая малолетка! Что ты себе позволяешь?! Мне что, и тебя проучить? — А ты попробуй, но предупреждаю: ты об этом пожалеешь. — Прекрати, Ханако! — Между девушкой и невежей откуда ни возьмись появился Ютака. — Достаточно. — Парень отвёл взгляд в сторону куноичи, разглядев в той бушующую злобу, стремительно переходящую в открытую ненависть и желание жестокой участи своему врагу. Лицо Ютаки было светлым, миролюбивым. Тёплый взгляд постепенно начал смягчать гнев Ханако. — Кто дал тебе право вмешиваться в наш спор? — Никак не мог угомониться мужчина, чьё эго сильно пострадало от наглости молодых. — Знай своё место! Ютака обернулся к злому человеку, искренне улыбнулся и сделал поклон: — Прошу прощения за сию дерзость. — Побочная ветвь совсем потеряла страх в последнее время, придётся дать вам урок. Мужчина с прескверной гримасой поднял руку до уровня лица, выпрямив два пальца: указательный и средний. Страх одновременно пробрал служанку и Ютаку, отчаяние сковало языки, а сердце дрогнуло так, что импульс волной прошёлся по всему телу. Они оба знали, что будет через секунду: невыносимая боль, словно кто-то раздавливал виски, череп дробили со всех сторон чем-то тяжёлым изнутри, а глаза и уши вот-вот взорвутся. Мозг в тот момент кипел и плавился, словно в него набросали углей. Мгновение превращалось в вечность, а мир в пустоту, наполненную болью и диким криком. После пытки всегда следовала тошнота и головные боли в течение дня, нарушенная координация и речевой дефект. Ханако было неведомо то чувство, но она видела глаза тех, кто носил эту проклятую печать, и слышала их душераздирающий крик во время её активации. Тогда она даже не предполагала, что человек может так кричать и биться в истерике. В тот момент она поклялась не использовать эту страшную печать. Мужчина приготовился к активации техники, с наслаждением отмечая волну ужаса, которая выплеснулась, подобно воде, прорвавшей плотину. Что-то в миг укололо его в область ключицы, а электрический импульс пробежал по телу на мгновение, которого хватило, чтобы прервать контроль. Ханако впилась двумя пальцами в тело мужчины так быстро и точно, что тот опешил, и всю злость с его лица смыло искреннее удивление. С ужасом он отметил один весьма важный факт: девушка нанесла удар по тенкетсу на огромной скорости и даже не использовала додзюцу, без которого разглядеть эти маленькие узелки в теле человека в принципе невозможно. Он также отметил, что сражаться с бойцом такого уровня в его случае не будет разумным, потому он отпрянул, подхватив ладонью онемевшую область. — Похоже в силе тебе не откажешь, а вот ума у тебя, девчонка, маловато, — злодей криво улыбнулся, — наш спор ещё не закончен. — Ты боишься меня? — с сарказмом крикнула Ханако вдогонку удаляющемуся мужчине, но тот ничего не ответил, лишь медленно шагал вперёд. — Ханако-сан! — выкрикнула служанка, не посмев встать перед ней в полный рост. — Спасибо вам огромное! — Поднимись. — Куноичи подхватила ткань юкаты женщины, помогая той встать. Её ноги всё ещё судорожно дрожали, она была под стать новорождённому оленёнку, неуклюже встающему на слабые лапы. — Если твой господин продолжит так с тобой обращаться, он падёт пред Белой Сакурой. Женщина увидела в Ханако непоколебимую решительность и по-прежнему блуждающую злость, вспыхнувшую в бледных глазах. — Ты умеешь наживать себе врагов, — усмехнулся Ютака и положил свою ладонь на плечо подруге. — Людей, скупых на честь, но щедрых на гнев я презираю больше всего. — Понимаю, я и сам от них не в восторге, но он — важный человек, и тебя могут наказать. — Да плевать мне… Что толку сидеть без дела? Главы клана такие же: кто-то должен им показать, а иначе эта несправедливость будет продолжаться и дальше. — Ох, Ханако, ты — всё ещё ребёнок, потому что веришь в сказки. А в одиночку ты ничего не сможешь и подавно. Но ты всегда можешь на меня рассчитывать. — Ютака вновь заразительно рассмеялся, что отразилось радостной улыбкой на лице девушки. — Предлагаю сходить куда-нибудь, что думаешь? — Оу, это заманчиво. — Бледные щеки куноичи слегка порозовели от смущения. — Как насчёт сакэ?***
