Обитая на северных землях королевства, жители маленькой деревушки должны были выбрать новую жертву для вампира. Население было маленьким, из немногочисленных жителей только единицы могли читать и писать, а к местным забавам можно было отнести музыку по вечерам и рассказы страшилок на ночь. Кругом все погрязло в скуке и однообразии до тех пор, пока король не приказал сделать выбор.
Накахара Чуя был подростком, который увлекался творчеством других людей и музыкой. Он прекрасно пел, порой сочинял сам слова и радовал этим других. Жители деревушки считали его необычным человеком, даже одаренным не только внешностью, но и качествами. Небесно-голубые глаза — редкого на тот период времени цвета — порой смотрели на всех с каким-то пустым безразличием, а порой с жаждой к неизвестному и тягой к новым возможностям. Огненного цвета волосы красиво вились на кончиках, а вместе с блеском глаз гармонировали настолько сильно, что, взглянув в них, ты будто оказывался у моря на фоне красивого заката.
Ему было всего пятнадцать, когда его поставили перед фактом. Некогда из состоятельной семьи юноша рос в небольшом приюте при деревне. Его отец ранее занимал должность смотрящего, но после смерти был благополучно забыт. Чуя не жаловался на жизнь, работал и не портил отношения с местными. Ему бы жить спокойно, да и радоваться тому, что есть пища и кров. К тому же, он мог заниматься любимым делом, а также имел полную свободу действий.
Чуя отнесся ко всему болезненно, долго не мог смириться и отчаянно сопротивлялся. Он искренне не мог понять смысла того, что вместо девственной девушки отправят обычного парня, ведь неизвестно, как на это отреагирует вампир. Вдруг он разозлится и убьет всех к чертям? А если его заставят творить ужасные вещи? Чуя боялся. Однако не только это волновало его. Его собираются выдать за девушку, пытаются нарядить в женские платья и собрать непослушные волосы. А когда его связывали, он и вовсе начал плакать. Слезы бесконечно текли из покрасневших глаз, а лицо в ужасе кривилось, стоило лишь представить, что его ждёт. Мир полон восхитительных вещей, и Чуя даже когда-то мечтал о том, что ему удастся повидать большие города, о которых он узнал из книг. Но теперь его лишают жизни. Как же горько.
Он плакал, просил, чтобы его отпустили, клялся, что выполнит все, лишь бы не встречаться с кровожадным монстром, но жители были непреклонны. Они с каким-то садистким удовольствием везли его к тёмному поместью, не давая и малейшего шанса на милость. Накахара всегда знал, что люди жестоки, но даже не догадывался, что настолько. Они бросили его на холодную землю, прочитали молитву во избежание гнева вампира и молча ушли. Чуя остался один. Жгучая горечь охватила разум, и он смутно помнил, что произошло дальше. Тот самый вампир вышел из своей берлоги, посмотрел на него, и во взгляде кровавых глаз читалось не только смятение, но и шок вперемешку с любопытством к новой персоне. Он привел его в свою обитель, усадил на мягкий диван, но руки не развязал. Чуя сразу же почувствовал себя в опасности.
— Рассказывай, — вампир подпер подбородок рукой. — Кто ты, откуда ты, почему здесь и где девушка. Начни с имени.
Накахара весь сжался, прикусил губу и опустил голову. Пристальный взгляд заставлял дрожать и ощущать животный страх. Все, чего желал сейчас юноша — оказаться в своей комнате и взять в руки любимую книгу.
— Меня зовут Накахара Чуя, — его голос предательски подрагивал, однако глаза все же посмотрели в чужие. — Я житель деревни, которая должна была принести Вам новую жертву. Она расположена на северных землях королевства. Правда, я понятия не имею, почему нахожусь сейчас здесь.
— И с каких это пор женский пол превратился в мужской? — ухмыльнулся вампир и подался корпусом вперед. — Или же я стал настолько стар, что не понимаю нынешний моды?
— Говорю же, что не знаю! — прикрикнул Чуя, но тут же осекся, стоило существу кинуть на него хищный взгляд. — Но как же зовут Вас?
