***
— Что-то ты всё молчишь как партизан. И почти ничего не ешь. — Голос дяди вытащил Глафиру из внутреннего омута, куда её сознание затянула круговерть терзающих разум мыслей. Девушка наконец оторвалась от отрешённого созерцания улицы за окном и перевела взгляд на Антона. К лёгкому салату из морской капусты, составляющий её незатейливый ужин, она едва притронулась. — Вщ’ё хорошо… просто чувствую севя уставшей… — вздохнув, уклончиво ответила Глафира, не собираясь делиться тем, что творилось у неё на душе. Больше чтобы наблюдательный Антон не цеплялся с расспросами, чем из чувства голода, двумя кипарисовыми палочками хаси** она ловко подцепила пучок ламинарии и аккуратно отправила в рот. Похоже, Антон удовлетворился таким объяснением или сделал вид, что удовлетворился. Больше ни о чём не спрашивая, он снова запустил вилку в спагетти-болоньезе. Антон жил в соседнем доме, но нередко они проводили совместные семейные вечера за трапезами и за досугом. Он всегда относился к ней с добротой и по-семейному заботился, существенно помог ей адаптироваться после депортации на родину. В свои тридцать два года обзаводиться собственной семьёй дядя не хотел, вместо того довольствуясь одноразовыми связями на ночь. Мотивировал тем, что с его-то профессией он доставит потенциальным жене и детям больше беспокойства, чем радости. Других близких людей у Глафиры не было, так же как и у него не осталось никого, кроме племянницы. Спустя месяц после семнадцатилетия Глафиры онкология забрала у неё отца, после чего Антон, со всей серьёзностью отнёсшийся к данному на предсмертном одре брату обещанию не бросать единственную дочь, стал её опекуном. А ещё через полгода не стало бабушки, безутешно горевавшей после смерти старшего сына. — А-а, всё твои суеверия… — Антон с присущей для него ироничностью глянул на оставленное возле плиты блюдце с молоком и кусочек ржаного хлеба, когда помогал племяннице убирать со стола. Глафира проигнорировала ехидное замечание. Она не собиралась ни в чём его убеждать — пусть думает на этот счёт, что хочет. После ужина они устроились в единственной комнате, служившей и гостиной, и личным пространством хозяйки дома. Сразу было заметно, что обитательница не терпит беспорядка: все вещи аккуратно разложены по местам, чистота и уют навевали приятное чувство комфорта. Палитра обстановки из персикового, сливочного и карамельного цветов придавала комнате эффект нежности и умиротворения. Ярким украшением интерьера являлся прикреплённый над диваном, одновременно служившим для хозяйки спальным ложем, настенный веер, расписанный в японском стиле с узором из ветвей цветущей сакуры. Интерес к выбранному фильму быстро сошёл на «нет» — родственники больше того переговаривались, чем глядели в экран телевизора. Балконная дверь была распахнута настежь, но и это мало помогало спасаться от жары, стоявшей даже сейчас, июльским вечером. Куро, чёрная кошка, вытянулась на полу, лениво провожая взглядом шмыгающих двух декоративных крыс, с которыми приходилось уживаться под одной крышей. — Кстати, ты ещё не надумала перевестись в канцелярию, пока место вакантно? — с едва прикрытой надеждой осведомился Антон. Поняв, что ругаться с ней бесполезно, он избрал иную тактику, пытаясь склонить племянницу к уходу из отряда специального реагирования и избранию более мирной профессии. — Я думаю, для тебя прекрасный вариант. Глафира оторвалась от починки наволочки, на которой разошёлся шов. В пятый раз уже говорит! — Не уверена, что гожущ’ для эта доржность, — покачала она головой и принялась дальше накладывать стежки. — Начну с того, что недостаточно хорошо освоира язык. Как и ожидалось, Антон, недовольный ответом, разочарованно поджал губы. — Глафира, не говори ерунды! Себя-то вообще слышишь? Прогресс налицо: ты сносно и изъясняешься, и пишешь — мне ли не знать, когда читал твои рапорты! Акцент только ещё