Сто причин

– Ты Хельга Патаки? Девушка оторвалась от прочтения журнала о боях без правил и посмотрела на парня, который отвлёк её от столь увлекательного чтения. Окинув его коротким взглядом, девушка поняла, что она его не знает. – Ну, допустим, – не слишком вежливо отозвалась она. Настроение сегодня было ни к чёрту: соседи сверху затопили Хельгу, и всё утро ей пришлось разбираться с ними и буквально требовать деньги на новые обои. В четыре часа утра их полу-умная бабуля решила принять ванну, да так и уснула, а катастрофа обнаружилась уже около семи утра, когда Хельга проснулась на работу. Девушка так надеялась, что хотя бы утро выдастся не таким отвратительным и угрюмым: её ждала ещё парочка сырных круассанов, которые она едва не съела ночью, когда неожиданно для себя проснулась от жуткого голода. – Меня зовут Саймон, и я новенький здесь. Сказали найти тебя, – он неловко улыбнулся и потёр шею. Этот жест напомнил девушке об Арнольде. На секунду она выпала из реальности, вспомнив о своей репоголовой любви, но быстро пришла в себя, недовольно хмыкнув. Очередной… долго они здесь всё равно не задерживаются. Как правило, приходят сюда работать студенты на лето или же люди в поисках временной работы. Дольше всех, не считая Хельги, в магазине продержалась Чарли, которой срочно требовались деньги на переезд в другой город. Она работала не покладая рук под наставничеством Хельги, а потом ушла. Подругами они не стали, но общались нормально: обменивались стандартными фразами при встрече и только. График Хельги стал свободнее, и она могла уделять больше времени самобичеванию, но через полгода она снова вернулась на ежедневный график работы, чему отчасти была даже рада. – Тут напитки, тут еда, тут табачные изделия, а тут алкоголь, – с безразличным видом перечисляла она, показывая на разные отделы, – здесь касса. Вот, собственно, и всё, – сказала она и уткнулась в свой журнал. – А ты забавная, – мило улыбнулся Саймон. Хельга с недоумением посмотрела на парня. И что может быть забавного в банальной невежливости? «Какой-то он странный», – подумала девушка, разглядывая новенького перед собой. Это был юноша примерно её возраста с короткой стрижкой и каштановыми волосами. Его лицо украшали редкие веснушки, а глаза… были такого же изумрудного цвета, как и у Арнольда. И именно они немного смягчили пыл Хельги, потому что она вновь вспомнила о своей главной слабости. Девушка тяжело вздохнула и подозвала Саймона к себе, чтобы научить пользоваться кассой. Она с недовольством подумала, что придётся потратить как минимум неделю на обучение человека, который всё равно вскоре уйдёт, терпеть замечания за его косяки от начальства и прочие прелести наставничества. Саймон слушал её внимательно, а ещё он не отрываясь смотрел на Хельгу, которой, откровенно говоря, эти взгляды совсем не нравились. Ну, не любила, когда люди на неё так смотрят, она почему-то сразу начинала думать, что с ней что-то не так: сразу хотелось поправить причёску либо же платье. – Хоть что-нибудь понял? – девушка не смягчала голос и продолжала общаться с новеньким не слишком вежливым тоном. – Ну-у-у… – задумчиво протянул он, – если честно, то не совсем. – Со временем всё поймёшь, – Хельга позволила себе лёгкую улыбку, – ты первый, кто честно сознался, что здесь не так всё просто. После половины пройденной смены Хельга сказала, что он, в принципе, может идти, но парень отказался, заявив, что хочет прочувствовать эту работу «от» и «до». «Какой же придурок», – вновь подумала Хельга, не понимая, как можно отказаться от прогулок в тёплую майскую погоду, от которой жители Хиллвуда будто потеряли голову. Все выглядели такими счастливыми и свежими, что Хельге казалось, словно она живёт