Рождённый от тьмы и света. Принц крови.

      Возвращение в сознание сопровождалось головной болью. И — о будь всё проклято! — ужасные зуд с жжением на всех открытых участках кожи сейчас его просто насмерть замучают! Постанывая, Ник открыл опухшие глаза и сквозь слёзы с беспокойством уставился на свои руки с покрасневшей, воспалённой кожей, чувствуя, что лицо у него также мучительно отекло и горит. Чёрт возьми, от него же самого нестерпимо воняет чесноком! В ноздрях противно жжёт от этого отвратительного смрада! Как если он попал в радиус взрыва газовой гранаты с чесночными ирритантами, что за эффективность ценилась в КОДСА. Дерьмо!       Во рту стоял медно-солоноватый привкус — кровь. И не его. Ник, похолодев, резко вскинулся. Он знал, что таким восхитительным вкусовым оттенком обладает только человеческая кровь. И характерный тёплый привкус намекал, что кровь не консервированная из медицинского мешка, а свежая, прямо из вены.       Понимая, что снова пережил бешеный припадок, Ник сначала поспешил унять аллергические симптомы при помощи остатков кровяных таблеток, а затем, игнорируя тупую боль в черепе, напряг мозги в попытке воссоздать картину последних событий.       Вампиры! Чёртова прорва вампиров! Эта мысль подействовала, как ледяной душ. Подскочив, Ник лихорадочно огляделся, шумно втянул носом воздух — ни намёка на присутствие кровососущих паразитов. Очевидно, вампиров вынудил отступить чеснок. Неподалёку парень заметил неподвижное тело Костолома: выуженный из памяти эпизод показал, что этого отморозка заколол один из команды блондинистого, поразив ножом точно в сердце. А Дон, кажется, предпочёл сделать ноги, когда расклад сил круто изменился не в его пользу. Потом на голову самого Ника обрушился сокрушительный удар — и он провалился во тьму.       В сознании всплыл обрывок воспоминания, как он в приступе кровавого безумия голыми руками и зубами рвёт на части Биту заживо, который впал в то же исступленное состояние. Вот откуда взялась кровь, по локоть залившая руки! Черти адовы, опять!       И… Глафира?! Откуда она взялась?! Ник сумел вспомнить только то, как она с ужасом смотрит на него, держа в руке кол. И тотчас почувствовал, как кровь отлила от лица: господи, чем же он её так напугал?       Обоняние и слух помогли в два счёта отыскать Глафиру. Она сидела на бортике отключенного на ночь фонтана, установленного в центре прогулочной площадки. В лицо Нику ударил ледяной ужас: одной рукой девушка зажимала, по всей видимости, кровоточащую рану на левом предплечье, образовавшуюся ближе к сгибу локтя. Вся растрёпанная, Глафира так была не похожа на прежнюю уверенную и хладнокровную себя, казалась настолько беззащитной, уязвимой. Впервые она смотрела на него… затравленно, со страхом, как на исчадие ада. Это вкус её крови он ощущает во рту? О боже, нет!        — Ты уже в здравом уме ири что-то там у тевя за таковое считаетщ’а? — прерывисто дыша, хрипло вопросила Глафира, всё также держась за рану.       — Глафира, я… ох, нет, нет… — Ник был так потрясён тем, что натворил в состоянии безумия, что не сразу смог сложить слова в нужные фразы. Голос у него дрожал, как и руки, забрызганные чужой кровью.       Господи, он же мог её убить, даже не осознавая, что делает!       «Мудло ты, Леманн! Какое же ты конченое на всю башку мудло!»       Не спуская с него напряжённого взгляда, Глафира принялась вынимать ремешок из джинсов — видимо, чтобы заменить им жгут. Ник метнулся помогать, но как только сдвинулся с места, она рявкнула:       — Не подходи!       