Соленая капля надежды

— У тебя есть дом? — Был. — Нет, ну, я имею в виду сейчас тебе есть куда идти? — Адреса не помню. Я ничего не помню. — Пиздишь же… Костя посмотрел на Рому большими глазами, даже не моргая. Рома, как и ожидалось, отвернулся, что-то буркнув себе под нос. Костя не услышал что, но продолжил глядеть на парня все теми же правдивыми глазами, чуть склоняя голову. Ну как можно не поверить, когда на тебя так смотрят? Да к тому же Костя видел и понимал, что Ромке становится не по себе от его взгляда. Этим можно давить и манипулировать. А адрес на самом деле помнил, но боялся возвращаться. Придет, а там никого нет. Будет… обидно возлагать пустые надежды, которые не осуществлятся. Как с Рудольфом. Слепо поверил, пошел на поводу, проверил и оказался где? Все в том же подвале — благо, Рома пришел и забрал. Костя не думал, что его чокнутая семья отменит переезд ради него одного. — А пока сидел, я придумал стих. Хочешь? — Костя говорил так же корявенько, пытаясь себя не сдерживать, чтобы восстановить навык. Он продолжил, даже не услышав ответ, хотя Рома повернулся к нему, отвлекаясь от разгребания вещей. — Темнота и капанье воды, неясный шум, журчанье, пульс — все это звуки тишины. — Моча, дерьмо, понос, блевота — это рифма стихоплета! Даже у меня круче получилось! Белеска, не умеешь сочинять — не лезь! А пока на. Это тебе носить пока. Мне это не нужно. Мало́… — Рома снова отвернулся, продолжая рыться, а потом добавил в стопку одежды еще некоторое тряпье. — Это женское, правда, но дома, когда никого нет, носить можно. Все равно никуда не ходишь. Костя снова посмотрел на него пронзительным взглядом, недовольно скривив губы. Пока он сидел в подвале, проговаривание этого стишка было единственным интересным занятием, а сейчас Рома так просто взял и обосрал то, что было дорого. За живое задел. А потом еще и добавил. Косте хотелось на улицу, хотя бы во двор. Там солнце, небо… природа. Ромка даже собаку выпускал, а Косте за все это время даже выйти не предлагал. А тот и не просился, не веря, что парень может его выпустить. По крайней мере внутри лучше чем в подвале. Тут тепло, есть еда, вкусная вода и телек с музыкой. Еще и собака почти всегда под боком. — Кстати, через часика три к тебе придет тетенька… поговорить. Хорошо? А, Белеска? — Д-да… хорошо. — Ну и ладненько. Я гулять. Сам откроешь же? Не маленький, справишься! Костя отвел взгляд, скомкав край кофты. Вскоре дверь за Ромой захлопнулась. Пса забрал с собой, а Костя остался один. Скоро придет тетенька. Его же никто одного не оставил? Никто. Все хорошо. Утешая себя, парень бродил по дому, топчась из угла в угол. Что-то где-то поднимал, поправлял, прибирал, а потом догадался включить телевизор. Сразу же наткнулся на канал с музыкой, его и оставил, выдавив вынужденную, неестественную улыбку. Но на самом деле внутри все затрепетало. После стольких дней одиночества и беззвучия даже режущая слух попса была в кайф. Главное, что на фоне что-то галдит, пока Костя пьет чай. Так не страшно, не одиноко, не тихо. Так хорошо. Как Рома и говорил, к нему пришла какая-то тетенька, что сразу уверенно прошла в зал, держа в руках планшет с бумагой. Хмыкнула, посмотрев на телевизор с включенной музыкой и что-то записала. — Что снится? — очки спали. Она поправила их и выпрямилась, внимательно глядя в глаза Кости. — Ну, ничего… бред какой-то… — Конкретнее, Константин. Костя промолчал, грустно и немощно посмотрев на девушку. Что ей надо? Зашла, да еще и расспрашивает. Скрестив руки на груди, сел в кресло, отворачиваясь от нее в сторону телевизора. Она сделала музыку потише, но не выключила. Начала издалека: расспросила Костю о его семье, о детстве, о школьных временах. Спросила о увлечениях, любимой музыке и книгах. К слову, очень скоро Костя разговорился, почти как с Роминым отцом, затянувшись в разговор с интересной особой. Она его