Рождённый от тьмы и света. Принц крови.

      Дни, шедшие после скандала с унморами, казалось, поставили на повтор. Разбирательства, боевая подготовка, тесты, учения — с таким активным распорядком Ник не замечал, как летит время.       Неудивительно, что последние события, омрачённые потерями в рядах КОДСА, создали вокруг персоны Ника напряжённую атмосферу. Почти на каждом шагу он натыкался на негодующе-осуждающие взгляды. Особенно Карпов, было такое чувство, достиг нового уровня ненависти: ни дня не проходило, чтобы он не срывал злость на подчинённом, припоминая тому все оплошности, стоившие жизни сослуживцам. Лихачёв тоже считал, что Ник с его-то силой просто не имел права ударить в грязь лицом — отношение капитана стало жёстче и холоднее. Влетело и лично от босса, в тот же злосчастный день вызвавшего парня на ковёр. Кипя от гнева, начальник, по-прежнему скрывавшийся за стеной и общавшийся по переговорному устройству, безжалостно отчитал Ника за все косяки, а в конце настойчиво велел впредь маху не давать, недвусмысленно давая понять, что горе-боец ему не нужен. От дампира босс ждёт полного оправдания возложенных надежд — иначе, какой смысл тратить на него время? Терзаемый чувством вины и испытывающий гнилостный привкус позорного поражения, Ник без пререканий выслушал все упрёки.       На тренировках его теперь с утроенной силой гоняли в хвост и гриву, выставив максимальные требования. Впрочем, Ник сам себя не щадил, работая с остервенелым усердием. Будь он проклят, если ещё хоть раз позволит этому деспоту Тавриону одержать над собой верх, а для этого нужно стать сильнее. Ему отчаянно нужна эта победа, как глоток воздуха после ныряния — по-другому быть не может!       Перед обеденным перерывом к нему подошла Глафира. Ник узнал о её приближении ещё до того, как она попала в поле зрения, и тотчас в груди что-то встрепенулось. После того ужасного инцидента из всей команды только она не бросала на него косых взглядов. Раньше Глафира не покидала своего ледяного неприступного замка, за чьими стенами отгораживалась от сослуживца, а тут вдруг оттаяла.       — Не могу открытч’. — Она показала пол-литровую бутылку с минералкой. — Будж’ довр, помоги, пожалуйста, у тевя сиры ворше… боль-ше.       — Да, конечно. — С неподатливой для рук соратницы крышечкой Ник справился в два счёта.       — Спасиво. — Девушка наградила его лучистой улыбкой, принимая обратно ёмкость с питьём.       В её одежде не было ничего откровенного — форма как форма, однако мужской взгляд быстро выцепил любопытную деталь — такую, как красиво рубашка облегала бюст, соблазнительно подчёркивая женские округлости. Ник поспешил отвести взгляд от её груди, пока до Глафиры не дошло, на что именно он пялится.       — Знаешь, я хочу попроситч’ прощения. С моей подачи о теве узнари в КОДСА. Я очень виновата перед товой. Раньше я не думара, что… иные, они не вщ’е зро… не все зло… — Глафира виновато потупила глаза, хлопнув ресницами, визуально увеличенными тушью. Надо же, как не похоже на ту стерву, какой она предстала при первой встрече!       — Ладно, проехали, — снисходительно махнул рукой Ник. — Может, это и к лучшему, что я сотрудничаю с КОДСА. Для меня в этом тоже есть свои плюсы…       — Значит, ты ворьше… больше не щ’ердишьщ’а на меня? — уточнила Глафира.       — Нет. Всё в порядке. — Со всей искренностью Ник постарался донести, что не держит на неё зла.       — Я рада, что мы с товой всё урадири. — Девушка не поскупилась на ещё одну милую улыбку, прежде чем завершить диалог на хорошей ноте и удалиться.       В последнее время Глафира всё чаще стала вторгаться в его мысли. Одновременно она была и близко и в то же время недоступна, что раззадоривало. Её мурлычущий голосок приятно ласкал слух самой чувственной мелодией. Что-то манящее было и в случайных томных взглядах, что красавица украдкой бросала на него и тут же отводила, и в лёгкой походке с плавно покачивающимися бёдрами, и в выверенных жестах. Её льдисто-голубые глаза… по-прежнему непросто было выносить их пронизывающий насквозь, обжигающе-ледяной, словно речные воды в зимнюю стужу, взгляд, и в то же время он притягивал, будто околдовывал. Пару раз Ник даже ловил едва заметную кокетливую улыбку, что девушка посылала ему, когда перехватывал её изучающий взгляд исподволь — и затем тотчас отворачивалась. Она даже пахла так притягательно — и сама по себе, и в сочетании с её любимым цветочным парфюмом.       