в совершенно другом измерении, где нет солнца, мая и радостных улыбок. Конечно, она понимала, что дело в ней и её душевном состоянии, но ей так хотелось, чтобы погода резко испортилась, чтобы все разбежались по своим домам и не раздражали её этими улыбочками. В девять часов Хельга и Саймон собирались домой. Парень любезно предложил ей проводить её до дома, но она отказалась. Ей не хотелось идти по улице с почти незнакомым парнем и вести глупые разговоры о жизни, увлечениях, о, и да, о прошлом. Ну, знаете, эти забавные моменты и истории о том, как, например, он голышом купался в бассейне своего двора, и это могли видеть соседи. Нет, Хельгу это явно не забавляло и уж точно не увлекало. Та крепость, из которой она когда-то решила выйти, сейчас снова стала её постоянным домом, где она заперлась и навесила ещё больше замков. Она не разочаровалась в людях и не испытала сильного предательства, просто после сильной привязанности и сильной любви ей не хотелось заново открываться человеку, чтобы потом вновь, спасаясь, бежать к своей крепости. – Тогда пока, – Саймон вновь улыбнулся ей своей милой улыбкой и помахал рукой. – Ага, – безразлично отозвалась Хельга и пошла в другую сторону, уже через пятнадцать минут забыв о своём стажёре. Сегодня ей не хотелось заходить в кондитерскую, потому что дома и так ждали круассаны. «Наверно, они меня потеряют», – с усмешкой подумала девушка о продавцах кондитерской, переключая песни в своём плеере. И тут в наушниках заиграла песня, которую она всё время намеревалась удалить, но так и не решилась. Песня с выпускного… Их последний танец, их общее горе, их слёзы и последняя ночь, которая, скорее, отдалила их ещё больше, нежели сблизила. Это было ошибкой тогда поддаться эмоциям, с которыми ни Арнольд, ни Хельга не могли совладать. Слишком много навалилось тогда на их хрупкие плечи, и они не выдержали: сняли свои маски вместе с одеждой с особой страстью, отдались друг другу, чтобы отвлечься, забыться в водовороте прошлого, в водовороте ощущений, от которых им пришлось отказаться. Всё было так глупо и неловко. Они были дураками, и оба были виноваты в том, что, собственно, и произошло. Хельга не могла винить только Арнольда в разрыве их отношений, ведь она сама из-за ослепительных чувств отказывалась верить в реальность. Она видела мир по-своему: он был искажённым из-за её острых эмоций и чувств, которые только лишь обострились после его признания. Его «я люблю тебя» стали для Хельги не просто словами, это означало для неё, что Арнольд целиком и полностью теперь принадлежал только ей. Чёрт, ей было всего шестнадцать, и она потеряла внутренний контроль и стержень, что всегда сдерживали её от глупостей. – Я дома, – сказала она пустоте, войдя в свою комнату. Пахло сыростью, открытое окно не могло полностью избавить маленькое помещение от этого запаха. Хельга готова была убить соседей за то, что ей теперь придётся тратить своё время на покупку и поклейку обоев. Как-то не прельщала её мысль о том, что придётся ходить по магазину в раннее утро перед работой, чтобы выбрать дешёвые обои в цветочек или полосочку. «Зато меньше придётся платить за комнату», – подумала девушка, и эта мысль как-то приободрила её. Привычно вскипятив чайник, она привычно села на свою кровать в своём привычном нежно-розовом халате. Она привычно посмотрела в окно, смотря, как птицы улетают куда-то вдаль, громко щебеча. Девушка завидовала им и их свободе. Хельга тоже хотела обрести свои персональные крылья, которые помогут ей обрести внутреннюю свободу, чтобы начать жизнь с чистого листа. Это сравнимо с перелётом: когда становится холодно и невыносимо, то птицы стремятся в тёплое место, где всегда светит солнце и витает такая атмосфера, в