остался, но ведь это не критично. Девушка спокойно выслушала дядино роптание напополам с аргументами «за», но осталась непреклонна, отвечая твёрдым отказом. Жаль его огорчать, но поступить иначе она, увы, не могла по своим причинам. Ох, нет, опять начинается! — Извини, я на минутку. — Глафира старалась выдерживать как можно более непринуждённую интонацию. Отложив иголку с шитьём, девушка выскользнула из комнаты прежде, чем дяде на глаза попалось то, что ему видеть не следует. Из зеркала в ванной комнате ей ответила измождённым взглядом девушка с побледневшим лицом. Задрожав, Глафира вцепилась в края раковины, отрешённо глядя, как несколько капель крови пятнают белоснежную керамику. Накативший приступ тупой головной боли усугубил самочувствие, которую никакими болеутоляющими таблетками не унять. Тело трясло в непередаваемом чувстве, будто что-то распирает изнутри, пытается вырваться наружу, но не может. Так девушка промучилась минут пять, уже заранее зная, что остаётся только перетерпеть, пока само не пройдёт. И вот приступ отступает, с каждой секундой становилось всё легче. Вымученно вздохнув, Глафира пустила воду в кране и принялась умывать лицо, тщательно счищая потёки крови под носом. В завершение, прежде чем покинуть ванную, пощипала себя за щёки, чтобы румянец немного скрасил бледность. — Ты в порядке? — Антон с заметным беспокойством изучал пристальным взглядом её лицо, не обращая внимания на светло-серую крысу, прыгнувшую со спинки дивана к нему на плечо. Вот как чует! — Да, в порном, — обыденно отозвалась Глафира, не забыв подкрепить слова дежурной улыбкой. — В полном, — терпеливо поправил Антон. — Слушай, ты какая-то бледная. Точно хорошо себя чувствуешь? — Да. — Глафира забрала у него крысу, подобрала с пола второго зверька и затем направилась к письменному столу, возле которого размещалась клетка. Запустив крыс в клетку, девушка повернулась к дяде и с деланной безмятежностью добавила: — Не веспокойщ’а. Вщ’ё хорошо.***
Облачённая в шёлковую короткую сорочку нежного сиреневого цвета, Глафира вышла из ванной. Время на часах близилось к полуночи. Антон к этому моменту уже ушёл к себе домой — ничто не мешало её уединению, а она так любила эти моменты. Пусть час и поздний, но сон в её планы не входил. Тюль у открытой двери, ведущей на лоджию, слабо колыхалась от дуновения ветерка. Некая сила извне потянула девушку наружу, и она охотно ей подчинилась, ступая за порог. На лоджии Глафира шире распахнула окно, наслаждаясь ласковым потоком воздуха, приятно освежающим лицо, играющим с волосами. В душе Глафира берегла сокровенную тайну: она — потомственная ведьма. Как и её покойная бабушка по материнской линии. Магический дар в её роду передавался женщинам через поколение. Если двойственную сущность того же Ника легко выявить, то принадлежность к магической породе обычными исследовательскими методами не обнаружить, так что ей намного проще держать свой секрет при себе. Никто об этом не знал, даже Антон. Для КОДСА многие выходцы из ночных кошмаров стали проблемой в действительности, но даже его специалисты, повидавшие всякой чертовщины, до сих пор скептически смотрят на магию, оккультизм и эзотерику как на реальные явления, считая недоказанными, досужими байками. Полная луна во всей красе сияла на ночном небосводе, напоминая огромную бусину на чёрном бархате. Облокотившись о подоконник, Глафира залюбовалась чарующей красотой ночного светила в серебристом ореоле, чувствуя, как в душе вслед за священным трепетом просыпается сила, словно отзываясь на даваемое молодой ведьме благословение Лунной Богиней. Будоражащая кровь, животворная энергия питала каждую клетку тела, которую так хотелось куда-то выплеснуть, направить на созидание волшебства. — М-р-р. — Куро ловко запрыгнула на подоконник и с урчанием потёрлась о плечо хозяйки. Глафира ласково погладила кошку по мягкой шёрстке на