Но Ник приблизился к девушке раньше, чем та закончила фразу. Её слова, исполненные испуганного предостережения, ударили точно плетью, и потянувшиеся для оказания помощи его руки замерли в воздухе. Ник слышал, как зачастил у неё пульс, стоило ему оказаться рядом. Глафира даже отодвинулась, явно не желая находиться в опасной близости с хищником. На окровавленном предплечье отчётливо виднелись следы от клыков — его клыков! О мать честная, укус обозначали вовсе не пара аккуратных точек, а более растянутые, рваные повреждения — похоже, распорол клыками кожу, когда резко дёрнул головой!       — Не тронь меня! Сама справрющ'!       — Прости меня… я не хотел… — Нику только и оставалось жалко вымаливать прощение, хоть умом понимал, что никакими словами не исправить совершённого чудовищного поступка. Как же в этот момент себя ненавидел, как раскаивался и одновременно страшился того, что напал на неё — и ещё больше содрогался при ужасной мысли, что для неё исход мог быть куда хуже, чем рана на руке.       Глафира ничего не сказала — лишь дёрнула здоровой рукой, вырывая ремень из петель на джинсах. Тем временем кровь из раны всё так же вытекала, и это встряхнуло Ника. Отставив в сторону и свой адский стыд, и её смесь чувств из страха и гнева, он, взявшись за ремешок, решительно потянул его на себя.       — Дай сюда!       — Я сказара, не трогай меня! — прикрикнула Глафира.       — Не валяй дурака! — стоял на своём Ник. — Надо остановить кровотечение, а потом можешь проклинать меня, сколько влезет!       Завладев-таки дамским аксессуаром, Ник принялся накладывать импровизированный жгут, после чего стянул с себя футболку (всё, что было) и повязал поверх раны, про себя сокрушаясь, что под рукой нет антисептика. Глафира дождалась, когда дело будет окончено, а затем от души влепила Нику пощёчину. Он и не пытался уклониться — однозначно заслужил. Не будь ситуация такой катастрофической, то он, возможно, не обошёлся бы без горького смешка: куда поцеловала, туда же и ударила.       — Чтов тевя, кровосос психованный! Мне пришрощ’ пожертвоватч’ рукой, потому что ты пытарщ’а укуситч’ за горло! Повреди ты сонную артерию — и повод овратитьщ’а в похоронное вюро овеспечен!       Гневные слова отхлестали его, как веник из крапивы. Чёрт, чтоб ему провалиться прямо сейчас!!!       — Овманщик! А говорир, что не унаследовал дикой ярости, что свойственна вампирам. — С укоризной сухо проговорила Глафира. — И давно это с товой происходит?       — Сейчас было в третий раз, — сознался Ник, понимая, что отнекиваться бессмысленно. — Впервые я словил эту шизу, когда сцепился с вампиром, убившим моих приёмных родителей, а потом ещё раз во время стычки с унморами. Клянусь, раньше такого не было! Я не знаю, почему сейчас это стало происходить со мной! В таком состоянии я совсем себя не контролирую, не разбираю, кто друг, кто враг — бросаюсь на всё, что движется.       — Ох, врезатч’ вы теве ещё и за враньё! — Глафира, белая как мел, покачнулась, уткнулась лбом в ладонь. — Вот торько горова кружитщ’а — воющ’, что промажу. — Напряжённая пауза. — Ник, надо что-то сдж’ератч’ с твоими припадками! Это не доржно повторитьщ’а! А есри рядом окажутщ’а рюди?       — Я не знаю, что с этим делать! Крышу срывает так, что я себя-то не помню! — Ника с головой захлестнуло отчаяние. — Ни разу я не вернул рассудок самостоятельно! Всегда приходил в себя уже после того, как меня избивали до полусмерти, когда никаких сил не оставалось. Только так ярость отступает.       — Но я точно знаю, что эта ярость поддаётщ’а контрорю! Справрялищ’ же твой отец и дядя!       — Не знаю… Всё равно ни тот, ни другой мне уже не помогут… Ты сама-то как тут оказалась?       — А тевя щ’ейчас не это доржно ворноватч’! — запальчиво отбила вопрос Глафира, но после секундной заминки всё же ответила, чуть выровняв интонацию: — Мне надо выро… было сходитч’ в магазин. Я же не думара, что ты с кучкой вампиров превратири парк в войцовский крув… клуб!       