Рождённый от тьмы и света. Принц крови.

      Порция влитой в рот водки обожгла горло, огненной волной прошлась по пищеводу. Ник, скривившись, глубоко задышал, ощущая, как крепкий алкоголь бьёт по мозгам. Употребление спиртных напитков — далеко не привычное для него дело, тем более если речь об алкогольной продукции с высоким содержанием градуса. Ещё недавно юноша и вообразить не мог, что станет бухать безо всякой меры, как заправской алкаш.       Но теперь это всё неважно. Сейчас Ник, изменивший своему давнему кредо, жаждал только одного — хоть на время заглушить беспрестанную, внутреннюю муку в пьяном угаре, потому осушал стопку за стопкой, упорно поглощая неприятное для него по вкусу пойло. Усевшись за барную стойку, он даже не взглянул на предлагаемый ассортимент алкогольных напитков, а с ходу заказал чистую водку.       — Ещё одну. — Ник пододвинул по барной стойке к служащему заведения опустошённую стопку.       Бармен в удивлении вскинул брови: после изрядного количества выпитой водки парень оставался трезвым как стёклышко. Но без комментариев заново наполнил гранёный стакан бесцветной, пахнущей спиртом жидкостью. От нового глотка дыхание в очередной раз перехватило, и только. Чёрт побери, опять не получается — а ведь он уже за вторую бутылку взялся! В кои-то веки Ник решил напиться до беспамятства, как со смесью изумления и досады обнаружил, что его состояние не приближалось ни на йоту даже к стадии лёгкого опьянения, сколько бы высокоградусного алкоголя он ни глотал.       Вообще, изначально Ник вовсе не собирался наведываться в ночной клуб, где сейчас застрял за барной стойкой. С наступлением вечера юноше осточертело томиться в четырёх стенах и он отправился на мотопрогулку, преследуя цель не просто проветрить голову, но и, главным образом, постараться отвлечься от отравляющих душу чёрных мыслей, навеянных горестными воспоминаниями.       Ник продолжительное время являлся ярым поклонником мототехники; когда-то впервые оседлав чоппер приятеля, он с трепетом ощутил, как всё внутри радостно поёт от шквала несказанного удовольствия и душевного подъёма. Он обожал гонять на своём железном коне, испытывая захватывающий азарт и бушующий в крови огонь, упиваясь блаженным вкусом безграничной свободы и скорости, восторгаясь мощью пары колёс и оглушающим рёвом мотора. И, будучи в дурном расположении духа, Ник обычно тоже старался прибегнуть к мотоциклетной езде, являющейся для него одним из лучших антидепрессантов.       Но в этот раз даже любимый высокоскоростной байк оказался бессилен перед душевной болью, упорно не отступающей всё то время, пока он мчался по городским просторам. И, когда в глаза бросилась кислотно-жёлтая неоновая вывеска увеселительного заведения, решение заглянуть туда напросилось само собой, ведь наверняка там отыщется алкоголь. И хотя Ник тут же одёрнул себя, напомнив, что ещё утром дал себе обещание больше не брать в рот ни капли спиртного, но внутренняя рана с новой силой заныла внутри, что юноша, не выдержав, свернул к ночному клубу с несокрушимым намерением выпить.       Клуб встретил очередного посетителя врубленной на всю катушку зажигательной музыкой. Желающих развлечься в субботний вечер, как и следовало ожидать, составляла целая толпа. Для Ника, никогда прежде не посещавшего увеселительные заведения, место оказалось настолько непривычным, что он даже в первый момент в растерянности застыл как истукан на входе в просторный зал, окативший его ажиотажем, гомоном, музыкой и игрой цветных прожекторов. Люди вокруг веселились, снимая напряжение рабочих будней, угощались предложенными заведением напитками, смеялись, вели оживлённое общение. И только Ник чувствовал, как беспощадно давит на него депрессивный ком, не пропускающий никаких чувств, кроме боли и отчаяния. Его не занимали ни танцы, ни новые знакомства, ни вечеринка в целом — изначально расположившись за барной стойкой, парень ни разу не поднялся, поглощая одну порцию выпивки за другой. Безучастно глядя на дно стопки сквозь бесцветное пойло, он практически не замечал развернувшейся вокруг тусовки — мысли его неумолимо затягивало в чёрную пучину гнетущих воспоминаний.       Время было позднее, когда Ник, наконец-то, добрался до посёлка. Он сломя голову нёсся по погруженным в ночную темноту сельским улочкам, не заботясь о том, что чавкающие под ногами весенние грязь и слякоть основательно запачкали берцы.       В уме Ник перебирал массу ругательств и костерил себя на все лады, будучи поражённым собственной безалаберностью. Это же надо было так отличиться! После обеда Ник уехал в город по делам трудоустройства, а когда, уже вечером возвращался на электричке, разморённый теплом, задремал в вагоне — да так крепко, что умудрился проспать нужную остановку. Пришлось выходить на другой станции — а там, как назло, расписание ближайшего и последнего пригородного поезда в обратную сторону вынудило парня ждать почти два часа. Сказать, что Ник изрядно припозднился — не сказать ничего. Ещё и аккумулятор на дурацком мобильнике разрядился — чёрта с два получилось предупредить опекунов! И кто ему помешал перед уходом подзарядить прибор коммуникации?! Вейюан с Ксенией наверняка с ума сходят от беспокойства, теряясь в догадках, куда он запропастился, всё ли у него хорошо.       И наконец-то дом, милый дом! Небольшой, но добротный двухэтажный коттедж, в тёплых и уютных стенах которого прошло его детство. Дом, в котором его всегда ждали двое добрых людей, у которых он познал родительскую любовь и доверие. Дом, в котором часто витал аппетитный аромат свежей выпечки и парного козьего молока. Дом, наполненный неизменным теплом, согревающим не только тело, но и душу.       