спине, не отрывая завороженного взора от диска луны. Вдруг идиллия распадается, когда восторг резко отступает под натиском смятения. Содрогаясь всем телом, Глафира беспомощно опустилась на банкетку, снова подвергнутая такой знакомой и мучительной энергетической атаке. Как обычно, из носа закапала кровь, пачкая коврик. И снова всё то же болезненное чувство, будто что-то внутри неё отчаянно рвётся наружу, бьётся о тело, пытается просочиться сквозь кожу, но не находит выхода. Морщась от разыгравшейся головной боли, Глафира смиренно дожидалась, когда утихнет внутренний бунт. И всё прекращается через несколько минут, как и всегда. Пять лет прошло с того злосчастного дня, когда Глафиру лишили её колдовской силы. Нет, магия в ней осталась. Если у ведьмака или ведьмы отнять магический дар, то он (а) не станет обычным человеком, а умрёт. Для таких, как она, магия всё равно что воздух для простого смертного. Магия по-прежнему жила в Глафире, но заключённая в сдерживающую энергетическую клетку; девушка больше не могла применять свою силу, что нещадно изводило её. Глафира знала: так не может продолжаться всю жизнь, когда-нибудь это доведёт её до сумасшествия, разрушит изнутри. Магия подобно пленённой птице билась внутри энергетической клетки, что сказывалось на самочувствии ведьмы — особенно это ощутимо в полнолуние, священную пору, когда магическое воздействие особенно велико. А как она устала от ночных кошмаров, что мучают её все эти годы! В комнате взгляд девушки зацепился за крупную раковину рапана, украшающую интерьер на стеллаже, что когда-то была найдена на побережье. Отголоски прошлой жизни на архипелаге заиграли в сознании тоскливыми воспоминаниями о безграничных просторах величественного и непокорного Тихого океана, умиротворяющего влажным дыханием и песнью волн; о названных сплошь черноволосых и темноглазых братьях и сёстрах по клану; об усердных тренировках и уроках по освоению целого комплекса дисциплин под руководством внимательного сэнсэя. Глафира разительно отличалась от своих наставников и других учеников, как внешне, так и культурно, но тем не менее была принята ещё маленькой девочкой и воспитана в местных традициях, а не оставлена на произвол судьбы. В своей второй приёмной семье она многому научилась, в том числе состоялась и как ведьма. Большую часть своего прошлого Глафира спрятала в душе, утаив даже от отца, дяди и бабушки, которых на момент возвращения на родину практически не помнила. Потянувшаяся за ностальгией скорбь уколола сердце: не осталось никого из тех, кто стал её второй семьёй — теперь они все в мире духов. Она сама осталась в живых лишь из благоволения госпожи удачи. За воспоминаниями девушка не заметила, как пролетело время. Уже почти три часа ночи. Ведьмин час. Время, когда завеса между земным миром и тонким миром приподнимается. Время господства тёмных сил. Время, когда нечисть становится особо активна и набирается наибольшего могущества. Время апогея магической силы, позволяющей достичь в ритуалах особого эффекта. Пора. Ритуал, что молодая ворожея, намеревалась провести, походил на гадание на суженого, но сложнее и опаснее. И руководило ею отнюдь не желание подсмотреть, кому на роду написано повести её к венцу. Со шкатулкой в руках Глафира направилась в ванную, стараясь унять охватившее душу зыбкое волнение. Вдруг лодыжки коснулось что-то маленькое, мягкое, будто пытаясь придержать девушку. Глафира опустила глаза к ногам — никого. На периферии зрения почти неуловимо и беззвучно скользнуло размытым пятном что-то крошечное и тёмное. Девушка даже не повернула головы — знала, что бесполезно. Хранителя дома невозможно увидеть, даже ей, прирождённой ведьме, если он сам того не хочет. Девушка успела привыкнуть употреблять слово «домовой», согласно местным обычаям — это покойная бабушка её переучила. Там, где она росла, таких духов называют