Разыскивается романтика

      Спросите любого — во Фронтире множество проклятых мест. И пока эти территории с плохой славой и кровавой историей не будут очищены от монстров и преданы огню, для одинокого охотника всегда найдется работенка. Крошечную деревеньку Свар Ди планирует миновать, не останавливаясь: ни кузницы, ни таверны — захолустье, как оно есть. Но местный мэр, бросившийся чуть ли не под копыта механического коня, вопит о найме и обещает приличное вознаграждение, так что охотник соглашается его выслушать.       История, в общем-то, типичная: тысячи лет назад в Сумрачном лесу жил аристократ, наводящий ужас на простой люд. Наихрабрейшие жители окрестных деревень однажды собрались, и на рассвете подпалили лес с четырех сторон. Деревья сгорели дотла, оставив после себя лишь пепел, а вампир не пришел мстить ни той ночью, ни следующей, ни через неделю после — так что местные решили, что с кровососом покончено. Через столетие на пепелище вырос новый лес, куда, из-за въевшегося в подкорку страха, запрещали ходить поодиночке. И все было нормально, пока месяц назад в лесу не стали пропадать люди. Но то были взрослые мужчины и женщины, которые, быть может, просто сбежали в поисках лучшей доли. А вот трое детей, на рассвете покинувшие деревню…       Ди ненавидит дела о пропаже детей, потому что шанс не успеть — не спасти — слишком велик. «И репутации вредит», — с усмешкой добавляет его левая рука, пребывая в особенно ворчливо-саркастичном настроении. За окнами дома собирается толпа, возглавляемая убитыми горем родителями, и Ди соглашается скрепя сердце. Щедрая награда, впрочем, играет в этом не последнюю роль.       Громада леса быстро приближается. Ветер поет в кронах, но других звуков не слышно: ни голосов изменившихся зверей и птиц, вынужденных бороться за еду со всевозможными монстрами, ни завываний тех самых монстров, загнавших или упустивших добычу, ни детских криков о помощи, перемежаемых всхлипами и плачем. Здесь нет ни дороги, ни тропинки, ни единого следа, оставленного живыми, только причудливое переплетение деревьев, кустарников и высокой, цепляющейся за все вокруг травы. — Смотри-ка, а лес не зря назвали Сумрачным. На дороге вовсю светит солнце, а здесь темно, будто полночь скоро наступит. — Вижу. Куда нам? — В самую чащу, а как иначе? — хохочет спутник-паразит, и Ди сжимает руку в кулак, заглушая его смех.       Чутье приводит его к руинам, увитым ядовитым плющом. Тот извивается, как клубок змей, и тянется к охотнику, но тут же, дрожа, жмется обратно к каменным стенам, напуганный силой или почуявший происхождение охотника.       Полуразрушенная лестница, ведущая куда-то вниз, в густую и вязкую темноту, напоминает десятки ей подобных, что встречались ему в замках аристократов. Но, к его удивлению, спуск заканчивается не в сотне фунтов под землей, а гораздо раньше, и перед ним предстает обычный подвал, мрак в котором разгоняет свет одинокого факела. Вампирского гроба здесь нет, и Ди мысленно радуется этой мелочи, пока его взгляд не падает на странную арку. От нее веет древностью столь глубокой, что аристократам и не снилось. Она кажется ветхой, дотронься — и серые камни, покрытые глубокими трещинами, рассыпятся в пыль. Черный занавес, зависший меж колоннами, едва заметно колышется, хотя в спертом воздухе подвала нет ни намека на ветерок.       Арка привлекает внимание, притягивает взгляд магнитом, и только этим можно объяснить, что за ней он не замечает десяток людей, сжавшихся возле дальней стены. Четверо мужчин, раньше бывшие рослыми и крепкими, сейчас выглядят как измученные тени самих себя. Они исхудали, побледнели и поседели от ужаса, а в глазах у них не осталось ни намека на интеллект. Женщины мало чем отличаются от них, разве что не утратили еще разум окончательно и силятся защитить детей. Девчушка лет шести беззвучно плачет, зажимая ладонями рот, а мальчишки двумя годами старше трясутся и непослушными губами пытаются что-то сказать.       