…понедельник
Лёша в полусонном ступоре, осознав, кто ему звонит, резко замолчал, а затем вспомнив, что на Нурлана он больше не работает, взял себя в руки и приказал себе не отчитываться перед этим человеком: — Что тебе нужно? — Спросил он уже тише, успокаиваясь. Щербаков взглянул на прикроватные часы — 00:13, невольно в его голове пробежал отрывок из новостей о перестрелке в пристанище Нурлана. Это произошло ровно сутки назад, от резко вспыхнувших воспоминаний его отвлекает сам объект размышлений: — Аккуратно выгляни из окна и посмотри нет ли подозрительных машин у твоего подъезда, — тон Нурлана сродни психологам на сеансе, чуть ли не убаюкивает четкостью и ровностью голоса, из-за этого Лёша на секунду забывает, что он теперь может и не слушаться его. Он забывает, что их дружба с Нурланом и впрямь была игрушечная, которая разломалась о жестокую правду — Сабуров был наркоторговцем, а Щербаков презирал наркоту от всей души. Лёша нахмурился, встал с кровати и настороженно подошёл к шторам. Может всё и изменилось теперь, но ему всё ещё было не плевать на свою собственную безопасность: — Что происходит? — Делай, что я говорю, — тем же тоном отвечает Нурлан, и хоть Лёше хочется огрызнуться на автомате, но из-за лёгкой паники он всё таки слушается его и выглядывает из-за окна. Внимательно осматривая всю площадку, он не находит никаких подозрительных тачек — машины были припаркованы на своих местах, никаких жутковато мигающих фар и чёрных бандитских бумеров не было. — Подозрительных машин не вижу, — говорит Алексей бесцветно, взгляд его от пристального становится бездумным, он смотрит в окна дома напротив и отдаленно представляет, как киллер готовился выстрелить в спину Нурлана в тот злополучный день. — Уверен? — спрашивает голос на другом конце провода с нажимом, возвращая Лёшу на землю. Щербаков осматривает пустую улицу ещё раз: — Уверен. Второй раз моя спина этого не выдержит, — умудряется пошутить Лёша даже в самый неподходящий для этого момент. Защитная реакция не более — на самом деле он пытается скрыть, что беспокойство так и хлещет из него ручьём. Что же он не прочитал свой гороскоп на сегодня. — Тогда собирайся, поедешь по старой трассе из города, я буду стоять около указателя на развилке к аэропорту — Щербаков, кажется, ослышался — Нурлан говорил так, будто всё было как в любой другой рабочий день — он отдает распоряжение, Лёша его выполняет. Только вот теперь Тимур проболтался обо всём, и он не желает иметь что-то общее с преступниками, которым плевать на простые человеческие жизни. Он усмехается себе под нос, чувствуя как внутри растекается горечь с привкусом едкой тошноты в горле. Словно в него чистоганом опрокинули стакан спиртного, и организм противится. Как и он противится правде о том, что между ним и Нурланом никогда не было и не будет ничего общего. Не в этой реальности. — Я уволился, не слышал? — Язвит он, пытаясь скрыть свое разочарование. — Я не шучу, — голос Нурлана по-прежнему деловой, и он даже не позволил в их диалоге появиться самой мелкой паузе. Видимо, Тимур уже сообщил ему о решении Лёши. — Да я тоже не клоун. Ищи другого телохранителя. А вот сейчас пауза провисает настолько долгая, что, кажется, Сабуров просто оставил свою трубу и куда-то ушел, но Лёша не слышит гудки и почему-то ждёт, когда Нурлан что-то да ответит. Щербаков не знает, почему он нервно перебирает тюль в руках, а глаза его нервно шарят по спящим машинам во дворе. — Лёш, мне сейчас нужна твоя помощь, — просьба в голосе Сабурова бьет по ушам, и Лёше хочется истерично рассмеяться в трубку так, чтобы Нурлану и ему самому стало максимально мерзко от этого смеха. Но Сабуров быстро берет себя в руки, возвращаясь в свой обычный деловой режим и говорит дальше, — мне некому звонить, кроме тебя. Ты незасвеченный, половина моих людей перебита, а среди другой половины есть крот. Лёша отвлекается от внутреннего хаоса, видя перед собой проблему, куда можно переложить фокус внимания: — По новостям показывали, что было три жертвы. — А ты всегда веришь новостям? — Нурлан замолкает на секунду, а потом говорит, — помоги мне сейчас, и после этого я тебя никогда не побеспокою, какая бы не была причина твоего решения. Лёша мельком понимает, что Нурлан так и не узнал об их разговоре с Тимуром, точнее, о его полном содержании, и это кажется ему немного странным. Почему Тимур хочет что-то скрыть от Нурлана? И прежде чем он успевает что-то ответить, Сабуров сбрасывает, оставляя за собой последнее слово.…