Юношу удивило, что собаки не залаяли, ведь обычно хвостатые бурно реагировали на возвращение хозяев. Но стоило Нику сделать ещё пару шагов, как вдруг он резко замер, чувствуя, что в груди будто что-то оборвалось под леденящим кровь ужасом и тяжёлым грузом рухнуло вниз. И это страшащее, тревожное чувство нагнал на него запах крови, источавшийся с территории участка — их участка!       Тратить время на то, чтобы достать ключ от домофона, Ник даже не думал. Запросто одним нечеловечески высоким прыжком он преодолел двухметровую изгородь, от души начихав на то, что его противоестественное действо могло попасться постороннему взгляду. Сейчас его волновало только одно: выяснить, что произошло и что с приёмными родителями. От представшего перед глазами зрелища Ник застыл столбом, шокированный до глубины души. Разум отказывался воспринимать действительность с открывшейся взору ужасной картиной.       Три мёртвые собаки — простые дворняги и коричнево-подпалый доберман — лежали во дворе со свёрнутыми шеями, под раскрытыми пастями на бетоне растекалась кровавая лужица. Дворняжек — крупного, косматого, чёрно-бурого Пирата и небольшую, палевого окраса Найду — он из сострадания приютил крохотными щенками, которых нашёл на улице, голодными и замерзающими. А доберман Лорд остался жить в семье после того, как Ник принёс его залитым кровью, сбитым неизвестной машиной шестимесячным щенком, выходил при помощи ветеринара, но предыдущие хозяева так и не откликнулись на объявления. Вейюан разрешил оставить собак, посчитав, что такая охрана для частного дома лишней не будет, да и для его воспитанника послужат хорошим уроком ответственности и дисциплины.       «Лорд! Пират! Найда! О нет!!!» — закричала в голове отчаянная, испуганная мысль.       И если так безжалостно умертвили сторожевых собак, то что же с Вейюаном и Ксенией? О боже, только не они, пожалуйста, только не их!!!       В неудержимой тревоге за близких людей Ник бросился к крыльцу. Изнутри юношу рвал на части дикий страх того, что он может обнаружить в помещении, и при одной этой ужасающей мысли его пронимал зловещий озноб. Ник всем существом отчаянно молил высшие силы, чтобы самые худшие опасения не подтвердились. Бога ради, только не это, нет!       — Вейюан!!! Мама!!! Кто-нибудь, ответьте!!!       Из-за проникающего через приоткрытое окно запаха крови душа закричала в безумном страхе… Пожалуйста, пусть всё окажется не так! Если уж без кровопролития не обошлось, пусть они будут просто ранеными, чтобы он тогда успел вызвать «скорую» и оказать первую медицинскую помощь! Он сделает что угодно — только бы с близкими людьми не случилось то же, что и с собаками!       Лихорадочно трясущейся рукой он распахнул входную дверь и… У Ника перехватило дыхание от ещё более жуткой картины. Юноша замер на пороге, вперив шокированный, не верящий взгляд в обмякшее у подножия лестницы тело, совсем не обратил внимание, как с плеча соскользнула лямка, и рюкзак тяжело рухнул на коврик у двери. У трупа приёмного отца оказалась неестественно вывернута шея, багровая лужица натекла на пол под приоткрытым ртом, в остекленевших раскосых глазах потух жизненный огонёк.       Некоторое время юноша так и стоял неподвижно с расширенными от ужаса глазами при виде покойника. Разум на первом этапе отказывался принимать эту чудовищную реальность со смертью близкого человека — эту необратимую, тяжёлую утрату. Ещё утром он в этом самом доме разговаривал с Вейюаном, видел, как тот ходит по дому, совершает разные действия. И вот теперь перед глазами мёртвое тело вырастившего его человека!       Бездыханное тело Ксении, обнаруженное на пороге родительской спальни, пребывало в ещё более ужасающем состоянии. На горле покойницы зияла такая кошмарная рана, что Ник содрогнулся — как будто хищный зверь с особой жестокостью разодрал плоть, повредив вместе с тем вены и трахею. Торс трупа густо покрывала свежая кровь, насквозь пропитавшая шёлковую материю халата.       Нику даже не было надобности проверять пульс: от его гипертрофированного слуха не ускользнуло, что в двух остывших телах больше не слышно сердцебиения, прервавшегося навсегда.       У какого же проклятого изверга достало бесчеловечности совершить такой чудовищный поступок?!       Обострённому обонянию открылась целая мешанина разнообразных синтетических молекул — одарённый столь экстраординарной способностью, юноша чуял наполнившие помещение запахи, среди которых были и недоступные человеческому обонянию… И особенно его вниманием завладел один странный запах, так не походивший на все остальные. Никогда раньше ничего подобного не обонявший, Ник не мог подобрать подходящих слов, чтобы дать более-менее определённое описание этому уникальному запаху, имеющему сложную структуру из множества оттенков. Густой, вкрадчивый, будоражащий, переплетение аккордов чего-то горьковато-сладкого и похожего на морозную свежесть — приблизительно такая, но далеко не полная характеристика, а остальные запаховые ноты юноше не удалось толком описать.       И особенно этот необычный запах концентрировался именно возле трупов. У Ника волосы на загривке дыбом встали, стоило его носовым рецепторам почувствовать в воздухе необычное пахучее вещество.       «Вампир!» — будто током ударила взволнованная мысль — и это была даже не догадка, а непоколебимая уверенность, что он уловил след именно вампира.       