— Дазай Осаму, — гордо заявил вампир, будто он был великим писателем или политическим деятелем. — Но зови меня Господином. Только тогда я сохраню тебе жизнь. Понял меня?
— Почему? — тихим шепотом спросил юноша, а на вопросительный взгляд осторожно продолжил. — Почему Вы не убили меня?
Осаму театрально призадумался, нахмурился, а затем улыбнулся, не прекращая бросать хищные взгляды в чужую сторону. Юноша около него действительно казался испуганной ланью, даже детенышем, едва выпущенным в жестокий мир. О чем же думали жители деревушки, когда принесли его в жертву? Неужели они считают вампира настолько кровожадным монстром, что тот даже не побрезгует полакомиться кровью невинного ребенка? Очевидно, людской мир с каждым веком скатывался в бездну.
— Интересный вопрос, — Дазай вздохнул и откинулся на спинку старинного кресла. — Может потому, что мне скучно? Или может потому, что мне надоело выходить на улицу каждую ночь? Как думаешь, что из выше перечисленного является ответом?
Чуя молчал. Было ясно, что он не хотел поддерживать разговор, надеясь на то, чтобы названный себя Дазаем Осаму вампир отпустил его поскорее. А ещё юноше ужасно хотелось спать, потому что страх всегда отнимает слишком много энергии. Сейчас бы просто уснуть и пролежать в постели несколько дней, пока силы не восстановятся, а разум не придет в норму. Все же стоило придумать план побега.
— Я знаю, о чем ты думаешь, — Дазай сел около юноши и завил прядку его волос на свой палец. — "Я придумаю гениальный план и сбегу от злого вампира, вернусь в деревню, и все меня будут обожать, ведь я такой лапочка", — неожиданно он перехватил его лицо и сжал, заставляя смотреть себе в глаза. — Однако знай, что любая твоя попытка к бегству будет караться наказанием. Чем покорнее ты будешь, тем лояльнее я буду относиться к тебе. От меня тебе не сбежать. Я найду тебя даже в загробном мире и верну обратно. Теперь твое место подле меня, усёк?
Накахара легонько кивнул и тут же отстранился, когда чужие пальцы отпустили его лицо. Из глаз тут же полились слёзы. Вампир ломал его словами, заставлял почувствовать полную безысходность и ощущать себя игрушкой в чужих руках. Сколько же он проживёт, прежде чем вампир наиграется и убьет его? Эта неизвестность пугала еще больше.
— Отлично, — Осаму улыбнулся, надавливая ногтем на бьющуюся жилку на шее. — Надеюсь, что мы с тобой подружимся.
После этих слов он провел языком по чужой коже и надавил клыками, разрывая ткани клеток и делая глоток живительной влаги. Чуя закричал. Острая веревка еще сильнее впилась в нежные запястья, одаривая новой порцией боли. Накахара чувствовал все настолько отчетливо, будто каждый его нерв оголился, желая порваться как струна. Его словно прижигали раскалённым железом, протыкали острыми кольями и лили на раны воду с солью. Пытка укуса была невыносима, силы покидали, а глаза закрылись сами по себе. Он оказался в кромешной тьме.
***
Белые лилии колыхались на ветру, забирая его холод себе. Солнце светило не так ярко, поэтому день никак нельзя было назвать солнечным. Дети вокруг бегали и играли в салки, все время что-то выкрикивая и звонко смеясь. Прохожие изредка сталкивались с ними и роняли ношу в руках, бранясь и шикая в ответ. Накахара очутился в каком-то неизвестном ему мире. Прохожие были одеты не совсем так, как одевались жители его деревеньки, а их черты лица были Чуе совершенно незнакомы.
— Осаму! — неожиданно раздалось со стороны, и юноша в испуге обернулся. — Ну где ты? Хватит дурака валять.
Накахара присмотрелся и ахнул, увидев звонко смеющегося юнца, который бегал за детьми и порой брал их на руки, как только ловил. Его глаза цвета соснового меда красиво искрились при солнечных лучах, наполненные жизнью и яркими красками.
— Тетушка, Вы слишком строги ко мне, — улыбнулся он, а его бархатный голос отдался эхом в ушах. — Дети — цветы жизни.
