Ты не враг мне, вовсе нет, и те же видишь сны.
OST «Последний Серафим»
Безмерный гнев вырвался с рыком из уст Рен, и она приготовилась к финальной стадии, зная, что ценой может стать её собственная жизнь. Акабана перешёл в наступление, попутно швырнув несколько увесистых камней. Рен отступила назад, но монстр внезапно остановился и завопил не своим голосом. Он рухнул на колени и потянулся руками к спине, ворочаясь и корчась от волны разразившейся боли. Присмотревшись, Рен увидела несколько сияющих серебристым оттенком цепей, вонзившихся в спину монстра. Тот факт, что они с лёгкостью пробили тело Акабаны, потряс её. Владельцем странной техники был никто иной, как красноволосый странник, невозмутимо стоявший на верхнем уровне. Рядом стояла Ханако. Монстр внезапно зашевелился, преодолевая боль и судороги, сковавшие стальные мышцы, но странник выпустил ещё пару гарпунов. Рен никогда не видела такой сильной и подавляющей чакры, а цепи состояли полностью из неё и выпускались из-под рукава верхней накидки. Противостояние Акабаны снизошло до нуля, и монстр обессиленно рухнул. Парень спрыгнул вниз, Ханако же не могла последовать за ним из-за боли в ноге. Раскинув большой свиток, что висел за спиной, странник направил основание цепей на пустую бумагу, и они стали медленно затягивать зверюгу, как бы тот не пытался воспротивиться и истошно кричать. Вскоре огромное чудище полностью поглотилось свитком, и на бумаге проявились неизвестные печати. Парень свернул пергамент и повесил обратно за спину, а затем довольно улыбнулся и отряхнул пыль с одежды. — Дело сделано. — Где тебя черти носили?! — возмутилась Рен. — Воу, полегче, красавица! — Странник натянул едкую улыбку и развёл руками. — Я вообще-то твою подружку спас, да и ты, кажется, тоже была готова последовать за ней. — Если бы ты пришёл раньше, нам бы вообще не пришлось!.. — Рен, хватит! — выкрикнула Ханако сверху. — Он действительно спас меня! — Спас, говоришь? — Учиха перебросила озлобленный взгляд на ухмыляющегося парня, который был всё так же невозмутим. — А мне кажется, ты что-то недоговариваешь. — А кто не грешил? Ладно, дамы, каюсь, — парень поднял руки и усмехнулся, — когда Акабана впадает в бешенство, в его крови вырабатывается особое вещество, которое очень дорого стоит на чёрном рынке. Я бы сам не стал рисковать, но вы отлично справились. — Ублюдок! — Рен в гневе пошла в сторону наглеца, но тот продолжал забавляться. — Наживку решил из нас сделать?! — Зачем так грубо? Я же поделюсь деньгами. Тридцать процентов хватит? Ладно, сорок. Пятьдесят? Это уже наглость, леди… Рен схватила наглого парня за воротник, не дав ему закончить. — Урод! — Рад был сотрудничать, но дела не ждут. Подмигнув на прощание, странник исчез. Теперь Рен точно убедилась, что это не простая техника перемещения и она носит пространственный характер.***
Странник вышел из-за угла одного из домов в малолюдном районе Конохи. Узкая улица была пустой, что было весьма удобно: привлекать лишнего внимания не хотелось. Он хотел выпить саке и немного перекусить перед предстоящим путём к заказчику, который хорошенько раскошелится, ради столь ценной зверюшки для своего «зоопарка». Вдруг позади послышался какой-то шум, странник обернулся, но никого не было. «Показалось» — пожал он плечами и невзначай побрёл дальше, но что-то вновь пронеслось, и на сей раз парень насторожился. Тёмный силуэт, словно призрак, промелькнул и тут же исчез. Таинственный силуэт оставлял за собой только поднятую дорожную пыль и резкий порыв ветра. — Я здесь, — грубый мужской голос раздался сверху. Снова никого не было. Голос ещё несколько раз прозвучал за спиной, но его владелец был неуловим. Кто бы это не был, его скорость впечатляет. Чакра этого незваного гостя остановилась на дороге, красноволосый повернулся последний раз и, наконец, увидел этого человека: молодой парень с густыми бровями и чёрными блестящими волосами, стриженными под горшок. У него была смугловатая кожа, высокие и выразительные скулы, зелёный обтягивающий комбинезон. Такому телосложению могли бы позавидовать многие любители тяжёлого спорта: каждый мускул на теле этого человека был итогом многочасовых тренировок и строгих диет, каждый мускул был произведением искусства. На красном поясе блестел протектор Конохи, а на голенях, поверх одежды, он носил оранжевые гетры в чёрную вертикальную полоску. — А ты ещё что за зверь? — Покосился странник. — Как точно ты подметил! Я — Зелёный зверь и Ураган Конохи, Майто Гай зови меня! — пафосно и громко представился парень, натянув сверкающую улыбку и показав большой палец. — Я слышал, ты так быстр, что можешь опередить молнию, поэтому я хочу сразиться с тобой, чужестранец. Огонь моей юности пылает до небес! — Перед девчонками юностью своей трясти будешь, а мне это не интересно. Бывай. — Странник оставался невозмутим и собирался продолжить поиск какой-нибудь кафешки, но оппонент был настойчив. — Не смейся надо мной, чужак! Прими мой вызов и сразись, как мужчина. — Я же сказал, мне это не интересно. Хотя, должен признать, чудной ты, приятель. Ты из шоу талантов? Бродячий цирк? Нет? Может, дурик из местного отделения? — Ты отказываешься биться, но на словах ты явный герой. Будь готов увидеть, как решают вопросы настоящие мужчины, ибо сейчас я… — Гай! — Лысый мужчина в длинном сером плаще и чёрных очках, стоявший на крыше дома, окликнул бойкого парня. Следом за ним прибыло ещё двое из Анбу. Первым был капитан, который сражался с Рен, а вторым — Иоичи. Их лица скрывались за масками. — Тебе просто время потянуть надо, а не драться с ним. — Твои друзья? — усмехнулся странник. — Так всё-таки бродячий цирк! Или санитары местного отделения, — парень сделал задумчивый вид и почесал подбородок, — эй, ребята! У вас тут дурачок потерялся, на людей кидается. — А ты остряк, приятель, но я не вижу причины для веселья, — лысый был настроен крайне недружелюбно, — у нас есть к тебе вопросы. — Служба безопасности работает хорошо, раз вам удалось меня выследить. Но салаги, которые наблюдают за мной уже два дня... Могли бы вы, ребята, кого посерьёзнее за мной отправить. Но я действительно удивлён, что вы так быстро взяли мой след. — Самка этого жука, — лысый выставил руку, и из-под рукава выполз маленький жучок, — выделяет особый феромон, который привлекает самцов. Но я