Пускай, до этого, омрачённого кровопролитием и смертью, случая ему не приходилось не то что встречать вживую — находить и намёка на реальное существование кровососущих, ночных хищников, но сейчас на подсознательном уровне у Ника само собой зародилось твёрдое убеждение, что так пахнет только вампир, какое оказались не в силах отмести никакие другие доводы здравого смысла.       Существование вампиров как реальных биологических видов, а не вымышленных мифических монстров, Ник даже не то что допускал — воспринимал как констатацию факта, потому что…сам был таким же. Присущие его натуре нечеловеческие способности, в числе которых отмечались и характерные для охочих до свежей крови созданий ночи свойства, прямо указывали на это, с чем Ник при всём желании не мог поспорить.       Обезумев сразу от трёх раздирающих душу чувств — горя, ярости и жажды возмездия, — Ник опрометью бросился в свою комнату и с такой силой ударил по двери, что она чуть не слетела с петель. Юноша метнулся к шкафу, где хранил личные вещи, рывком распахнул дверцу. Там, в углу, в небольшой коробке был упрятан тайком изготовленный самодельный осиновый кол. Ник допускал, что, возможно, он не единственный представитель своего вида, что есть и другие — как и то, что, быть может, ему придётся защищать себя и близких от таких же, как и он сам.       Не прошло и минуты, как Ник уже выскочил из дому, крепко стискивая в кулаке кол — так не терпелось пронзить сердце клыкастого ублюдка! Ноздри лихорадочно раздувались, втягивая вместе с воздухом витавшие в нём запахи. След убийцы уводил в сторону огорода. Ник задержался всего лишь на секунду, чтобы прихватить в сарайчике топор для рубки дров — искрой вспыхнувшая в голове мысль, внушила, что инструмент может пригодиться как средство нападения и обороны, — после чего сломя голову бросился в направлении удалившегося душегуба, призывая всю свою нечеловеческую сверхскорость.       Он уничтожит эту тварь, отнявшую у него единственных близких и дорогих сердцу людей, которых юноша любил так сильно, как никогда не любил настоящих родителей! Никогда ещё Ник не жаждал кровопролития с таким яростным неистовством, превратившим его в неудержимого, смертоносного дьявола из преисподней.       Совсем немного времени потребовалось мчащемуся с бешеной скоростью экспресса Нику, чтобы миновать частный сектор — и вот он, оставив за спиной дома и огороды, бежал по полю, обычно служившему пастбищем для коров, коз и лошадей. Из ночной тьмы проступили очертания могильных памятников — находящийся за пастбищем погост с каждой секундой становился всё ближе.       Только бы не упустить эту сволочь! Только бы не потерять след!       Преследуемую цель Ник настиг ближе к старой части кладбища, где преобладали давностные, даже заброшенные захоронения. Молодой мужчина лет двадцати пяти стоял на узкой тропе, рассекавшей ряды могил, и глядел в сторону рассвирепевшего преследователя — надо полагать, у него такой же обострённый, как у Ника слух, что позволило ему ещё издали услышать звуки погони. Кровопивец его явно дожидался.       — Оп-па! Это что за крыса за мной увязалась? — с издевкой протянул вампир, всем своим видом демонстрируя высшей степени нахальство. — Теперь понятно, чем воняет.       Ни кол, ни топор, ни откровенно бушующая лютость противника его ничуть не тревожили.       Сейчас, в ночной тьме вампирские глаза светились голубым огнём, но такому противоестественному явлению юноша ни капли не удивился, потому что данная особенная черта, не свойственная обычному человеку, была присуща и ему самому. Именно в темноте его собственные зелёные радужки тоже становились ярче, чуть подсвечивались изнутри, как у хищного зверя. Данное необычное свойство Ник тщательно скрывал от посторонних, а если всё-таки палился, то списывал на светящиеся линзы.       — А ну, иди сюда, сука! — в бешенстве заорал Ник, ещё крепче сжимая в руках кол и рукоять топора. — Кто тебе, мразоте поганой, дал право убивать тех женщину и мужчину-азиата?! Я тебе прямо сейчас за них кишки выпущу и на них же повешу!       Стремительным шагом он приближался к ненавистному душегубу, отнявшему у него семью. Верхняя челюсть характерно заныла под ощущение, что и без того заостренные глазные зубы словно вытягиваются, удлиняются. Нику было знакомо это ощущение, говорившее о том, что отрастают клыки на манер вампирских. Кровавая, сатанинская ярость вкупе с не менее неудержимой тягой поквитаться с убийцей близких распирали изнутри, выжигали, гнали драться насмерть.       Очертя голову Ник ринулся в атаку. Первый слёту нанесённый удар колом не достиг цели: вампир небрежно увернулся — этот сцуко перемещался с невероятным проворством, каким, впрочем, не был обделён и его молодой противник. Ник круто развернулся, вместе с тем выбрасывая в рубящем наискось ударе топор, но и здесь противнику достало изворотливости ускользнуть. Юноша крупно пожалел, что у него нет сейчас рапиры, какую он мастерски освоил за годы тренировок в секции по фехтованию, но только не учебной, а самой настоящей. Вот что ему по-настоящему нужно, чтобы показать этой твари почём фунт лиха!       — Ну, а тебе-то что с того? — резко осведомился недруг. — Какое тебе вообще дело до того, кого я ем на ужин?       — А такое, что я сейчас же присоединю тебя к тутошним покойникам! — рявкнул Ник.       И в исступлении снова бросился на врага. Ник призвал весь свой бойцовый опыт, взращиваемый в процессе многолетних тренировок, пустил в ход оттачиваемые годами приёмы, но, к яростной досаде, ему не удалось даже слегка задеть неприятеля — тот с лёгкостью, прытко уходил из-под ударов. Сам вампир не спешил вступать в бой — кружа возле противника, он больше того потешался, дразня того язвительными комментариями и паясничая.       — Смотри — не надорвись! — оттачивал ядовитый язык кровосос, резвясь в своё удовольствие. — Скорее, Земля с орбиты слетит, чем ты своей зубочисткой в меня тыкне… АЙ, БЛЯ!!!       Истошный крик огласил погост под удар осинового кола, в удачный момент воткнувшегося в грудь.       Не успел Ник возрадоваться первому успеху, как схлопотал увесистый удар кулаком в скулу. Атака несла в себе такую сокрушительную силу, что юноша опрокинулся назад. От резкого удара головы о землю мир перед глазами потемнел — но почти сразу зрение вернулось в норму. Не без труда страдающий от донимающей затылок и челюсть боли Ник приподнялся, придерживаясь за подвернувшийся под руку памятник.       Постанывая и поливая сквозь зубы всё и вся отборной бранью, вампир стоял чуть поодаль, упираясь пятой точкой в ржавую оградку. В области между рёбер застряла забрызганная кровью тупая часть кола.       «Почему сукин сын не сдох?!» — Ник присмотрелся к месту поражения на груди противника. — «Да потому что я, дурень криворукий, промазал и не задел сердце!»       Не без кривой гримасы, свидетельствующей далеко не о блаженных ощущениях, вампир выдернул окровавленный кол, затем одним разом с пугающей лёгкостью переломил, будто тоненькую сухую хворостинку, и отшвырнул. Нахальные смешинки в глазах ночного хищника растворились в свирепости, с какой он визуально опалил юного противника, успевшего к этому моменту полностью оправиться от урона и выпрямиться в готовности продолжать битву не на жизнь, а на смерть.       — Ну, всё, гадёныш, довыёбывался! Хана тебе!       И пулей налетел на парня, теперь уже, отбросив кривлянья и ужимки, всем видом выражая яростный настрой изничтожить того. Нику едва достало проворства прянуть в сторону, избегнув ужасной участи получить тяжёлую травму головы.       Нелёгким делом оказалось забить кол в беспрестанно увёртывающегося супостата, а уж противостояние его безжалостному, лютому натиску и вовсе потребовало выкладываться чуть ли ни сверх сил. Вести бой с настолько сильным противником юноша не привык: ни один из прежних оппонентов из числа людей на учебных поединках или в уличных драках не был ему по-настоящему равным по силе. Нику приходилось больше уклоняться от стремительных и мощных атак, чем удавалось наносить удары. И хотя сразу было видно, что способности кровососа в боевых искусствах оставляют желать лучшего, но этот недостаток успешно компенсировали нечеловечески повышенные скорость движений, быстрота реакции и физическая сила.       — Ты всего лишь паскудный полукровка! — с презрением выплюнул оскорбление противник. — Тебе в жизни не сравниться с полноценным вампиром! От тебя, генетического мусора, давно пора избавиться, а то вонища исходит нестерпимая!       Очередная попытка рубануть топором между глаз вампира не оправдала ожиданий — так ещё обернулась тем, что ответным ударом Ника отбросило назад с взорвавшейся в животе ужасной болью. Спиной он натолкнулся на дерево, а мгновением позже едва успел убрать голову, спасшись от застрявшего в коре лезвия топора.       — Я и из твоей артерии себе пир устрою! У тебя кровушка молодая, хорошая, тёпленькая. А как напьюсь — сорву злобу на твоей глотке, разорву её, к чертям собачьим, как и той бабе!       — Подавишься!       Ник и глазом моргнуть не успел, как вампир одним молниеносным движением переместился ему за спину. Резким движением руки завело за спину — запястья как холодными тисками сжало. Высвободиться из железной хватки оказалось не так-то просто — а шею сбоку уже окатило холодным дыханием. Предугадывая последующий вражеский ход, Ник всем торсом дёрнулся в сторону, и только поэтому вампирские клыки, продрав плотный трикотаж худи, впились в плечо, а не в яремную вену. Кровососущая тварь так и припала ртом к ране обезумевшей пиявкой. Со смесью леденящего ужаса и жгучей ярости Ник ощущал, как из него вытягивают кровь под аккомпанемент противного причмокивания.       Чёрта с два он позволит этой мерзкой гниде высосать из себя кровь, будто колу из бутылки! Вампирский укус ничуть не остудил его пыл — только взбесил ещё пуще.       Приём с оттоптанной у агрессора плюсной ситуацию не спас — и тогда, охваченный безрассудством, Ник, вывернув голову, применил против врага его же методы. Острые зубы захватили ухо, вгрызлись в податливую плоть. А такой приём возымел воздействие: дёрнувшись, противник враз позабыл о кормёжке, его зубы непроизвольно выпустили плечо. Ник не терял преимущества: едва только вражеская хватка дала слабину, как в следующее мгновение удачный бросок через себя отправил оппонента валяться на землю.       — Сказал же: подавишься, — процедил сквозь зубы Ник, не без мстительного удовлетворения глядя, как попавшая не туда, куда надо кровь заставила кровососа зайтись в кашле.       Внутри него подобно дикому зверю в клетке билась ярость — лютая, неукротимая, раскалённая добела, с рёвом и воем отчаянно прорывающаяся наружу. От разливающегося по телу гневного жара кровь вскипела в венах. У юноши возникло чувство, будто в нём концентрируется всё нарастающий клубок негатива, отчего заколотило всё тело. В следующую минуту Ник ощутил, как сердце срывается в бешеный галоп, в ушах зашумело, а его и без того гипертрофированные чувства помимо воли обострились до максимума. Но прежде чем он успел задуматься, что с ним происходит, пульсирующий в груди яростный ком вдруг будто взорвался, пустив по кровеносной системе обжигающую волну дьявольской свирепости, в голову ударило безрассудство, подавившее всякую способность к здравому смыслу и оставившее только одну бешеную потребность — во что бы то ни стало уничтожить врага. Мир перед глазами потонул в алом тумане.       … Возвращение из беспамятства сопровождалось ощущением пожирающей всё тело боли, и особенно нещадной она была в области головы. Ник чувствовал себя так хреново, будто побывал в авиакрушении, и не мог понять, как так вышло, что он сильно травмирован, где он вообще находится. Дикая боль захватила всё сознание: тупо ныла то в одной части тела, то в другой, пронзала плоть где-то внизу, сбоку, огнём жгла грудную клетку изнутри. О Господи Боже, как же немилосердно досталось его голове! Казалось, будто в лоб вбили гвоздь — отяжелевшая, ставшая неповоротливой голова буквально раскалывалась на две части! Ник поднял руку к мокрому от крови лицу, отвёл со лба слипшиеся от влаги волосы, осторожно коснулся пострадавшего места. Чёрт, похоже, всё-таки черепно-мозговая травма!       — Вот дерьмо! — мучительно простонал сквозь зубы Ник, силясь вспомнить, как он довёл себя до такого плачевного состояния.       Юноша приподнялся на локте под резко усилившееся чувство тошноты и приступ головокружения, сплюнул наполнившей рот кровь на могильную плиту, и без того орошённую натёкшей из собственных ран красной влагой, на которой, распластавшись, и пришёл в чувство. Дыхательный процесс превратился в пытку: при каждом вдохе и выдохе болевой синдром в груди резко усиливался, вынуждая пострадавшего дышать медленно, неглубоко. На ощупь грудная клетка показалась несколько деформированной, с правой стороны чувствовался выступающий бугорок. Твою мать, ещё и перелом ребра!       Постепенно в памяти стали всплывать разрозненные, отрывочные фрагменты о последних событиях, что последовали после того, как его разумом завладело кровавое, сатанинское бешенство, вырвавшееся из самых тёмных внутренних глубин той части него, состоящей из ярости и жажды крови. Он в яростном исступлении бьёт кровопивца башкой о надгробный памятник… Он сам, как футбольный мяч после пинка, летит вперёд, покуда спиной не врезается во что-то твёрдое… Перед глазами летящий подобно снаряду, вырванный из земли металлический крест… С размаху его рука втыкает во врага какой-то узкий и продолговатый предмет… Слепящая, белая вспышка перед глазами, сменившаяся кромешной тьмой…       Вот теперь до Ника стало доходить, что он делает тут, на кладбище ночью: во имя вендетты примчался, чтобы помножить вампира на ноль. Соединив наполненные безумием и агрессией обрывки воспоминаний, Ник пришёл к умозаключению, что, одержимый яростным безрассудством, учинил ещё более жуткую бойню. Ужаснуло осознание, что во время припадка он абсолютно не владел собой, им руководила исключительно адская злоба, поглотившая всякую способность мыслить рационально. В ярости Ник и думать забыл о единоборствах; забыл, что можно ставить блок, уклоняться, контратаковать: не отдавая отчёта собственным действиям, он бросался на врага с неистовством дикого зверя, всем существом изнывал от тяги разорвать того на куски, вонзить в плоть зубы. Собственное «я» растворилось в алом тумане чудовищного, кровопролитного безумия; пропало осознание, что вообще происходит, кто он такой, как его имя — он ничего не знал и не хотел знать. Для Ника существовало только одно: любой ценой прикончить вампира, только это имело смысл, стало жизненно важно, как глоток воздуха.       По спине пробежал мороз, насланный трепетным ужасом перед самим собой — прежде Ник не подозревал, какое неуправляемое, безумное, алчущее кровопролития чудовище обитает внутри него. Боже, неужели это происходит с ним?       Вампир, скорчившись и дрожа всем телом, стоял неподалёку, обеими обагрёнными руками опираясь о надгробие, чтобы не упасть; струйка крови ползла из уголка рта на подбородок, откуда срывалась алыми каплями. Было видно, каких огромных усилий ему стоит удерживаться на ногах. В середине расцветшего на груди кровавого цветка, застряв в рёбрах, торчал тот самый металлический прут. Теперь, когда безрассудная ярость в голове отступила перед ясностью разума, Ник и сам поразился тому, что почти наполовину вогнал штырь в вампира, пронзив тело насквозь — вторая железная часть устремлялась кверху у того за спиной. Наверное, даже удалось слегка задеть сердце — если железный обломок не пробил сердечную мышцу, то уж верно оцарапал, — судя по тому, что на этот раз физический урон сказался не на настроении ночной твари, а на серьёзной потере сил и здоровья.       Со страдальческим стоном вампир ухватился за злополучный прут, чтобы вытащить из груди.       «Ну уж нет!»       Ник сам поразился тому, что при всех своих тяжёлых увечьях смог встать на ноги. Каждая клеточка избитого тела отчаянно протестовала, подавая в ответ на такое отнюдь не бережное отношение новые вспышки боли, мир перед глазами пошёл кругом. Но Ник, сделав над собой усилие и превозмогая боль, всё равно осуществил то, что было на уме: пошатываясь, устремился к врагу, с ходу взялся за прут и с силой налёг. Инерция повлекла обоих противников вперёд под оглушительный вой вампира, покуда противоположный конец штыря с размаху не воткнулся в дерево позади. Краем глаза юноша увидел за спиной вампира разветвлённую сосну, чьи два основания-близнеца выросли так тесно друг к другу, что образовывалась узкая щель, в которой и застряла половина прута. Жгучая ярость с новой силой ударила в голову, и Ник, оскалившись, усилил напор, не обращая внимания, что в ушах вовсю звенит от диких воплей супостата.       — Что, хотел из моего горла тоже нажраться?! — прорычал Ник, вперив свирепый, сулящий гибель взгляд прямо в ненавистное лицо, на котором явственно читались ужас и потрясение. — А теперь кто доволен, засранец?! Это тебе за мою семью!       Под рукой не оказалось никакого оружия, никакого худо-бедно годного для его замысла предмета, чтобы наверняка покончить с пригвождённым к дереву вампиром. Но выхваченное из памяти жуткое видение с растерзанным горлом Ксении и собственная болезненно ноющая от укуса рана надоумили, что и не нужно никакого кола, никакого топора, никакой рапиры, когда он может обратить против супостата его же убийственный метод. Ник безжалостно впился вампиру в горло, точно оголодавший волк в овцу, ощущая, как собственные клыки без труда пронзают холодную плоть, повреждают сонную артерию. Кровь густым потоком хлынула в рот, потекла по горлу. Он сглотнул раз-другой, вот только не достиг желанного результата: вампирская кровь не залечила раны, вообще, даже на вкус оказалась той ещё гадостью. Сплюнув, Ник, разозлённый из-за неоправдавшихся ожиданий, снова вцепился зубами в окровавленное горло, резко дёрнул головой, целенаправленно усугубляя урон. Из чудовищной раны на разорванном горле хлестал кровавый фонтан, но внутренний голос подсказывал Нику, что даже этого может оказаться недостаточно — и он обхватил голову врага руками, что есть силы крутанул не один раз под хруст ломающихся шейных позвонков, после чего рывком потянул на себя. Раздался тошнотворный треск рвущейся плоти. Инерция опрокинула не сумевшего устоять Ника на землю, а в следующее мгновение перед глазами покатилась по кладбищенской земле оторванная голова со стекленеющими глазами. Приподнявшись на четвереньки, Ник обернулся. Агония недолго сотрясала обезглавленное тело — вскоре оно безжизненно обмякло, под повисшими в воздухе ногами на земле растекалась большая кровавая лужа.       Теперь поганый вампир уж точно не будет рыскать в ночи!       Ник встал на ноги, шатаясь, проковылял к валяющейся голове и поднял за волосы.       — Пошёл на хуй, дерьма кусок! — С этой грубой фразой Ник плюнул дохлому кровососу в рожу.       Обратный путь, всё ещё пребывающий в состоянии аффекта, парень помнил смутно. Оказавшись дома, он, измученный ранениями, первым делом направился к холодильнику. Извлечённая из холодной камеры литровая банка, заполненная коровьей кровью, показалась даром небес.       Будучи осведомлённым об определённых жутких, но подконтрольных особенностях приёмного сына, Вейюан втайне договорился с работником мясного цеха, и теперь, время от времени, как только вампирская натура подопечного заявляла о себе в виде назойливой тяги к питью крови, тот поставлял заветную красную жидкость за денежное вознаграждение. Три-четыре литра обычно хватало за глаза на весь период, чтобы утихомирить хищную вампирскую натуру. Ник уж не знал, какое объяснение сочинил приёмный отец, чтобы провернуть это щекотливое дельце (может быть, свалил всё на редкую болезнь, при которой употребление свежей крови облегчает симптомы?), однако соглашение было заключено, и мясник исправно передавал в нужное время оговорённую унцию крови, при этом не делая из странной договорённости предмет огласки.       Первый жадный глоток принёс такое великое облегчение, что Ник даже тихо застонал. Он давно убедился, что кровь служила для него не только пищей, но и чудодейственным лекарством, по сути, панацеей. Поглощая красную жидкость, он с наслаждением чувствовал, как угасает в искалеченном теле боль, как на глазах затягиваются раны и срастаются сломанные кости, отступает головокружение и тошнота. Когда Ник отнял от губ полностью опустошённую банку, ничто не напоминало о том, что ещё минуту назад у него были серьёзные увечья, не осталось даже шрама. Он знал, что со временем его тело само бы излечилось, безо всякой медицинской помощи вернулось бы в норму, будто и не познавало никаких травм, но навряд ли при таком колоссальном уроне эффект наступил бы так скоропостижно, откажись он от ускорившей процесс восстановления крови.       Душу сжало отчаянное осознание, что он остался совсем один, никому ненужный. Настоящая мать умерла давным-давно — не прошло и полгода с момента его рождения. Кто его родной отец, где он сейчас, знает ли вообще, что у него есть сын — известно только Богу. У Ника была только приёмная семья, которую он любил всем сердцем — но и её у него жестоко отняли. В глазах защипало, по посеревшему от грязи, с засохшими кровавыми разводами потекла солёная влага. От разрывающего изнутри душу и сводящего с ума горя хотелось выть, лезть на степы. Никогда жизнь не казалась Нику настолько несправедливой! Сколько на свете отъявленных мерзавцев, насильников и маньяков! Но нет, кровожадная тварь закусила не этой швалью, а погубила вот таких замечательных, добрых людей, не сделавших никому ничего плохо!       На кладбище Ник вернулся, когда до рассвета оставалось всего ничего, запоздало подумав о том, что не стоит оставлять обезглавленный труп валяться где попало. Не хотелось, чтобы на эту жуть наткнулись люди, пришедшие навестить могилы усопших близких, или любопытные искатели всяких призраков и прочей мистики, потому в спешке он принял решение закопать убитого вампира на окраине погоста. Стиснув от отвращения зубы, Ник за лодыжку поволок тело нелюдя по земле, держа в другой руке за волосы голову.       