дзасики-вараси. — Знаю, теве не нравитщ’а, — вздохнув, проговорила Глафира. — Но по-другому не поручитщ’а, а я должна узнатч'… Защиту я поставрю, и не сомневающ’, что и ты не позволишь обакэ*** поселитщ’а в доме. Лёгкая дрожь всё-таки прошлась по рукам, когда Глафира открывала шкатулку. Внутри, завёрнутые в плотную чёрную ткань, хранились два овальных зеркала, оправленные в старинные медные рамы. Колдовские зеркала. Чёрные зеркала из обсидиана, ранее принадлежавшие очень сильной ведьме. У девушки по спине пробежал неприятный холодок при взгляде на тёмную блестящую гладь, отражающую её взволнованное лицо. Зеркало — астральные врата, соединяющие миры. Зеркало помнит всё, что происходило перед ним, и всех, кто смотрелся в него. Зеркало не прощает ошибок и небрежности. Пришлось потратить уйму времени и сил на то, чтобы разыскать сей магический инструмент, который не заменит обычное зеркало. Почти год Глафира сбивалась с ног в поисках и лишь три месяца назад ей, наконец, улыбнулась удача, и то сразу приступить к делу она не могла — ещё нужно было позаботиться о защите. Практика работы по части зеркал у Глафиры была скромная, и ещё ни разу не обходилось без контроля опытного мага-оммёдзи****. Тем более девушка предпочитала не связываться с зазеркальем и его обитателями, обычно не отличающимися дружелюбием, что только и ждут возможности пробраться на эту сторону, а она не могла гарантировать, что сможет с ними совладать, загнать обратно в другую реальность. Ни в коем случае нельзя баловаться с потусторонним, по пустякам тревожить тот мир, даже ведьме — это она твёрдо усвоила. Да, она не могла реализовать свой магический потенциал, многое ей стало недоступно. Однако не во всех обрядах обязательным условием для успешного результата является отдача магической энергии у ведуна. К примеру, те же любовные привороты, кое-какие гадания, призывы потусторонних сущностей (чаще всего любопытства ради) и у обычного человека могут сработать. Другой вопрос, насколько эффективен будет результат и, что куда серьёзнее, как простой смертный справится с негативными последствиями (порою вплоть до повреждения рассудка или смерти), которые не отменить без сведущего мага. Вот и в эту минуту Глафира понимала, что и без магии сможет постучать в потустороннюю дверь, ведущую в мир духов — сложнее будет, когда та откроется, предоставив доступ гостям из зазеркалья, которых не так-то просто держать в узде. В ином случае она бы ни за что не решилась на этот обряд, но другого выхода не было. Настраиваясь на ритуал, Глафира сначала аккуратно протёрла зеркала, а затем установила друг напротив друга — одно на принесённом маленьком журнальном столике, а другое на комоде, где хранились гигиенические принадлежности. Постояла в задумчивости у другого, ненужного для сеанса зеркала, что использовала в повседневном обиходе, и всё же завесила большим банным полотенцем — на всякий случай. Место ритуала охватил мерцающий круг из расставленных на полу белых свечей, заключённый внутри другого круга — из заговорённой соли. Чтобы усилить эффект защиты от нечистой силы девушка выложила поверх соляной окружности гладкие овальные камешки с вырезанными иероглифами, составляющими в комбинации мощное заклинание, которое, в свою очередь, служило сдерживающей энергетической зоной. Обереги в придачу к силе хранителя дома — этого должно хватить. Глафира опустилась перед зеркалом с парой горящих по обе стороны высоких чёрных свечей и ещё одной маленькой свечкой напротив. Лезвие ритуального ножа надрезало кожу на кисти между большим и указательным пальцем, выпустив несколько капель крови, что упали на дно блюдца, размещённого так, чтобы оно тоже попало в зеркальный коридор. От собственных слов заклинания-призыва, тихим шелестом слетающих с губ, тело покрылось мурашками. Теперь остаётся лишь ждать. Бесконечность зеркального коридора пленила взгляд. С