В Конохе был вполне обычный солнечный день. Жители мирно занимались своими делами, даже не представляя, какие интриги плелись в мире шиноби. Ханако и Ютака шли вдоль красочных улиц и радовались миру в их родной деревне. Смеялись вместе с весело игравшей детворой, иногда подыгрывали и отвечали на детские вопросы об их профессии. Оба члена клана Хьюга отличались добрым сердцем: по большей части именно эта общая черта и свела их ещё в детстве. Ютака всегда был весельчаком, но умел завоёвывать людей искренним сердцем и понимать других. Он всегда считал своим долгом помочь тому, кто нуждался в этом; этот парень также являлся весьма способным шиноби своего клана. Он всегда на шаг уступал подруге, но никогда не завидовал её способностям. Не без помощи Ханако, Ютака овладел техниками главной ветви, что ему, как члену побочной, было не положено. Во время экзамена на генина, Ханако уже отлично владела рокуджуйоном (64 ладони), когда Ютака с трудом овладел только санджуни (32 ладони). Более того, куноичи уже овладевала техниками суйтона, что для Хьюг — нонсенс, ведь они тратили все силы на изучение секретных техник своего клана. Тем не менее нельзя было сказать, что Ханако отстала от своих товарищей в освоении джуукена, а даже, наоборот, многих превзошла. Друзья решили остановиться в небольшом заведении под названием «Пьяная устрица», где можно было насладиться сакэ и простой, но качественной закуской из креветок, морских трав и всяческих моллюсков. Дизайн помещения был простым, но со вкусом. На деревянных стенах вырисовывались традиционные изображения мужчин и женщин в кимоно, пьющих сакэ. Особый интерес вызывал рисунок дракона, который растянулся по всей стене: змеевидное туловище делилось на множество других, и они смотрели на людей, но те их словно не видели. Вдумавшись, можно было понять, что дракон символизировал алкоголизм, поглощающий человека. Ханако увлечённо осматривалась, пока Ютака делал заказ. Сакэ и простейшую закуску из морской, и не только, растительности принесли сразу. — Здесь довольно спокойно, — заметил парень, медленно наполняя чашечки; на его лице светилась привычная улыбка. — Давненько меня здесь не было. Как же приятно увидеть знакомые лица завсегдатаев-постояльцев. Мы с товарищами любили отдыхать после сложных миссий здесь. — Прекрасно. Традициям изменять не стоит. — Ютака подмигнул подруге. — А мы оба недавно вернулись с тяжёлых заданий, разве нет? Можно как раз обсудить. Но для начала… кампай! Компаньоны не мешкая осушили сосуды до дна и не менее скоропостижно закусили крепкий, тёплый напиток щупальцами осьминожков, которые подали сразу же. — Чёрт, обычно первая заходит не так хорошо, а эта… Они делают прекрасное сакэ, а не то пойло, что мы пили в одной гостинице, — подметил Ютака, слегка покривив лицо, вспомнив вкус «того пойла». — Хах, это уж точно. Они ведь заказывают дорогое сакэ в Та но Куни, а морские продукты — в Мизу но Куни. Странно, ведь с последними мы, мягко скажем, далеко не в дружеских отношениях. — Война войной, а бизнес живет по своим правилам. Не заморачивайся. Лучше расскажи, как твоя первая миссия в новом отряде? — Нет уж, ты первый! — Ханако задорно указала пальцем на друга, не оставляя ему шансов на отказ. — Эм, ну ладно. Кстати, раз уж мы заговорили о бизнесе… Мне довелось принять участие в защите одного торговца, который доставлял свои специи в Ча но Куни. Естественно, не обошлось без засады. — Ничего необычного, как всегда. — Вздохнула куноичи. — Вечно так: выйдешь за ворота — тут тебе и разбойники, и дикие звери, и ещё хрен пойми что. — Поэтому мы, шиноби, всегда востребованы. — Знаешь, лучше бы люди использовали чакру в мирных целях и не знали войны. — Девушка понуро опустила глаза, постукивая пальцами по столу. — Ты только представь: при помощи суйтона можно полить целое рисовое поле! А дотон поможет в строительстве; футоном можно корабль разогнать, а то и бурю отозвать, если собрать побольше мастеров; катон всегда выручит, ведь мы используем огонь повседневно; про ценность райтона я вовсе молчу, это же стихия энергии! Можно в миг зарядить двигатель. Но почему люди используют всё это, чтобы убивать друг друга? — Потому что это — реальность, — утвердил Ютака, не прерывая улыбки. Ханако всегда казалось, что он улыбается даже во сне. — Как я говорил сегодня: «Ты живёшь в сказке», реальный мир не таков. — Где найти такую силу, чтобы