Впрочем, даже этой подсказки хватает Ди, чтобы развернуться и встретить опасность лицом к лицу. По ступеням, медленно и вальяжно, явно наслаждаясь ужасом и отчаянием своих жертв, спускается Он.       Страх и азарт захватывают Ди, и он атакует, не тратя время на разговоры. Спутник-паразит вопит что-то протестующее, но охотник не реагирует. Он уворачивается легко — слишком легко! — и изящная рука сжимается на шее Ди. Острые ногти впиваются в шею, и дампир чувствует, как вниз, пачкая одежду, бежит кровь. А Он молчит, сжимая шею собственного потомка, словно тот — мусор и отброс, ничего не значащее препятствие, не заслуживающий даже толики Его внимания…       Краем угасающего сознания Ди замечает, как из арки вываливается что-то. Кто-то. — Экспекто патронум! — кричит новое действующее лицо, и нестерпимо-серебряный зверь, сотканный из света, разрывает Его своими рогами. Он пропадает без следа, и дышать сразу становится легче. Страх отступает, как будто его и не было, и Ди с трудом поднимается на ноги, хотя перед глазами до сих пор плавают разноцветные круги. — Цел? — интересуется незнакомец… незнакомка, возвращая причудливо изогнутую деревянную палочку к ее товаркам, что удерживают черные как смоль волосы в сложной прическе. — Да, — кивает охотник, не торопясь убирать меч. Паразит опасливо молчит, и Ди молчит тоже, потому что впервые в жизни он, кажется, понимает, что ощущают жители Фронтира, когда видят его. Куда бы он ни приехал, его провожают вожделеющие взоры мужчин и женщин всех возрастов, в которых, однако, тлеет тень страха, ибо он — создание другого мира, и обычные люди знают об этом.       Девушка перед ним выглядит не старше двадцати. Она не очень высокая — едва-едва достает ему до плеча, а ее фигуру не рассмотреть под странным плащом, но… Зеленые глаза, ярче которых Ди не видел во всем мире, полностью пленяют его, и это при том, что он чувствует, что девушка эта смертельно опасна.       Он не готов прекратить это знакомство, начавшееся с такой нелестной для него ситуации, не готов расстаться с ней так скоро и, чего уж там, убить ее, если она нападет, он не готов тоже. Неужели это та самая любовь с первого взгляда, о которой любят шептаться юные селянки?.. — Никогда еще не видела такого раскормленного боггарта! Еще чуть-чуть — и он превратился бы в дементора, а тот не страхами питается, а душами. Окрестности могли обезлюдеть.       Он мало что понимает из ее речи, но главное улавливает: ему (и Фронтиру в целом) очень повезло. — Спасибо, — благодарит дампир и, не удержавшись, добавляет: — Меня зовут Ди. — Классное имя, — улыбается девушка, а потом, протянув руку, представляется в ответ: — А я Гарри.       Ди, склонившись, благовоспитанно целует тыльную сторону ладони, мечтая о много, много большем, хотя раньше ни одна представительница противоположного пола не будила в нем подобных желаний.       Девушка — Гарри — выглядит смущенной, и покрасневшие скулы (и кончики ушей) ей очень идут. Она прочищает горло, а потом обращает внимание на сжавшихся в страхе людей: — Ты здесь, чтобы помочь им? — Да, но я, признаться, не представляю, как справиться с последствиями атаки этого… существа. — О, предоставь это мне! — непонятно чему радуется девушка, вновь доставая свою странную деревяшку.       Она бормочет слова на древнем языке, который считался мертвым еще до катастрофы, и выписывает в воздухе диковинные знаки, и Ди видит, как в глаза парализованных от страха деревенских жителей постепенно возвращается жизнь. Еще пара слов — и все они засыпают, и сон их, если судить по дыханию, спокоен и мирен. — Кто ты? — спрашивает он, и не знает, какой ответ хочет услышать. — Волшебница, колдунья, чародейка, — пожимает плечами Гарри. — Целитель из меня так себе, но кое-что могу. — А я дампир, вампир-полукровка, охотящийся на вампиров, — поддавшись порыву, признается Ди и едва заметно улыбается, когда слышит в ответ: — Мне кажется, что это начало отличной дружбы.       Дружба? Для начала подойдет. Уж он-то постарается, чтобы со временем она переросла в нечто большее.