которой хочется жить. Но перелёт Хельги затянулся, она продолжала мёрзнуть в личном холоде, даже не пытаясь спасти себя. Ей было страшно снова открывать чистый лист, страшно идти к неизведанному, потому что практически все её попытки вели к тому, что она оставалась ни с чем. Становилось только хуже. Сил бороться уже не осталось, а руку помощи никто не протягивал. Поставив кружку с недопитым чаем на тумбочку, Хельга взяла в руки рамку фотографией матери. Этот снимок был сделан незадолго до её смерти. Увы, новая их жизнь с Мириам продлилась не слишком долго, потому что однажды из-за злоупотребления алкоголем у Мириам появились страшные последствия. Именно тогда в жизни Хельги всё перевернулось, и белая полоса вдруг резко стала чёрной и затянулась вплоть до сегодня. Она продлится и завтра, и послезавтра, Хельга даже в этом не сомневалась. А кто ей мог помочь? Фиби? Она поступила в тот колледж, в который хотели родители, причём, поступила туда вместе с Джеральдом. Парень настолько не хотел расставаться с ней, что в последние школьные годы начал усердно учиться. Он стал реже гулять, да и вообще появляться на людях. После их последнего расставания с Фиби Джеральд будто прозрел, понимая, что Фиби – его единственная. Они были так счастливы на выпускном, особенно когда получили статус Короля и Королевы школьного вечера. Арнольд тоже уехал учиться, оставив пустовать пансион. Практически перед выпускным умер Фил, а за несколько месяцев до его смерти скончалась и Герти. По словам Арнольда, дедушка тяжело переживал смерть своей верной супруги: он старался не выходить из дома, часто сидел в спальне, даже всех постоянных жильцов пансиона прогнал, не желая никого видеть. Только лишь Стелла, Майлз, вернувшиеся, узнав о смерти Герти, и Арнольд могли хоть как-то поддерживать с ним отношения. Но, видимо, такой большой стресс даже Фил не смог выдержать. Они потеряли родителей, они были на похоронах и поддерживали друг друга, как могли, они оказались сломлены и потеряны всеми происходящими событиями. Несмотря на то, что они уже расстались к тому моменту, они не игнорировали беду друг друга, не бросали, понимая, насколько же паршиво на душе. – Хватит, – Хельга, зажмурившись, поставила фотографию матери обратно на тумбочку. – Хватит… – прошептала девушка, обняв саму себя. Вот так, уже чуточку лучше, уже… не так больно. Совсем чуть-чуть. Хельга покачивалась из стороны в сторону, тем самым успокаивая себя. Сейчас она могла снять свой образ безразличия и открыться самой себе. Море горьких воспоминаний вновь ожидало её, и она самозабвенно окуналась в него с головой. Было больно, тоскливо, невыносимо, но без этого вечер уже не представлялся привычным вечером для неё. Снова и снова она надавливала на болевые точки. А что ей ещё оставалось делать в одиночестве? Она потерялась, оставшись одна. – Может быть, когда-нибудь я вновь найду саму себя, – поэтично и вместе с этим печально проговорила девушка, накрывая себя тонким одеялом, перед этим выпив снотворное. Без него она уже не могла уснуть, и именно снотворное помогало ей сбежать ненадолго из тяготящей реальности. – Ты любишь мятную жвачку? – спросил на следующий день её Саймон. Этот вопрос даже немного удивил Хельгу. – Да, а как ты узнал? – Вчера ты сжевала всю пачку и вот сегодня новую купила. – Какой ты наблюдательный, – съехидничала Хельга, но ехидство нисколько не обидело Саймона. Это даже как-то напрягало Хельгу, ведь по характеру и его ненормальному оптимизму он ей напоминал Арнольда. Когда-то девушка думала, что таких людей больше не существует, но нет, видимо, это не так. – Сегодня праздник цветов, – снова сказал он. – Да, и что? – девушка даже не взглянула на парня, который так старался