Жгучее чувство вины напополам с раскаянием грозили раздавить. Он даже почти забыл, что стоит перед Глафирой голый по пояс. Ник порывался отвезти её в медпункт, однако девушка отмахнулась, пояснив, что с минуты на минуту тут будет отряд КОДСА.       Глафира некоторое время угрюмо молчала. Вид у неё стал таким, будто она напряжённо обдумывает решение какой-то сложной задачи.       — Я не скажу, что это ты меня укусир. Сварю вину на того. — Она кивком указала на растерзанного вампира.       Ник изумлённо уставился на девушку, ушам своим не веря. Не похоже на обычную линию поведения пострадавшего, которого чуть в могилу не свели!       — Я не пойму тебя, твою логику. Какой адекватный человек станет говорить в пользу вампира… ну или дампира, в моём случае, после того, как… ну, э-м… ты понимаешь… — Ник кинул красноречивый, стыдливый взгляд на раненую руку соратницы, не в силах выговорить «чуть не сожрал».       — Не отрицаю, что ужасно товой недоворьна! Но я учитываю, что это не выро твоим осознанным решением, ты даже не понимар, что дж’ераешь. Из того, что ты рассказар, выходит, что ярость не возникает на пустом месте, а явряетщ’а средствием щ’ирьного эмоционарьного воздж’ействия. Вот как хочешь — но ты доржен научитьщ’а дж’ержатч’ севя в руках! Ещё раз повторяю: в таком состоянии возможно удж’ерживатч’ самоконтрорь! Подтверждж’ения тому есть! А раз так, то, думаю, ещё можно овойтищ’ вез без жёстких мер. Признающ’, я не знаю, как это равотает, но готова попрововатч’ разовратьщ’а… ири поискатч’ другие спосовы дж’ержатч’ твою дурную вашку в порядке… Ты мне помог — теперь мой черёд.       Ник лишь кивал, будучи в шоке от её слов. Считается, что при укусе человек сам превращается в вампира (конечно, полная чушь это поверье), но в их случае, по ходу дела, Глафира от него заразилась сумасшествием.       — Но это первый и посредний раз, Леманн! Дважды я морчатч’ не вуду, есри такое снова повторитщ’а! — Суровых нот в голосе девушки заметно увеличилось, она явно говорит на полном серьёзе, что второго шанса не будет. Да, Ник её понял, ещё как понял! — У меня есть пран. У нас маро времени, потому вниматерьно срушай и запоминай, чтовы не выро нестыковок.

***

      — Леманн, твою же мать! Ну почему ни одна мерзкая ситуация не обходится без твоего присутствия?! — Очевидно, железные нервы у обычно державшегося с хладнокровием капитана Лихачёва на этот раз решили, что с них довольно. — У тебя какой-то невероятный талант находить проблемы на ровном месте!       — Хотел бы сам знать, какого хрена всегда я, — кисло отозвался Ник.       Подчинённый и командир — злой как дьявол — вели довольно напряжённый диалог тет-а-тет в кабинете последнего. Сидя за столом, Ник, морально измождённый, персонально рассказывал о случившемся (с коррективами, внесёнными Глафирой) старшему по чину. Тому же на месте не сиделось — взвинченный до предела, он мерил шагами пространство от стены до стены, норовя протоптать линолеум до дыр.       Понятно, что Лихачёв разозлился не столько из-за того, что Ник опять умудрился влипнуть в неприятный инцидент, сколько из-за того, что на этот раз утянул за собой Глафиру и та пострадала. В момент прибытия отряда КОДСА Лихачёв сначала бросил встревоженный взгляд на раненую племянницу, а затем вонзил подозрительно-злобный взгляд в Ника, и парню на минуту показалось, что он вот-вот выхватит огнестрел и разрядит в него всю обойму. И никогда ещё юноша не слышал, чтобы капитан так орал.       Глафира сдержала слово: она не выдала Ника, приписав оставленный им укус одному из ликвидированных вампиров. И тем самым спасла его от крупных неприятностей, хоть он этого не заслуживал.       