этот мир был вынужден склониться перед ней и принять условия? — Ханако увидела искорку сарказма в глазах товарища и усмехнулась, поймав его мысль. — Знаю — в сказке. — Именно. Первый Хокаге считался сильнейшим шиноби в мире, однако даже он не смог склонить весь мир пред собой. Я говорю о человеке, который одной техникой мог создать лес, который умел исцеляться за одно мгновение и мог противостоять любому биджу. Даже его сил было мало, но может ли человек обладать большей силой, кроме как в сказке? — Может, дело не только в силе? — задумчиво спросила Ханако, не рассчитывая на ответ, которого быть не могло. Но ей крайне хотелось верить, что ответ где-то есть. — Может и не только. Да только зашли мы что-то в философию, подруга, надо выбираться, — Ютака, усмехнувшись, разлил по чашке сакэ. — Что с твоим заданием? — Поначалу мне было страшно, что я не справлюсь. Эти ребята настоящие специалисты в своём деле — элита. А целью было, не поверишь — Каминари но Куни! Забрать человека почти под носом Райкаге! — Ох-ох, Каминари… наша нейтральность с ними держится на тонкой нитке, а отморозков там хоть отбавляй. Давай-ка выпьем за то, чтобы не было войны. — Ютака поднял чашку с сакэ, пригласив Ханако сделать то же. Друзья выпили всё до последнего глотка, закусив тем же, что и в прошлый раз. Горло хорошо прогрелось после второй чашки, и тепло начало распространяться по телу. — Но по пути мы узнали кое-что интересное: они создают каких-то мутантов, которые по всей видимости не восприимчивы к чакре и имеют ускоренную регенерацию. Один из таких попался нам на пути, но был убит местной фауной. — Это явно интереснее, чем охранять торговца, — рассмеялся парень. — К счастью, на патрули мы не нарвались, самого Тадао взяли без проблем. А вот на обратном пути… — Ханако сделала паузу, чтобы упорядочить мысли. — Мы столкнулись с ренегатом из Конохи. Его звали Учиха Сайдзо. — Не первый год за его головой охотятся, но обычно летели головы наших шиноби. Твоя голова, как вижу, на месте, а значит… — Да, мы взяли его. Сейчас он под строжайшим заключением. — Сайдзо в Конохе?! И ты принимала в этом участие? — Ютака не смог сдержать восторга, а вот Ханако не казалась восторженной. — Наверняка без солидной премии не обошлось, надо выпить за поимку особо опасного преступника. Пока Ханако рассказывала о своей миссии, повара закончили приготовление пищи, и вскоре она уже лежала на столе у Хьюг. Они заказали суши для закуски и запечённую рыбу, чтобы можно было набить желудок покрепче, а также морскую растительность и мелкую живность. Товарищи разлили сакэ по чашкам и опробовали закуски. Местная кухня не разочаровала, и они с особым воодушевлением продолжили разговор. — Вот беда с этими Учихами. Они не то чтобы с другими — сами с собой-то не могут ужиться. Уж я-то во времена обучения в академии насмотрелся на этих ребят. — Ютака облокотился на стол, саркастично ухмыльнувшись, а затем лениво отправил креветку в рот. — А чем мы лучше? Наша дисциплина — это лишь обман: одни пользуются высоким положением, превращаясь в циничных тварей, а иные становятся заложниками общепринятых ценностей клана. Если Учихи открыто выбивают дерьмо друг из друга, то мы лицемерно улыбаемся друг другу. Большинству плевать на ценности клана, но они боятся об этом заявить. Скрытая ненависть куда хуже открытой. — И ты думаешь, что, выбивая дерьмо из элиты, можно что-то исправить? Хиаши не раз закрывал глаза на тебя, что он делает крайне редко, но учти — однажды он поступит согласно законам клана. — Если лидер нашего клана забудет о справедливости, то наш клан умрёт. — Справедливость — понятие относительное. Он знает про свой долг прежде всего. Если я убью на войне другого шиноби, а потом меня убьёт его брат, будет ли это справедливо? Как ты поступишь, Ханако, если этот брат окажется у тебя в руках? Куноичи отвела взгляд, явно показывая, что не может ответить. Ютака разлил ещё по пиале. — Как там твоя кузина, Хината? — Девушка предпочла сменить тему. — Она очень похожа на мать. У неё такое же доброе сердце. — Как и у тебя. Наверное, это ваша особая черта. — Ханако мило улыбнулась, она заметно захмелела. — Хм, предлагаю выпить за наших родителей. — Поддерживаю! Ханако и Ютака до самого вечера продолжали пить сакэ и общаться на самые разные темы, стараясь больше не затрагивать клановую философию. Им долгое время не хватало дружеской беседы. Ютака и правда является кузеном Хинаты, дочери Хиаши, по линии матери, её старший брат — его отец. В следствии войн погибло много членов клана, в частности — главной ветви, потому проклятые печати обошли некоторых Хьюг, которым она должна была достаться.***
