Ставить Пашу Пестеля на общественно полезные работы было ошибкой. Делать Пашу Пестеля членом приёмной комиссии было двойной ошибкой. Никто из абитуриентов Высшей школы экономики не заслуживал такого начала дня, даже если он убил вчера человека или поступал по олимпиаде без экзаменов. Но в своё время вместо подачи заявок на летнюю практику Пестель выбрал здоровый восьмичасовой сон и теперь был вынужден за неимением лучшего просиживать июльские дни в душном кабинете, отыгрываясь на будущих первокурсниках.
— 399 баллов? Оригинал?
Товарищ по несчастью, принимавший документы на факультет международных отношений, шикнул недовольно и выразительно посмотрел — не лезь, куда не просят. Но Паша, временно свободный от наплыва абитуриентов, изобразил скептическое выражение лица и хмыкнул — достаточно громко, чтобы услышали все. Парнишка, и без того бледный и нервный, растерянно кивнул.
— Ты, главное, не переживай, если всё-таки армия. Хорошее место, человеком выйдешь — вот на меня посмотри. Форма стильная, еда, может, и невкусная, зато бесплатная…
Мать, стоявшая рядом, ещё крепче сжала локоть сына.
— Макс, а может все-таки в РГГУ? Ты там первый, ну, чем не университет, тоже высшее образование... — парень только помотал головой, крепче сжимая губы и бледнея. Документы торопливо подшили и выдали расписку.
Уже в дверях будущий студент потерянно обернулся, и Пестель, не удержавшись, ему подмигнул. Всё парень правильно делал, а то вздумали ещё, РГГУ…
— К-к вам м-можно? — девушка, до побелевших костяшек сжимавшая папку в руках, зашла в кабинет одна. Она так сомневалась в каждом шаге и озиралась по сторонам, что Паше пришлось подбодрить её улыбкой — так он здесь на весь обеденный перерыв застрянет. Не глядя в глаза, чтобы не смущать ещё больше, принял документы и жестом указал на пустующий стул. Мысленно пообещал в качестве эксперимента вести себя как можно человечнее, но…
— Только сюда подаёте, — он скосил глаза на первые строчки, — Виктория Петровна?
Шумно втянув воздух, девушка кивнула.
— Уверены? — Паша заговорщески понизил голос и чуть нагнулся вперёд.
— Это же ВШЭ, — дрожащий голос компенсировали решительно сведённые брови.
— А я о чём! Вся жизнь впереди, зачем сразу ставить на себе крест? Документы я, конечно, приму, — девушка выдохнула с таким облегчением, что Пестель с трудом сдержал смех: будто у него был выбор! — но советую подумать на досуге.
Абитуриентка сбивчиво поблагодарила и почти выбежала из кабинета, оставив дверь приоткрытой.
Паша посмотрел на часы — успеет напугать ещё парочку человек перед тем, как настанет время идти за шаурмой на соседнюю улицу.
— Заходите дальше! — вошедший в кабинет отличался на редкость спокойным взглядом и уверенной походкой: редко посетители приемной комиссии могли похвастаться такими качествами. Паша опустил взгляд на папку документов — «Высшая проба», без экзаменов. Тогда неудивительно, что у него руки не трясутся.
— Хорошая у тебя фамилия, короткая. У нас тут уже есть один, просто Бестужев, чего и тебе желаю. Хотя для прозвищ Рюмин подходит лучше.
— С придумыванием прозвищ ты опоздал лет на десять.
— Ничего, дорогу осилит идущий. У нас тут уже есть такой один, никогда не жалова… — Паша не успел договорить: дверь открылась и в кабинет зашел очередной студент вуза, называющегося школой. Старшекурсник, явно ровесник скорее Пестеля, чем Миши, задумчиво осмотрел кабинет и остановился взглядом на столе перед собой.
— Вспомнишь солнце… — пробормотал Пестель, улыбаясь. — возрадуемся, ибо апостол Сергей снизошёл!
— Паш, учебный год еще не начался, а ты уже заебал, — устало ответил парень. — И, судя по всему, не одного меня. Я флэшку здесь вчера забыл, не видел?
— Неа, — не задумываясь, ответил Пестель. — Все, что проё… — под серьёзным взглядом вошедшего Паша быстро исправился, — ...забывается в приёмной комиссии, остается в приёмной комиссии.
Будущий студент-политолог с длинной фамилией успевал только переводить взгляд с одного на другого. А Пестель, смирившись с тем, что до перерыва больше никого не успеет принять, не спешил с регистрацией — он слишком соскучился по другу, покорявшему Европы, пока он сам сидел в пыльной Московии, чтобы отпустить его всего с тремя подъёбами. Стоило добить хотя бы до пяти!
Оставив шутку без ответа, Серёжа достал из сумки пачку флаеров и разложил их на столе сбоку. Паша хмыкнул:
— Хочешь, чтобы они полюбовались, а потом ещё сильнее страдали, когда бюджет кончится на олимпиадниках?