каждой минутой крепло зыбкое чувство, что сознание улетает, словно его засасывает в мистическую долину зазеркалья. «Свет мой, зеркальце, скажи…» Глафира ещё долго терпеливо ожидала, пристально всматриваясь в зеркальный коридор, загипнотизированная затягивающим эффектом убегающей вдаль цепочке отражений. И вот потусторонний мир откликнулся на призыв! Сначала огоньки свечей беспокойно затрепетали, отозвались предупреждающим треском. В отражающей зеркальной глади Глафира мельком заметила, как кошка, вздыбив шерсть, замерла, сосредоточенно глядя расширенными глазами в её сторону. Девушке стало казаться, что тени в отражении будто оживают, подрагивают. За спиной, хотя в зеркале никого, кроме самой себя, юная ведьма не видела, послышались шорохи. Отчётливые, скрежещущие шорохи одновременно с разных сторон. «Не бойся!» — напомнила себе Глафира, усилием воли стараясь задавить предательски всколыхнувшийся страх. — «Нельзя бояться!» — Ш-ш-ш!!! — Исступленно зашипела Куро на зеркала, выгнув спину. — Ма-а-а-у!!! Тени в зеркале шевелились всё явственнее — вот они уже призрачными щупальцами расползаются по стенам, по полу и по потолку, подбираясь всё ближе к отражению ворожеи. С замирающим сердцем Глафира смотрела в зеркальную гладь, где тени стекались, ползли к ней, за спиной сливаясь воедино в чёрный сгусток, нарастающий подобно снежному кому. Все отражения таяли в образуемой тенями темноте, дотянувшейся до каждого уголка. Кромешная тьма превратила стеклянный овал в пленяющую взор бездну, что с каждой секундой всё сильнее затягивала в себя ворожею, топя сознание в своей зыбучей пелене … …Глафира очнулась на том же месте. В полумраке по-прежнему мерцали огоньки свечей, все вещи на своих местах, однако девушку охватило ощущение, что ванная комната будто не была частью её дома. Стены, интерьер, вещи — всё то же самое, но в то же время было такое чувство, что она находится в совершенно чужом месте. Ну, конечно! Здесь всё наоборот! То, что было справа, теперь слева и, соответственно, левая сторона поменялась с правой местами! Дверь была распахнута настежь, хотя она точно помнила, что закрывала её перед ритуалом. Глафиру проняло холодное беспокойство — дверной проём полностью заполонила непроглядная тьма, в которой, чувствовалось, кто-то есть. И тут из темноты вышла… она сама. Глафира рассматривала своего двойника, отвечавшего ледяным, бесстрастным взглядом и полным молчанием. Та Другая Она тоже была в одной лишь ночной сорочке — той же, что и на ней самой, с распущенными волосами и босая. Это она сама в отражении? — До: сиё: ка на?***** — задала Глафира вопрос, что уже озвучивала во время ритуала. Зеркальный двойник поманил девушку пальцем и, не дожидаясь, когда та сдвинется с места, развернулся и ступил обратно, в темноту. Поднявшись, Глафира подошла к дверному проёму. В сокрытую беспросветным мраком даль тянулся тёмный коридор выглядевший пугающе бесконечным. От матово поблескивающих, шероховатых, с неровностями стен, будто грубо выдолбленных из чёрного кварца, веяло неким злом, что, затаившись, поджидает жертву. И хотя пространство тонуло в темноте — ни единого крошечного пятнышка света! — в этой реальности Глафира каким-то непостижимым образом всё отчётливо видела как днём. Другая Она уходила вглубь тёмного коридора. Глафира помешкала у порога, глядя вслед астральному двойнику, и всё же, преодолевая обуявший страх (что же, она зря всё это затеяла?), шагнула за порог. В кромешной темноте Глафира следовала за Другой Собой, которую никак не удавалось догнать; чем больше девушка прибавляла шаг — тем сильнее молчаливая обитательница зазеркалья удалялась, невозмутимо ступая по полу. Смирившись с этим пониманием, Глафира просто старалась не упускать свою провожатую из поля зрения. И неотвязно её преследовало зыбкое чувство тревоги, что за ней наблюдают — не та, Другая Она, что ни разу не