обратить её внимание на себя. Ей гораздо интереснее было изучать бумаги с прибывшим сегодня товаром. – Не хочешь сходить? – прямо спросил Саймон. – Не хочу, – грубо ответила Хельга, сжав кулаки. «Ну, что ему надо от меня?». – А почему? – допытывался Саймон. – Так, послушай, – Хельга вспылила, но голос её оставался спокойным, – я не хочу никуда ходить ни с тобой, ни без тебя, особенно на такие дурацкие мероприятия. Меня бесят эти цветы, бесят аттракционы, и бесишь ты. Так что перестань задавать мне неуместные вопросы. Саймон, конечно, расстроился, но старался не показывать виду. Ему хотелось хоть немного подружиться с Хельгой, ведь им предстояло какое-то время работать вместе, как-то общаться. И парню хотелось создать между ними дружескую атмосферу, чтобы всё было легко и непринуждённо. Но он наткнулся на девушку, такую закрытую, вечно чем-то опечаленную и грубоватую, которая не желала никого подпускать к себе близко. Он чувствовал, что она нуждается в помощи и за своей кремниевой стеной скрывает настоящую хрупкую душу, что пережила наверняка немало невзгод. Меньше всего Саймон хотел разозлить Хельгу, поэтому отступил, но время от времени всё же поглядывал на девушку. – Я схожу на обед? – спросил парень. – Да, – коротко ответила Хельга, раскладывая новый товар по полкам. – Скоро вернусь. – Как бы я жила без этой информации, – фыркнула девушка. И правда, Саймон вернулся уже через двадцать минут с небольшим букетом нежно-розовых тюльпанов. Он заметил, что у Хельги всегда есть вещь или одежда этого цвета, поэтому сделал вывод, что он ей нравится. – Я же сказала, что не люблю цветы, – проговорила она, но уже не своим фирменным стальным голосом, однако от неё всё же веяло отчуждённостью. – Мне показалось, что именно эти тебе понравятся, – с некой грустью в голосе проговорил парень. – Тебе действительно показалось, – сказала она, собираясь на обед. – Скоро вернусь, постарайся не накосячить. Она вернулась буквально через полчаса. Саймон стоял за кассой, а рядом с ним стояла небольшая ваза с букетом тюльпанов. Цветы были действительно красивыми и нежными, и у Хельги просто не поднялась рука демонстративно убирать их. В конце концов, она не монстр, но просто старалась не допускать ничего подобного. Саймон с улыбкой отметил, что девушка немного смягчилась: теперь её взгляд не выражал явную враждебность, а это уже небольшой прогресс. – Ну вот, ещё один день подошёл к концу, – оптимистично заявил Саймон, надевая ветровку. Сегодня обещали небольшое похолодание вечером, и он предусмотрительно взял её с собой. – Ага, – отстранённо ответила девушка, выходя на улицу. – Моё предложение ещё в силе, – Саймон снова попытался пригласить её на праздник. – Мой прежний ответ тоже в силе, – Хельга даже не удостоила его своим взглядом. – Да брось, мы могли бы повеселиться, как-то развеяться, там очень весело. – Я устала, – коротко с раздражением сказала девушка, – я не хочу веселиться, я хочу спать. – Что ж… тогда до завтра, Хельга, – он привычно ей улыбнулся и помахал рукой на прощание. После того, как Хельга зашла в кондитерскую за круассанами, она задумалась о том, что этот вечер мог бы действительно отличаться от всех её предыдущих вечеров. Ей бы не пришлось сидеть в своей комнате и задыхаться от собственных страданий. Возможно, они могли бы с Саймоном неплохо провести время, но она отказалась. Зачем? Какой смысл ей с кем-то дружить или сближаться? Всё равно он скоро исчезнет, как только ему надоест монотонная работа в маленьком магазинчике, она опять останется одна. Привычный сценарий с одним и тем же концом. Девушка даже не давала себе шанса хоть что-то поменять в своей жизни. Гораздо комфортнее было возвращаться в свою комнату, найти