вижу, не понял ты меня, причём жуки тут, спросишь? Отвечу: тебе стоило догадаться сразу, когда ты был в лесу. Те девушки сделали свой ход. «Так вот оно что?» — странник вспомнил, как Рен схватила его за воротник. Ещё тогда он почуял какую-то фальшь в её словах, оказывается, всё это было лишь для того, чтобы приблизиться и подсадить жучка. Первое нападение в лесу, получается, тоже было фальшью. Внутренние органы Конохи отлично потрудились, раз спланировали такую многоходовую операцию, и до сих осталось не ясно, откуда у них было столько информации. Неужели те салаги были для отвода глаз, а настоящие профессионалы своего дела действительно следили из тени? В таком случае шиноби этой деревни стоит отдать низкий поклон. — Вы уже знаете про особенность моей техники, я могу покинуть вас, господа, в любую секунду, но мне правда интересно, чем обычный охотник, вроде меня, заслужил ваше внимание? Парень не воспринимал всерьёз сложившуюся ситуацию, но капитан Анбу решил обрисовать общую картину: — Если тебе нечего бояться, ты можешь просто проследовать за нами, мы зададим пару вопросов; если же ты действительно тот, кого мы ищем, ты не успеешь пересечь границу страны, как тебя схватят. — Эй! — выкрикнул Гай. — Я хочу с ним сразиться, а вы мешаете мне! Иоичи в тот момент сидел с вытянутыми в сторону незваного гостя руками, образовывая определённый символ. Он использовал момент, когда вышел из поля зрения цели. — В другой раз, парень, — сухо ответил капитан. — А тебе мы советуем пройти с нами по доброй воле и ответить на наши вопросы. — Хм, — странник задумался и подпёр двумя пальцами подбородок, — мне нужно подумать, — он зашагал туда-сюда, — знаете, наверное, я откажусь. — Давай так: проиграешь мне, иди на все четыре стороны! — громко выкрикнул Гай. — Эй, ребят, вы чем его кормите? Дерзкая насмешка взорвала огонь юности Гая, в его глазах загорелось бушующее пламя, и медлить он не думал. — Гай, остановись!.. — выкрикнул капитан, видя, как Иоичи бессознательно свалился, лысый его успел подхватить. — Коноха сенпу! Парень подпрыгнул и раскрутился в воздухе, как юла, быстро оказавшись перед противником. Потоки воздуха, подчиняемо, закружились в торнадо, поднимая пыль в небо, пролетело мгновение. Красноволосый отлетел на несколько метров, а остаток пути проделал кувырком. — Никогда не своди глаз с противника! — вновь прокричал Гай, ткнув пальцем в сторону поверженного, но только он увидел, как капитан ударил себя ладонью в лицо, а Иоичи лежит без сознания, всё понял. — Долбаный ты кретин! — выругался Иоичи в теле красноволосого. Он с трудом попытался встать и держался за нос. — Больно, мать твою! — Ой. — Гай неловко улыбнулся и стал метаться. — Ты уже успел? Я… ну это… — Пошёл ты, придурок! Что за идиот! — Он с трудом поднялся. — Всю операцию под удар подставил. — Я же не специально, ну прости, прости, прости! — продолжал извиняться виновник, отплясывая вокруг товарища. — Давай я угощу тебя саке? Нет? Я придумал кое-что получше: ударь меня, и мы будем квиты! — Отвали, идиот! — Яманака оттолкнул парня и пошёл дальше, а затем посмотрел на соратников. — Чего замерли? Берите моё тело и свяжите цель, пока не поздно. Чёрт… — от боли он снова выругался. — Сила есть ума не надо, — подметил капитан, взяв на себя тело товарища. Сделав всё необходимое, шиноби удалились с места, а Гай пожал плечами. — Так я и не в полную силу бил, странные какие-то эти Анбу. Ладно, на чём там я остановился? А, точно! Тридцать кругов вокруг Конохи, эм, на руках. Нет, на пальцах! Мне нельзя терять времени! Гай ловким движением перепрыгнул на руки, а затем перешёл на пальцы, неуклюже отправившись куда только ему самому ведомо.***
Закат медленно падал за горизонт, отдавая всё своё величие резкими лучами, продирающимися сквозь неисчислимые ветви лесных деревьев. Они протягивались до самого сердца, разбиваясь на части. Редкие, поблекшие осколки заката ложились на заросшую землю и продолжали согревать прячущихся там мелких зверьков и насекомых. Природа медленно преобразовывалась, создавая ощущение перехода в другой мир: тёмный, жуткий и неприветливый, но от того обладающий уникальным очарованием. Закат тянулся так долго, выкрикивая предостережения для жителей дня, ведь их ночные братья уже объявили о себе. Первые сверчки понемногу наполняли дороги стрекотанием, где-то раздался крик совы. Уже немало времени куноичи шли по лесу. Ханако было трудно передвигаться самостоятельно, но Рен не оставила напарницу, помогая преодолевать неблизкий путь. До деревни было недалеко, но последний путь — он самый трудный, как всегда. Рен не подавала вида усталости, несмотря на тягучую боль в ногах и спине, но другое чувство, вызванное чем-то давно забытым в прошлом, убаюкивало боль, заставляя сердце биться сильнее. В этот раз всё не так, Ханако не была обузой, а каждый её болезненный стон расплёскивался внутри Рен, вызывая утерянные чувства, которые ей вовсе не хотелось находить вновь. Оглядываться было поздно, ибо прошлое остается там же, где остался зверь Акабана и эта проклятая пещера, там же, где километры пройденного пути. Возвращаться некуда. Закат последнего дня. — Не устала тащить меня? — вдруг поинтересовалась Ханако, за что получила весьма грубый ответ. — Замолкни! — Ты вредина, Рен, это плохо, — прозвучал едкий сарказм, в ответ Учиха лишь хмыкнула, но промолчала. Ханако усмехнулась. Ей было радостно от заботы напарницы, но та так и не могла признать своих чувств, не могла или не хотела. Ханако обладала уникальным даром чувствовать и сопереживать людям, и кто знает, может, ещё тогда она увидела в Рен слишком много тьмы и боли, за которой мог скрываться истинный свет. И сейчас Ханако показалось, что этот свет рвётся наружу, но поглотившая гордость разбивает его на множество угасающих искр, обречённых на незаслуженную гибель. Апрельский закат — последний закат этого месяца, завтра уже май. Ветер тоскливо бродил вдоль лесных дорог, провожая уходящий месяц, которого не будет никогда. Впереди ждёт новый апрель и новый закат последнего дня. В тот момент можно было ощутить себя частью вселенского цикла и бесконечного потока времени, вдохнуть его во всю грудь и продолжать свой путь. — Я не могу больше, Рен. Нога болит всё сильнее, давай отдохнём? К тому же корень того дерева отлично подходит для