Сто причин

Хельга тут же оглянулась. Не зная, что сказать, она просто нервно проговорила: – Привет… – Что ты здесь делаешь? – Гуляю, не видишь, что ли, – в свойственной грубой форме ответила Хельга Джеральду, который был явно шокирован увидеть её рядом с пансионом. Эта встреча, откровенно говоря, никому из них не принесла никакой радости, поскольку Джеральд и Хельга недолюбливали друг друга. И это неудивительно, потому что каждый из них считал, что является причиной несчастий их лучших друзей. – Ладно, – Джеральд пожал плечами. – Постой, – Хельга глубоко вздохнула, а затем проговорила: – передай, пожалуйста, Арнольду, что… что я хочу увидеться с ним. Вот мой адрес, – она достала ручку и клочок бумаги, которые у неё всегда лежали в кармане, и быстро написала адрес. – Конечно, – ответил парень, взяв бумагу, и зашёл внутрь пансиона. Он был уверен, что она здесь не просто гуляла. Хельга наверняка хотела увидеться с Арнольдом, но Джеральд не мог этого допустить, зная, что у них ничего не выйдет, и зная, как Арнольд будет потом страдать. Джеральд помнил день, когда они расстались, словно это было буквально несколько часов назад. Арнольд позвонил ему и сказал лишь два слова: «Она ушла». Было несложно догадаться, что он имеет в виду. Джеральд знал, что так и закончится их история, потому что давно всё подводило именно к такой развязке. Они постоянно ссорились, у них было недопонимание, затем череда смертей… Это наложило на обоих сильный отпечаток, который, казалось бы сблизил их, но в то же время отдалил на приличное расстояние. Их больная зависимость друг от друга, которая успела развиться, не давала Арнольду и Хельге сделать очевидный правильный шаг. Джеральд пытался подтолкнуть друга, уверяя, что рано или поздно это случится, но Арнольд… а он же всегда был оптимистом. И, к сожалению, этот оптимизм помогал многим, но не самому Арнольду, потому что он на глазах друга увядал. Почему Джеральд винил именно Патаки? Что ж, ведь разлады в их отношениях начались с её ненормальной ревности. В одно мгновение ей снесло голову так, что казалось, будто она сошла с ума. Джеральд никогда не понимал такой ревности, а уж тем более безумной привязанности к одному человеку. Ещё в младших классах она не выглядела адекватным человеком, поэтому у Джеральда постоянно возникал один и тот же вопрос: как Арнольд мог сойтись с ней?! Он всегда считал своего друга разумным и адекватным, но, видимо, было в нём что-то такое не от мира сего, раз он смог разглядеть в Патаки свою возлюбленную. И когда Джеральд буквально примчался к другу в тот день, он увидел не того Арнольда, которого всегда знал, а только его тень, что даже не пыталась снова стать человеком. Он был пьян, сильно пьян. Разочарование так и было написано у него на лице, потому что Арнольд надеялся, уходя с выпускного, что, возможно, у них с Хельгой ещё всё получится. По крайней мере, именно так он сказал Джеральду, который в ту минуту хотел надавать ему несколько пощёчин, чтобы тот очнулся. Но он не стал и пожалел. Если бы он знал, чем всё это кончится, то обязательно остановил бы друга, не дал бы ему совершить ошибку, из-за которой он до сих пор не может прийти в себя. Патаки – это персональное проклятье Арнольда, которое его настигло ещё в детском саду. Джеральд приложил немало усилий, чтобы привести Арнольда в себя, убедить, что не нужно отказываться от университета, чтобы бежать за сомнительными отношениями. Было трудно убедить друга, но Джоханссен всегда обладал уникальным даром убеждения. Арнольд собрался с силами и уехал в университет, к чему Арнольд стремился с начальной