Восход солнца застиг победителя смертоносного поединка и поверженного противника, когда они уже находились за границей земли умерших. Ослепительно пылающий солнечный диск вынырнул из-за линии горизонта, в озарении окружающего мира выжигая остатки сумрака. Ник торопливо рыл прихваченной из дому лопатой могилу, как вдруг его обоняние уловило сильный запах горящей плоти.       От мёртвого вампира источались тоненькие струйки дыма, с каждым разом они становились всё гуще и больше. Прежде бледная, фарфоровая кожа покрылась тяжёлыми, тёмными ожогами там, куда попадал солнечный свет, будто тело засунули в кремационную печь. Огненные язычки поползли по телу — сначала маленькие, но очень быстро набирающие силу, нарастающие.       Потрясённый до глубины души невероятным зрелищем, Ник попятился от горящего тела, он пятился до тех пор, пока спиной не упёрся в ствол кряжистой сосны. Так и стоял с широко раскрытыми, ошеломлёнными глазами, покуда сжигаемое солнцем тело не обуглилось. Лишь когда огонь от горящей плоти разросся до угрозы распространения на окружающее пространство Ник опомнился — вот только пожара не хватало ещё! Схватив лопату, он принялся лихорадочно забрасывать воспламенившийся труп землёй. С огнём удалось справиться быстро — и теперь от поверженного врага остался только прах да скелет.       «По многим поверьям, вампиры боятся солнца, потому что оно их убивает» — припомнилась информация, почерпнутая из статей в Интернете. Теперь он воочию убедился, что это не досужий вымысел.       Успокоившись такому объяснению, Ник вздохнул — но тут же взволнованно встрепенулся.       «Стоп! Но что насчёт меня? Почему тогда солнце не вредит мне, даже слегка не обжигает?!».       Ник вытянул перед собой руку. На бледной коже чувствовалось ласковое касание солнечных лучей, но ничего похожего даже на лёгкое жжение, не говоря уже о возгорании. Почему с ним обстоит наоборот?!       Но не только то обстоятельство, что солнце сожгло вампира, а его — нет, не на шутку озадачило и обеспокоило юношу. На голову каскадом обрушились другие повергающие в недоумение мысли, наперебой нашёптывающие, что при всей схожести с ночным чудовищем отыскались и резкие противоречия. От всего существа вампира веяло холодком, на ощупь его плоть оказалась не теплее мертвецкой — но почему тогда его собственное тело теплокровное, как у всякого нормального человека? От его крови у вампира мгновенно зажила рана, но вот отведанная им самим вражеская кровь не исцелила телесные повреждения, да и на вкус оказалась до рвоты отвратительной — только кровь теплокровного существа вернула его в норму.       Он что, какой-то мутант, вампир-вырожденец, куда большая ошибка природы, чем он думал?       — Господи, да что же я такое? — тихо проговорил Ник самому себе. — Что со мной не так?       Оставшийся после сожжения скелет он уложил в вырытую яму и засыпал землёй. Вернувшись домой, всё ещё отягощённый произошедшими шокирующими событиями, Ник первым делом тщательно вымылся, чтобы избавиться от подозрительного вида, порванную одежду спрятал в подземном погребе, после чего позвонил в полицию, чтобы сообщить о двух трупах в доме.       Из мрачного мира тяжёлых воспоминаний Ника вернул в реальность громкий смех.       За соседним столиком громко… нет, не смеялся, а, правильнее сказать, гоготал, отпускал двусмысленные шуточки в адрес зажигающих на танцполе красоток, когда не хлестал пиво из объёмной кружки и не затягивался сигаретой, какой-то бритоголовый парень с наружностью скинхеда. Судя по бесцеремонному поведению, наглости ему не занимать. Пожалуй, пронзительный, хрипловатый голос этого типа лупил по ушам сильнее, чем врубленный ди-джеем на всю катушку электро.       Глядя на горластого комментатора, Нику подумал, что тот смахивает на кого-то из знакомых. И в этот момент бритоголовый посмотрел на него. Не привыкший первым отводить глаза, юноша спокойно выдержал его исполненный нахальства взгляд.       — А ты чё пялишься, как пидор?!       Опаньки! В первый момент Ник опешил от наезда на ровном месте, но затем взрывной характер, вытеснив секундную оторопь, заявил о себе гневной вспышкой.       — Пидор тебя по ночам в жопу долбит! — огрызнулся Ник. — А ну хайло заткни, черепушка!       Бритоголовый нахал отреагировал на ответную грубость с нарочито демонстративной, язвительной усмешкой, доходчивее любых слов говорившей о том, что вызов принят.       — Ох ты ж, бля! Я гляжу, щенок-то голос подавать умеет — ишь как затявкал, — издевательски протянул оппонент, выпустив очередную серую струйку табачного дыма изо рта. — Какие ещё команды знаешь?       — Слышь, петушок, тебе что, пообщаться не с кем? Ты щаз у меня договоришь, вот только потом не жалуйся на то, что зубные имплантанты вставлять придётся! Добрый совет: пасть закрой и не нарывайся, пока я тебе в табло не засветил!       Новая кривая ухмылка подсказывала, что останавливаться бритоголовый не намерен. Этот хамоватый гадёныш так и напрашивался, чтобы ему набили морду. Для Ника не осталось незамеченным, с каким пристальным вниманием оппонент посмотрел на его бледную кисть со стискиваемой в ней стопкой, затем неприятельский взгляд скользнул к такому же бледному лицу, вперился в светло-зелёные глаза.       — В задний проход советы свои затолкай! Ты ведь сам-то даже не въезжаешь, скольким сраным упырям вроде тебя я в зубы надавал и не только. Буду рад преподать урок персонально тебе.       Отрывок фразы «упырям вроде тебя» застал Ника врасплох. Быть того не может! Откуда этому представителю класса «быдло среднестатистическое» знать о его тайне? Просто ругательство — ничего более.       