обернулась, а нечто невидимое, бесплотное, что обитает во тьме. Чьё-то невидимое присутствие ощущалось, словно чужое дыхание на коже. Вскоре простирающийся вперёд коридор превратился в целый лабиринт с множеством развилок, боковых проходов. Однако доппельгангер уверенно продвигался, без заминки выбирая направление. Звенящую тишину теперь периодически нарушали чьи-то отдалённые завывания, доносящиеся из недр лабиринта. От этих заунывных звуков, отзывавшихся в душе траурным звоном колокола, Глафира внутренне сжималась. Что это? Сущности, населяющие тонкий мир? Неприкаянные души? Глафира не поняла, в какую пору Другая Она пропала из виду — вот же только была перед глазами! Только она шагнула к ближайшему проходу, собираясь заглянуть туда, как вдруг из-за поворота выбежала кошка с длинной белоснежной шерстью, похожая на ангорскую породу. Не та угольно-чёрная питомица, что жила у неё в доме. У Глафиры перехватило дыхание: она узнала эту кошку. — Ма-а-у-у! — Кошечка явно осознанно обращалась к девушке, пытаясь что-то сказать. Она смотрела в голубые глаза животного, отвечавшими ей таким проницательным, выразительным взглядом, что казались почти как человеческие. Киска пружинистой рысцой направилась к развилке, помахивая пушистым хвостом. Глафира поняла: это её новый проводник. И она поспешила за кошкой, к которой также не удавалось приблизиться, как ни старайся сократить дистанцию. Чувство того, что они с проводником тут не одни, не обмануло девушку. Глафира резко отпрянула, когда прямо у неё из-под ног выплыла, просочившись сквозь твердь поверхности, тень, похожая на большую полупрозрачную кляксу. Оцепенев, она смотрела, как оживает темнота узкого пространства, что являли жуткие призрачные тени, отделяющиеся от стен, вытягивающиеся из пола. Бессвязный потусторонний шёпот из тысячи голосов, даже отдалённо не походивший на человеческую речь, посыпался, словно дождь из холодных осколков. Девушка ощутила себя очень уязвимой, оказавшись в окружении скользящих в зловещем хороводе теней. Отгоняя назойливо липнущий страх, Глафира усилием воли вынудила себя сосредоточиться и, памятуя, чему её учили, спокойно поприветствовала обитателей иной реальности, объяснила, кто она и зачем пришла. Это она явилась в их царство, потому ей в первую очередь следует проявить уважение, какими бы страшными ни выглядели представшие перед ней сущности. — Мяу! Отвлёкшись на духов, Глафира не заметила, как её четвероногая спутница переместилась к ногам. Белоснежная кошка громко мяукала, взирая на сонм теней — как будто делает им предупреждение, подсказало подсознание. И духи покорно расступились, открывая девушке дорогу, однако не остались здесь, а последовали за нею и её маленьким проводником. Тени, шепчась, следили за ней: сгустками темноты скользили следом по полу, по стенам, по потолку, то сливаясь в одну жуткую чёрную волну, то снова распадаясь на отдельные движущиеся субстанции. Шестое чувство подсказывало девушке, что им очень интересна земная гостья в её лице, их притягивает душа, что оказалась в астральном мире, временно покинувшая физическое тело, как пчёл сладкий нектар. Но Глафира чувствовала и то, что теневые обитатели потустороннего мира не тронут её, даже если бы и захотели — не к ним она взывала, совершив маленькое жертвоприношение. Тоннель резко обрывался у огромной пропасти, заполненной кромешным мраком, однако проводник уверенно двигался вперёд. Глафира взволнованно ахнула, когда белоснежная кошка прыгнула прямо в мгновенно проглотившую её бездну. В озадаченности девушка приблизилась к обрыву. Ей тоже надо вниз? Замогильный хор из множества шепотов царапал спину — тени застыли позади, словно в ожидании: решится она или нет. Выбора не оставалось. Скрываемая мглой неизвестность на дне пугала, но Глафира, борясь со страхом, шагнула в темноту пропасти, что в последующий момент утянула её в свои