Ночная прохлада никак не помогает освежить голову, только лишь изнутри его пробирает сильная дрожь от того, что на теле нет ничего кроме тонкой кофты, которую Лёша беспечно накинул, шустро собираясь на встречу с тем, из-за кого его жизнь в последние пару месяцев превратилась в полную неразбериху. Он смотрит в недоумении на стоящий посередине дороги Кадиллак, не понимая, где его владелец. Лёша подходит ближе, и тот самый владелец не заставляет себя долго ждать, провоцируя дрожь внутри тела ещё сильнее. Щербакова хватают за руку и с громким стуком прижимают лопатками к корпусу автомобиля. Дыхание сбивается. Лопатки ноют. Лёша втягивает воздух часто, загнанно, потому, что, честно говоря, ощущает себя также. Причина в том, что он не понимает, какого хрена Сабуров, от которого пахнет элитным виски вперемешку с запахом дорогого парфюма, утыкается носом куда-то в шею и дышит, словно преданный пёс, дорвавшийся до хозяина. Причина в том, что отчего-то странная волна предвкушения успевает прокатиться по всему телу, и Алексей пытается выровнять свое дыхание, чтобы списать это на неожиданность момента. Он сжимает кулаки и пытается прийти в себя, но Сабуров прижимает его всем телом к двери своего невъебенно дорогого Кадиллака, будь он проклят. Лёша вдыхает его запах, и из него вырывается лишь неровный выдох вместо отрепетированного в его голове: «Бля, отъебись». — Ты вроде как просил помочь? — собравшись, говорит, ровным тоном Лёша, глядя в сторону и максимально отстраняясь насколько это возможно в его положении. — Тимур пропал после заварушки, — отвечает Нурлан, чуть приходя в себя, но смотрит так внимательно в лёшино лицо, что тот немного теряется. — Что тебе нужно от меня? — Щербаков даже восхищается своим хладнокровием в эту секунду. Больше он не поведется ни на какие уловки Сабурова: ни его самоуверенность, ни харизму, ни притворную заботу — они с Нурланом совсем разные, а главное — чужие друг другу люди. Он внезапно хлопает по люку раскрытой ладонью, но не отходит от Лёши: — Тимур пропал, — повторяет он как заведённый, — и я…блять, я в таком ахуе, что не знаю за что браться. Лёша дал себе зарок не вестись ни на какие уловки Нурлана — и вот он смотрит на его растерянный взгляд, бегающий из точки в точку, и опять ведётся. Ведётся на то, как Нурлана мотает из стороны в сторону как метроном — из состояния алкогольной расслабленности - до сурово сведенных бровей и немигающего взгляда, и Лёше его…нет, не жалко, но чувствует, что в какую-то сторону Сабуров все равно свалится, сломав механизм стрелки, и ноет его сердце внутри о том, что сторона эта будет наименее благоприятной. Он сам как на канате балансирует, и хочется плюнуть тому под ноги, развернуться четко на пятках и уйти в светлеющее рассветное небо, а в следующее мгновение — хлопнуть неловким движением по плечу, сказать, что не бросит и поможет, разве вина Нурлана в том, что никто ему не сообщил, он ведь и не скрывал никогда, чем занимается, это Слава ему не рассказал. — У тебя есть люди, которым ты можешь доверять? — спрашивает Алексей, сосредотачиваясь на проблеме, а не на своих эмоциях. Чувства делу никак не помогут, и пока он зол на них, это нисколько не поможет сохранить ясность ума. — Есть, через них я уже дал задание искать Тимура, но нужно убедиться самому. Я никому не верю, иначе бы эти мудаки никогда бы не добрались до моего клуба. — Тогда я приеду завтра в офис с утра, может будут новости, — на Лёшу в ту же секунду накатила такая усталость, что глаза тяжело было держать открытыми. — Никаких офисов, я напишу место встречи. — Как скажешь, — он аккуратно выскользнул из-под высокого Сабурова и пошёл к машине. Необходимо было выспаться перед «веселыми днями» - искать Тимура у конкурентов наркоторговца было очередным приключением на его задницу. Когда он открыл свою машину, до него донеслось: — Лёш, — тот, в свою очередь, повернул уже свинцовую голову, — береги себя, — после паузы добавил Нурлан и закурил сигарету. Щербаков вздохнул, и это ему говорил человек, который под алкогольным опьянением сел за руль. Но после этой фразы он почему-то решается на обратную откровенность: — Я все знаю, — севшим голосом сообщает, глядя мимо него. — О чем? — Сабуров, правда, старается придать осмысленность взгляду, но получается плохо. — О том, чем ты занимаешься, — говорит Лёша, вспоминая неприятный разговор с Каргиновым. Нурлан делает очередную затяжку, и его рокочущий смех проносится по кристальной тишине пустой дороги. Щербакова, который догадывается в каком состоянии сейчас Сабуров, это немного пугает. — А ты не знал? — с искренним удивлением спрашивают его, и Лёша поджимает губы, не желая признавать своей глупости, но в то же время