Роза. Красивая роза с пышными белыми лепестками, но её нельзя сорвать, не оцарапавшись о шипы.       Ник стал всё чаще высматривать в скоплении людей — не мелькнут ли среди голов платиновые волосы? Прислушивался — не зазвучит ли знакомый голос с немного смешным, но вызывающим отклик в душе акцентом? Обида на неё отступила под пониманием, что поступить иначе, чем требовал профессиональный долг, она не могла, тем более всё закончилось не трагедией. Или он настолько стал желать общества соратницы, что готов закрыть глаза на все её прошлые подлянки? При его-то злопамятстве это достижение.       И когда спустя три дня после примирения Глафира позвонила ему и попросила о приватной встрече, Ник, удивлённый такой неожиданностью, беспрекословно согласился. Вечером, после работы он сразу направился к месту рандеву, мысленно гадая, с какой целью позвала его соратница, поскольку та мягко отказалась что-либо объяснять в пределах штаб-квартиры (не хотела, чтобы их слышали или видели лишний раз вместе?). Глафира уже ждала в сквере. Вдвоём они отошли в укромное место со скамейкой, под завесой берёзовых плетей, где девушка изложила суть своей просьбы, от которой у Ника брови взлетели.       — И нафиг тебе это надо? Делать больше нечего?       Подумать только! Она хочет, чтобы он отвёл её на кладбище, где состоялась потасовка с унморами!       — Кажетщ’а странным то, что унморы соврарищ’ всей ватагой в той груши. Я вщ’ё думаю: почему там, вдари от цивиризации? А, может выть, дря ручшей конспирации? А есри у них в тех местах гнездо?       — Да ну, Глафира, брось! — небрежно отмёл довод Ник. — Какое ещё гнездо? Напомню, что КОДСА в тот же день отправил туда своих ищеек, а они каждый куст обшарили. Я тоже был в той группе — показывал что и где. И что? Ни следов унморов, куда те потом свалили, ни тех невидимок, что устроили пострелушки из-за кулис. Там нет ничего, кроме зарослей и заброшенных могил.       — А я в том мероприятии участия не принимара. Но у меня есть кое-какие соовражения. Этому… Как ты его назвар? Жнец? Ему ничего не мешаро прикончитч’ тевя там же, гдж’е нашёр. Но Жнец захотер шоу — и приворок тевя на потеху пуврике, даже сам граварь заявирщ’а. Спрашиваетщ’а, почему именно там? Я хочу проверитч’ верны ли мои подозрения: есть у унморов в тех краях рогово… логово или нет? Ник, точная информация, откуда резут эти твари, вудж’ет огромным преимуществом!       — Так поговори с дядей. Пусть посодействует, чтобы организовать ещё одну вылазку.       — А что торку? Я знаю Антона: он и парьцем не пошеверит вез веских доводов, а мои предпорожения пока что едва ли на таковые тянут. И потом, я не хочу понапрасну напрягатч’ команду пока нет авсорютной уверенности, что мои предпорожения верны — у них и так хропот по горло.       — А меня, значит, напрягать можно?       — Я так понимаю, это и в твоих интересах, хотя вы отчасти. И ты ориентируешьщ’а в тех местах.       Ник вспомнил Тавриона — холёного, ряженого с иголочки в чистую, дорогую одежду. Вряд ли при условии обитания в лесных дебрях можно выглядеть, как топ-модель с глянцевого журнала. И не факт, что они, как стайные псы, дрыхнут всем скопом в одной норе. Унморы могут просто устраивать сборища в рандомных местах, как и в тот раз, а жить порознь.       Они ещё спорили, но, в конце концов, Ник сдался. А как отказать такой прелестнице? Повод, конечно, так себе, и Нику слабо верилось, что у этого сомнительного предприятия вообще есть смысл. Вот только слишком заманчивой представлялась перспектива побыть с Глафирой. Почему бы не воспользоваться оказией, восприняв это как нестандартное свидание, раз уж она сама напрашивается? Когда потом выпадет случай?       — Ладно, уговорила.       Ехать было решено через три дня, когда у них совпадали выходные. Нелегко было просыпаться спозаранку, но им с сослуживицей предстояла продолжительная поездка в соседнюю область, обещавшая занять около четырёх часов и ещё столько же времени урвать на обратную дорогу. Глафира хотела взять напрокат машину, но Ник отговорил её, убедив, что для намеченных планов и его байк сгодится.       