Ночью Коноха — довольно тихое местечко, но на территории тюрьмы Учиха царила такая тишина, что малейший шорох казался ударом в колокол. Лунный диск украшал небесное полотно вместе с миллионами звёзд. Прохладный вечерний ветер задувал в тёмную камеру, а решётка на окне отбрасывала тень на пол, придавая месту мрачности. Рен редко спала ночью: ей нравилось смотреть на небо. Но резкий шум открывшейся двери заставил её оглянуться. Силуэт в чёрном плаще приближался к ней. Судя по комплекции, это был мужчина, причём довольно крупный. Куноичи не подала виду, но уже приготовилась на случай чего. — Расслабься. — Знакомый голос послышался из-под капюшона, он словно заметил её напряжение, затем он снял капюшон. — Фугаку-сама, — подметила Рен, недовольно ухмыльнувшись. — Чем обязана? — Хочу поговорить с тобой, — глава клана, как всегда, был полон серьёзности. Многие дрожали от его прямого взгляда и старались избегать зрительного контакта даже без додзюцу. — Понятно. Брат прислал? — Нет. Это моё личное желание. Твой отец был непревзойдённым шиноби. А такого стратега и мастера шарингана, как твоя мать, надо ещё поискать. В тебе я вижу их обоих. Ты красива, как Норико, и порывиста, как Кенджи. Жаль только, что ты не унаследовала его идеалов. — Тогда я повторю вопрос: зачем вы хотите меня видеть, Фугаку-сама? — девушка обращалась к лидеру почтительно, несмотря на то, что внутри неё закипали эмоции, которые силой пришлось подавлять. — Потому что ты не меньше меня ценишь клан Учиха и, как бы там не было, стараешься во благо его. Мы с тобой две стороны одной монеты, летящей в пропасть. Но когда мы достигнем дна, лишь одна сторона будет обращена к небу, другая же — к земле. — Я служу нашему клану, но то, во что он превратился мне чуждо. Нас загнали в угол. Нас ненавидят и боятся. Нас подозревают и обвиняют во всех бедах. Что вы на это скажете, Фугаку-сама? Могу ли я видеть в вас достойного лидера? — Кто же, Рен, в твоём понимании достойный лидер? — Если бы нашим лидером был Учиха Мадара, всё было бы по-другому, — Рен сделала паузу и опечаленно опустила глаза. — Совсем по-другому. — Мадара? Ты считаешь, что этот человек был бы хорошим лидером? Человек, который убил товарища ради проклятой силы, а затем вырвал глаза у собственного брата? Человек, который помог основать нашу деревню, а затем её едва не уничтожил? Наш клан всегда был излишне жестоким, мы жили лишь войной и ненавистью. Ты хочешь того же самого? — Фугаку бросил пронизывающий взгляд на куноичи. — Хочешь утопить нас всех в крови? Если я допущу это, тогда я буду худшим лидером Учих за всю историю клана. — Коноха предала нас давно — нам необходимо заботиться о собственном благополучии. Я достаточно натерпелась презрения от этой деревни, а мои родители… — Рен вновь сделала паузу, а затем закричала: — Они жизнь отдали за этих людей! Я не потерплю, чтобы их жертва была напрасна! Я убью всякого, кто ненавидит нас, и превращу их ненависть в страх! — эмоции вырвались, разрывая все оковы внутри, выплёскивая яд и огонь, но оставляя после себя бесконечную мерзлоту. — Они и так боятся нас, потому и ненавидят. Наш путь ненависти давно пора прекратить, и именно это я хочу сделать. Пока что Хокаге-доно меня поддерживает, и я всеми силами стараюсь наладить отношения с Конохой. Только ты, Рен, сможешь остановить революционеров, и вместе мы восстановим наш клан. Я рассчитываю на твоё понимание. — Понимание Хокаге? Вас, Фугаку-сама, даже в кандидаты на пост Четвёртого в своё время не взяли. Фугаку на миг замешкался, а затем опустил голову. Слова Рен обожгли его, налились горячим свинцом на старую рану. Лидер клана был сильно разочарован, когда его кандидатуру не приняли, и его ненависть к деревне затаилась где-то внутри, но он всё ещё сохранял рассудок и здравый смысл. Он понимал, что любое его решение несёт огромные последствия. — Ты