притворяться, разыгрывая прежнюю жизнь — все также и ничего не изменилось, он больше так не может. — И что тебе нужно? — спрашивает его вдогонку Нурлан, и нельзя не заметить, как взгляд напротив становится не расслабленным, а жестким, как хлыст. — Мне нужно уйти, — само собой разумеющееся. Что же ещё нужно Лёше от Сабурова? Но тот ответ явно не понимает: — Уйти? — переспрашивает его Сабуров и начинает вновь смеяться, будто Лёша какой-то несмышлёныш, который спорол чушь, он не успевает проследить момент, когда Нурлан вновь вторгается в его личное пространство и тянется рукой к его щеке, но Щербаков резко останавливает его руку. Сейчас ему просто противно от этого легкого неестественного смеха, — Лёш, уже не отмыться, ты всё равно соучастник. Щербаков с такой силой сжимает челюсть, что зубы, кажется, раскрошатся от сдерживаемого порыва злости и давления. Нурлан смотрит пытливым и одновременно предостерегающим взглядом, явно пытаясь найти ответы на свои вопросы в его глазах: — И зачем тебе это делать? — спрашивает Нурлан, и голос его максимально адекватный. Лёша даже теряется на секунду, — я хорошо тебе плачу, ты охраняешь меня, ничем таким не занимаешься. Щербаков в упор смотрит на Нурлана, тот взгляда не отводит, стоит близко, обдавая этой смесью алкоголя Алексея, который вообще не пьет: — Я не хочу иметь с этим ничего общего, — он морщится, когда Нурлан достает какие-то таблетки из кармана пальто: — Ты не имеешь ничего общего с этим, ты работаешь со мной, — и этими словами Нурлан, будто бы отделяет его от своей реальности. Выглядит так глупо, когда он сам же просит ввязаться в поиски Каргинова. Он закидывает в себя таблетки и, наконец, отстраняется от Лёши, открывая ему путь на свободу, Щербаков с непониманием смотрит на Нурлана. Наблюдает, как Нурлан открывает дверь автомобиля: — Прекрати, — с равной долей презрительного отвращения и глупой мольбы просит Лёша, зная, что Сабурову сойдет всё с рук, если он собьёт насмерть кого-то в таком состоянии. — Тебе не похуй? — спрашивает Нурлан, пытаясь держаться за дверцу, не садясь и будто приглашая Лёшу. Он ничего не говорит, но Лёша знает, что Нурлан ждёт, когда он сядет внутрь и повезет его домой, как обычно, и они никогда не вспомнят этот разговор, но он не хочет возвращаться на круги своя, тем более с абсолютно чужим человеком. Сабуров будто читает его: - Я такой же, Лёш, дело ведь совсем не в этом. Вернее, в этом, но не совсем. Ему противно от вскрывшейся правды о Нурлане, ровно настолько же, как отвратно от самого себя — между ним и незаконным миром наркотиков сейчас осталось одно единственное звено — Сабуров, за которого почему-то Щербаков с упорной силой пытается цепляться. Иначе как объяснить, что он соглашается на его просьбы? Как объяснить это сбивающееся биение сердца, когда Нурлан все-таки садится за руль? Как вообще объяснить все, что происходило между ними? Дружба? Никогда не было. Долг? Почему-то долг Нурлана перед ним искупает сам Лёша. Симпатия? Ему даже думать об этом не хочется. Я такой же, Лёш И как ни странно, это самая правдивая вещь, которую говорил ему Нурлан — он никогда не играл и не притворялся кем-то иным, просто Лёша смотрел на него сквозь линзы своих розовых очков, а когда они разбились, он решил обвинить в этом самого Сабурова. Когда цепь замкнулась — и Нурлан, и его грязные дела, и сам Алексей оказались в одной реальности из сотен беспринципных людей, готовых ради прибыли на всё, то он всё же попытался отстраниться и выйти из этого порочного круга, но теперь по правде говоря, он повязан с ними, повязан с Нурланом — и самое жуткое, что где-то в глубине души ему хочется быть с ним в одной реальности, в одной цепи, иначе бы он давно разорвал бы её к чертям собачьим. Когда Сабуров заводит машину, Лёша быстрым шагом подходит к машине и нервным движением распахивает дверь водительского места. Нурлан смотрит сначала непонимающе, а потом губы сами расползаются в довольной, немного кошачьей улыбке. Когда он, чуть пошатываясь, вылезает из машины, Лёша старается не смотреть ему в глаза, будто бы избегая ответственности за решение, которое он сейчас принял, но Сабурова не провести, тот осторожно и даже, пусть звучит немыслимо, бережно приподнимает подбородок Лёши, заставляя посмотреть на себя: — Тебе не о чем беспокоится, я всё улажу, — говорит он, словно каждую букву впечатывает в подкорку мозга Щербакова. Тот, в свою очередь, отстраняется и садится за руль — ему просто нужно побыть рядом с Нурланом, пока вся эта гадкая история не закончится, а потом… А потом он обязательно найдет способ выпутаться из этого дерьма.