Разыскивается романтика

      Эд о чем-то трепался уже десять минут, но Маркус не мог сосредоточиться на его словах. Краем уха слыша вопросительные интонации, он бездумно кивает или качает головой, не отрывая взгляда от Оливера гребанного Вуда. От его взъерошенных волос и дурацкого растянутого свитера. Тот увлеченно что-то рассказывает своему очкастому Уизли, машет руками, смеется, запрокинув голову и открывая вид на белую шею. Маркус пялится и палится и понятия не имеет, почему никто в школе еще не догадался. Ни Вуд, ни тот же Пьюси, который подмечает все взгляды девчонок, брошенные на его друзей. Как Эд не видит, что единственный, на кого постоянно смотрит Флинт — это грифферский капитан. Или как Маркус сбивается с шага, стоит ему заметить силуэт Вуда в школьных коридорах, Большом зале, по дороге к полю — да где угодно! Что Марк не может ответить на колкие замечания Вуда, потому что отчаянно тупит и забывает слова. И вообще во рту у него пересыхает, потому что, Салазар помоги, Оливер Вуд смотрит прямо на него и оскорбляет именно его. И если раньше он мог едко отвечать на каждый выпад, то сейчас единственное, чем Маркус может решить спор — это кулаки. Как есть тролль, которым вечно называет его гриффер. Маркус ужасен и жалок. И сам себе уже давно признался, что влюблен в Вуда, увяз в нем по самые уши и не знает, как выбраться.       Сегодня грифферы играют с орлами, и Маркус видит, что Вуд спокоен и собран. Наверняка весь месяц гонял команду по своим схемам. Да точно гонял: все утренние часы, что выбила для своих Макгонагалл, грифферы проводили на поле.       После завтрака ученики сбиваются в группы и идут к стадиону. Кто-то несет нарисованные плакаты, кто-то орет кричалки. И, серьезно, очень многие размахивают красными флажками, Маркуса это раздражает. Эд и Грэх делают ставки, на какой минуте травмируется грифферский вратарь. А чего бы не поспорить, если ни один из вудовских матчей не обошелся без травм? В самых тяжелых обычно виноват Флинт.       В игре Вуд не пропускает ни одного мяча. Он летает между кольцами, иногда оставляет их пустыми, отлетая на середину поля, и помогает своим девчонкам. Это неправильно, за такое в большом квиддиче по головке не поглядят, вратарь должен быть на своем месте, но Вуд играет как маггловский бог. Не так давно им читали лекцию про Олимпийцев, и Маркус заметил, что парень в крылатых сандалиях, изображенный в учебнике, имеет некоторое сходство с Оливером.       Бладжер, отбитый Уокером, несется прямо на Вуда, который не видит его, крича что-то Бэлл. Мяч попадает в древко метлы, и тот, не удержавшись, падает на песок. Дэвис орет на Уокера: обычно синие стараются не травмировать своих противников, считая это грязной игрой. Хуч свистит, останавливая игру, и грифферы летят к своему капитану. Оливер приходит в себя, но игру продолжать не может. Мадам Помфри и рыжий очкарик уносят его с поля.       Сердце Маркуса колотится как ненормальное, а желание бежать следом невероятно сильно. Но он остается. Видя, как Монтегю подсчитывает свой выигрыш, Флинт задается вопросом, почему Вуд не носит защитный шлем.       Конечно же грифферы выигрывают. Поттер, не смотря на диоптрии, замечает золотой отсвет раньше противника и молнией летит за снитчем. Но даже с учетом очков, полученных алыми за этот матч, команда Маркуса держится на первом месте.       Маркус после отбоя идет в Больничное крыло. В коридорах, несмотря на поздний час, отнюдь не пустынно. Флинт насчитывает три уединившиеся на разных этажах парочки и кивает Брэкстон, которую в этом году назначили старостой. Девушка негромко просит в ответ не попадаться Филчу и преподавателям, но удержать или уговорить вернуться в гостиную даже не пытается.       