— Но ты, почему-то, кактус, — засмеялась женщина и встала с лавочки. — Всё, идём. Ты обещал помочь мне с хозяйством.
Дазай надул губы, но все же кивнул и с улыбкой направился в нужную сторону. Чуя долго смотрел ему в след, пока силуэт не исчез из виду, а все кругом вновь не стало беспросветной тьмой.
***
Чуя резко открыл глаза и тяжело задышал. Резкая боль отдалась по всему телу, и он зажмурился. Юноша лежал на чем-то мягком и очень приятном на ощупь. Руки были развязаны и небрежно перевязаны бинтами, как и шея, где ощущался болезненный укус.
Накахара встал с места, оглянулся и поправил грязное платьице. Комната больше походила на покои и содержала в себе все необходимое для житья. Он легко провёл рукой по тумбочке, прошел чуть вглубь и посмотрел на себя в зеркало. Видеть себя в столь ужасном виде ему ещё не доводилось. Юноша стоял будто измазанный в грязи с опухшим от слёз лицом и растрепанными волосами. Непослушные пряди лезли в глаза, и Чуя попытался расправить их, однако вскоре оставил это дело. В целом, если учитывать ситуацию, то выглядел он весьма сносно.
— Могло быть и хуже, — вздохнул он после ещё одной безуспешной попытки заставить волосы перестать лезть в разные стороны и прикусил губу. — Мне нужно уходить.
Тихонько открыв дверь, Чуя покинул комнату. Коридор был пуст и слегка освещался тусклым светом длинных восковых свечей. На стенах висели картины известных художников, и юноша даже немного залюбовался этой красотой. Было тихо. Окна же отражали свет Луны, и в ее свете Накахара подолгу стоял, вглядываясь вдаль и инстинктивно ища глазами свою деревушку.
Город стольный крепко спит.
Молча бродит тишина.
А в окно с небес глядит
Бледнолицая луна.
Чуя тут же оглянулся, стоило ему услышать это строки. Любопытство заставляло его увидеть источник звука, а самосохранение же твердило об обратном. Однако юноша имел весьма любопытный характер, поэтому свой побег он решил отложить на потом.
В мрачной башне и высокой
У открытого окна
Сидит воин одинокий,
Глядя на бокал вина.
Накахара вошел в неизвестную ему комнату и очутился в библиотеке. Её размеры поразили его. В его деревушке была лишь одна небольшая библиотека, почти все книги которой он уже успел прочитать, но здесь... Здесь каждый стеллаж был заполнен толстыми томами, маленькими романами или различными сборниками в тёмных переплётах. Он не заметил ни единого свободного места. Некоторые стояли прямо на полу. Чуть поодаль у окна сидел вампир. Большой резной диван находился у самой стены и открывал вид в сад, за которым давно уже никто не ухаживал. Свет приглушенно горел на приближенной тумбочке, а глаза самого вампира отдавали алым цветом.
Грусть, кручина сердце режет,
Обливает кипятком.
Вдруг знакомый крыльев скрежет
Слышит воин за окном.
Его голос стих, книга в бледных руках закрылась, а сам он с улыбкой посмотрел на вошедшего.
— Знаешь, дальше будет ещё интереснее, — сказал Осаму и подпер подбородок рукой. — Прочитаешь как-нибудь. Лучше скажи, как себя чувствуешь?
— Намного лучше, — ответил Чуя, даже не думая жаловаться. — Мне даже очень хорошо.
— Я рад, что у тебя остались силы язвить мне, — Дазай похлопал на место около себя. — Присаживайся, не стой столбом.
Накахара раздумывал всего пару секунд, а затем с легким кивком присел рядом с вампиром. Осаму подался корпусом вперед и посмотрел в чужие глаза, жадно рассматривая их, точно какой-то товар на выставке. Все же ему нравились эти глаза, наполненные жаждой жизни.
— Красивые глаза, — Дазай не сводил свой взгляд. — Интересно, как бы они выглядили, лишившись жизни?
Чуя прикусил губу, не в силах ответить что-либо. Все, что он мог сейчас делать — просто молча сидеть и гадать, что же вампир будет делать.
— Что ж, а теперь давай мы с тобой побеседуем и подумаем над тем, как тебе тут обжиться.