Сочинённая на ходу легенда имела следующий сюжет. У Глафиры состоялся непредвиденный поздний поход в магазин за товаром первой необходимости. По пути через парк за ней увязались подозрительные типы, так и сыпавшие двусмысленностями. Глафира, памятуя, что Ник живёт не так далеко от парка, позвонила ему с просьбой проводить. Кровопийцы уже приступили к активным домогательствам, когда подоспел Ник и вступился за девушку.       — Впервые вижу, чтобы ты так грязно работал! — И интонация, и выражение лица, всё говорило о том, что капитан, при всём своём суровом опыте, мягко говоря, неприятно поражён. — На тот труп без содроганий не взглянуть: ты превратил его в кусок освежёванного мяса! Ты совсем обезбашенный?!       Обстоятельство с растерзанным телом Биты выглядело чересчур не только в глазах одного Лихачёва — других сослуживцев ошеломило не меньше. Не жестокая кончина сама по себе — такого они успели насмотреться вдоволь, — а то, что в их рядах есть тот, кто способен на такое зверство.       — Я ведь объяснил. У того вампира случился приступ берсеркерства и он набросился на меня, чуть не убил. Подручных средств у меня под рукой не оказалось, так что пришлось защищаться тем, чем уж природа снабдила, а там ювелирной работы не получилось. — Ну хоть в этом не соврал!       Тут капитан, опершись о стол руками, подался к подчинённому с таким видом, будто это он способен перегрызть глотку, а не наоборот. Лихачёв вперил в парня воистину угрожающий взгляд:       — Леманн, вот что заруби на носу: не дай бог, по твоей вине с моей племянницы хотя бы волосок упадёт, то можешь рыть себе могилу. Я понимаю, что не ровня тебе по силе, но будь уверен, что найду на тебя управу. Так, к сведению: на моём счету не одна обезвреженная ночная тварь. Усёк?       Опа! Капитан заподозрил, что в этой истории что-то не так и даже слова Глафиры его не убедили?       — Так точно, — проглотив ком в горле, смиренно отозвался Ник, будучи не вправе спорить с Антоном и пытаться себя обелить. Будь у него племянница, сестра или дочь, то он бы тоже горой стоял за неё — и земля пухом тому, кто посмел бы её тронуть.       Нику довелось увидеть Глафиру после того, как она побывала в процедурном кабинете. В медпункте ей наложили швы, и теперь по причине травмы её временно отстранили от дел. У Ника сжало горло: обмотанный вокруг предплечья бинт, где даже сквозь толщу повязки просматривались красные пятна, запах медикаментов — всё швыряло в лицо суровое обвинение «это всё ты виноват!». Наверное, останется шрам. Так и хотелось провалиться сквозь землю под грузом гнетущего ощущения себя последней мразью.       На Влада бочку катит за то, что тот не уберёг мать, а сам-то ещё хуже облажался — чуть собственноручно соратницу в гроб не загнал!       О Господи, что же делать?!

***

      Базу Глафира смогла покинуть лишь под утро вместе с дядей, у которого закончилось дежурство — он-то и отвёз её до дома. Если не принимать в счёт периодические расспросы о самочувствии, то Антон, мрачнее тучи, всю дорогу сохранял угрюмое молчание — за минувшую ночь он успел испытать во всю силу свои голосовые связки, вдоволь наговорившись и наоравшись. Девушка понимала, что он искренне беспокоится о ней и очень сожалела, что ненароком заставила его нервничать.       Автомобиль затормозил точно у подъезда. Поблагодарив родственника, Глафира уже собиралась выйти из машины, как Антон вдруг её остановил:       — Подожди, задержись ненадолго. Я должен с тобой поговорить.       Глафира устремила на него вопросительный взгляд, чувствуя, как внутри у неё опасливо зудит в предчувствии, что разговор будет не из простых.       — Глафира, уж мне-то ответь честно: тебя точно вампир покусал? — Ещё немного — и пристальный, испытующий взгляд карих глаз капитана просверлит в ней дыру!       