В Больничном крыле тихо и светло от лунного света. Помфри уже ушла спать. Койки в палате пустые, не считая одной, на которой спит Вуд. Маркус морщится от травяного запаха лекарственных зелий, который никогда отсюда не выветривается, и подходит ближе. На тумбе рядом с койкой полно склянок с зельями. Флинт, который попадает сюда так же часто, как и Оливер, узнает костерост, заживляющее и успокоительное.       Флинт стоит рядом с постелью и смотрит на спящего Вуда. Скользит взглядом по взъерошенным волосам, длинным ресницам, приоткрытым губам. Маркус смотрит и не может насмотреться. Он не может вспомнить, как давно перестал смотреть на гриффера, как на вратаря команды противников, как на капитана, как на парня с факультета, с которым нельзя дружить, а можно только враждовать, потому что Слизеринцы и Гриффиндорцы не могут дружить. Не могут любить друг друга.       Маркус протягивает руку и легко касается чужих длинных пальцев с мозолями и мелкими царапинами, которыми невозможно не обзавестись, если ежедневно тренируешься. Он знает, его руки такие же. Проводит рукой до запястья, где на коже выделяются несколько родинок. Флинт нервно сглатывает, потому что хочет позволить себе большее — провести пальцами по щеке, зарыться в волосы, поцеловать. Но нельзя. Не так. Не когда Оливер спит под действием зелий. С губ срывается тяжелый вздох. Надо возвращаться.       По дороге в спальню Флинт помогает Брэкстон загнать разгулявшихся сокурсников по комнатам. С ним никто не спорит: он, в отличие от хрупкой старосты, внушает страх и уважение одним своим видом.       Вуда выпускают из лазарета через два дня. Ему уже известно о победе над синими, и в столовой он жмет руку Дэвису. Когда он выигрывает, он всегда жмет руку проигравшему капитану. Но не Флинту.       Когда Оливер садится за свой стол, он долго смотрит на Флинта, потом поворачивается к квартету рыжих. Больше на Маркуса он не смотрит. Но Маркус не может не смотреть. Он знает, что никто ему не подсовывал никаких любовных зелий и прочей ерунды. Как бы хреново это не звучало, но любовь Маркуса к Оливеру — искреннее и не навязанное чувство. И это бесит. Маркус смирился.       Оливер, загораживающий ему дорогу, вызывает недоумение. Они стоят в коридоре один на один. — Вуд, — приветствует его Маркус и ждет очередной колкости в свой адрес, вот только гриффер молчит.       Маркус делает шаг в сторону, чтобы пройти дальше, но Оливер повторяет его движение. Флинт выгибает бровь, безмолвно интересуясь, какого хрена происходит? После минутного ожидания хоть какой-то реакции, он хочет отодвинуть Вуда в сторону, но вдруг оказывается прижат к стене. Оливер крепко держит его за отвороты мантии и тяжело дышит. Маркус ожидает удара, хотя не понимает, чем мог вызвать этот гнев. — Оливер? — спрашивает Флинт. Имя звучит так непривычно, что он поражается самому себе. Не Вуд, Вудло, Вудилище, гребанный гриффер, а Оливер.       Оливер удивленно смотрит на него широко открытыми ореховыми глазами, и в его взгляде какая-то безысходность. Потом он делает глубокий вдох — как перед прыжком в воду — и наклоняется к Маркусу, сталкивая их лбами. А потом Оливер осторожно касается губами его губ. Сердце останавливается, потом делает кульбит и бьется так часто, что, кажется, прямо сейчас вырвется из груди. Маркус так давно хотел этого, что отвечает сразу же. Он закидывает руки на шею Оливера, притягивая того ближе, хотя, казалось бы, куда еще. Поцелуй выходит глубоким, грубым, но чувственным. Маркус вкладывает в него все, что копилось долгие месяцы. Никогда и ни с кем раньше он так не целовался. Когда они отрываются друг от друга, оба тяжело и часто дышат. — Марк… — Ол. — начинают они одновременно. — Придурок, — шепчет Оливер и притягивает его для нового поцелуя.