этого, — Ханако указала пальцем на громадный корень, торчащий из земли, а дерево, которому он принадлежал, воистину завораживало размером. Оно было слегка наклонено, но крепко держалось за земную твердь и продержится ещё не одну сотню лет. Здесь был склон, ведущий на поляну, усеянную цветами. Закат беспрепятственно охватывал всю долину, играя с ветром и листвой, от чего следовали многочисленные блики, весело скачущие по одежде. Рен усадила напарницу на тот самый корень, где можно было разместить целый отряд бойцов и ещё столько же. При этом сама девушка отказалась разделить это место, выбрав край спуска, откуда открывался весь сказочный вид. Ветер потрепал кисточки её волос и подарил запах весенних цветений, подхватив напоследок подол юкаты. Ханако облегчённо выдохнула, положив ладонь на ревущее от боли бедро, но боль продолжала тяготеть, отражаясь на лице. — Как же хорошо, — медленно вытягивая ногу, промолвила куноичи, а затем рассмеялась, — забавно всё это. — И что же тут забавного? — Я помню, как утром Хокаге-доно говорил, что это задание B-ранга станет хорошей разминкой, а по факту: мы могли представиться сегодня. То, с какой простотой говорила Ханако, и её смех, вызвало большое недоумение Рен. — В пасть демону такие забавы. И ещё ты со своим героизмом, кто просил тебя бросаться к смерти в объятия? Ума лишилась, что ли? Неужели клонов ты используешь лишь для детских забав? — Чтобы тебя спасти, глупая, — вновь по-детски игривый смех Ханако опешил спутницу, — клон не мог успеть за всем сразу, я боялась, что Акабана убьёт тебя. Я бы никогда не простила себе это, Рен, я думаю, на этот раз ты понимаешь, ведь на секунду ты считала меня мёртвой. Тем не менее времени до взрыва печатей было мало, а из-за ноги я слишком промедлила. Если бы тот странник не использовал свою странную технику, тебе бы не пришлось считать меня таковой. — Дура! — Что опять не так? — Ты говоришь это так, словно весь мир для тебя детская сказка. Я должна победить в нашем сражении, поэтому у тебя нет права так глупо умирать. Ты обладаешь не только силой шиноби, но чем-то большим, Ханако, и я хочу узнать, что это, что же делает тебя такой сильной, такой, что даже я порой испытываю слабость перед тобой. Услышав своё имя из уст Учихи, Ханако сильно удивилась и уставилась на неё, но дальнейшие слова отрезали всевозможные ответы, потому что сказать было нечего. — Я пойду в деревню, чтобы купить нам еды, а ты, — Рен вонзила укоризненный взгляд на напарницу. — Жди. Меня. Здесь. Ясно?! — Так точно, капитан, — усмехнулась Ханако, отдав честь.***
Запах сырости и чего-то неприятного, напоминающего гниющее мясо и немытое тело, пробрал до костей, и странник проснулся. Серый, покорёженный временем кирпич, окружал со всех сторон, на мгновение казалось, что стены дрожат и смеются, но это оказалась всего лишь одинокая, мерцающая лампа, свисающая с потолка. В удушающем полумраке виднелась тёмная железная дверь, крепко запертая на засов. При всём желании открыть её оказалось бы проблемой, но первым препятствием оказались оковы, крепко скрепившие запястья за спиной, а на любое проявление чакры они отвечали жгучей болью. Он сидел на стуле, пол окрашивали давно застывшие лужи крови, иногда выдавая угрожающий узор злорадной улыбки. Отпечатки окровавленных пальцев сползали по стенам вниз, иногда поднимались вверх. Странник сразу заметил, что он далеко не один в помещении, однако другие присутствующие не предвещали ничего доброго. Ближе всех был рослый мужчина в чёрном плаще и несколькими резными шрамами, исполосовавшими его лицо. Он носил бандану с протектором Конохи, особенно выделялись густые седые усы. Остальные стояли около двери: двое шиноби из Анбу, которых он видел в переулке; один из них, светловолосый, применил какую-то странную технику, второй был вероятно их капитаном. За спиной, как обнаружилось, стоял ещё один из отряда Анбу, но его странник раньше не видел: огромный мужик в чёрной маске. Но и это были не все присутствующие: последним, словно из ниоткуда, появился старик в белом балахоне и тёмной накидке на правую сторону, под которой скрывалась рука. У него были короткие волосы, а лоб и правый глаз перебинтованы, вызывая довольно отвращённое чувство от одного только взгляда. На подбородке выделялся крестообразный шрам, сам же старик опирался на трость и казался немощным, что, по всей видимости, было всего лишь обманом. Всё оружие и верхняя одежда были изъяты, обнажая мускулистое тело странника, однако не только лишь мускулами он мог похвастать: всё тело и руки были изукрашены разнообразными орнаментами и символами, которые даже для экспертов Конохи остались загадкой, но можно было с точностью утверждать, что это секретные печати, и страшно подумать, что может случиться при их активации. — Так-так, похоже вам всё-таки удалось поймать меня, а это, скажу я вам, весьма непростая задача. Забавненько. — Криво улыбнулся пленник. — Поверь, тут ничего хорошего для тебя нет, — грубо произнёс мужчина со шрамами и подошёл ближе; от него смердело чем-то до крайности мерзким. — А ты, я так понимаю, местный садист из тех, кого в детстве часто обижали. Усач склонился перед жертвой и грозно посмотрел в глаза. Мощный удар в челюсть от громилы в чёрной маске пришёлся внезапно, на миг показалось, что челюсть раскололась и висит на остатках плоти. — Ох, ну нихренасе… — пленник потрусил головой, — у нас тут похоже ролевые игры, доминирование! только где же девочки? если меня будут бить, пусть это будет какая-нибудь красавица в латексном комбинезоне, кстати, я люблю рыженьких. Второй удар не уступил предыдущему, но, в отличие от него, был весьма ожидаем. — Между первой и второй — перерывчик небольшой; хорошо пошло! — Красноволосый натянул наглую улыбку и посмотрел в глаза усачу, размяв шею. Капли крови с губ закапали на пол. Здоровяк снова замахнулся, но был остановлен усачом. — Ты, значит, умник? А мы просто поговорить хотели. — Серьёзно? Могли тогда пригласить в бар, выпили бы пива, может, чего покрепче. Или у вас в Конохе, когда поговорить хотят, принято мозги вышибать? — Советую тебе прекратить свои шутки, иначе мой друг из тебя реально мозги вышибет. Отвечай на вопросы, понял? — Что мне за это будет? — Пленник продолжал наглеть и едко улыбаться, но это не производило никакого эффекта на угрюмых