школы. И вроде там он пришёл в себя, даже девушку какую-то нашёл, и на одно время Джеральд успокоился и перестал терроризировать друга телефонными звонками. Но он не знал, даже не догадывался о том, что каждую минуту своего существования Арнольд думал о ней… Мания, безумие, безрассудство, помешательство, привязанность, любовь – называйте, как хотите. Но факт оставался фактом: он не мог забыть Хельгу, как бы ни пытался, как бы ни старался… – Джеральд, ты с кем-то разговаривал снаружи? – казалось, прошёл целый час за воспоминаниями, но в реальности пролетело всего несколько секунд. Джоханссен, застыв в коридоре напротив вешалки, даже не услышал тихих шагов. – Нет, тебе показалось. – Наверно, я схожу с ума в этом доме, – усмехнулся Арнольд. – Сто процентов, чувак, – Джеральд нервно улыбнулся. Он не скажет ему, что она приходила… Он не причинит ему боль… И началось бесконечное ожидание. Ожидание того, что он придёт или позвонит, или… Нет, эти мысли невозможны. Хельга сходила с ума в четырёх стенах. Она почему-то была уверена, что Арнольд придёт, ведь он… пытался её отыскать. Несмотря на то, что им пришлось пройти, несмотря на прошлые обиды, недопонимания, ссоры и расставания. Несмотря на все сто причин, по которым им пришлось расстаться. Хельга не теряла надежду, что сейчас, прямо в эту секунду он обязательно постучит в её дверь, а она… а что она? Хельга даже не знала, что сказать ему после такой долгой и болезненной разлуки? «Я люблю тебя», «я скучала по тебе», «я ждала тебя»… Нет, пожалуй, это слишком. Ох, и зачем она только вчера пошла к пансиону и отдала Джеральду эту дурацкую записку?! От раздумий её отвлёк громкий стук в дверь. Хельга резко встала со стула и на секунду замерла на месте. Ну, вот, этот момент настал. Он пришёл… Спустя год она снова увидит его: того, кто сводит её с ума; того, из-за которого она не может жить нормально; того, кого она всё-таки не смогла отпустить, как бы ни желала этого. Хельга неуверенно подошла к двери, задержала дыхание и открыла её. И, увидев человека за порогом, она одновременно испытала облегчение и разочарование. – Фиби, я так рада тебя видеть, – и Хельга действительно испытала радость, увидев подругу. Они так давно не виделись, что Хельга успела соскучиться по ней. Кроме Фиби, Хельге не с кем было поговорить, поделиться наболевшим, да и просто хорошо провести время. – И я тебя, Хельга. – Проходи, только… у меня тут небольшой беспорядок. Фиби прошла внутрь, она с умным видом оглядела квартиру, поправила очки и сказала: – Здесь довольно мило, но… обои давно нужно переклеить. – Да, знаю, – Хельга с улыбкой махнула рукой. – Я купила обои, а руки никак не доходят их поклеить, да и не умею я. – Я могла бы помочь, – сказала Фиби, – когда-то я помогала родителям в этом, поэтому кое-что умею. – Ты серьёзно хочешь этим заняться? – Хельга не верила, что подруга, которая совсем недавно вернулась из университета, готова была убить весь день на какие-то дешёвые обои в цветочек. – Ну да, – Фиби потёрла руки, как бы в предвкушении. – Тогда я схожу за красным мартини, – Хельга помнила, что предпочитала пить подруга. По крайней мере, так было бы намного веселее заниматься небольшим ремонтом. И она оказалась права. Хоть обои клеились не слишком идеально, хоть где-то оставались пузыри, но им было действительно очень весело. Немного опьянев, подруги смогли расслабиться и даже поговорить о самом сокровенном. Например, Фиби рассказала Хельге, что Джеральд снова расстался с ней. Хельга, конечно же, отреагировала в своей манере. Сначала она начала говорить о своей правоте, потом о том, что Джоханссен – настоящий козёл, а потом Хельга заявила, что Фиби достойна большего. Она заметила, что после её вполне ожидаемых слов подруга немного даже ожила. Она стала раскованнее, да и как-то увереннее. Быть может, Хельга не сказала ничего нового, но, наверно, именно этих банальных слов не хватало Фиби, чтобы сбросить с себя негатив. Нельзя отрицать того, что Фиби очень сильно переживала их разрыв. Из-за этого она несколько дней не выходила из своей комнаты в общежитии, всё время порывалась позвонить ему и поговорить, чтобы всё вернуть, чтобы снова быть нужной, чтобы быть… любимой. Но что-то постоянно останавливало её. Возможно, элементарная гордость, которой Фиби никогда не была лишена. И Фиби разрывалась, не знала, куда себя деть. Она медленно сходила с ума в этих четырёх стенах, постоянно думая, а что было бы если… …если бы он не ушёл. … если бы она его остановила. … если бы позвонила. – Хельга, я знаю, что лучше тебя об этом не спрашивать, но… ты ещё не виделась с Арнольдом? – А должна? – Ну, он в городе, и я думала, что… – Он приходил ко мне в магазин, – Хельга отложила сторону кисть, испачканную клеем, и села на расстеленные газеты. – Но я струсила и спряталась за прилавком. А вчера… – Хельга резко замолчала и посмотрела куда-то в сторону. – Я гуляла и как-то сама не заметила, что пришла к пансиону. И там я встретила Джеральда. Попросила его передать записку Арнольду, но, видимо, Арнольд уже не хочет видеть меня, раз не пришёл сегодня. Какая же я идиотка, – Хельга закрыла лицо руками. – Нет, – задумчиво ответила Фиби и села рядом с Хельгой, – я думаю, дело тут вовсе не в Арнольде. – А в ком? – с усмешкой спросила Хельга. Она не могла допустить мысли, что Арнольд снова придёт к ней. Один раз он уже это сделал, но сделает ли второй? Нужно ли ему? А вдруг он передумал? – Он скоро придёт, вот увидишь, – Фиби положила руку ей на плечо. – Я тебе обещаю. Уже было за полночь, когда они закончили с обоями. Фиби вышла на улицу и, наконец, сделала то, что не могла сделать несколько раз. Она набрала номер Джеральда. – Нам нужно поговорить. Встретимся в центральном парке. Джеральд явно не ожидал услышать звонок от своей бывшей девушки. Он подумал, что она соскучилась, хочет поговорить насчёт их отношений, всё вернуть, вот только Джеральд не хотел возвращаться, чтобы потом снова не уходить. Расстояние и время всё убивают. Наверно, только такие мечтатели, как Арнольд, могут хранить в сердце любовь, тем самым причиняя себе боль. Мазохизм в чистом виде. Нет, Джеральд не хотел бы терзать себя и день, и ночь из-за каких-то отношений. Лучше сразу переболеть, чтобы потом не мучиться. Но он не ожидал того, что его сердце не будет контролировать мозгом. Увидев Фиби, сидящую на скамейке, Джеральд ощутил, внутри что-то перевернулось. И он не мог сказать, что это было приятно. Нет, как будто что-то тянуло вниз, но при этом заставляло сердце биться вдвойне быстрее. Это не те приятные ощущения, как от влюблённости. Это… горечь? сожаление? воспоминания? Он не знал, но ему не хотелось подходить к ней, чтобы побыстрее избавиться от этого тяготящего чувства. Но выбора не было, и Джеральд медленно подошёл к скамейке. Фиби даже не взглянула на него. Он знал, что это означало, – она разочарована. Как-то раз Фиби говорила ему, что не может смотреть на тех людей, в которых успела разочароваться. Ей было это просто неприятно. Она сразу вспоминала всё, что натворил этот человек, и как будто заражалась всем негативом. Джеральд подумал, что, скорее всего, она разочаровалась в нём как в парне, но это было неудивительно. Он позволил себе сесть рядом