Мысленно девушка посетовала на дядину превосходную чуйку, что не подвела его и в этот раз.       — А не похоже? — Глафира поддержала ложную легенду, и глазом не моргнув. Как же ей это не нравилось: врать в лицо близкому человеку! Треклятый Леманн теперь у неё в очень большом долгу!       — Я имею ввиду, не Леманн ли на самом деле тебя покалечил, а потом перевёл стрелки на кровососа? — Антон не стал ходить вокруг да около, а сразу взял быка за рога. Как типично для него! Вот почему он не спешил с благодарностью к подчинённому за «спасение» племянницы! Что-что, а фальшь дядюшка всегда чувствовал, как гончая зверя.       Пробудив в себе актрису, Глафира послала Антону удивлённый взгляд, пряча за ним досаду.       — Нет, он, наоворот, меня защитир! С чего ты взяр? Зачем ему на меня нападатч’?       — Да чёрт знает, что на уме у дампира! — не справившись с нервозностью, выпалил Антон. — Я ему не доверяю! Не стоит забывать, что он — не человек, а прежде всего опасный хищник с предрасположенностью к жажде крови. Глафира, я спрашиваю ещё раз: руку тебе правда вампир искусал, а не Леманн? Ты сейчас его не покрываешь, пользуясь тем, что дохлый вампир уже ничего не опровергнет?       Мысленно чертыхаясь, Глафира с деланной непринуждённостью поправила перевязь на забинтованной руке.       — Сам подумай: какой смыср… смысл мне его покрыватч’? Он мне кто?       — Предположу такую версию: Леманн сорвался и подзакусил из твоей вены, а потом пригрозил, что следующая на очереди твоя сонная артерия, если посмеешь дать против него показания. Это похоже на правду? Глафира, не бойся — рассказывай как есть! И я, и команда сможем обеспечить твою безопасность! Я лично все зубы вышибу каждой кусачей твари — пусть хотя бы косо глянет на тебя!       — Антон, ещё раз повторяю: Ник меня спас, а укус от вампира. Перестань выдумыватч’! — Спокойно, твёрдо, без наигранности. Хорошая девочка!       Один долгий миг дядя в упор, не мигая смотрел ей прямо в глаза.       — Так и быть, поверю тебе на слово. И будь впредь осторожнее! Очень тебя прошу!       Выбравшись из машины, Глафира уже хотела захлопнуть дверь, как Антон бросил напоследок:       — И ещё: держись от него подальше… Одна любительница шашней с кровососом уже доигралась.       Бесполезные споры не входили в планы, потому Глафира просто кивнула в ответ.       Целый день девушку раздирали мучительные противоречия. С одной стороны, её своевольный поступок в высшей степени недопустим, она пошла против профессионального долга, выгородив Леманна, который — на минуточку! — чуть не угробил даже не кого-то, а её саму. Отныне косвенно ответственность распространяется и на неё, если сокрытие ею сведений помешает вовремя предотвратить беду.       Но доложить, как всё было в действительности Глафире помешали собственные планы — в частности, то, какую роль в них она отвела Нику, а от него толку не будет, если КОДСА изолирует его в четырёх стенах или вовсе расстреляет, как бешеное животное. И чёрта с два она откажется от задуманного, поскольку это имело для неё значение, равное жизненно важному! Глафира даже готова закрыть глаза на собственную травму, сделав скидку горе-соратнику с учётом сохранения общей функциональности конечности.       К тому же девушку подбадривало осознание того, что эту умопомрачительную ярость можно обуздать — стало быть, за Ником только научиться тому… Да, рискованно давать дампиру такой шанс, ещё и втихомолку от организации, и если он опять не справится и кому-то не повезёт попасть ему под горячую руку… В противном случае, хочешь-не хочешь придётся перейти к жёстким мерам, но пока Глафира не стала спешить.       Им вдвоём придётся понять, как справиться с этой напастью. И как можно скорее!