шиноби. — Как минимум, ты не станешь калекой. Этого достаточно? — И чашечку саке, пожалуйста. Если можно, закуску тоже подайте — на ваш вкус. — Закуску на наш вкус, говоришь. У меня вкусы скверные… Усатый ухмыльнулся и кивнул здоровяку. Здоровяк снова врезал, не жалея сил. — Больно же, тенгу тебе в зад, ты меня реально так убьёшь! — Пленник сплюнул сгусток крови. — Первый вопрос: тебе знаком человек по имени Учиха Сайдзо? — Слыхал о таком — охотник за головами, характер просто прелесть, настоящий эстет, говорят, головы, которые он приносил заказчикам, были отрезаны с ювелирной точностью. Он работает на моего заказчика и как-то даже говорил со мной от его лица. Честно говоря, давно не видел его, но, если встречу, обязательно передам привет. Это всё? — Кто твой заказчик? — Усач нависал над пленником, втаптывая в пол одним лишь взглядом, однако самоуверенный взгляд второго продолжал насмехаться над ним. — Это не секрет парни, его зовут — Кадзуя Сугавара, известная шишка, ясное дело. Один из даймё преступного мира и настоящий филантроп. Не то, что вы. Он порядочных людей, вроде меня, бить бы не стал! Садист глянул на старика, словно в тот момент они чем-то обменялись мысленно, а после он вернулся к пленнику; на сей раз в его глазах сверкал интерес к беседе, он продолжил: — Как интересно-то всё складывается. Мы как раз взяли человека по имени Тадао Сугавара, знакомая личность? — Личность знакомая, но лично не знаком — это один из его братьев. Вы что, ничего не слышали о клане Сугавара? Это целый преступный синдикат, правящий не одно поколение, но, разумеется, люди они порядочные: скелеты прячут в шкафу, а шкаф хорошенько закопан. Кстати, ребята, если вы взяли одного из его братьев, советую вам подумать хорошенько, у Кадзуи высокое понятие чести, а вот моральные ценности… он не поскупится на методы. — Мы бояться должны? Приятель, ты должен понимать, что ты сейчас хорошенько влип, так как именно ты подозреваешься в преступлении против Конохи, а с твоих слов всё сходится. — Преступление? Вы что-то путаете, господа, я просто охотился на монстра в ваших краях, за которого я смогу выручить солидную сумму. Я не имею дел с криминалом и политикой. — Охотился, говоришь? Хорошее прикрытие. То есть, это не ты похитил Сайдзо Учиху из нашего плена, и ты исключительно занимаешься охотой, а в деревне по малолюдным местам ходишь, потому что законченный социофоб, а не потому что ищешь способ похитить и Тадао? — А ты мужик смышлёный, наконец мы смогли найти общий язык и понять друг друга! — У меня для тебя плохая новость, юморист. Смотри, что мы нашли на месте преступления, — усач порыскал рукой под плащом и вытащил несколько нитей красных волос, — похититель был обнаружен одним из патрулирующих, но остановлен неопознанным фуиндзюцу, разрушившим его чакру на клеточном уровне. Вероятно, в ходе короткого боя он сумел срезать несколько волос, и они очень похожи на твои, не говоря о твоём теле. Кажется, в тайных фуиндзюцу ты эксперт, приятель, что скажешь? Да и техникой пространственного перемещения, как выясняется, владеешь, уж очень полезная техника в подобных миссиях. — Теперь-то, друзья мои, вам удалось произвести на меня впечатление! — Странник внезапно стал серьёзным, улыбка сошла с его губ. — Говорить правду, что я действительно не причастен к этому, кажется, бесполезно: вы не поверите. Но признавать вину, которой на мне нет, я не собираюсь. — Как жаль… — усач с поддельной тоской в глазах на секунду отвернулся, — придётся переходить к более силовому способу добычи информации. — Не стоит, — тихо и монотонно вступил старик с хрипловатым и безжизненным голосом. — Я поговорю с этим человеком сам. — Как хотите, — преклонился усач и отошёл назад. Старик немощно, опираясь на трость, подошёл к пленнику. — Назови своё имя? — Мацухиро. — Странник сверкнул взглядом и искоса улыбнулся. Анбу переглянулись, словно запаниковали. — Охотник за головами. Но головы ведь отнюдь не человеческие, верно? — Верно. Я охочусь на чудищ, демонов, ёкаев, но что до самых опасных представителей нашего мира, сами понимаете, о ком я, это не в моей компетенции. — Я слышал о Кадзуе: говорят, он содержит целый колизей, где устраивает кровавые зрелища на потеху публике. Полагаю, ты доставляешь ему редкие экземпляры для его, так скажем, хобби. — Всё верно, а вы жизнь не зря прожили, опыт и мудрость ваши добрые друзья! — язвительно произнёс Мацухиро. — Думай, с кем говоришь! — буркнул громила в маске. — О, а этот говорить умеет? Я думал, этого гомункула только людей бить учили. Четвёртый удар был так же ожидаем, но вопреки всему этого не произошло. Кажется, старик умел доходчиво изъясняться без слов. — Ты утверждаешь, что невиновен, однако всё указывает на тебя. — Старик буквально проглядывал каждый потайной угол в самых глубинах человеческой души своим единственным глазом. — Что будем делать с тобой? — Полагаю, понять и простить, господа, а затем отпустить. А что вы думаете по этому поводу? — Я думаю, что мы можем отправить тебя в камеру пыток или заточить до выяснения обстоятельств. Мацухиро выдержал паузу, а после рассмеялся во весь рот, вызывая удивление на угрюмом лице усача. — Дерьмовые варианты, скажу я вам! — Ты полностью прав, охотник. Есть ещё кое-что интересное. Видишь ли, профессионалы не оставляют чётких следов, а волосы ровным счётом ничего нам не дают. Однако есть то, что невозможно скрыть, так как это естественно — запах. Запах сильное оружие и злейший враг шиноби. Любое действие, даже самый скрытый замысел порой несёт свой запах, ведь любому человеку свойственны чувства, а чувства оказывают прямое влияние на гормоны и вынуждают организм источать запах. Для человека улавливать такие тонкости невозможно физически, а вот для особой породы псов благородного клана Инузука — это вполне выполнимая задача. — Какая интересная лекция, я бы с радостью выслушал её в другом месте. И что же, позвольте спросить, сказал вам запах? — Похититель, вероятно, испытывал волнение и всё время был напряжён. К тому же в наших коридорах бывает весьма жарко, как раз для подобных случаев. Жар вынуждает тело вырабатывать пот, и с паром выходят другие телесные запахи, таким образом наши псы получают обширную базу для действий. Наш дорогой гость оставил размытый след за собой, но есть большая вероятность того, что