— Паш, пора пережить, что пять лет назад ты не только флаеров, но и приказа о зачислении так и не увидел, — Серёжа довольно посмотрел на свою работу. Парень, ожидавший, пока его документы всё-таки зарегистрируют, заинтересованно скосил туда взгляд. Цветные листовки с минималистичным дизайном гласили:
«Баттл-площадка
Вышка: Земля VS Воля»;
«Киноклуб
Общество соединённых славян»;
«Студенческая газета
Вольное общество любителей словесности»;
«Дебатный клуб двух команд:
Южное общество (лучшие курорты)
Северное общество (помнит)».
— И кто придумывал эти названия? Это ужасно, — Бестужев-Рюмин скептически вздёрнул брови. Вряд ли кто-то из здешних студентов был в состоянии выговорить с первого раза название газеты без бумажки. Только если эта суперспособность не прилагалась к трёмстам баллам по ЕГЭ — к сожалению, он не имел возможности проверить.
Паша с Серёжей переглянулись:
— Мы и придумали.
Повисла нехорошая тишина.
С непроницаемым лицом Бестужев-Рюмин быстро добавил:
— Зато дизайн хороший, — и, кашлянув, продолжил: — Я, пожалуй, про дебатный клуб возьму.
Он повернулся к столу. Пестель заметил, что кончики ушей у горе-первокурсника покраснели. Где-то на периферии мозга возникло осознание, что он тут делом, вообще-то, занимается, а не фигушки воробьям показывает. Паша кашлянул для солидности и спросил, не отрываясь от монитора :
— В общежитии нуждаетесь?
— Нуждаюсь, — угрюмо ответил Бестужев-Рюмин.
— А вы у нас… — Паша начал пролистывать документы в поиске копии разворота паспорта с пропиской.
— Московская область, — излишне быстро ответил абитуриент.
— Московская область Московской области рознь, — философски возразил Пестель, не отвлекаясь от бумаг — а зря, иначе увидел бы, как в ореховых глазах на мгновение промелькнула паника. — О, нашёл!
В теории присутствие Серёжи должно было помочь держать себя в руках. Но только в теории.
— Петушки, значит, — Паша изо всех сил старался сохранить нейтральное выражение лица, но уголки губ предательски дёрнулись. — Как у Венечки Ерофеева?
— Вам-то какое дело? — только тонкая душевная организация вкупе с глубокими знаниями психологии позволила Пестелю догадаться по недобро прищуренным глазам и сжатым челюстям абитуриента, что он начал терять терпение.
— Поздравляю с правильным выбором места обучения, — с самой доброжелательной и искренней улыбкой сказал он. Где-то за спиной судорожно закашлялись.
Бестужев-Рюмин бросил сомневающийся взгляд на ворох документов — там лежал оригинал. Может, ну его?
— Что ж, Михаил Павлович, — бодро начал Паша, убирая подшитые документы куда подальше, — следите за обновлением на нашем сайте — хотя вам и нужды особой нет. Тогда можете купить себе вузовскую толстовку и закрыть дверь с обратной стороны.
Серёжа следил за другом со смесью восторга и отвращения. Постояв пару секунд в прострации, он тряхнул головой и сказал:
— Пойду, пожалуй. Орлов очень просил оставить хотя бы десяток абитуриентов.
— Будет вам десяток, — оскалившись, пообещал Пестель.
— // —
Сергей Трубецкой не планировал просыпаться в десять утра по московскому (и в восемь утра по британскому) времени в воскресенье. Честно говоря, он вообще не планировал когда-либо просыпаться в этой кровати, в этой квартире и в этой стране. Впрочем, возможности поразмышлять над высокими материями поступления и непредсказуемостью жизненных путей не было, потому что прямо над ухом надрывался айфон. Он позавчера по приземлении зачем-то сразу поставил русскую симку (даже восстановил старый номер, которым пользовался ещё десять лет назад) и теперь пожинал плоды. Сергей ещё даже не перенес на неё контакты, а кто-то уже дозвонился. Открыв один глаз, чтобы попасть по экрану пальцем, он поднес телефон к уху.
— Алло.
— Доброе утро, это Сергей Трубецкой?
— А кто спрашивает?
— Меня зовут Кондратий. Кондратий Рылеев.
— Кон-что? Вы из «Орифлейм»?
— Я… что? — на секунду в диалоге повисла пауза, но потом собеседник, видимо, поборол ужас от услышанного и продолжил: — А вы Сергей Трубецкой, в конкурсных списках журфака МГУ? — понадобилось несколько мгновений, чтобы вспомнить, точно ли он Трубецкой и точно ли он посылал туда документы.
— Да. Я, что, прохожу на бюджет? — он фыркнул, потому что даже не пытался. В списках МГИМО он был третьим, считай, уже поступил, дело только в оригинале аттестата, который, кстати, уже пора было отнести.
— Дело в том, что... — собеседник внезапно замялся, — я не прохожу на бюджет, он заканчивается на тебе. И я подавал документы только сюда, и мне очень важно знать, собираешься ли ты приносить оригинал, — Сергей даже протёр глаза и озадаченно посмотрел перед собой. Кто-то со странным именем разбудил его в десять утра в воскресенье, чтобы выяснить, понесёт ли он документы на никому (кроме, кажется, собственно его собеседника) не нужный журфак? — Если ты ещё не знаешь, так и скажи, — взволнованно добавил голос, — но мне правда важно это знать.