Напарница наказала, чтобы он забрал её не у подъезда дома, где она жила, а у скверика неподалёку. Девушка ждала на скамейке, обнесённой полукругом пышных кустов сирени. Для намеченной вылазки она оделась достаточно приемлемо: футболка цвета морской волны, бледно-голубые бриджи, кроссовки, никаких аксессуаров и украшений. И в этой внешней простоте проступало естественное очарование — глаз не отвести. А он и не замечал раньше, как ей идут цвета холодной палитры.       Ник вспыхнул, как маков цвет: девушка ещё не приблизилась, а до него уже донёсся запах крови. Он считал, что успел давно привыкнуть к такому (чуть ли не каждый день встречалась пахнущая так женщина), и теперь не мог взять в толк, почему случай Глафиры — такой рядовой, один из миллиарда — так его смутил.       «Да ладно тебе! Как будто в первый раз определяешь, что у дамы критические дни!»       Безусловно, Глафире известно, на что способен его обострённый нюх, и, вероятно, то, как он сконфузился, только напомнило ей, что он в курсе о её деликатном состоянии.       — Извини, ничего не могу поджелатч’, — проговорила девушка тоном, скорее, констатирующим факт, чем смущённым. — Понимаешь, женская физиорогия…       — Ничего страшного. Я привык к такому.       — Люцифер? — Прочла Глафира алеющую аэрографическую надпись на бензобаке. — Ты так вайк назвар?       — Ну-у, мне показалось, моему скакуну подходит, — пожал плечами Ник и в шутку добавил: — Вот уж мощная адская машина с характером, и скорость, как у гончих из преисподней, но я с ней нашёл общий язык.       Ник протянул девушке прихваченный специально для неё запасной мотошлем.       — Держись за меня крепче, — велел он, как только напарница устроилась позади. Сердце странно ёкнуло при тесном контакте с нею, от прикосновений её рук, что обвили его талию.       За городом, когда на трассе машин поубавилось Ник, по обыкновению, развил сумасшедшую скорость, не волнуясь о допустимых ПДД пределах. Давненько он не пускал своего железного коня во весь опор — самое время наверстать упущенное. Но не успел Ник как следует насладиться упоенным вкусом кайфа от сочетания скорости и мощи, как обеспокоенная спутница дала знать, что придерживается на сей счёт иного мнения.       — Эй, ты всегда так нещ’ёшьщ’а, как от цунами? Свавь скорость!       — Не волнуйся! Всё под контролем!       — Я вы так не сказара! Ты при аварии встанешь — отряхнёшьщ’а, а меня по кусочкам вудут совиратч’ по всей автотрассе! Так что вуду вра… тьфу, благодарна, если ты приджержишь лошадж’ей!       — Ох, ладно, если тебя это успокоит, — пошёл на уступки даме Ник, глянув, как сдвигается стрелка на спидометре. — И кстати, я ни разу не попадал в аварии, тем более по своей вине — оскорблённо добавил он.       Почти четыре часа скоростной езды — и вот впереди разлилось обширное водное пространство знаменитого сибирского озера, посеребрённое ярким солнечным светом. Мимо проносились посёлки с чередой разномастных домов, придорожные магазинчики, закусочные и автозаправочные станции, время от времени уступая место полям и древесной колоннаде. Наконец, цивилизация осталась далеко позади — и теперь всё пространство охватило сумрачное, зеленое царство тайги. Вместо заасфальтированного шоссе под колёсами пролегает колея, указывающая, что люди и сюда добираются — вероятно, за ягодами, грибами, валежником. Ник стиснул зубы, когда впереди, среди зелени проступил тёмный портал тоннеля: последние воспоминания, связанные с этим местом, колючкой неприятно оцарапали душу. Байк пулей пролетел по вытянутому, поглощённому полумраком пространству из одного конца в другой.       Ник остановил мотоцикл у условного места — огромный, покрытый мхом валун в окружении пихт.       — Дальше байк не проедет, так что пойдём пешком, — сообщил он спутнице, меняя шлем на бейсболку.       Круизер парень скрыл от случайного чужого взгляда среди пышной гущи молодых, низких елей.       Вдвоём они зашагали по тайге, вдыхая терпкий, раскалённый солнцем аромат смолы — такой густой, что, казалось, его можно нарезать ломтями. Ник, задействовав все чувства, беспрестанно проверял окружающий мир на наличие затаившейся угрозы, но пока никого опаснее насекомых и мелких зверьков не выявил.       — Чёрт, печёт как в духовке! — выпустил недовольство Ник, ощущая себя плавящимся пломбиром.       — Да уж, — согласилась Глафира. — Сейчас вы искупатьщ’а в реке ири в озере…       — О-о это было бы в самый раз.       Как-то ненароком перед внутренним взором Глафира предстала в бикини, отчего Ник одновременно и смутился, и мечтательно заулыбался краем губ. Себе-то он не мог солгать, что не прочь полюбоваться на неё в таком откровенном образе — она должна выглядеть обворожительно.       «Хватит с тебя сексуальных фантазий — а то в штанах тесно станет».       Ник украдкой то и дело поглядывал в сторону спутницы. Он обратил внимание, с какой аккуратностью девушка отодвигает низко нависшие ветки, явно стараясь не повредить, огибает холмики муравейников и молодые деревца, едва достающие ей до коленей. Среди растительности и по склонам Глафира передвигалась с лёгкостью и проворством дикой лесной кошки. Иной раз её лицо исполнялось умиротворения, словно она находилась не в первобытных условиях лесной чащи, а домашнего уюта. Голубые глаза вдохновенно сияли, вызывая ассоциацию, что лоно природы — это источник, питающий её животворящей энергией.       На службе Глафира собирала волосы в узел или скрепляла заколкой, но сейчас белокурые пряди свободно ниспадали на плечи. Исподволь Ник засмотрелся на её волосы, ловя себя на мысли, что хочет прикоснуться к ним, пропустить меж пальцев. Интересно, они и в самом деле такие же шелковистые и мягкие, как кажутся?       — Ты говорир, что выр… был здж’ещ’ раньше. Могу поинтересоватьщ’а, что тевя сюда притянуро? — проявила любопытство Глафира, когда они ненадолго задержались у родника, с весёлым журчаньем струящимся между камней, чтобы утолить жажду, насланную летним зноем.       — Дома не сиделось, хотелось новых впечатлений. А в этих краях полно заброшек, которые можно исследовать, как, например, тот тоннель… и в целом, здесь очень красивые пейзажи, есть на что посмотреть… ещё много диких, безлюдных мест, где мне не надо притворяться, следить за каждым своим шагом, а просто могу побыть собой…       Студёная кристально-чистая вода стала настоящим спасением. Про себя Ник сетовал на вездесущую, удушающую жару — весь окружающий мир стал как огромная паровая баня! Зачерпнув воды, он хорошенько вымочил волосы, лицо и шею       — Теве прохо? — обеспокоилась Глафира, услышав, как спутник сквозь зубы цедит ругательства в адрес «этой чёртовой жары». — Я порагара, сорнце теве не вредит.       — Я в норме… Просто ультрафиолет хоть и не превращает меня в пережаренный окорочок, как вампиров, но мне тоже не на пользу долгое нахождение на солнцепёке. Я быстро перегреваюсь. Уже сбился со счета, сколько солнечных ударов словил! Не знаю — это моя персональная чувствительность или Владу надо сказать «спасибо» за наследственность.       — Я наверу дря тевя воды. — Вдруг исполнилась заботы Глафира. — И старайщ’а почаще выть в тени.       — А я что, по-твоему, делаю!       В уме Ник прикинул величину расстояния, что они прошли и сколько километров ещё предстоит преодолеть, соотнёс данные навскидку — и результат его не устроил.       «Блин, так мы ещё не скоро доберёмся».       Нику пришлось подстраиваться под темп Глафиры, понимавшему, что с ней он не может дать себе волю мчаться на всех парах. Хотя, почему нет?       — Я тут подумал, — начал Ник. — Не в обиду тебе, конечно, но с твоей скоростью мы только к вечеру достигнем до кладбища, а ведь потом ещё обратно фигачить. Предлагаю ускориться. Забирайся мне на спину.       — Не поняра.       — Я тебя понесу.       Глафира в замешательстве моргнула, а затем её глаза удивлённо округлились.       — Ты сдурер? Нет.       — Да. — В импульсивном порыве Ник мягко взял её за руку, но тут же, смутившись, отпустил. — Доверься мне. К тому же такой способ существенно сбережёт и твои силы, и наше время.       Озвученный довод убедил спутницу. Обречённо вздохнув, Глафира безо всякого энтузиазма кивнула, показывая, что она сама покорность. Он помог ей пристроиться сзади, чувствуя, как её руки крепко обвились вокруг шеи, а ноги обхватывают бока. Держать её не составляло труда, тем более Глафира сама по себе была миниатюрная и стройная, а для него тем более лёгкая, как пёрышко.       — И не бойся. Я тебя держу. — С этими словами Ник с места переключился на бег.       О да, как ему это по душе — захватывающее, упоительное чувство собственной скорости и силы! Для него не составляло труда на полном ходу лавировать между деревьев, огибать валуны, с разгона взбегать в гору. Ник лишь иногда делал короткие остановки, чтобы сориентироваться, в какую сторону двигаться дальше. Всё это время щёку обдавало тёплым дыханием девушки, её сердце, забившееся в ускоренном ритме, выдавало волнение. Осознание, что Глафира нервничает, мотивировало действовать с ещё большей бережностью, чтобы она поняла, что с ней ничего плохого не случится, он этого не допустит.       Остановился Ник на границе, разделяющей лес и поляну с заброшенным погостом.       — Ты как? — На всякий случай он придержал спутницу за плечо, видя, что сама она стоит ещё не твёрдо.       — Я как вудто ехара на крыше синкансэн. — Щурясь, девушка приложила руку ко лбу. Ой, похоже, у неё голова кружится. — И зачем теве воовще вайк, если сам нощ’ишьщ’а как вайк?       — Ощущения несколько другие, но тоже балдёжные.       Через несколько минут отдыха Глафира почувствовала себя лучше, и пара возобновила продвижение.       Казалось, целый мир замер, когда они вошли на территорию погоста — такая здесь царила звенящая, напряжённая тишина, даже птицы, что ранее щебетали на весь лес, умолкли. Забытые, неухоженные могилы, обветшалые надгробия, истрёпанные искусственные венки — сам вид кладбища действовал на нервы, напоминая об унизительных издевательствах, коих юноше пришлось испить полную чашу. У Ника к горлу подступила ярость напополам со страхом, когда ноги понесли его по той самой тропе, по которой не так давно его волочил Жнец. Наверное, Глафира почувствовала перемены в его настроении — на кладбище она притихла, без необходимости лишний раз его не трогала, а если обращалась, то с такой осторожностью, будто он всё равно что взрывчатка, грозящая бабахнуть от одного неверного действия.       А вот та самая разгромленная прогалина, ставшая ареной для дурацкой баталии между ним и Таврионом. Ник так и застыл, чувствуя, как тяжёлые воспоминания давят каменной глыбой. В груди что-то оборвалось при виде дерева, к которому его пригвоздил Таврион. Если присмотреться, то в трещинах, бороздящих кору, становились видны тёмные пятна — его засохшая кровь.       — В ту сторону пёрли эти уроды. — Ник указал направление, в котором двигалась банда, пока он не подстрекнул Тавриона на поединок.       Сама мысль о Таврионе опалила душу лютой, жгучей ненавистью… а также холодным страхом. Ник знал, на что способен этот изувер, на своей шкуре испытал, насколько сильную опасность тот может представлять, как понимал и то, что сейчас вряд ли ему по зубам дать тому достойный отпор, предстань перед ним князь в эту минуту. Он ненавидел себя за слабость, презирал за страшащий трепет, что внушал ему злейший враг.       Собранная и отрешённо-задумчивая, Глафира прохаживалась по роще, изучая взглядом локацию, время от времени она останавливалась, чтобы уделить более пристальное внимание заинтересовавшему месту или объекту. Чем дальше они заходили — тем больше попадалось крупных следов от когтей на почве и на коре деревьев, хотя всё это, скорее всего, осталось после той злосчастной ночи. Ник не мешал Глафире, а сосредоточился на текущей обстановке, следя за тем, чтобы потенциальное появление кого-то постороннего не осталось незамеченным. Руки сами тянулись к боевым ножам, чтобы просто коснуться для уверенности.       Ник глаз не спускал с Глафиры, стоило девушке хоть на немного отдалиться, как он мгновенно её нагонял. Неожиданно для себя, он понял, что у него пошаливают нервы, если она хоть на шаг от него отходит — ему надо было, чтобы спутница находилась в как можно близкой досягаемости. Глафира, конечно, способна постоять за себя, но она всего лишь человек (пусть даже и имеющий при себе пушку) и к тому же женщина. Если уж его, дампира, эти чудовища чуть живьём не разорвали, то, что говорить про неё? Беспокойство за девушку питало потребность оберегать её, следить за её безопасностью и защитить в случае необходимости.       «Кого ты там защищать собрался? Ты даже себя защитить не можешь! Забыл, кого Таврион, не нагибаясь, чуть заживо не выпотрошил?» — И снова этот противный злобно-язвительный голос в уме взялся за старое, травя душу напоминаниями о собственной никчёмности. Сдерживая злость, Ник до скрипа на зубах стиснул челюсти, за неимением возможности вгрызться в глотку какому-нибудь супостату. Слабость и жалость — что может быть хуже?!       За просекой оказалось ещё одно кладбище, куда древнее, те немногие худо-бедно сохранившиеся эпитафии на выщербленных каменных могильных плитах датировались девятнадцатым веком. Возвышающийся на поляне храм был также заброшен, что и сам старый погост. Возможно, в былые времена эта трёхпрестольная церковь, сложенная из красного кирпича, представляла собой по-настоящему величественное произведение архитектуры, но в настоящее время от неё остались лишь руины. В интернете есть информация, что во времена революции храм разрушили большевики, а потом исчезло и окружавшее его село, и с тех пор никому не было дела до оставшихся развалин.       — Думаю, там тоже не лишним вудж’ет проверитч’, — задумчиво высказала мысль Глафира.       — Чего там проверять-то? — скептически отозвался Ник. — Всего лишь заброшка.       Но Глафира, не слушая его, уже устремилась к разрушенной церкви, прокладывая путь сквозь заросли бурьяна.       — Глафира, ну какой в этом смысл? — окликнул её Ник. — Нет там ничего.       — А я тевя сирой не тащу! Не хочешь — не ходи! — огрызнулась Глафира, даже не оглянувшись на парня.       Вот же упрямая девчонка! Ник сердито зашипел, негодуя на то, что напарница впустую тратит время, нервно потоптался на месте — и всё же нехотя двинулся следом.       «Ого, сколько тут этих… э-э-м, летучих фиговин. Здесь какая-то аномальная зона?». Ник нахмурился, глядя на рой странных полупрозрачных сфер, мельтешащих в воздухе. Вроде бы в интернете это явление называли орбы*. Ему не нужно было прибегать к цифровым устройствам, чтобы видеть эти белесые шары.       Изнутри храм выглядел ещё более уныло и обветшало. Ничего, практически ничего не осталось в священном месте, где когда-то служили литургию, пелись псалмы и читались молитвы, у икон мерцали свечи, а воздух пропитывал запах ладана. Дух заброшенности пронизывал серые обшарпанные стены, витал высоко под куполом с частично стёртыми фресками с изображением ангелов и святых. Под ногами хрустело каменное крошево. Лёгкие наполнил запах пыли и затхлости.       Пол в северной части и вовсе оказался не то обрушен, не то разобран, что образовало огромную квадратную дыру. Приблизившись и посмотрев вниз, Ник заключил, что глубина провала не меньше шести метров.       — Смотри, внизу чья-то могила. — Ник пристальнее всмотрелся в каменную плиту. — Только не могу в целом прочитать, что там написано, многие буквы стёрты… Граф… какой-то там граф… Александр, кажется… фамилию не разберу… умер в 1889 году.       Глафира пожала плечами. Её зрение не такое совершенное, и с данной позиции она читать не могла.       Возле облупившейся колонны витала высокая тень, похожая на силуэт не то в рясе, не то в плаще. Стоило Нику чуть дольше сконцентрировать внимание на странной тёмной фигуре, как она… исчезла без единого звука. Ничуть не удивившись, юноша отвёл взгляд в сторону.       Он хранил молчание о своей способности видеть призраков, ни разу ни с кем и словом не обмолвившись об этом. Какой в том смысл, если ему всё равно никто не поверит, а, скорее, дадут совет либо голову обследовать, либо завязывать с наркотой? Хотя, наверное, в КОДСА к его словам отнеслись бы более серьёзно. Призраки проявляли себя и выглядели по-разному: одни пытались взаимодействовать, другие — быстро исчезали, одни ещё хранили в своём облике черты прижизненной внешности, другие выглядели как теневой сгусток или белая дымка. Ник давно перестал обращать внимание на эту часть потустороннего мира.       Раньше, когда Ник был моложе, навещая материнскую могилу, он втайне надеялся увидеть её дух, попытаться заговорить с ним. Но призрак Виктории не являлся. Кто знает — может, это даже хороший знак того, что её душа не мается неприкаянной. Мёртвые должны обрести покой.       