это был вовсе не мужчина. Похититель — женщина. Взгляд Мацухиро дрогнул, на миг он замер, но вскоре вернул ядовитую улыбку. — Понятно, а вы, значит, просто для профилактики мордобой мне устроили? Весело тут у вас, парни! — Не спеши радоваться. Как я сказал, у нас нет стопроцентных гарантий, и ты всё ещё остаёшься подозреваемым. Но если ты, по твоим словам, имеешь связь с Кадзуей, ты ценен для нас живым. Но если ты хочешь, чтобы тебя, как минимум, не били для профилактики и дальше, советую поделиться с нами всем тем, что ты знаешь об этом человеке и его людях. Если ты знаешь Сайдзо, — значит, и других знать должен. Это в твоих интересах. — Вы ошибаетесь, ибо мне абсолютно не интересно знать его людей. Могу сказать лишь, что его величество охраняет отморозок по имени Орочи Гин, он куда более верный пёс, что хвалёные шавки у ваших Инузука; забавный паренёк по имени Айга, который очень любит театр и кукол; таинственная девушка, которая вечно блуждает в тумане. А что до остальных? Я ничего не знаю о красноволосых куноичи в его клане, но и не должен — я обычный наёмник и в его дела не лезу. Лучше свернуть себе шею сразу, чем пытаться перейти ему дорогу. — Тадао был более сговорчив, чем ты. Но в чём-то ваши слова сходятся, он действительно упоминал своего брата и говорил, что в след за ним, словно призрак, всегда ходит девушка, которая владеет фуиндзюцу. Я отправил отряд Анбу, чтобы добыть информацию, но никаких вестей от них мы не получали. Боюсь предположить, что они провалили свою миссию. — Вы можете лишь надеяться, что умерли они быстро. Кадзуя любит скармливать своим «питомцам» подобных гостей. — И этих «питомцев» доставляешь ему ты, ублюдок! — не сдержался капитан Анбу, но грозный взгляд старика в миг осадил его. — К Кадзуе, — ухмыльнулся Мацухиро, — вам и на три шага не подобраться. Единственный простой путь — колизей, он очень любит боевые искусства и находит удовольствие в общении с уникальными и достойными бойцами. Однако даже так, вам, ребята, нужен гид, чтобы не попасться, как идиотам. — И ты, полагаю, хочешь предложить нам свою помощь? Это смешно. С чего нам доверять тебе? — Старик был чересчур спокоен, но было видно, что он готов изменить мнение. — Не знал, что у вас есть чувство юмора, господа. Я не хочу предложить вам свою помощь: я не филантроп, не авантюрист и, уж тем более, не альтруист. Я предлагаю наняться в качестве проводника за семьсот тысяч рё, и поверьте, вы сэкономите на людских жизнях. — Семьсот тысяч? Да видно напрашиваешься! — прорычал здоровяк. — Какой смысл тебе идти против Кадзуи? — хладнокровно спросил старик. — Ну, во-первых, Кадзуя мне не господин, а простой наниматель; во-вторых, я не собираюсь воевать с ним, и вам не советую тоже; и третье: я хочу очистить своё запятнанное имя, ибо меня оскорбляют подобные подозрения — я не охотник за головами, а простой зверолов, и моя репутация очень дорога мне. Если кто-то узнает, что я стал брать подобные задания, они непременно захотят меня нанять, чего я не хочу. — Говоришь ты складно, но я всё ещё не вижу доверять тебе полностью. Однако ты прав, добраться до Кадзуи сложнее, чем предполагалось, и отправить новый отряд на убой слишком легкомысленно. На сей раз мы отправим элитный отряд шиноби, который будет сопровождать тебя, и, поверь, даже не пытайся играть с ними. Более того на тебя будут наложены печати, которые полностью блокируют возможность использовать чакру, так что не расслабляйся и будь хорошим мальчиком. — Мы не обговорили цену. — Если всё будет сделано чисто и твоя правда будет доказана, ты получишь один миллион рё. Удивление членов Анбу было заметно даже несмотря на маски, скрывающие лица, они бы хотели возразить, но вряд ли кому-то хватило смелости. Усач так же пришёл в недоумение. Мацухиро затейливо усмехнулся, не боясь в упор смотреть на старика. — А с вами приятно иметь дело…***
Закат растворился в темноте вечернего неба. Горизонт безжалостно отрезал последние лучи, которые на прощание заискрились в небе, проткнув облака, прежде чем окончательно угаснуть. Закат последнего дня. Костёр потрескивал и весело гулял над краснеющими углями, выстреливая россыпью пляшущих искр, вздымающихся к небу. Тепло и свет приманивали представителей насекомого мира, а особенно средь них выделялись мотыли, хаотично кружащиеся близ огня. Цветочная долина за краем леса заснула под сумрачным покрывалом. Бесчисленная армия сверчков, живущих в низине, разносила объёмное звучание, оживляя грядущую ночь. Апрельский вечер. Где-то прозвучала сова. Ханако грелась у костра, нога продолжала настойчиво выть, отвлекая внимание от прекрасного, необузданного мира вокруг. Но она не раз замечала, как восприятие мира заметно обострялось, после свидания со смертью, и чем крепче были объятия, тем ярче становилась жизнь. Эффект был временным, но пропустить его мимо было бы всё равно, что отрицать ветер во время бури. Несмотря на то, что Рен не пыталась скрыть себя, её появление всё же оказалось внезапным для Ханако. Она резко обернулась и отрешённо глянула на присевшую к костру напарницу. Рен не обращала внимания, вместо этого, выворачивая пакет с продуктами. К удивлению Ханако, её спутница неплохо позаботилась о рационе, купив картофель, лук-порей, мицубу и солидную свиную вырезку, а также какие-то непонятные травы. Многие шиноби запечатывали в свитки не только разные виды оружия, но также бытовые и походные предметы, которые занимали бы слишком много места. — С овощами справишься? — Рен спросила неохотно, словно намекая, что сама может справиться, да только на самом деле не могла она признать, что кухня не её поле боя. — Это так мило с твоей стороны. — Захлопнись, — фыркнула Учиха. Для неё были чужды сантименты, хотя она порой и показывала искренние чувства к брату. Грубость напарницы с самого начала не вызывала у Ханако желания ответить взаимно, вместо того она просто улыбалась. Это раздражало Учиху, раздражало порой так, что небо внутри неё колебалось и кипело. Ханако ловко и быстро справилась с картошкой, даже успела приступить к нарезке мяса, пока Рен распечатала котелок и набрала воды из ближайшего источника, который вопреки тому был не так близок. Жар от огня разливался на лице, обжигая и покусывая кожу, но от того не становилось хуже: тепло убаюкивало на фоне холодной тьмы за