Разыскивается романтика

      Бетани, несмотря ни на что, нравится Киркволл (и совсем не потому, что между ее семьей и Пятым мором преграда в виде Недремлющего моря). И ни шныряющие тут и там служители церкви и храмовники, ни угроза попасть в Круг магов, расположенный в рабских Казематах, ни жизнь в убогой лачуге дяди Гамлена не могут поколебать этой симпатии. Город цепей огромен, и в нем очень, очень, очень много жителей: для мага-отступника, привыкшего прятаться в небольших деревеньках, нет ничего проще, чем затеряться среди беженцев. До еще одной чужачки просто никому нет дела, и даже дурацкая история Гаррета, назвавшего магический посох в ее руках «любимой мотыгой нашего покойного отца», не вызывает ни интереса, ни особых подозрений.       Год в отряде Миирана пролетает быстро, и они с Гарретом снова предоставлены сами себе. Бетани, может, и хотела бы немного передохнуть от выполнения ежедневных контрактов, заказов и поручений, но бросать старшего одного кажется ей плохой идеей: брат — настоящая приманка для неприятностей, и ей совсем не хочется потерять его в очередной проклятой потасовке. А потом они встречают двух гномов, собирающих экспедицию на Глубинные тропы, и попытки заработать приобретают еще больший размах. Пятьдесят золотых — внушительная (неподъемная!) сумма, и чтобы накопить ее, им приходится браться за любые задания: начиная от поиска потерявшегося котенка и заканчивая охотой на настоящего дракона.       Где-то во всем этом круговороте они находят новых друзей: ученицу хранительницы, помешанную на прошлом своего народа; дезертировавшего Серого Стража, одержимого духом Справедливости; старкхевенского принца в изгнании, променявшего трон на рясу святого брата; беглого тевинтерского раба, ненавидящего магов, работорговцев и одного конкретного магистра; пиратку, потерявшую где-то свой корабль и совесть. Авелин, ставшая городской стражницей, ворчит на подозрительных типов, но по мере сил и возможностей прикрывает их от внимания закона.       Прежняя Бетани — до падения Лотеринга, до смерти брата-близнеца, до выживания в Киркволле — обязательно влюбилась бы в Себастьяна: голубоглазый принц был красив и обходителен, а что еще нужно глупому девичьему сердечку? Но жизнь внесла свои коррективы, и сейчас ей — любимице всей семьи, папиной гордости, маминой радости и просто хорошей девочке — нравится совсем не он. Ее мыслями владеет исключительно хмурый эльф с темным прошлым, мрачным настоящим и неопределенным будущим, то есть, по мнению любых нормальных родителей, кандидатура самая неподходящая. А ее избранник еще и всех магов ненавидит, которых в их странной компании целых трое. Фенрис относится к ним по-разному: Мерриль он недолюбливает из-за практики магии крови и постоянных разговоров о прошлом величии эльфов; Андерса презирает из-за «сожительства» с духом, считая, что и какого-нибудь сладкоголосого демона тот впустит с той же легкостью; а к самой Бетани относится с заметным снисхождением, потому что она — сестра Хоука.       Бетани никому и никогда в этом не признается, но она рада, что у Малькольма и Лиандры родилась одна дочь-магичка. То есть, не поймите ее неправильно: Гаррет — самый лучший старший брат на всем белом свете, и сестра из него получилась бы не менее прекрасная, но… Но вот конкурировать с этой самой «сестрой» у Бетани бы не вышло (как не удавалось Карверу, но разговоры о нем — табу). Гаррет притягивает взгляды, и его женская ипостась делала бы то же самое, напрочь затмив младшую сестру (не такую красивую и яркую, не такую решительную, не такую талантливую). Гаррет питает слабость к хрупким эльфийским девам и усиленно опекает Мерриль, не желая расставаться с ней даже на день, и «Мариан» наверняка бы окружила Фенриса такой же заботой. К счастью, у нее влюбленный старший брат, и потому помощь эльфу ложится на плечи Бетани.       