права, Рен. Мы все иногда терпим поражение и стоим на коленях пред врагами, но их ли вина в том? Они стоят за нашими неудачами и слабостями? Ответь мне. — Враг есть враг. Он может быть сильным, но он тоже имеет слабости, в которых виноват сам. — Необходимо добиться признания других кланов и жителей деревни, чтобы я смог получить титул Пятого Хокаге. Но не меня они должны признать, а имя — Учиха. Пусть даже Хокаге станет мой сын Итачи, а не я, но мы должны добиться признания и уважения не силой, а делами! — Последние слова Фугаку произнёс резко и громко, но у Рен они вызвали лишь короткий смех. — Слышать от вас, Фугаку-сама, такое — весьма забавно. Вы тешите себя детскими мечтами, стоя на коленях пред врагом, в то время как он заносит клинок над вашей головой. Я понимаю, что Третий, может, и правда лоялен и думает, как вы, но остальное правление и жители желают видеть наши головы на пиках, а глазами они украсят свои драгоценности! А что Третий? Он стар и продолжит плясать под дудку большинства, потому что ему выгоднее принять их условие, нежели пойти против них. — Рен, не боясь, смотрела в глаза Фугаку, продолжая резать его острыми словами, и она уже не могла себя остановить. — Вы говорите о признании, но почему ваши люди бесчинствуют на улицах? Почему я, заступаясь за народ, противный мне, сижу здесь? Я не глупа и знаю, что нахожусь здесь вовсе не из-за той драки, а из-за битвы с АНБУ; сижу здесь, потому что в очередной раз вы, Фугаку-сама, пытаетесь добиться мира с деревней! Итачи был прав, когда сказал, что враг может подать руку, но брат вцепится в горло. И вы тот, кто мне брат. — Забавно, — тревожно усмехнулся лидер, — Итачи, говоря об этом, уже определил своего врага в лице своих братьев и невольно причислил себя к псам. Боюсь, его преданность клану с каждым днём становится всё меньше. Он не готов поддержать меня, но и твою сторону он не склоняется. — Вам стоило бы научиться слушать своих детей, Фугаку-сама, а не выращивать их, подобно растениям, внушая им лишь то, что считаете правильным. И не надо лицемерия, ибо вы тоже питаете ненависть к Конохе, но тщательно пытаетесь скрыть это и выбрать путь наименьшего сопротивления. Очередной укол от Рен Фугаку стерпел с большим трудом. Для его гордости было непозволительно выслушать нравоучение и тем более осуждение, а правда колола куда острее всего остального. — Ты не права. Я ненавижу нынешний уклад в деревне — это факт! Но мои предки строили её и умирали за неё, а это немаловажно. Учиха — часть деревни, и это я чту больше всего. Итачи не понимает всего этого, он всё ещё ребёнок, которого использует та ненавистная мне часть Конохи. Может быть поймёт Саске… но я вижу с тобой мы ни о чём не договоримся, Рен. Однажды мы будем говорить языком оружия, и я казню каждого предателя, который зовёт себя революционером. Подумай хорошо, Рен. Глава клана вышел и закрыл за собой дверь. Девушка отправила озлобленный взгляд шарингана ему вслед, но, быстро остудив пыл, деактивировала додзюцу и через металлическую решётку в окне обратила взор на луну, которая постепенно скрылась за небольшой и одинокой тучкой.***
Сайдзо не содержался в тюрьме Учих, что в очередной раз доказывало недоверие к клану. Он содержался в подземной камере, которая находилась под юрисдикцией Шимуры Данзо, и её место являлось строго засекреченным. Там содержали не просто преступников, а особо опасных шиноби, угрожавших безопасности деревни. Свет проникал лишь из маленького окошка в двери, но он был слишком тусклым. Облачённый в тряпки, покрытый ранами от пыток палачей Данзо, Учиха сидел в углу. Холод подземелья пронизывал до костей. Растрёпанные волосы закрывали половину лица, в том числе ослепший, в ходе применения изанаги, глаз. Внезапно в камере из воздуха появился силуэт. Сайдзо испуганно зажался в угол, так как в кромешной тьме не видел этого человека. — Кто… кто ты? — прозвучал испуганный голос Учихи. — Друг. — Второй голос был довольно груб и серьёзен. Силуэт двинулся в сторону окна, и стало видно оранжевую маску на его лице с горизонтальными чёрными полосами в виде языков пламени. В маске была лишь одна дырка в области правого глаза. Незнакомец повернулся к Сайдзо, и тот увидел в отверстие маски горевший алым шаринган.