спиной. Несмотря на могучее пламя, вода в котелке не спешила закипать, не спешила подчиняться неукротимой стихии, вечно голодной, пожирающей всё, но отдающей себя без остатка, яростной и благородной. Вода и огонь — две противоположности, способные гармонировать в вечной борьбе, борьбе без обид и подлости, без потерь и боли. Резкая горечь трав смешалась с запахом дыма и выступила на равных с ним. Ханако заметила, как Рен толчёт в ступке травы, купленные в деревне, но дать волю вопросам не решилась. Она делала это так увлечённо, словно это было единственным, что заботило её на тот момент; так старательно, как делают для кого-то очень дорогого. Навязчивость токсичного запаха вынудила Ханако чихнуть, что отдалось очередной волной боли в ноге. — На, — Рен протянула ступку напарнице, но, завидев резко возникшее напряжение и вопрос на её лице, поспешила уточнить: — намажь этим маслом ногу, должно помочь. — С чего вдруг ты такая заботливая? — В очередной раз несносная улыбка засмущала Учиху: ей не хотелось выглядеть забавной или милой, но Ханако всякий раз улыбалась именно так. — У меня нет желания тащить тебя и завтра: не выпендривайся и намажь ногу, болит она должно быть здорово. — Какая ты милашка, Рен! — Ханако радушно приняла мазь, но Учиха нарочито отвернулась, словно перед ней не человек сидел, а дикий медведь, готовый тотчас оторвать руку, стоило чуть замешкаться. Ханако аккуратно поднялась и зашагала к корню пошатнувшегося, но всё ещё гордо стоящего дерева. Расслабленные мышцы ныли ещё больше и пришлось изрядно потерпеть, чтобы добраться до ушиба. Вечерняя прохлада всё ещё являлась частым спутником весны. Она бережно ласкала разогретую от пламени кожу, оставляя за собой мурашки и приятные ощущения той самой чистой гармонии. Рен невольно глянула в сторону Ханако, будто бы хотела убедиться, что она всё сделает правильно, хотя дело явно было не в этом. Она отметила про себя изящные, форменные, в то же время крепкие ноги девушки. Идеальное сочетание женственности и мускулов, гармония невозможного; многие куноичи могли бы похвастать хорошей фигурой и развитыми мышцами, в Ханако же было нечто особенное, она словно звезда, спустившаяся с неба, несла свет каждой частицей себя. Несмотря на всю осторожность, даже малейшие прикосновения вызывали боль, но Ханако довела дело до конца, коим стал последний узел бинта. Стало намного легче и девушка выдохнула. Всё это время Рен наблюдала за ней, всё это время пыталась найти причину. Случившееся в пещере не оставляло её ни секунды; мнимая смерть Ханако воззвала к старым ранам, выявила страх от потери близких, и всё это горело в груди, выворачивало грудную клетку и рвалось, царапалось, осуждало. — Приятный вечер, — Ханако вернулась к костру, предварительно помешав варящийся бульон, — сегодня последний день месяца, который мог бы стать последним днём нашей жизни. Столь приятная ирония, не находишь? — Я не могу дать положительный ответ, но и отрицать тоже не могу. Мы каждый день рискуем жизнью, и если мы ещё живы, значит ли это победу над смертью? Не думаю. — А как насчёт победы над собой? Есть нечто большее, Рен, чем жизнь или смерть: есть добро и зло, есть любовь и ненависть, и ты преодолеваешь себя изо дня в день, ты выбираешь как жизнь, так и смерть. Какова твоя жизнь? Какую смерть ты ждёшь? — Моя жизнь — смерть, но когда умру, — я буду жить. — Как это? — Ты не поймёшь. — Рен отрешённо смотрела в костёр, но её взор был куда глубже. Чернота глаз отражала порывистый танец огней. — Скажи мне, на что ты готова, ради преодоления себя? Что и кого ты хочешь преодолеть? Кто ты на самом деле? Ханако задумчиво посмотрела на огонь, будто пыталась найти в нём ответ. — Я готова стать врагом для всего мира, чтобы изменить его. Помнишь, мой отец упомянул о человеке по имени Такахиро? Отец нелестно отзывается о нём, как и многие другие, потому что он стал врагом, ради мира. Он пошёл на сделку с демоном, чтобы получить силу, и не побоялся бросить вызов лидеру клана, однако он не смог по одной простой причине, — Ханако выдержала интригующую паузу, уловив искренний интерес напарницы, — его брат-близнец Такахиса; нет, они не сражались, Такахиса не был столь искусным воином, сколько обладал шармом и умел вести высокие дела, однако Такахиро попросту не смог пойти против брата, поэтому он ушёл безвозвратно. Клан навсегда запомнил его, как предателя и отступника. Я понимаю ту ношу, которую он взял на себя, понимаю, что дело не только в силе, но гораздо большее. Я не готова, Рен, не готова обратить дружбу в ненависть, но пойду на это, ради мира в моём клане. Я отрину всё, стану изгоем, я умру, ради этого. Не хочу, чтобы кого-то из моих детей клеймили проклятой печатью, только потому, что он родился не первым. Не хочу, чтобы мои дети испытывали презрение, неравенство и злость. Ты спрашиваешь, кто я. Я — Ханако Хьюга, Белая Сакура, несущая мир, принеся в жертву себя. Выслушав, Рен рассмеялась и, не отпуская острой улыбки, вонзила взгляд в напарницу. — Ты просто наивный ребёнок, тешащий себя в мечтах, Ханако. Уж, прости, но это правда. Твоя жертва — детский лепет, как и мир, о котором ты говоришь. Ты бежишь от правды, пытаешься оправдать неудачи стремлением изменить судьбу, но ты не ищешь истинной силы, потому что боишься взять ответственность, не права ли я? Ты стремишься стать сильнее, ты сильная, но недостаточно, чтобы выступить против клана, знаешь почему? Тебе недостаёт мужества, чтобы пойти на крайние способы для получения результата. Такахиро заключил союз с демоном, чтобы стать сильнее, а ты? Ты окружила себя друзьями, которые в равном счёте ничего тебе не дают. Высказанная правда, брошенная, как камень, попала в самое нутро и застряла в груди, сдавливая дыхание. Ханако хотела бы возразить, но возражать было нечему. — Не уж-то душой тебе пришлось заплатить за силу, Рен? Эта цена заранее лишает борьбу смысла, ибо без души какой смысл продолжать борьбу? Ради чего ты сражаешься? Слепая ненависть? — Есть воля, есть честь и есть справедливость. Это всё отняли у моего клана, когда мы подписали мирный договор с Сенджу. Может быть Хаширама действительно желал мира, но он был таким же наивным ребёнком, как ты. Мадара видел гораздо дальше. Его воля осуществлялась в клане Учиха, но они отвергли его. Второй Хокаге, Тобирама, видел клан