Глафира тоже устремила взор в ту точку, где только что был призрак. Конечно, она ничего необычного не увидела, и невозмутимая реакция служила тому подтверждением.       Как и предсказывал Ник, исследование церковных руин не дало ровным счётом ничего, ни одной зацепки. Повторный осмотр окрестностей с кладбищем и лесом также не принёс результатов. Похоже, зря они это затеяли. А почему унморы прискакали именно сюда? Вероятно, просто решили провернуть свои тёмные дела подальше от случайных посторонних глаз — вот и забрались в эту глушь.       На обратном пути они сделали остановку у придорожной харчевни. Инициативу проявил Ник: он сам мог бы и обойтись, но вот его спутнице надо передохнуть. Глафира не возражала — и в скором времени парочка вскоре расположилась за столиком у окна. И какое счастье, что тут имелся кондиционер!       — Напрасное выро…было предприятие, — вздохнув, начала разочарованную речь Глафира, покуда они ожидали свой заказ. — И тевя зря втянура. Нет там ничего.       — Ну, хоть теперь ты точно знаешь. — У Ника отнюдь не было досадного чувства впустую потраченного времени — напротив, одно присутствие соратницы воодушевляло, потому не имел возражений против любого повода побыть с ней. — И зато мы неплохо прогулялись. Давно никуда не выбирался — так и плесенью можно покрыться. — Эта беззаботная фраза вместе с дополняющей её лёгкой усмешкой были главным образом направлены на то, чтобы приободрить помрачневшую Глафиру.       И он понял, что у него, похоже, получилось, когда губы девушки тронула улыбка, стирая угрюмость.       — О да, места здж’ещ’ и вправду живописные. Идж’еарьно… идеально дря внутренней гармонии!       По тому, с каким аппетитом Глафира принялась за трапезу, было заметно, что она изрядно проголодалась. А вот Ник больше того ковырялся вилкой в салате, чем ел — и то заказал это больше для того, чтобы не вызывать у компаньонки лишних вопросов. Обычно аппетит у него был хоть куда, но сейчас снова настал именно тот период, когда вампирская половина преобладала — Ник больше думал о выданном КОДСА литровом мешке с донорской кровью, что дожидался его дома в холодильнике, а кусок обычной еды в горло не лез. Конечно, Глафира и так знает о свойствах его двойственной природы, но не хотелось акцентировать её внимание на том, что сейчас его опять тянет на красный напиток.       — Что-то не так? — Ник заметил, что компаньонка сносно, но не вполне уверенно орудует вилкой.       — О нет, вщ’ё в порядке. Просто мне привычнее порьзоватьщ’а хаси. Это так называютщ’а парочки дря еды, — пояснила Глафира, видя, как парень вопросительно прищурил глаза.       Ах да, точно, она же сама говорила, что выросла в другой стране.       — Ты в Китае такими привычками обзавелась? — полюбопытствовал Ник, но тут же понял, что не угадал, запоздало припоминая, что китайские палочки имеют другое название, уж точно не хаси.       — Нет. Мои дже’тство и часть юности прошри в Японии, там же я поручира воспитание и овразование.       — Офигеть. Никогда не был в этой стране. И как тебе там жилось?       — Нормарьно. Я скучаю по Окинава — это острова в южной части — и по океану.       — Расскажешь подробнее? — Нику очень хотелось больше узнать её, о её жизни.       И Глафира не отказалась поделиться сведениями. В основном, рассказывала о местной культуре, о быте, о природе и климате южного архипелага, о своих поездках в Токио, Осаку, Наха и Саппоро. Подача её изложения, исполненная энтузиазма, вышла настолько увлекательной, что под впечатлением Нику захотелось своими глазами увидеть те места, где она побывала. Вот бы прогуляться с нею по океаническому побережью Окинавы или по токийскому парку в период цветения сакуры!       — У меня аж появилось желание посетить Окинаву. Но если ты будешь моим персональным гидом.       Как она оказалась в Японии? Как так получилось, что она даже родной язык забыла? Разве родителей не было с ней все эти годы жизни в Стране восходящего солнца? Если близкие люди отсутствовали, то кто тогда о ней заботился? Подсознание предостерегало, что сейчас не время для подобных расспросов — Ник и так видел, что девушка обходит эту тему. Ладно, придётся отложить до лучших времён. Хорошо и то, что обычно не отличающаяся словоохотливостью, отстранённая Глафира вообще говорит с ним, охотно рассказывает о месте, заменившим ей дом, и Ник опасался всё испортить неосторожным словом.       