глубины. Вопреки тревогам, не было длительного падения. Глафира едва ли успела что-то осознать, летя вниз — и вот уже её астральное тело стоит в туманной дымке. Впрочем, удивляться не стоит — здесь, в иной реальности всё устроено совсем иначе, не по земным законам. Она озиралась по сторонам в попытке отыскать в белесой пелене маленького проводника, как тут её внимание привлёк низкий, гортанный звук — и в следующий миг из тумана с урчанием выпрыгнула белая тигрица (Глафира заведомо знала, что это именно самка). В груди защемило при виде великолепного зверя с роскошной белой шкурой в чёрную полоску и кристально-голубыми глазами — не от страха, а от тягостного напоминания о давней утрате. Большая кошка издала отрывистый рык, мельком показав длинные клыки — не угрожающий, а зовущий знак. Развернувшись, тигрица устремилась в обратную сторону — с удивлением девушка увидела, как туман рассеивается перед её каждым грациозным, выверенным шагом, образуя проход. Глафира не заставила себя долго ждать. И снова выглядящая нескончаемой дорога с бессчётными ответвлениями, вот только вместо чёрных стен густой, непроницаемый туман, однако не мешающий новому проводнику ориентироваться. Жуткие тени больше не показывались, но… «Вы не одни» — намекали странные шорохи, доносящиеся из-за белесой пелены. Тигрица в очередной раз завернула за угол — только и вильнул кончик длинного, полосатого хвоста перед тем, как пропасть из виду. Глафира поспешила за ней… и растерянно застыла, когда юркнула в проход, рассекающий туманную дымку. Тупик. Но представлял собой не стену, а зеркало в человеческий рост, такое же тёмное, что и то, колдовское из обсидиана. Куда же исчезла тигрица? Зеркальный двойник протянула руку, беспрепятственно прошедшую сквозь стекло, как сквозь туман, схватила опешившую девушку за запястье и потянула к себе. Увлекаемая чужой силой, Глафира в мгновение ока очутилась на другой стороне, не успев даже толком что-то ощутить, когда её астральное тело вошло в твёрдую поверхность. Тотчас у ног заплескалась вода. Оглядываясь, девушка обнаружила себя и своего двойника посреди бескрайнего водного пространства, напоминающего почерневшее море в безлунную ночь. Глафира покорно пошла за Другой Собой, когда та за руку повела её, по-прежнему не проронив ни слова. Вода омывала ноги по щиколотку — расстояние между ними и местом их второй встречи росло с каждым шагом, но глубина не увеличивалась. Когда Другая Она, наконец, остановилась, Глафира с недоумением покосилась на двойника — на первый взгляд, ничего вокруг не изменилось, повсюду всё та же тьма и вода. Откуда ни возьмись по обе стороны от доппельгангера появились кошка и тигрица, застыв как изваяния. Белокурые волосы двойника, белоснежная шерсть кошки и тигрицы мерцали, будто сотканные из звёздного света, что просочился сквозь всепоглощающую темноту. Другая Она указала вперёд — туда, где тьма, надвигаясь, заколыхалась, напоминая гигантские чёрные волны, под всё усиливающийся какой-то неземной, протяжный гул… …Что-то легко пощекотало щёку. Открыв глаза, Глафира увидела склонившуюся чёрную кошачью мордочку. Она вернулась в свою реальность, она снова в ванной комнате своей квартиры. Колдовское зеркало плашмя лежало на столике, отражающей поверхностью вниз — подставка оказалась отодвинута. Что-то подсказывало, что связь с астральным миром разорвала, уронив зеркало, вовсе не Куро. Краем глаза Глафира успела заметить на миг тёмное пятно, исчезнувшее за стиральной машинкой. В ушах отдавалось ошалелое биение сердца, получившего лошадиную дозу адреналина. Глафиру пробрал ледяной ужас от осознания, что её астральный дух чуть не остался в зазеркалье. После того, как она получила ответы, то не смогла сразу вернуться в реальность. Она затравленно плутала по тёмному лабиринту, но выхода не находила — а страшные тени тем временем подбирались ближе, которых больше