Учиха глазами взрослого человека, в отличие от брата, и он поступил так, как должен поступить истинный патриот, он загнал нас в угол и схватил за горло. Только тогда Учихи поняли, что Мадара действительно был прав, но было слишком поздно. Тобирама настроил все кланы так, чтобы они относились к нам, как минимум, с подозрением, особенно это касается кланов Шимура и Сарутоби, метящие на высокие позиции в деревне. Воля Мадары и наших предков не может умереть, будучи жадно съеденной псами Конохи, и я несу эту волю, как те, кто нёс её до меня. Эта та самая причина, по которой я сражаюсь, по которой заключила союз с демонами. — А как же Кагами Учиха, Рен? Один из шиноби прославленного отряда Тобирамы. Он не смотрел в прошлое, он принял деревню и преданностью доказал, что Учихи тоже могут жить. Я думаю, что он отринул устаревшие идеалы, чтобы создать новую почву для своих братьев, но что в итоге? В итоге вы доказали обратное и ещё больше озлобились на деревню. — Кагами не единственный, кто любил Коноху. Мой отец, моя мать, они отдали жизни на войне, как и многие члены нашего клана. Сколько ещё мы должны доказывать преданность, чтобы нам, наконец, прекратили плевать в спину? Сколько Учих должно умереть? Видишь ли, Ханако, дело не только в ненависти. Власть — яма, затягивающая безвозвратно, а власть, она, как правило, не любит делиться и выбирает сильнейшего. Клан Сарутоби один из сильнейших и влиятельных в Конохе, — Рен внезапно рассмеялась и иронично помотала головой, — думаешь, они так просто откажутся от власти? Думаешь, их организованная монополия допустит конкуренции? Думаешь, они готовы рискнуть, развязав руки сильному и непредсказуемому клану Учиха? Кстати, кандидат на пост Пятого, кто он? — Да. Многие ставят на капитана Коджи, но отнюдь не за принадлежность, Рен! Он заслужил громкое имя и высокую репутацию поступками. — Разумеется, заслужил. Полагаю, никто из Учих, сражавшихся на войне, не заслужил того. Конечно, ведь их именам не уделялось должное внимание. А если другие получили благородное имя, то меня окрестили именем отнюдь не внушающим мою «мягкость и пушистость». Более того основная часть клана состоит в полиции, что само собой вызывает дополнительную антипатию народа. А ещё есть клан, который едва ли не открыто презирает Учих, — Шимура. Клан, прославившийся хитростью и грязными методами, клан, предпочитающий удар в спину равному бою, и этот клан в жизни не допустит, чтобы Учиховский выродок смог получить власть. И чем больше крови мы проливали, тем спокойнее они все спали. А ради хорошего сна они были рады отправлять нас на убой, и это ли справедливость? Это ли Воля Огня, любовь и понимание? Я готова отдать не только душу, но отомстить за кровь моего клана! Чакра Рен, под давлением эмоций, разбушевалась, оказав прямое влияние на свойственную ей стихию. Костер взыграл, да так, что дрова рисковали сгореть слишком быстро. Всё же куноичи довольно быстро остыла, и огонь вернулся в прежнее состояние. Ханако некоторое время переваривала информацию. Она даже не задумывалась о подобном, даже не пыталась, но теперь её взгляд на Рен и на клан претерпел некоторые изменения, обрёл понимание и сочувствие. Она вспомнила тех двоих: Нориаки и Райдена, и их глаза, выражающие, как тогда казалось, слепую ненависть. — Вы по праву отвечаете презрением на презрение, тогда скажи мне: чем вы отличаетесь? Чем ты отличаешься от людей, ненавидящих тебя? Возможно, — это ты маленькое дитя, Рен, у которого несправедливо отняли игрушку, и теперь ты брезгуешь справедливостью, закрываешь глаза от одного её вида, а ради чего? ради слепой мести? Твой брат действительно взрослый человек, видящий реальность, не утешающий себя только потому, что кто-то отнёсся к нему неподобающе. История свидетельствует величие вашего клана, величие, написанное кровью, и ты считаешь, что вся кровь была пролита справедливо? Так признай же ты, наконец, чего ты добиваешься? Истинность твоей войны — не справедливость, а слепая жажда! Ты называешь меня наивным ребёнком, но я хочу мира и не хочу достичь цели исключительной силой. Я пожертвую собой, но я не могу жертвовать другими. Запомни: Хокаге не тот, кто стал сильнее всех, а тот, кого признали люди. — Вот как заговорила? — язвительно усмехнулась Рен, продолжая разглядывать стихающее пламя. — Ты знаешь, у огня всегда есть пик силы и падение, поэтому приходится постоянно поддерживать его силу за счёт древесины. Может ты и права, Ханако, клан Учиха, как огонь, а все вокруг это материал, необходимый нам для выживания. Может, ты действительно права, и я была рождена убийцей, вскормлена не молоком, а невинной кровью. В таком случае, ты можешь взять на себя ответственность и защитить тот мир, который тебе так важен, в ином случае я уничтожу его, сожгу всё то, чем ты так дорожишь. Наполненный безумием взгляд словно смеялся в отражении пламени; пламени, пожирающем свежую древесину, чтобы стать сильнее; пламени, которое готово опустошить мир и умереть от голода. — Здесь нет святых и нет дьявола, нет злых или добрых, но есть выбор. Ты однажды сказала, что и мои руки по локоть в крови, и ты чертовски права — я убийца. Неподдельный интерес подобно огню разгорелся на лице Учихи, желание узнать правду поглощало её, оставляя лишь два исхода: тлеющее разочарование или новый огонь. Чтобы продолжить, Ханако пришлось собраться не только мыслями, но найти смелость там, где её не хватало. — Я никому об этом не говорила. Никогда. Я хотела бы навсегда забыть тот день, но иногда я вижу его во снах, слышу его крики, а запах смерти всегда следует за мной. Прежде чем остановиться, я убила стольких людей… многие даже не были шиноби. Причиной стала месть, месть за очень близкого для меня человека. Ты видела его на фотографии — Ишимару. Кейго был рационалистом, гением без клана, который видел лишь результат и методы, силу и способы её получить; для меня это было чем-то вроде азартной игры, противников слабее себя я рассматривала, как лёгкую добычу, с которой можно потешить самолюбие, а в сильных находила извращённое удовольствие; Ишимару же казался нам ребёнком, когда он всякий раз заявлял о своих идеалах. Он был самым слабым в отряде, но упорно продолжал гнаться за нами и до последнего считал нас друзьями. Он видел истинного врага не во вражеских деревнях, не в