с ней. – Привет, – тихо произнёс он. – Джеральд, – леденящим душу голосом произнесла его имя Фиби, – где записка? – Какая записка? – Не притворяйся, что не понимаешь, о чём речь. Хельга тебе отдала вчера записку. Где она? У тебя, верно? Ты ведь её не отдал Арнольду? – А тебе какая разница? – Джеральд скрестил руки на груди. – Я переживаю за свою подругу. – А я – за своего друга. Эта Патаки только рушит его жизнь. – Да с чего ты решил? – Фиби не выдержала и всё-таки посмотрела на Джеральда. И лучше бы она этого не делала, потому что ему стало не по себе от её взгляда. Столько осуждения, разочарования и злости… – Он не находит себе места, не понимая, что им не суждено быть вместе. Он страдает по прошлому, по тому, что невозможно вернуть. – А тебе не кажется, что с ней он мог бы быть счастливым? Людям свойственно совершать ошибки. И, возможно, сейчас у них всё получится. – Не уверен, что с ней он будет счастливым… – Да откуда тебе об этом знать? Ты свои отношения построить не можешь, а ещё что-то смеешь решать за других, – Фиби резко встала со скамейки. – Я не думала, что смогу разочароваться в тебе настолько сильно, что рядом с тобой меня будет трясти от злости и отвращения. Фиби не стала слушать оправдания Джеральда. Она просто ушла, оставив за собой последнее слово. Он не думал, что будет так больно. Хуже всяких пощёчин. Фиби даже никак не оскорбила его, но было неприятно до такой степени, что хотелось закричать на весь парк от отчаяния. Джеральд не стремился возвращать их отношения, но он не хотел расставаться с ней врагами. Да ещё и эта чёртова записка… Джеральд почему-то подумал, что во всём виновата Патаки, но действительно ли она была так виновата? Быть может, стоит посмотреть на свои поступки? Возможно, Фиби была права: он не может судить, когда сам стоит возле руин прошлых отношений. Джеральд вернулся в пансион. Его тут же встретил Арнольд, который был явно беспокоен поспешным уходом. Джеральд подошёл к другу и отдал смятую бумажку. – Что это? – спросил Арнольд, странно смотря на скомканный лист. – Надеюсь, что это ключ к твоему спасению. Прости, что сразу не отдал, – сказал Джеральд и поднялся наверх. Ему не хотелось, чтобы и Арнольд посмотрел на него с щемящим душу разочарованием во взгляде. Ещё раз он такого точно не выдержит. Джоханссен решил для себя, что завтра утром его следа не будет в этом пансионе. Арнольд развернул бумагу и увидел адрес, который написала Хельга. Он едва устоял на ногах из-за появившегося головокружения. Арнольд думал, что уже не найдёт её, думал, что она будет бегать от него, думал, что этот круг никогда не разомкнётся, и они так и останутся в персональном аду. Но она дала сигнал, она хочет его видеть, хочет поговорить. И Арнольд без раздумий побежал к её дому, чтобы увидеть, услышать, почувствовать её рядом с собой. Когда Арнольд стоял за её дверью, не решаясь постучаться, он думал о том, что сказать ей. Ну, вот, что можно сказать человеку, которого любишь, которого бросил и к которому снова решил вернуться? Не будет ли это выглядеть слишком подло? «Господи, почему же так сложно? И почему так душно?». Арнольд задыхался уже то ли от духоты, то ли от собственных мыслей. «Ну же, просто постучи в эту грёбаную дверь, давай же». И он сделал это. Секунды отмеряли стуки сердца. Сколько их было? Две? Три? Миллион? И Хельга, наконец, открыла дверь. И вот они снова встретились. Две страдающих души. Два человека, которые задыхались друг без друга. Два человека, которые безумно были счастливы увидеть друг друга, но не могли сказать об этом. Потому что слишком рано и… слишком неуместно.