ничто не сдерживало. Пыталась сосредоточиться на том, чтобы проснуться, но для такого энергетического посыла у неё не было сил. Хорошо, домовой пришёл на помощь, не позволив другому миру забрать её. — Спасиво, — прошептала благодарность хранителю дома девушка. …Источаемый чашкой восхитительный, насыщенный аромат мало кого мог оставить равнодушным, но Глафира почти не ощущала вкуса, отрешённо потягивая травяной чай. Травы, составляющие основу напитка, оказывали успокаивающее воздействие на психику, на долю которой этой ночью выпало серьёзное испытание — девушка сама занималась сбором и засушкой. А нервы надо было поскорее привести в порядок — чувствовалось, что они вот-вот сдадут. Она не представляла, как будет действовать дальше! Первородные духи поведали, как освободить магию, но вся загвоздка в реализации поставленных условий. Девушка старалась держать себя в руках, однако её годами закаляемая выдержка на сей раз дала трещину под давлением сложной ситуации. Под судорожный вздох рухнули последние внутренние опоры — и Глафиру захлестнула чёрная меланхолия. Сломленная, она расплакалась от отчаяния — настолько трудной выглядела задача, почти нерешаемой. И помощи не будет! Проснулась Глафира после полудня по-прежнему в расстроенных чувствах. На ум пришло напоминание, что завтра начинается рабочий день и следом в памяти всплыли недавние события, прогремевшие на весь филиал. Два дня назад случился залёт с участием Леманна, умудрившемуся попасть в заварушку, стоило ему только оказаться за пределами секретной базы. Глафира удивлялась, как этот дурень ещё дожил до двадцати лет, со страшной силой притягивая на свою голову неприятности. С другой стороны, принесённые им сведения имели немаловажное значение — во всяком случае, для неё самой. Она снова прокрутила в голове ту ситуацию, все показания Леманна. Был в этом деле один непонятный момент: чего ради унморы собрались в той глуши? И в какую даль они потом вздумали направиться, причём пешим ходом, с прицепом в виде пленника? Жнец ведь бросил машину на окраине леса и приволок Леманна на заброшенное кладбище, а не подъехал прямиком к условному притону. Глафиру осенила догадка: кажется, она понимает, чем обусловлен столь странный выбор локации. И она это проверит. Правда, опять придётся скрытничать с дядей, да и другим соратникам тоже не стоит говорить… исходя из определённых соображений. Всё равно её попросту бы не поняли, поделись она своими мыслями. И дело даже не в преданности профессиональному делу — тут уже проступили личные мотивы. Вот только та местность ей не знакома… Зато Ник там неплохо ориентируется — сам при даче показаний сообщил, что именно знания всех ходов помогли ему уйти от погони. Значит, для роли проводника сгодится. Не прельщало идти к нему на поклон, но и тратить много времени на поиски девушку тоже не устраивало. Да, между ними сейчас сквозила прохлада — ещё бы Ник не дулся после того, как она сдала его задницу КОДСА! Ничего страшного — она приручит этого зверя, для неё станет покладистым и послушным. Помимо тех недоступных ныне чар, что обычно связывают с мистикой, в её арсенале есть и иные, не менее эффективные чары — женские, манящие, опьяняющие, подчиняющие. Глафира хорошо умела использовать свою утончённую красоту и свою женственность как инструмент в достижении целей. Там, где она росла, Глафира прошла солидную выучку, постигая секреты искусства обольщения и тонкости мужской психологии, после чего не единожды с успехом применяла обретённые навыки в случае надобности. Ввинтилась мысль, что у неё с Ником хватает общих моментов. Оба сироты, рано лишившиеся родителей; обоих вырастили чужие люди; оба со своими странностями, исключающими их из числа обычного социума. Полувампир и ведьма — какой эксцентричный получился бы тандем! Глафира тряхнула головой, сбрасывая дурацкую мысль: что за чушь пришла ей в голову?