слушала. Костя светился от счастья. Рома часто перебивал и не давал договорить, а она слушает! Как бы Костя ни тянул, как бы долго ни вспоминал слово, как бы коряво не строил смысловую часть — она все сидела и слушала, улыбалась и кивала, продолжая что-то писать. Врач. Костя догадался только тогда, когда она перескочила назад на его сны. Только в этот раз парень сквозь стеснение рассказал ей о своих снах. — Унижают меня. Смеются. Бьют. Пугают, — перечислял, по-прежнему не глядя в сторону врача. — Они издеваются. — Кто — они? — Я не знаю… я не знаю… они. Их много. Они везде. Я не вижу их, но они есть. Они есть даже тут, поэтому музыку включил, — ляпнул, шмыгнув носом спустя некоторое время. Он уже лежал в кресле, по самые глаза спрятавшись в кофте, и все болтал-болтал-болтал, рассказывая о пугающих его звуках и мыслях, когда он остается один. Девушка задала еще несколько вопросов, проведя с ним хорошую беседу. После разговора на душе стало легче и спокойнее, будто врач помогла создать невидимый барьер от страхов. Она сделала кофе с бутербродами и себе, и ему. Это расслабляло Костю в ее присутствии еще больше. Она рассказала ему о нескольких способов борьбы с его «демонами», со страхами и способами убивания плохих снов. Рома должен был уже прийти. Она посмотрела на наручные часы и пошла собираться. Костя остался сидеть в кресле, осмысливая все сказанное девушкой. Это надо рассказать Роме, ему тоже полезно — плохо спит и вертится во сне. Должно быть, ему тоже снится что-то кошмарное. И тут услышал, что врач с кем-то разговаривает. — Где он? — Кто он? Мужчина, что вам надо в этом доме? Придет хозяин, тогда и зайдете. Послышался возмущенный ропот девушки и грыканье мужского голоса. Костя приподнялся, пытаясь выглянуть в прихожую. Ему словно кто-то дал под дых, выбив из груди весь воздух, когда в комнату вступил Рудольф. — Ну привет… зайчик. Я очень тобой разочарован, — мужчина ласково улыбался, по-медвежьи расставив руки в стороны. Костя дергался с каждым его шагом, вжимаясь в спинку кресла. Пальцами сгреб подол кофты, зацепляя и себя, царапнув. Но не вставал, не подскакивал и не пытался удрать. Наоборот, сильнее вжимался в спинку кресла, каменея. Дыхание сбилось из-за ничего, а нарастающая паника хлестнула жесткую пощечину. Парню кое-как удалось сделать глоток воздуха, чтобы пропищать что-то жалкое в свою защиту: — Уходи. Уходи. Я тебя бросаю!.. Рудольф! Уходи!.. Т-ты мне не нужен… б-больше!.. — Больше? Больше?! — Рудольф засмеялся, наступая широкими, уверенными шагами. — А кто тебя спросит? Кто? Костя? Костя, зайчик, не дури!.. Рудольф облокотился лапищами о боковушки кресла, надвинув над сжавшимся Костей. Словами не описать, как сильно Костя испугался в этот момент, всхлипнув. Спинка кресла жалобно скрипнула от силы, с которой парень вжимался в нее. — Тебя никто… не будет любить так… как люблю тебя… я… Не успел Костя вскрикнуть, как Рудольф рухнул прямо на него. Впереди стоял запыханный, такой же перепуганный, как и Костя, Солнце, нервно сжимающий в руке остаток от разбившейся бутылки пива. Костя лежал неподвижно, сглатывая тошнотворный ком. Громкое, сбитое дыхание лишь набирало свою тяжесть, прежде чем Костя заскулил, пускаясь в слезы, начиная отбрыкиваться от Рудольфа руками и ногами. Кровь! Кровь! У него кровь! У Кости была паника. Новая волна страха выбила из парня хриплый крик. Костя задрал голову, с рыданиями выползая из кресла и с глухим шлепком шмякаясь об пол. Рома стоял и смотрел на упавшего Рудольфа не в силах отпустить горлышко бутылки. Позади, закрывая рот ладонями, выглянула девушка, тоже молча глядя на эту картину. — Ты убил! Ты убил его! Убил! Он ум-мер! Он умер из-за т-тебя! Тебя п-посадят! Посадят! Ты его уб-бил! Уб-бил! — горло сковало. Больше ничего выдавить не получалось. Задыхаясь, Костя пополз за ингалятором в спальную. Девушка рванула за ним.