на привычном месте кружку с чаем, как обычно взглянуть на улетающих птиц или же послушать музыку. Постучать снова в дверь прошлого, чтобы столкнуться с ним один на один. Так безопаснее. Время и новые люди способны многое поменять в жизни человека. Когда человек долгий период живёт без свежего воздуха, он с жадностью принимает потом его. Это оживляет, придаёт новых сил и даже некий стимул. Саймон стал свежим глотком воздуха Хельги, правда, она всё ещё отворачивалась от него. Несмотря на то, что она не пошла с ним на праздник цветов, он выиграл ей небольшого мягкого дракончика и принёс на работу. Хельга хмуро взглянула сначала на игрушку, а потом на улыбающегося Саймона. Он не ждал благодарности или даже улыбки, ему просто хотелось принести хоть капельку маленькой радости в жизнь Хельги. Почему-то её жизнь ассоциировалась у него с дремучим лесом, где так легко заблудиться и откуда так сложно выбраться: постоянно натыкаешься то на колючий куст, то на ядовитые ягоды, то вообще какого-нибудь хищника. Тяжёлая жизнь, тяжёлая ноша. Их разговоры стали заходить за грани работы: Саймон, как и ожидалось, рассказывал истории из своего детства, а Хельга предпочитала слушать. Но если он задавал ей личный вопрос, то она молчала или же меняла тему. Однажды Хельга даже позволила проводить себя, чему Саймон весьма обрадовался. Ему постепенно удавалось раскрывать Хельгу, вытягивать из дремучего леса. Возможно, именно ему суждено было стать её рукой помощи, которая не даст окончательно сгинуть Хельге. Девушка и сама начала задумываться о том, что можно немного позволить себе слабину, при этом не открываясь и не привязываясь к человеку. Они просто общаются, она ничего не рассказывает о себе, но многое узнаёт о Саймоне. Например, она уже знала, что он любит играть в шахматы и что в девять лет занимался конным спортом. Саймон был неплохим парнем, и он действительно напоминал Хельге об Арнольде, но всё же он не был Арнольдом. Схожие черты, глаза такого же цвета, даже не убавляющийся оптимизм, но это всё равно не то. Саймон мог отвлечь её от вечной печали, мог поговорить, и это уже немного облегчало существование Хельги, ведь она ни с кем не общалась, не считая редких звонков Фиби из колледжа. И ей даже в какой-то момент начало казаться, что он, быть может, в далёком будущем, если Саймон заслужит её доверия и не исчезнет неожиданно из её жизни спустя двадцать лет, сможет стать ей другом. По крайней мере, так Хельга думала, стоя в капюшоне в кондитерской и расплачиваясь за любимую выпечку. Сегодня наконец-то пошёл дождь. Ох, как же Хельга его ждала. Это даже немного подняло ей настроение: все люди разбежались по домам, она не видела улыбок, только лишь разноцветные зонты и капюшоны. Её не тошнило от этой радости, которой страдал буквально каждый житель Хиллвуда, словно это была чума. Она опустила голову, складывая круассаны в рюкзак, как услышала голос, от которого ей заметно поплохело. – Мне, пожалуйста, два круассана со сливками. Он… он… он… Её мысли буквально заклинились на этом местоимении. Она на дрожащих ногах отошла в сторону и опёрлась рукой о стену, пытаясь отдышаться. Сердце готово было выпрыгнуть из груди и сказать «ариведерчи», а сама Хельга готова была умереть прямо на полу этой кондитерской. Он здесь… он… он… он… Парень вышел из помещения, не узнав в девушке Хельгу, ведь она старательно прятала лицо за капюшоном. – Мисс, вам плохо? – поинтересовался любезно продавец. – Нет… то есть да… У вас есть кофе? – Да, конечно, – он тут же отправился за кофе, думая, что у постоянной посетительницы вдруг резко упало давление. Но в эту минуту жизнь Хельги снова сделала кувырок, причём, настолько крутой, что она вновь чувствовала себя сломленной.