Она старается не навязываться, но почему бы не заскочить с пирожками по фамильному рецепту матушки? Или не помочь с уборкой огромного особняка, гоняя пыль и грязь небольшим воздушным смерчем? Или не предложить выгулять Песеля (у кого-то очень плохо с воображением — так обозвать боевого мабари!), который саму Бетани за хозяйку не считает, Гаррету немного не до того, матушка его побаивается, дядя — недолюбливает, а никого другого, кроме Фенриса, эта наглая морда вообще не слушается? Или не занести очередную интересную книгу, ста… найденную во время работы (раз уж брат по большому секрету проболтался, что эльфу нравится читать)? Или не попросить сопровождать ее по лавкам с готовыми платьями, потому что Мерриль обрядит ее во что-нибудь эльфийское и с перьями, Изабелла — во что-то короткое, открытое и совсем уж непотребное, Авелин, прямо как мама, выберет устаревший фасон, а сам Фенрис как-то заметил, что ей следовало бы носить орлесианское платье, потому что она будет в нем прекрасно смотреться. Да мало ли поводов можно придумать?.. Главное, что он не против ее компании и не закрывает дверь у нее перед носом, как пару раз случалось с другими девушками из их компании.       На Глубинные тропы Гаррет уходит с Мерриль и Андерсом, а ее с собой брать отказывается, спасибо маме и ее уговорам. Ну, не то чтобы Бетани успела соскучиться по порождениям тьмы и так уж рвалась им навстречу, но и запрещать ей участвовать в экспедиции, как будто она дитя малое, им точно не следовало. На зло брату и матери хочется сотворить что-нибудь… что-нибудь этакое, и у нее, кажется, есть план. То есть, нет, не подумайте: соблазнить Фенриса она хочет в любом случае, а не только ради мелкой мести. И соблазнит. А если не получится, то… то… то в Круг сбежит, вот, чтобы со стыда не сгореть.       Уйти из дома на ночь глядя довольно просто: только и нужно, что, дождавшись окончания ужина, скастовать заклинание сна на маму и дядю Гамлена — они даже заметить ничего не успели. Попасть из Нижнего города в Верхний — тоже, достаточно дождаться проходящего мимо патруля, где есть знакомые стражники, и попроситься с ними. Войти в бывший особняк Данариуса и того легче: Фенрис принципиально не запирает двери, ожидая как званных, так и не званных гостей. Уверенности Бетани еще хватает, чтобы запереть входную дверь на ключ, а потом она застывает и не знает, что делать дальше. В неприличных книжках, которые ей тайком подсовывает Изабела, инициатива всегда исходит от мужчины, но…       «Одна ночь, — обещает себе она. — Только одна ночь, а потом я сдамся храмовникам».       Эльфа она находит в библиотеке: тот читает «Книгу Шартрана» и медленно цедит вино из, кажется, последнего целого бокала. — Бетани? — удивляется он, мгновенно поднимаясь из кресла. — Что-то случилось? Тебе нужна помощь? — Да. Нет… — теряется девушка.       Окно открыто, и пламя свечей танцует на ветру, отбрасывая причудливые тени на все в комнате. Фенрис в их неровном свете кажется нереальным, ненастоящим и особенно красивым с этими его зелеными глазами, сединой и едва светящимися метками по всему телу. Бетани не знает, как начать разговор, как объясниться, как признаться не в любви если, то в сильной и давней симпатии, но уверена, что, если промолчит или переведет разговор на переживания о брате — будет жалеть об этом всю оставшуюся жизнь.       А потому, набравшись смелости, она тянется к его губам. Поцелуй получается неуверенный и неловкий, но это все равно ух как здорово, потому что губы у Фенриса теплые и чуточку шершавые, а на вкус сладкие, как вино, что он пил. И становится только лучше, когда он крепко обнимает ее и отвечает на поцелуй.       Дыхания не хватает, и эльф прерывается, чтобы пробормотать: — Мы не должны. Но это «мы» звучит обнадеживающе, и Бетани, уткнувшись ему в плечо, признается: — Влюбилась в тебя с первого взгляда. Ладно, может, и не с первого, потому что тогда у тебя в руках остывало чужое сердце, зато потом… Ты ведь такой… такой добрый и хороший и всем помогаешь, даже ненавистным магам. И лириумные метки у тебя красивые, хотя ты их и терпеть не можешь. А еще… еще Изабела постоянно с тобой флиртует, а я так не могу! — И не надо, — отвечает эльф со смешком. — Комплименты у нее сомнительные. Но ты уверена, что хочешь этого? — Да, — соглашается она просто, и Фенрис, соединив их руки, ведет ее в спальню.       Впереди у них целая ночь и, может быть, целая жизнь.       И за этот шанс Бетани любит Киркволл еще больше.