Бармен, почувствовавший, что перепалка вот-вот примет оборот рукопашного боя, поспешил вмешаться:       — Так, горячие финские парни, ну-ка брейк! Если невтерпёж херами помериться и кулаки почесать — валите на улицу! А то я сейчас охрану позову — и обоих взашей вышвырнем, раз вести себя не умеете!       Инициатор конфликта лишь пренебрежительно фыркнул, будто ему всё нипочём, и принялся большими глотками допивать пиво из кружки. Послав бритоголовому быдлану убийственный взгляд, Ник отвернулся и тоже не преминул отдать должное водке в гранёном стакане.       — Хотел бы я взглянуть на ту суку, которая рожает таких паршивых щенков.       Очередной комок словесной грязи прилетел в спину Ника, не успел тот до конца влить в глотку содержимое стопки. Задетый за живое, парень со стуком поставил питьевую ёмкость, чувствуя, как гнев в нём опять пошёл по нарастающей шкале.       — Ты что, мразота, сейчас вякнул? — с нешуточной угрозой прорычал Ник.       — Я говорю, мамка твоя сука, — спокойно, но с неприкрытым вызовом повторил неприятель. — Гадкая, ёбаная сука. Разве у такого биомусора, как ты, может быть нормальная мамаша?       От мгновенно вскипевшей ярости Ника заколотило. Перед внутренним взором промелькнули одно за другим два женских лица, лица двух матерей — родной и приёмной. Бешеное желание расквасить морду подонку, озвучившему непростительное оскорбление в адрес близкого человека, смыло обжигающей волной все прочие чувства. Нижней губы со внутренней стороны коснулась пара отросших клыков.       Дзинь!       Стеклянные стенки стопки лопнули, не выдержав давления чрезвычайной силы, в ладонь, ставшую мокрой от брызнувшего спиртного напитка, вонзились осколки. Среди ошеломлённых зрителей, с любопытством наблюдавших ранее за бесплатной сценой, раздались испуганные возгласы. Позабыв о коктейле, бармен так и застыл с шейкером, ошарашенно уставившись на руку клиента, в которой у него на глазах разлетелся вдребезги гранёный стакан. Ник и сам с ужасом воззрился на последствие своей вспышки — злоба задавила самоконтроль, и он, не отдавая себе отчёта, сжал стопку с запредельной силой.       — Я… я заплачу за стакан… всё компенсирую… — запинаясь, с пылающим от стыда лицом обратился Ник ко всё ещё потрясённому от увиденного бармену.       Пораненную ладонь он спрятал за расстёгнутой курткой, чтобы окружающие люди не увидели, как порезы сами по себе неспешно затягиваются. Юноша поспешно расплатился за выпивку и заодно выложил приблизительную сумму стоимости стопки, почти полностью разорив финансовый запас в бумажнике. Бармен даже не пересчитал деньги и по причине потери дара речи ничего не сказал, а всё таращился на клиента с безмерным потрясением.       К тому моменту, как Ник снова глянул в сторону обидчика, того и след простыл. Наверное, только что произошедший инцидент поубавил у грубияна пыл, дав понять, что с парнем, который с лёгкостью ломает голыми руками стаканы с толстыми стеклянными стенками, лучше не связываться. Ну и чёрт с ним! Ему и самому пора уходить — всё равно попытка нажраться в сопли в очередной раз увенчалась провалом.       Но вот так сразу покинуть вечеринку не вышло. Увлечённый тусовкой, балдеющий народ среди шума голосов и музыки не слышал того, что уловил гипертрофированный слух необычного посетителя клуба — из дамской комнаты вперемешку доносились всхлипы, женские мольбы что-то прекратить и характерное для сексуального возбуждения прерывистое, возбуждённое дыхание. Секунду Ник постоял в раздумье, а затем решительно поспешил к женскому туалету, посчитав игнорирование чужой беды по принципу «моя хата с краю» позорным малодушием. В последней кабинке развернулась отвратительная сцена: какой-то пьяный ублюдок с приспущенными штанами удерживал рыдающую, тщетно просящую оставить её в покое девушку, и уже готовился удовлетворить похоть, для собственного удобства нагнув бедняжку. В гневе Ник оторвал незадачливого насильника от жертвы, для охлаждения страсти безжалостно двинул коленом прямо по стоячему, налившемуся члену, а затем вышвырнул подонка прочь, посулив в следующий раз за подобные проделки превратить в кастрата. Изнасилование женщины он всегда считал грязным, низким и гнусным поступком — к тому же, после недавнего конфликта у барной стойки его чертовски распирало желание на ком-нибудь отыграться. Парень только рад был сдать шокированную, всё ещё льющую слёзы девушку на попечение подруг, к тому моменту спохватившихся и искавших куда-то запропастившуюся компаньонку.       Время близилось к полуночи. Возле клуба гуляк не виднелось — все удалились внутрь, на тусовку.       Мотоцикл Ник припарковал не со стороны фасада, где, в основном, ставили свои машины посетители клуба, а ближе к заднему двору со служебным входом и пунктом приёма поставки продукции: автомобилисты заняли все места на парковке. Приблизившись к байку, юноша принялся шарить в кармане в поисках ключей, как вдруг позади раздались шаги, а чутьё распознало резкий запах алкоголя.       Ник оглянулся.       — А вот теперь я тебя урою, сука! — Голос у того самого несостоявшегося насильника хоть и заплетался от излишка выпитого спиртного, но глаза налились кровью от ярости, и всем своим видом он выражал неудержимый настрой поквитаться с виновником срыва сексуальной утехи. Откуда-то взявшийся в руке отрезок металлической трубы лишь подкреплял намерения агрессора. Кроме того, маячившие позади гопника физиономии двух громил свидетельствовали, что к разборке ещё и подключилась группа поддержки.