***

      Как?! Как укротить обитающего в душе бешеного, кровожадного монстра?!       Ник всю голову изломал, отчаянно пытаясь придумать хоть что-то, но, увы, безуспешно. Воспользовавшись выпавшей свободной минуткой, он заново переворошил всю информационную базу КОДСА, но там только давалась характеристика берсеркеровскому бешенству, а чётких рекомендаций, что должен предпринять сам вампир, чтобы не утратить самоконтроль — нет.       Но почему только сейчас его стали одолевать эти приступы? Уж кем, а пай-мальчиком его не назовёшь: не счесть всех тех конфликтов и стычек, чьим участником Нику довелось стать, драк он тоже не боялся, сильные негативные эмоции ему не чужды. Особенно в подростковом возрасте, когда двойственная природа стала проявляться чаще и сильнее… только приёмный отец мог обуздать того зверёныша, которым Ник порой становился. Но чтобы он свихнулся и бросался на всё, что шевелится — такого и близко не было!       Утром и днём проводились розыскные мероприятия, ориентированные на поиск сбежавших вампиров. При активном содействии Ника удалось выследить и захватить Дона в его дневном убежище. Чего не сказать о златовласом франте и его подручных: они как в воду канули, ни единой ниточки, что могла бы привести к ним. Его развитое чутьё на вампиров входило в перечень качеств, которыми КОДСА был особенно доволен, поскольку это облегчало работу, но на сей раз произошёл непонятный сбой. Обескураженный, Ник не мог понять, почему до того безотказно работавшее чутьё теперь как отсутствовало, даже когда клыкастый сукин сын был у него под носом! КАК, ЧЁРТ ПОБЕРИ, ЭТО ПОНИМАТЬ?!       На улице смеркалось, когда Ник покинул базу КОДСА. Юноша нарочито избегал людных мест, где ещё встречались поздние гуляки, поскольку теперь не мог ручаться за то, что даже брошенное оскорбление каким-нибудь задиристым пьяным мордоплюем не превратит его в безумное чудовище.       С намерением срезать путь Ник вошёл в узкую полосу переулка, вклинившуюся между двумя зданиями, наполовину пересёк… и вдруг напряжённо застыл при резком осознании, что он здесь не один.       — Надеюсь, на этот раз ты не будешь закатывать истерику?       Дорогу заступал тот самый вампир, которого Ник условно назвал Лестат Два за идентичный цвет волос.       В пылу драки Ник вертеть хотел на болту, кто как выглядит, но сейчас, изучая, что полуночник визуально собой представляет, отмечал каждую особенность, легко застревающую в мозгу. Вся броская наружность этого вампира была сущим воплощением изящества и благородства, и в то же время внутри всё начинало тревожно звенеть от источаемых им флюидов хищной угрозы — тандем утончённой красоты и смертельной опасности, какой может представлять коллекционный, инкрустированный самоцветами кинжал. Чуть волнистые волосы цвета золота восхищали густотой и шелковистым блеском — хоть сейчас бери их обладателя для успешной рекламы шампуня. Изысканного покроя шёлковая рубашка цвета красного вина, украшенная искусной вышивкой в виде виноградной лозы, идеально сидела на его статной фигуре, с коей прекрасно гармонировали чёрные элегантные брюки. Королевская осанка вносила заключительный штрих в аристократический образ. Казалось маловероятным, чтобы такому писаному красавцу приходилось бегать за своим ужином, который, быть может, не прочь сам броситься в его роковые объятия.       На шаг позади от щеголя маячил второй вампир, в чьи навыки входит фокус-покус с превращением в летучую мышь. Весь в чёрном, как истовый последователь готической субкультуры. Взъерошенными волосами цвета смоли, острым носом на худом лице и пронзительными тёмными глазами он напоминал ворона. И только белая кожа контрастировала с преобладающей в образе чернотой. С этим надо быть начеку — Ник помнил, как он на раз-два раскидал гопоту.       Ник круто развернулся — чёрт, ещё один кровопивец оказался за спиной, блокируя путь к отступлению! А ну да, вот и громила! И не подумаешь, что с такими внушительными габаритами, как у платяного шкафа он как-то ухитряется бесшумно передвигаться; если бы не чутьё Ник его и не засёк бы (да, вот сейчас он чувствовал всех троих!). Выразительно скрестив на могучей груди руки с подчёркнуто развитыми бицепсами, бугай всем видом давал понять, что чёрта с два кто-то проскочит мимо него.       «Ой-ёй, видно, на стероидной крови сидит»       — Не дёргайся. Мы тебе не враги, — обратился лидер к юноше в самой что ни на есть авторитетной манере.       — Ой, да ладно! — скептически процедил Ник; его беспокойный взгляд перескакивал с одного полуночника на другого.       Блондинистый пропустил мимо ушей эту фразу, полную едкого недоверия.       — Надо серьёзно поговорить. Сейчас.