Трубецкой цокнул:
— Следи за обновлениями в таблице и узнаешь. — Он бросил трубку и закрыл глаза, переворачиваясь на живот. Ещё час или два спокойного сна, а потом можно и выползти позавтракать где-нибудь в центре. Возможно, он даже немного скучал по Москве.
На другом конце столицы, в задрипанной комнате общежития растерянно смотрел на потухший экран телефона Кондратий. Он собирался с мыслями полчаса, чтобы позвонить, и теперь чувствовал себя совершенно опустошённым. От журфака, факультета, что был целью с тринадцати лет, отделяло всего одно место.
Рылеев всегда фыркал, когда друзья говорили про его излишнюю драматичность, но прямо сейчас перспектива пойти по стопам Вертера и уйти из жизни во цвете лет казалась лучшим исходом. Что теперь? Возвращаться к родителям с позором, слушать бесконечное «мы же говорили прикрыть спину»?
Проигрывать Кондратий не любил настолько, что до этого в жизни никогда не проигрывал. Со стоном он откинулся на кровать, все еще сжимая телефон в руке. Попытался успокоиться и составить план действий: представить жизнь, в которой в ближайший год не предвиделось журфака МГУ. Интересно, позволит ли московский климат жить в бочке, как Диоген? В крайнем случае, у него оставалось метро, там теплее.
— // —
К четырём часам Сергей всё-таки попал со своим аттестатом в приёмную комиссию, и уже вечером того же дня мог считать себя полноправным студентом МГИМО. Возможно, приказов ещё оставалось ждать, как второго пришествия, однако Трубецкой уже отзвонился отцу (благодаря связям которого поступление проходило куда спокойнее, чем могло бы) с чувством выполненного долга. Он мог бы отметить свой новоприобретенный статус студента, но из-за полного отсутствия препятствий на пути к цели и в принципе самого желания здесь учиться, не было ощущения ни праздника, ни победы.
Тем не менее, всё время, пока оформляли документы, его не покидали мысли об утреннем звонке — Трубецкой поступал сюда, потому что сказал отец, потому что ему нужен диплом, потому что тут он найдёт себе подходящих друзей, но он и пальцем бы не пошевелил, если бы не проходил по конкурсу. А тут такая воля к победе… Интересно, каким надо быть идиотом, чтобы подать документы в одно место? Даже сам Сергей, разбирающийся в системе поступления хуже среднестатистической школьной учительницы, понимал всю обречённость такого акта.
Трубецкой тяжело выдохнул, садясь в такси и называя свой домашний адрес — свой домашний адрес на будущие четыре года. Интересно, откуда у него этот номер телефона? С древней страницы ВК, что ли? А если так, неужели он искал его по всем социальным сетям? Точно идиот. Или, как там говорят, удача любит смелых?
Сайт МГУ оказался тем еще испытанием, но с третьей попытки удалось найти вкладку с ранжированными списками. Кондратий Рылеев, в одном месте от бюджета. Бедняга, наверное, все ногти себе сгрыз. Шансы у него были, но знал об этом только один человек — сам Сергей.
Не совсем осознанно пальцы продолжили стучать по экрану, вспоминая пароль от несчастного ВК. Кондратий в подписчиках главного паблика МГУ, конечно, был всего один. Сергей, недолго думая, открыл профиль. С парнем, ожидаемо, всё было понятно: мамин красавец, папина гордость, золотая медаль, хорошая школа... Петербург. Все, наверное,отговаривали от поступления в столицу, а этот все равно поехал... Трубецкой прищурился, вглядываясь в аватарку парня. Что ему стоило сделать человеку приятное? Он открыл диалог.
я не понесу оригинал, уже отдал его в другое место
а ты знаешь, что можно не звонить незнакомым людям в десять утра, а хотя бы писать?
О боже.
Ты серьезно?
Потрясающе!
не думал что возможность отправки текстовых сообщений вызовет столько восторга
в следующий раз не пугай людей все-таки
С полторы минуты собеседник набирал что-то ещё, но в итоге отправил простое «Извини».
И спасибо.
Ты даже не представляешь, как много это для меня значит.
Я собирался жить в бочке.
Трубецкой с интересом и улыбкой смотрел на экран. Конечно, он не думал идти в МГУ даже в своих самых страшных кошмарах, копию аттестата и ту отправил только ради душевного спокойствия родителей, но знал-то об этом из них двоих только он.
решил что тебе это место нужнее
так что быстро поменял планы
не за что
вряд ли ты бы поместился в бочку
Ради меня?..
Зато в центре.
ради будущего российской прессы
должен у вас быть хоть один приличный журналист
у нас
Теперь у меня просто нет выбора.
:)
что это за древний ужас я только что увидел
Ктулху?
кто это? твой брат?
у вас все в семье со странными именами на К?
Ответа опять долго не было. Наконец, высветилось:
Теперь мне кажется, что своё бюджетное место я получил вполне заслуженно.
Загугли.