Она манила его, притягивала, завораживала. Под взором этих чарующих глаз Ника пробирал мандраж, и в то же время ему хотелось утонуть в кристально-голубом омуте её очей, вбирая их обжигающую красоту. Созерцание роскошной жемчужной гривы подводило к мысли: каково зарыться пальцами в эту гущу? А эту прелестную тонкую шейку так и хотелось одарить нежным поцелуем (ну, или не совсем)… может быть, слегка прикусить — узнать так ли она сладка на вкус, как выглядит.       Ник тряхнул головой, изгоняя непристойные мысли. Тупая жажда крови!       — Пропар аппетит? — Глафира посмотрела на его тарелку даже наполовину не опустошённую. Её пальцы как бы между прочим поглаживали вырез футболки, в меру открывающий декольте.       — Что? — спустился с небес на землю Ник. — А, просто задумался…       — Ири засмотрелщ’а? — лукаво уточнила Глафира, испытующе глядя на парня.       — Есть немного, — признался Ник, чувствуя, как запылали щёки. О боже, ну зачем он краснеет? Парень помешкал, тщательно взвешивая фразу, что так и вертелась на уме, и всё же осмелился произнести вслух. — Ты похожа на распустившуюся розу. Как тут не засмотреться? — И сразу потупил взгляд, не зная, куда себя деть от смущения.       — Хм, мирая метафора. — По губам красотки скользнула кокетливая ухмылка. — Спасиво. Не знара, что ты романтик.       — Хреновый, на самом деле, — поморщился Ник, хоть его и порадовало, что она оценила комплимент. Романтик… Скажет тоже! — Хотя, может быть, это просто ты так на меня влияешь.       Снизу, из зоны скрещенных лодыжек послышался звук кожи, трущейся о кожу, что у Ника перехватило дыхание, в чём так и улавливался сексуальный посыл. Так, это невзначай или она его нарочно дразнит?       — Во вщ’аком случае, теве идж’ёт. — Глафира одарила его благосклонной улыбкой. — И это прозвучаро ручше, чем твоя овычная ругань.       — Ой, да ладно тебе, — усмехнулся Ник.       После обеда Ник взялся наполнить топливный бак на автозаправочной станции, пока Глафира отлучилась в дамскую комнату. Напарница вернулась, когда уже всё было готово, чтобы ехать. Некрупная дворняга, что до этого лежала в теньке возле здания АЗС, вдруг поднялась и, приветливо виляя хвостом, уверенно подошла к Глафире. Присев, девушка ласково погладила собаку, ничуть не брезгуя тем, что та уличная, а затем, порывшись в рюкзаке, вынула припасённый бутерброд и скормила животному.       — Удивительно, что пёс к вам ластится, — заметил один из работников заправки. — Он чужих обычно побаивается, ни к кому не подходит.       Ник прищурился. Уж каким-то неприкрыто заинтересованным взглядом этот тип изучал Глафиру, даже плотоядным. «Как будто глазами её раздевает» — зашипел внутренний злобный голос. И внезапно это рассердило Ника, ему жуть как захотелось загородить девушку, увести с глаз долой от этого болвана, а в идеале ещё и в нос ему кулаком дать, чтобы не смел больше так на неё таращиться.       Вскочив на байк, Ник резко завёл двигатель — и вот его железный конь затормозил недалеко от спутницы.       — Глафира, пора ехать, — стальным голосом произнёс парень, в душе удивляясь вспышке необоснованной ревности. В жгучем взгляде, какой Ник вонзил в работника АЗС, так и читалось: «она со мной! Проваливай!». Похоже, у того вовремя сработал инстинкт самосохранения, к его же счастью, побудив поскорее ретироваться.       По возвращении в город Глафиру он высадил возле того же сквера, где и забрал, как она и просила.       — Ещё раз спасиво, что посодж’ействовар моей инициативе, — поблагодарила девушка, возвращая шлем.       И вдруг она подалась к нему и нежно поцеловала в щёку. Застигнутый врасплох, Ник замер, чувствуя трепет в животе и приливающий к лицу жар.       — Считай это знаком врагодарности… До встречи, — промурлыкала напоследок Глафира.       — Ага, пока, — придя в себя, пробормотал Ник.       Он провожал девушку взглядом, пока она не пропала из виду, скрывшись за углом.