других шиноби, а в ненависти и страхе, и всегда твердил, что готов обратить ненависть всего мира на себя и уничтожить её. Когда наш учитель погиб на войне, Ишимару единственный не желал мести, а мы с Кейго всегда критиковали и высмеивали его идеалы. Но, знаешь, он правда стал намного сильнее, и где бы мы ни были, он приносил людям мир, умел обращать сердца к свету и давать надежду. Ишимару доказал Кейго, что есть нечто большее, чем правила шиноби, доказал мне, что сила — великое оружие, требующее ответственности и должного умения. Знаешь, что было потом? Знаешь, как он умер? Рен… — голос Ханако внезапно дрогнул, глаза намокли, — люди, которых он защитил, которым дал свет, они предали его… деревня, в которой мы остановились, долгое время подвергалась нападению шиноби-ренегатов. Мы с Кейго не хотели вмешиваться, но Ишимару не желал нас слушать, он вмешался, и в результате мы одолели тех бандитов. Жители осыпали нас благодарностями, звали в гости, а потом, как выяснилось, они наняли отряд головорезов — «Танцующих Демонов»… — Известный клан, — внезапно перебила Рен, — нанять таких ребят должно было стоить немалых денег. — Верно. Чтобы собрать такую сумму, каждый житель должен был раскошелиться. Танцующие Демоны выследили нас и устроили засаду. Ишимару принёс в жертву себя, чтобы у нас появился шанс. Бой был нелёгким, и пока мы сражались за жизнь, смерть медленно подбиралась к Ишимару. Он умер с улыбкой. — Слёзы, наконец, выступили из белых глаз, аккуратно капая на одежду. — Мы допросили одного из наёмников, это от него мы узнали, что их наняли деревенские жители. Тогда, признаться, я пришла в ярость. Кейго был рационалистом, он не хотел мстить, но меня ничего не могло удержать, и я, выждав момент, отправилась в ту деревню… Рен… я спрашивала их: «Почему?». Причина крылась в последней войне, когда шиноби Конохи, как те бандиты, грабили и издевались над ними, но Ишимару!.. он не был ублюдком, он не заслужил предательства, он спас их! Он никогда не различал людей по происхождению или клану, почему именно его?! — Плотина, сдерживающая крик сердца, распадалась на глазах, и эмоции, заточённые в слёзы, разлились по щекам. — Ярость взорвалась во мне, закрыв мои глаза, но открыв нечто нечеловеческое, и я бросилась на деревенского старосту. Прямым ударом ладони я разорвала ему все внутренние ткани, он умер быстро. Жители бросились в панике, но это лишь больше вводило меня в неистовство, и я стала убивать каждого… ты знаешь, мне всегда говорили, что мягкая ладонь прежде всего служит орудием защиты, но в тот день я увидела, насколько убийственны техники нашего клана. Я помню только пелену перед глазами, помню, как кричала в ярости, и сама чакра, словно боясь моего гнева, подчинялась с небывалой лёгкостью. Я помню, как от взрывных печатей горели дома, как мужчины пытались защищать семьи, и один за другим падали с застывшим ужасом в глазах в лужи собственной крови. Но в один момент… — Ханако больше не могла сдерживать чувства и, предавшись им окончательно, заплакала навзрыд. Рен затронула история по ряду причин, одна из которых была очень личной, но не стала вмешиваться, дав Ханако время выпустить пар. — В один момент я увидела перед собой маленькую девочку, стоявшую перед телом матери… — сквозь крик в душе и неукротимый плач, с большим трудом Ханако продолжала кровавую исповедь. — Сюрикен вскрыл сонную артерию, но из глаз женщины, смотрящих на дочь, всё ещё текли слёзы. Я… я словно слышала, как… как… — ком подступил к горлу и воздуха стало катастрофически мало, Ханако закашлялась. — Отдышись, — заботливо промолвила Рен — никто тебя не гонит. — Я словно слышала, как она мысленно прощалась с ней и молила богов, чтобы они защитили её. Может, боги тогда и услышали, раскрыв мои глаза… — Печаль вновь сжала сердце до боли, выдавливая всё больше слёз. — Только тогда я увидела, сколько боли, страха и отчаяния было в глазах людей, которые кричали над телами близких. Я не могла выдержать это и достала кунай, чтобы завершить цикл смертей… Кейго остановил меня в последний момент и забрал оттуда. Он был недоволен, но не стал читать мораль. Он поклялся, что произошедшее останется между нами и… и сказал, что моей смерти не допустит, потому что мы друзья. После того дня я долго презирала себя, моя жизнь буквально перевернулась. Мне нужно было время, чтобы всё это переосмыслить, я попросила Хокаге, чтобы он давал мне одиночные миссии, и вот, спустя долгое время я решилась вернуться в команду. Но я… — короткое затишье закончилось ещё большим сокрушением, — я не могу забыть!.. — Истошный крик. Боль. Отчаяние. Слёзы. Падение. Слова были бесполезны, но Рен не могла позволить себе остаться в стороне. История Ханако не была исключительной, ведь предательство, месть, несправедливость — завсегдатые этого мира, однако было в этой истории нечто большее, что Рен понимала очень близко, ведь испытывала подобное уже когда-то. Испытывала не единожды, и каждый раз отпечатался новым томоэ её шарингана. Ханако была действительно светлым человеком, и прогнивший мир был недостоин плодов её души, а именно доброты и сочувствия другим. Рен, наконец, увидела, что эта девушка правда исключительна не только для клана Хьюга, но для всех кланов, деревень и наций, она выше их, но они никогда не признают этого. Рен признала. Она признала, что готова принять Ханако, позволить её свету разогнать тьму внутри. — Прости, — виновато проронила Ханако, увидев, как Рен встала со своего места. Но когда она увидела руку, протянутую Учихой, её глаза сверкнули в удивлении, однако слёзы не переставали течь. — Меня всегда бесила твоя детская улыбка, но она идёт тебе куда больше, чем слёзы. Ханако медленно взяла Рен за руку и так же медленно поднялась, продолжая всматриваться в её глаза, глаза, разделяющие боль. Она не ожидала того, что произошло дальше, и вряд ли кто-то, даже сама Рен, могли ожидать такого исхода. Крепкие объятия связали сердца девушек прочной нитью, остановив само время. Правда в каждом ударе сердца эхом разносилась средь трещин раненой души. Искреннее молчание срывалось звонким криком, разорвавшим пустоту, и тёплый шёпот дыхания наполнил новые мечты. Громкие слова тихой поступью соскочили с дрожащих губ Учихи: — Я разделю твою боль, если ты поделишься светом… Апрельский вечер. Закат последнего дня.